Не надо боли

Боже, спасибо.

Ренат раскачивается. Сначала медленно, а затем ускоряется, вбивается горячим пахом в мои ягодицы, снова и снова. Разводит их и толкается, заставляя прогнуться еще сильнее.

Сердце волнующе бьется о ребра, пока я стараюсь сконцентрироваться на ощущениях и замираю, когда он останавливается.

– Что ты делаешь?.. – вскрикиваю, чувствуя палец между ягодиц. Мозг взрывается от грязи. Он хочет туда?.. – Я… отпусти меня!..

– Ш-ш-ш, – Аскеров тут же считывает панику и убирает руку. – Понял, успокойся.

Он склоняется, отбрасывает мои волосы и нежно целует между лопатками. Обхватив грудь двумя руками, сминает твердые соски и гладит их большими пальцами.

Я яростно дышу.

Просто невообразимо!

За кого он, черт возьми, меня принимает?..

– Иди ко мне, Эмми, – переворачивает меня к себе и осторожно опускает на кровать.

Успокаивающе целует, кружа языком по губам и проникая внутрь. Я слабыми руками обнимаю широкие плечи.

– Все хорошо? Продолжим?..

– Да-а, – забываю обо всем плохом.

– Ты красавица.

Зажмуриваюсь.

Снова жар, упругость в промежности и мозг, стекающий струйкой в низ живота.

Снова мощные толчки.

Снова мои стоны и его хриплые вдохи, распространяющиеся по комнате.

Голова падает на кровать и взрывается от какого-то странного, мучительного, почти болезненного удовольствия. Оргазм Рената чувствую сразу. Это, оказывается, невозможно не почувствовать. Он замедляется, приподнимает мои ноги, шумно дышит и падает сверху.

Только спустя пару минут освобождает.

Я подтягиваю ноги к груди и хватаю густой воздух, до сих пор не осознавая масштаб произошедшего.

– У тебя месячные? – спрашивает, замечая кровь.

Ее немного на покрывале, но не увидеть даже в темноте трудно.

– А… да, – стараюсь отвечать беззаботно. – Я забыла. Прости.

– Это нестрашно.

Он, протянув руку, нависает надо мной, поглаживает волосы, обводит плечо и сжимает колени. Слишком близко, поэтому я разглядываю проработанные мышцы на его груди и прессе. Тоже робко их касаюсь кончиками пальцев.

– Хочешь в душ или… хочешь продолжить?.. – спрашивает, вставая и избавляясь от презерватива.

– В душ…

– Полотенца в шкафу справа. Проводить?

– Я сама.

Подхватив платье, ступаю на холодный пол и дезориентировано двигаюсь на выход. В пустом коридоре быстро нахожу дверь в ванную комнату, совмещенную с туалетом.

В зеркале мелькают мои сумасшедшие глаза, сжатые губы и размазавшаяся тушь. Что-то в этом виде, пренебрежительном тоне Рената и в его фразах, обращенных ко мне, вызывает внутри беспокойство. И он ведь ничего не понял…

Не понял, что он мой первый.

Ожидание и реальность после секса не совпадают, поэтому пока горячая вода струится по окоченевшему телу, я успеваю всплакнуть.

Обожаю делать это именно под душем.

Так легче. Никто не видит. Даже я сама. Просто вода. Она одинаково хорошо смывает слезы и кровавые следы после первого секса.

Просто… вода. И просто секс!..

Я получила все, что хотела.

Глава 21. Эмилия

Не знаю, что происходит, но вода, щедро льющаяся из тропического душа, останавливается после легкого нажатия на переключатель, а слезы все не прекращаются. Истерика только набирает обороты, усиливается, превращается во вселенский потоп.

Это неожиданно пугает…

Что происходит, черт возьми?

Вытирая влажное тело полотенцем, найденным в ящике под раковиной, продолжаю рыдать уже за пределами душевой кабины. Жалобно всхлипываю, вытираю щеки дрожащими пальцами, смотрю на себя в зеркало.

