Ученица Колдуна

– Ты же в это не веришь.

– Честное слово, я понимаю тех бандюг, – сказала она, сжимая кулак свободной руки.

– Вид у тебя уставший.

– Потому что я устала!

– Просто послушай совета и сними его на ночь.

– С чего бы?

– Как знаешь, – закончил разговор Ведамир и отправился спать на импровизированную соломенную кровать.

Вацлав остался сторожить первым. Томила съела яблоко, оно было настолько большим, что досыта наполнило желудок, и тоже легла. Укрылась епанчей и лежала, устремив взгляд на яркие звёзды в безоблачном небе.

С приходом засухи, каждая ночь была такой. Красивой и безжалостной.

Ночную тишину прерывал ворочавшийся рядом колдун. Вероятно, шёлковые одежды не спасали от колющей соломы, а может, кожаная сумка оказалась слишком жёсткой для подушки, подумала Тома.

– Это вам не дворцовые перины, – кольнула она, услышала в ответ тяжёлый протяжный выдох, и с лёгкой душой сразу же обессилено заснула.

На утро они отправились дальше, не обмолвившись ни словом. Томила ни разу не выезжала из деревни, кроме того случая, когда ей пришлось переехать в Черноозеро. Не потому, что ей не хотелось, а потому что жизнь к тому не располагала. Ожидая встретить старость в родных кругах, она не интересовалась расположением соседних поселений. В её представлении город не должен был быть далеко, однако Ведамир не хотел останавливаться ночью без припасов. Теперь девушка понимала почему. Они скакали всё утро, и к полудню на пути оказалась другая часть уже знакомой им реки. Они сделали крюк больше чем планировали, но теперь вернулись на нужную тропу.

– К вечеру должны добраться, сделаем привал, – заключил Ведамир.

Томила села и посмотрела на своё отражение в медленно текущей воде. Она крепко спала до рассвета, но нисколько не отдохнула. Лицо отекло, а под глазами появились синяки. Коричневое пятно было на месте, но рука, о которой она совсем забыла, давно не болела.

– А говорил, что синяк исчезнет.

– Я сказал, снять камень, – ответил, возникший из неоткуда, колдун.

Тома не слышала приближающиеся шаги, а потому испугавшись, отшатнулась и упала ягодицами на сырую землю.

– Извини, – сказал Ведамир. Его слова звучали искренними. Кажется, он был удивлён и не хотел её пугать, но не торопился протянуть руку помощи.

– Ты… – устало выдохнула девушка и закрыла глаза, словно собиралась заплакать.

Мужчина подошёл сзади, схватил кончик торчащей из под ворота верёвки, завязанной в бантик и потянул. Неожиданно Томила почувствовала уже знакомую ноющую боль, словно множество маленьких игл впились в её шею и удивлённо ахнула. Ведамир снял подвеску замахнулся и бросил в реку.

– Эй! Это был подарок, – ошарашенно крикнула девушка, поднимаясь.

– "Ведьмин камень" – считается мощным оберегом. Вот только оберегает он от колдовства. Сам же колдун становится слабым и немощным. За морем из него делают кандалы.

Наступила оглушающая тишина. Тома стояла, смотря на бегущую воду, по щекам прокатилась пара непослушных слезинок. Она отказывалась принимать его слова. Не потому, что была расстроена или удивленна, просто не хотела, чтобы её предположения были верны.

В голове всплыл приятный образ мудрой бабы Лепы. Конечно Томила скептически отнеслась к оберегу, но проклятой быть никак не ожидала, и добросовестно носила подарок. Однако она не могла не заметить, что силы давно покинули её, и как тяжело, даже для путешествия в седле, далось ей одно только утро.

– Мог бы и раньше сказать, – бросила девушка себе под нос, быстро вытирая щёки тыльной стороной ладони.

– Могла бы меня послушать.

Журчание реки и пение птиц плохо скрашивали возникшую неловкость. Девушка размышляла, может он не так плох, каким казался?

А после одёрнула себя, вспоминая как доброжелательный образ, который она сама навела, уже застилал ей глаза.

Конечно, Ведамир спас Томилу, возможно даже рискуя своим положением, и пытался предупредить об опасной силе камня. Но стоило ей вспомнить их первый разговор, то с каким холодом колдун обвинял её в убийствах, которые она совершать уж точно не хотела, и то как равнодушно он использовал её в корчме, как приятная картинка рушилась.

– Помочь? – спросил мужчина и указал на пятна грязи.

– Не надо, – рыкнула Тома, покрываясь румянцем, и начала смахивать ошмётки грязи руками.

– Я… имел ввиду колдовство.

Но девушка не стала думать о том, что именно он хотел сделать и спросила:

– Поэтому у меня всё болит? Зачем ведьма дала его?

Ведамир медленно вздохнул. Он уже давно перестал с пониманием относиться к брани в сторону колдовства. Да и как оставаться спокойным, когда девушка упорно продолжала делать это открыто, прямо ему в лицо.

– Не ведьма. И не колдунья. Просто провидица. Таким свойственны суеверия. Хотя будущее ей действительно открыто.

– Значит то, что она говорит сбывается?

– Веришь в это?

– Я прошу прощения.

– За что?

– За то, что когда-нибудь тебя ударю.

– Если получиться, извинюсь я.

Томила взвыла от гнева.

– Тебе стоит запомнить одну простую истину – я тебе не враг, и меня стоит слушаться.

– Это две, – ответила Тома.

Но Ведамир не слушал, и уже ровным шагом направлялся к коню. Девушка помедлив, отправилась следом, с трудом, но уже самостоятельно забралась в седло и компания двинулась в путь.

Их дорога проходила через золотистые поля, некогда зелёные, а при них высушенные, луга и тёмные чащи. Ничем не примечательные пейзажи, которые были до скукоты похожи на те, что окружали Чёрное озеро, но даже так, Тома не могла отрицать пугающее, но приятное разнообразие, накрывшее её серые будни.

Проезжая мимо деревень, путники собирали вокруг любопытные взгляды, сопровождаемые язвительными шепотками. За то короткое время, что они с Ведамиром были знакомы, Томила успела не раз убедиться в том, что слова Вацлава правдивы – верховного везде недолюбливали.

Но также девушка знала о том, что люди боялись и сторонились опричников. Ровно как и она сама. Не было бы обстоятельств, вынудивших их путешествовать вместе, Тома обходила бы его стороной, опустив глаза к земле, чтобы не вызвать гнев своим взглядом или не накликать на деревню беду. Каким бы приятным не казался Вацлав, тревога в голове девушки ждала от него резких перемен, и не давала даже подумать о том, чтобы сблизиться с мужчиной.

Слухов об опричниках было не меньше, чем о верховном колдуне. Ведь они не просто суровые войны в чёрной одежде, восседающие на угольно-чёрных скакунах, что выглядело бесспорно угрожающе, опричники – безжалостное войско самого царя, выполняющее самые сложные, жестокие и кровавые поручения. Лучшие их лучших. Появление такого, знаменовало скорую смерть.

В Томиле же люди, наверняка, видели преступницу (которой она, к сожалению, и являлась), и епанча не могла этого скрыть. Им попросту сложно было найти другую причину для подобной компании.

Перед очередной деревней, Ведамир дал девушке несколько медных монет и попросил раздать их детям, если те подойдут, потому что их родители не позволят им взять что-либо из рук колдуна или опричника, а Тома пока клейма не носила.

Благородства в этом поступке было мало, потому как подобные жесты уже давно стали традицией. Никто не знал кто это начал, но проехать не оставив ни единой монетки детишкам, было дурным тоном. Деревенские знали об этом больше остальных, а потому выгоняли ребятню встречать очередную колымагу.

Так было раньше. Но к Томиле они не подходили. Ставни закрывались, двери запирались, дети разбегалась в разные стороны. Девушка попробовала даже выронить пару монет. Какой-то мальчик аккуратно подбежал, чтобы их взять, но женщина шепнула ему, что деньги эти прокляты, и сделала это так громко, чтобы Тома точно услышала.

Выехав из деревни, они повстречали девочку с тяжёлым пестерем(1) за спиной. Она шла, низко опустив голову, и покачивалась из одной стороны в другую, делая шаг. Томила спешилась, подошла к ней и сказала:

– Здравствуй. Не бойся. Я – Тома.