Боже… Меня будто пчелы покусали!..

Глаза опухли и покраснели, длинные ресницы слиплись от влаги, губы дрожат.

В перерыве между рыданиями сбрызгиваю ледяной водой лицо, на котором не осталось ни грамма косметики, приглаживаю намокшие, растрепанные волосы.

Тело всем своим видом напоминает, что именно только что произошло, доказывает неотвратимость событий. На груди, талии, бедрах – отчетливые, алые пятна от мужских прикосновений.

С шумными всхлипами забираю воздух в легкие и еще сильнее реву. Со мной такое впервые. Судорожно вспоминаю, где могла ЭТО подхватить, будто слезы – вирусная зараза, а не реакция психики на сильное потрясение.

Где я ЭТО взяла?

И как от ЭТОГО теперь избавиться?

– Не реви, – шепчу яростно в собственное отражение. – Не реви, кому сказала?..

– Эмилия, у тебя все в порядке? – громко спрашивает Ренат из коридора.

– Да, все… в порядке, – заглушаю новый всплеск в сгибе локтя.

Дверь открывается, и я возмущенно вскрикиваю:

– Что ты… что ты делаешь?.. Выйди.

Заплывшими от слез глазами рассматриваю аккуратный, мускулистый торс и черные, спортивные штаны.

– Я так разочаровал тебя, что ты пожалела о своем выборе на эту ночь? – Ренат иронично усмехается и тут же хмурится, увидев, как я с ужасом округляю глаза.

– Выйди.

– Что-то болит?..

Я прикрываю заплывшие от слез глаза руками и мотаю головой.

Ренат приближается, давит своей энергетикой.

– Эмилия… Ты говорила мне, что никогда не плачешь, – снова пытается свести все в шутку.

Мои плечи обжигают теплые руки, которые я резко скидываю и истерично сообщаю:

– У меня все нор-маль-но! Я не плачу.

– Да что с тобой такое?.. Пойдем.

Перед глазами туман, голова кружится, но я не сопротивляюсь, когда он обхватывает мой локоть и ведет куда-то по коридору.

Это кухня. Просторная, но такая же, как и все здесь, сдержанная.

– Сядь, – подталкивает меня к стулу.

Сам идет к небольшому бару, встроенному в кухонный гарнитур. В моей руке быстро оказывается прохладная рюмка, на четверть заполненная янтарной жидкостью.

– Выпей. Это коньяк.

Я послушно пью и закашливаюсь. Во рту полыхает пламя, проваливающееся в пищевод. Желудок скручивает. Зажимаю губы тыльной стороной ладони и жалобно всхлипываю, только замечая нахмуренное лицо прямо перед собой. На мои колени ложатся уверенные руки.

Момент больше похожий на вспышку. На новое безумие, новую главу. Ренат зачарованно смотрит на мое лицо, опускает взгляд на вздымающуюся от затрудненного дыхания, обнаженную грудь, живот, а я вздрагиваю, ощущая между ног уже знакомый, неистовый жар.

Замечаю, что Ренат снова возбужден. Штаны слишком тонкие, чтобы это можно было скрыть.

– Я… – шепчу, смущаясь.

Он смутно ругается, убирая от меня руки, резко поднимается и выходит. Возвращается быстро, с двумя черными футболками. Одну вручает мне, вторую – надевает на себя.

– Теперь рассказывай, что произошло?.. Если это какие-то твои игры, сразу предупреждаю…

– Я обманула, – громко перебиваю его.

– В чем именно?

Чувствую легкое опьянение, в груди все еще печет от крепкого алкоголя, но это не самое страшное. Язык словно развязывается. Может, он подсыпал мне что-то? Их с отцом шпионские штучки. Вряд ли, конечно.

Слова бурным потоком… Фразы, предложения, перемешивающиеся со всхлипами и дыханием:

– Я обманула. У меня не месячные. И никого не было до сегодняшнего дня. Я была девственницей…

– Девственницей? – как-то странно тихо переспрашивает Ренат.

Он хмурится и уставляется на меня в упор. Взгляд-скальпель режет. Цепкий, проникающий глубоко внутрь и препарирующий мои нервы.

– Да… Я хотела… Да блин, – запрокидываю голову, натягивая футболку на колени. – Ты мне… м… понравился, и я подумала, было бы неплохо… Если это будет с тобой.

Срываюсь в слезы. Тону в чувстве стыда.

Снова смотрю на него. Широкие скулы будто бы заостряются, крылья носа раздуваются, а губы сжимаются. В остальном на лице бездушная, бледная маска.

– Но я не думала, что мне будет так плохо. Не думала, что будет так мерзко от того, как я себя вела и что говорила… Сейчас я чувствую себя шлюхой. Грязной себя чувствую. Как я могла это знать заранее?..

Напряжение в воздухе заставляет меня замолчать.

Обняв плечи, опускаю глаза и трясусь, словно подтаявшее желе. Ожидаю чего угодно. Что Аскеров заорет, выставит меня за дверь, будет насмехаться, но он проезжается рукой по волосам, стремительно отворачивается и вытягивает вторую, хрустальную рюмку с полки.

Слышу, как наливает коньяк, раскрутив крышку на бутылке.

Пьет.

Затем наполняет еще одну, сразу же опрокидывая ее в себя.

Вздрагиваю от резкого звона стекла о поверхность каменной столешницы.

Поражаюсь. Ровная линия массивных плеч напряжена, а его тело врастает в пол каменной глыбой, хоть замедленные движения и выглядят плавными.

Разумеется, самообладания ему не занимать.

Я же не сдерживаю очередной прерывистый, эмоциональный вздох, на который Ренат оборачивается и сухо произносит:

– Иди спать, Эмилия. Поговорим утром.

– Мне надо домой, – слабо возражаю. – Отец может…

– Он звонил десять минут назад. Случилось непредвиденное, по инструкции Давиду пришлось срочно вернуться на объект.

– Но…

Вспоминаю, что отключила телефон, чтобы парни не звонили мне из клуба, и от горечи морщусь, осознавая, что для отца всегда будет важнее работа. Уехал из Москвы, даже не попрощался.

– Хорошо, я останусь, – соглашаюсь.

Ренат выключает свет и следует за мной в спальню. По тому, что наблюдает за мной с порога, понимаю – ночевать здесь не планирует.

– Можно попросить тебя не оставлять меня одну? – жалобно спрашиваю, устраиваясь под одеялом. Окровавленного покрывала больше нет. – Я не очень люблю незнакомые места.

– Никогда бы не подумал.

– Пожалуйста…

Вообще-то, он проиграл мне желание в тире, но произнести это, значит напомнить, чем мы занимались этим вечером, а я пока не готова.

Замираю на своей половине кровати, когда Ренат ложится рядом, и стараюсь не дышать. Так как большие окна спальни выходят на улицу, проезжающие мимо машины своими фарами разгоняют тени на потолке.

Долго смотрю на них, привыкая к темноте.

Аскеров тоже не спит. Я уже в четвертый раз слышу, как он сдавленно, громко вздыхает.

– Я сама во всем виновата.

– Завтра, Эмилия.

– Правда. Я ведь видела, что ты не хотел. И на день рождения бы не приехал, если бы не отец…

Он ложится на спину и тоже смотрит в потолок. Молчит, поэтому я продолжаю:

– Это было по желанию, я ни в чем тебя не виню, и, если ты думаешь, что теперь чем-то мне обязан, это совсем не так.

– Да твою мать… Успокоишься ты или нет?

В полутьме слежу за тем, как Ренат отворачивается. Осматриваю темные ровно остриженные волосы и крепкую шею.

– Просто все эти предрассудки, будто мужчина должен жениться на девушке…

– Я не собираюсь на тебе жениться, Эмилия, – отрезает.

– А… ладно…

– Спи.

– Спокойной ночи, – накинув на себя одеяло, замираю.

Решаю, что утром мне точно будет легче, но с рассветом случается страшное…

Глава 22. Эмилия

– Мм….

Стон нечеловеческий. Будто бы звериный. Болезненно-сжатый.

В груди все скручивается от страха. Подлетаю, инстинктивно отбрасывая одеяло, и пытаюсь соображать, но после сна мой разум не отличается особыми остротой и скоростью.

– Черт, – шепчу, все вспоминая.

Полузакрытые жалюзи приветливо покачиваются, в комнате холодно от открытого настежь окна.

Я включаюсь. Белые стены, высокие потолки, знакомое, светлое, испачканное кровью покрывало на полу. Видимо, ночью, в темноте, я его не заметила.

– М-м-м…

Резко развернувшись, спрашиваю:

– Ренат?.. Что… происходит?..

– М-м-м…

Гипнотизирую его затылок.

Аскеров лежит ко мне спиной, со сложенными в замок на груди руками. Его тело дрожит так, что даже я чувствую эту вибрацию. Часть лица, которую вижу я – ужасно бледная, словно неживая. На шее проступают вены.

– Ренат, – шепчу со слезами в голосе, отодвигаясь. – Ты меня пугаешь!

– М-м-м… Все в поря… дке. Можешь побыть в гостиной.

– Что с тобой? Это… какой-то приступ?

– М-м-м… Мигрень.

– У тебя есть какие-нибудь лекарства? Чем я могу помочь? – поднимаюсь на колени.

– Просто… м… побудь в гостиной.

Его голова резко опускается, подбородок ударяет в грудь, но тело все еще не двигается – оно будто окоченело. Ступор полный.

Спустя несколько минут Рената начинает трясти. Эта дрожь, похожая на непроизвольную судорогу, меня пугает, но еще больше я хочу ему помочь.

Просто физически не могу смотреть, как он мучается.

Упершись рукой о кровать, приближаясь к спине, обтянутой черной футболкой. Такой же, как и на мне. Веду пальцами по напряженным плечам, очерчиваю ровную линию шеи.

– Все… пройдет, Ренат! – шепчу участливо.

Я ведь многое видела, многое слышала и многое знаю.

Сослуживцы отца часто оставались у нас ночевать, некоторые даже жили чуть ли не по полгода, когда вместо нормальных гостиниц иногородним командировочным Управление предоставляло жуткие клоповники.

А так как большинство из этих людей либо бывшие военные, либо иностранные разведчики, посмотреть было на что.

Кого-то мучили кошмары, кто-то загибался от фантомных болей. Панические атаки, неконтролируемые приступы агрессии – я все это видела, хотя отец и запрещал смотреть. Я вообще не должна была выходить из комнаты.

– Ренат, – успокаивающе произношу и, приложив усилие, подтягиваю тяжелое одеяло.

Накрываю обездвиженного болью Рената, и, подумав, ложусь рядом. Аккуратно прислоняюсь лбом между лопаток. В нос проникает знакомый аромат туалетной воды, в памяти вновь всплывает ночь…

Мы занимались сексом. Быстрым, страстным. Взрослым…

Как теперь с этим быть?..

И как быть без этого?..

Зря я призналась. Показала себя малолетней истеричкой, с которой он больше не захочет иметь дел.

– М-м-м… – видимо, боль снова накатывает.

– Все будет хорошо! – зажмуриваюсь.

Сначала молюсь, пусть и православная девица из меня так себе. Яйца на Пасху красить люблю, а зачем это делают, до конца не понимаю. Все же отец – атеист, так что это накладывает отпечаток.

– Ш-ш-ш, – шепчу и делаю то, что я точно умею. То, что лечит мою душу и, возможно, излечит его.

Я… пою.

Сначала робко, под нос, затем чуть отклоняясь и заполняя просторную комнату.

– В часы безмолвия, как тихий шёпот сна, смотрю на звёзды, ищу в них твою тень. Моя душа – разлитая река, где каждый всплеск – лишь посвящение тебе. Ты для меня как солнце за горой, что светит, но мне не суждено коснуться.

Кончиками пальцев касаюсь руки Рената под одеялом. За это время она стала теплее.

– В его лучах хочу я обрести покой, но жизнь не позволяет нам схлестнуться. Среди чужих объятий и морей ищу тепло твоих прекрасных рук, и в песнях я хочу еще сильней, создать твой образ из мыслей, звуков, букв…

Аскеров наконец-то затихает, и я вместе с ним. Мы так и лежим в тишине. Слипшиеся, потрясенные. Это длится до тех пор, пока он наконец-то не поднимается, предварительно освобождаясь от моей руки.

– Тебе… лучше? – интересуюсь.

– Да, спасибо, – произносит холодно Ренат и поворачивается ко мне. Жмурится, смотрит на меня как-то странно. – Было красиво…

– А? Песня? В интернете нашла! – легкомысленно пожимаю плечами.

Аскеров усмехается и направляется к шкафу. По пути останавливается и проверяет телефон.

– Снова врешь, Эмилия!.. – обвиняет, при этом оставаясь спокойным. – Я ведь видел твой блокнот.

– Ты… ты что его открывал? – хмурюсь.

Ренат снисходительно на меня смотрит.

Ну конечно!

Он его открывал!

– Никаких секретов я не читал…

– Вообще-то, это и был секрет, – ворчу, приглаживая волосы.

– Мне понравились твои стихи, Эмилия.

– Спасибо, – смущаюсь.

Ренат оборачивается и хмурится, глядя на меня в своей кровати. Я вновь чувствую стыд, осознавая, как именно здесь оказалась.

– Схожу в душ, ты пока оденься. Мы поговорим, как и планировали, а потом я отвезу тебя домой.

– Я сама доберусь. Мне надо съездить на дачу, я обещала папе все там убрать. Вчера… – замолкаю. – … как-то не получилось.

– Хорошо, вызову тебе такси, – говорит Ренат, зацепляя ткань на спине и стягивая с себя футболку.

– Нет. Отец запрещает мне ездить на такси. Это может быть опасно. Поэтому я доберусь на электричке.

– А на электричке значит не опасно?..

Я замолкаю, заторможенно разглядывая обнаженную мужскую грудь.

– На электричке я как-то привыкла…

– Еб твою мать, Литвинов. Что ты за папаша такой?..– выплескивает злость Ренат и попраляет резинку от спортивных штанов. – Одевайся, Эмилия. Я сам тебя отвезу.

Глава 23. Эмилия

В квартире и подъезде слишком прохладно, поэтому на тридцатиградусную жару мое тело реагирует вспышкой. Мятый шелк неприятно липнет к животу, ягодицам и ногам. Вечернее платье ясным, солнечным днем в целом смотрится нелепо, поэтому целомудренно придерживая подол сзади, поскорее ныряю в салон автомобиля.

Слава богу, он еще не успел нагреться и сохранил для нас чуточку ночной прохлады.

Ерзаю, устраиваясь поудобнее, и равнодушно смотрю в лобовое стекло. На парня, который с интересом пялится на меня с детской площадки. Он примерно моего возраста, стройный, без футболки. Тонкие, футбольные шорты низко болтаются на бедрах.

Подмигивает мне?..

Отворачиваюсь и успеваю заметить еще до того, как темно-серые глаза скрываются за солнцезащитными очками, что лицо Рената нахмурено.

– Я же просил надеть мой пиджак, – он произносит без всякого раздражения.

Зато раздражаюсь я.

Это что, критика?..

– Так мне было бы жарко, – вру естественно и облизываю пересохшие губы.

Просто я хотела сохранить ясный ум во время разговора, который Ренат так пока и не завел. А сделать это, утопая в его одежде, просто невозможно. Проверено вчерашним вечером.

Пока воспоминания острыми иголками впиваются под кожу, я разглядываю управляющие рулем уверенные мужские ладони со сбитыми костяшками. Вряд ли эти руки еще когда-нибудь меня обнимут, но я сохранила внутри это головокружительное ощущение – быть объектом их стопроцентного внимания.

– В машине работает кондиционер, – продолжает возражать Ренат.

– Я вообще могла поехать на электричке!..

Он тушит огонь во мне, не говоря ни слова. Я даже его глаз не вижу, но тут же послушно замолкаю.

– Мы оба знаем, что на тебе нет трусов, Эмилия. Давай ты не будешь вести себя, как капризный ребенок?.. Я просто попросил не привлекать внимания. Твое платье слишком вызывающее.

Кожа на лице вспыхивает.

Капризный ребенок?

Вызывающее платье?

Стоп.

«Нет трусов?..»

Развернувшись, уставляюсь на Аскерова с неподдельным возмущением. Быстро осматриваю джинсы и черное поло с расстегнутой верхней пуговицей.

Я, черт возьми, впервые вижу человека, который имеет наглость говорить такое.

Ничего святого.

– Очень по-взрослому напоминать мне об этом, – ворчу, чуть успокоившись. Внизу живота будто тесно становится, стискиваю ноги. – Вообще-то, есть темы, о которых люди не разговаривают!.. Например, трусы. Это элементарная вежливость и этикет.

– Вежливость, этикет… Как-то странно слышать эти слова от тебя, – теперь злится.

Я решаю замолчать раньше, чем что-нибудь ляпну и зачем-то запоминаю дорогу.

Через пару минут Ренат паркуется прямо на Лубянке и, видимо, решив оставить машину в неположенном месте на мигающей аварийке, быстро обращается ко мне:

– Я отойду на десять минут. Посидишь здесь так, чтобы это не показали в вечерних новостях?..

– Хорошо, – закатываю глаза.

Видимо, ситуация чекиста забавляет.

– Можешь пока прогуляться по Центральному Детскому Магазину, – Ренат предлагает, кивая на здание через дорогу.

Судя по голосу на полном серьезе.

Ярость острыми когтями впивается в мое и без того хрупкое благоразумие. Он смеется надо мной?..

– Туда без трусов не пускают! – успеваю выкрикнуть, пока дверь еще не захлопнулась.

– За одним купишь. Все. Сиди тихо, Эмилия, – строго приказывает и, убрав телефон в карман синих джинсов, оглядывается по сторонам.

Слежу за тем, как он быстрым шагом переходит дорогу и о чем-то договаривается с сотрудником ДПС.

В итоге десять минут растягиваются в двадцать пять.

Я отыскиваю в сумке телефон, включаю его и отписываюсь вчерашним гостям, что с клубом как-то не задалось. Извиняюсь.

Пишу сообщение отцу. От него всего один пропущенный.

Ренат возвращается, и мы сразу едем на дачу. Снова. Просто не верится, что за ночь произошло столько событий.

Все изменилось мгновенно, слишком быстро, но я ни о чем не жалею.

– Я постараюсь поскорее убраться, – обещаю, открывая калитку ключом. – А потом предлагаю пообедать. Здесь на веранде. Мы ведь… даже не завтракали.

– Вряд ли получится…

– Все равно придется подождать, пока работает посудомоечная машина. Сама я с таким, как здесь, напором воды буду мыть эту гору до утра.

– Смотри сама. Я не голоден, – возражает Ренат, усаживаясь в то же самое кресло на веранде, что и вчера. – А ты, конечно, пообедай.

– Тогда… может сделать тебе кофе?

– От кофе я не откажусь.

– Хорошо, я быстро, – подрываюсь с места.

Меняю босоножки на шлепки, беру черный пакет для мусора и отправляюсь в беседку. Скидываю в него пустые бутылки и одноразовую посуду, а фарфоровую собираю на подносы.

Периодически чувствую на себе взгляд Рената, но только одергиваю платье. Никак больше не реагирую.

После уборки я быстро принимаю душ, надеваю чистое белье и простое платье в крестьянском стиле. Оно хлопковое, красное, с мелким цветочным принтом. По сравнению с моим шелковым нарядом очень скромное.

Подумав, заплетаю обычную косу для образа и еле сдерживаюсь, чтобы не подкрасить губы прозрачным блеском.

Не стоит, Эмилия.

Интуитивно понимая, что разговор между нами состоится сейчас, я медлю. Делаю кофе Ренату и себе, готовлю сэндвичи с ветчиной и сыром. Тоже на двоих.

«Не голоден». Он же не робот какой-нибудь.

Поставив все на поднос, возвращаюсь в сад. Аскеров ожидает меня в беседке, потому на негнущихся от волнения ногах направляюсь туда.

– Прости, что так долго, – неловко улыбаюсь. – Пришлось повозиться с посудой.

Ренат кивает и, не снимая очки, ждет, пока я поставлю перед ним чашку с кофе.

– Я сделала сэндвичи… Угощайся, пожалуйста.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Сев напротив, опускаю глаза и пялюсь на разноцветную скатерть. Видимо, что-то в моем виде вызывает у Рената интерес, потому что я чувствую на себе внимательный взгляд.

– Поговорим?

– Можно, – отвечаю, задирая подбородок. – Если ты хочешь.

– Во-первых, я хочу попросить у тебя прощения, Эмилия…

– О боже, только не начинай. Ты делаешь только хуже, – разочарованно мотаю головой. – Именно поэтому я и не хотела…

– Что бы я знал, что ты девственница? – спрашивает так, будто это доставляет ему удовольствие.

Киваю смазанно и тереблю кончик пояса от платья.

– Я хотела просто… избавиться от нее. Мне нравится, как ты выглядишь, и с тобой я чувствую себя безопасно, поэтому, пожалуйста, не нужно просить прощения. Ты заставляешь меня чувствовать себя грязной…

– Хорошо, я не буду, но помимо извинений, хотел все же отметить, что вести себя так, как ты, слишком опрометчиво для молодой девушки, Эмилия. Я мог сделать тебе больно. Очень больно.

– Но не сделал же, – горько усмехаюсь.

По ощущениям мои щеки теперь в цвет платья. Вот так сильно горят.

– Я не буду читать нотации, но тебе просто повезло. Мужчины в момент возбуждения не всегда готовы слышать отказ и воспринимать информацию адекватно. Это тебе на будущее!.. Чтобы знала во что ввязываешься, затевая подобные игры с другими.

От понимания, что он сейчас дает мне напутствие на секс еще с кем-то, тело бросает в дрожь. Действительно считает, что я вообще об этом думаю?..

– Спасибо за совет, Ренат. Но я его не просила…

– Будь добра, пользуйся. И нужно решить вопрос с твоим отцом…

– Только попробуй, – скриплю зубами и яростно откидываю косу за плечо. – Отцу ни слова. Иначе я тоже расскажу ему твой секрет. Всем растрещу. Вот увидишь!..

– Мой секрет? – Ренат даже очки снимает, прищуривается опасно.

Я сама не верю, что ему угрожаю.

– Ну да. У тебя ведь регулярно случаются такие приступы, и ты их от всех скрываешь.

– С чего ты это взяла?..

– Все просто. Ты попросил меня подождать в гостиной, пока все закончится. И у тебя часто болит голова. Много раз замечала, как ты трешь виски, Ренат… Как видишь, я тоже умею быть наблюдательной!

– Вся в отца, – отпивает кофе.

Я ловлю последнее самообладание.

– Не надо впутывать в это папу. Уверена, что с тобой он разговаривать не станет, а моя жизнь может сильно измениться.

– Как скажешь!..