Девочка подняла голову, увидела синяк на лице девушки и побежала прочь, забыв о тяжести на спине.

– Разумное дитя.

– Слава идёт впереди нас. Раньше они подходили, но волнения сделали знать более закрытой, скупой и жестокой. Никому не нужны проблемы. Ты не виновата, – подбодрил Вацлав, наблюдавший за ними.

Но Томила знала, что он умалчивал часть правды. Люди боялись их. Боялись колдовства. Они никогда не принимали странную девочку Тому и ни за что не приняли бы колдунью.

– Думаю, я напугала её своим видом, – только и ответила девушка.

На это опричнику нечего было сказать, хоть он и пытался подобрать слова.

Томила посмотрела в след убегающей девчушке. Большая корзина на худощавых тонких ножках напоминала ей о своём детстве.

Чёрноозеро – это крупная, но глухая деревня на краю карты, в которую господа не заезжали мимоходом. Но иногда судьба их заносила и туда. О таком дне все знали заранее.

Бояна запрещала Томе умываться, надевала на неё старую сорочицу с заплатками и отправляла девочку бежать за колымагой вылавливать монеты. Трофей нельзя было потратить на козулю(2) или другую сладость, его необходимо было отдать Бояне за содержание. Однако Томе это так ни разу и не удалось.

Она многое испробовала: красоваться, плакать, просить, умолять, но заветная монета доставалась либо хохочущему мальчику без половины зубов, либо заплаканной молчаливой девочке. Но не ей. Даже когда она улыбалась во весь рот или горько плакала, и слёзы её были настоящими.

Бояна не терпела в доме лишних: лишние рты, лишние уши, лишние взгляды, но куда больше она не терпела ложь. В её мире Томила лгала много и часто, хватала медяки и тратила, а после плакалась о том, как не схватила ни одной монетки. А потому обычно Тома отправлялась спать голодной и с парой тройкой затрещин, которые любезно надавала себе сама, чтобы не вставать коленями на горох.

– Поспешим, – прервал её раздумье Ведамир, – не разберут – оставь себе.

Но такой расклад девушку не устраивал. Ей не хотелось брать чужие деньги, тем более те, что предназначались для детей. Только она собиралась их вернуть, как из леса выскочил старик.

Загорелый и чумазый, он бодро ковылял к ним, опираясь на одну перемотанную грязными тряпками палку, и безумно озирался по сторонам одним глазом.

– Ах вы, проклятущие! Твари! Ироды! – кричал он, поднимая с земли камень.

Верхом Вацлав перегородил ему дорогу, закрывая Тому, та же застыла в недоумении.

– Томила, забирайся, – спокойно сказал Ведамир и снял перчатку.

Брошенный камень застыл в воздухе перед лицом опричника. Дед был стар, но не промахивался. Снаряд упал, отскочив от земли и упал в ноги девушки. Чудной старик, не теряя времени, потянулся за другим. Вацлав схватился за рукоять меча, хоть и доставать его не собирался.

– Отец, а ну прекрати! – крикнул он, как можно более грозно.

– Сволочи! Не сын ты мне! Сучий потрох, сынка моего забрал, внучка, а я тебя с собою заберу!

– Томила, – повторил колдун.

И девушка, очнувшись, поспешно запрыгнула в седло, после чего все трое продолжили путь во дворец, оставив старика с его горем.

(1)Пестéрь – плетёная из лыка корзина, короб.

(2)Козу́ли – изготовленные из теста запечённые фигурки. Традиционное севернорусское поморское лакомство.

Глава 6

Произошедшее не выходило у Томы из головы. Было ли это сумасшествие или то, о чём говорили мужчины посреди пшеничного поля?

Народные волнения набирали всё большие обороты. Терпение иссекало. Грядущий переворот был неизбежен.

Тридцатилетнее бездействие царя не было мирным сосуществованием с соседями. Пока другие государства объединялись и развивались, Тёмное Пламя поддерживало оборону и безучастность во внешней политике.

Это не могло не сказаться на экономике. Люди жаловались на повышение подати(1), на наложение платы на всё и вся.

Как пример, за пять лет до этих событий царь Кирилл Хмурый, как прозвал его народ, принял закон о наложении подати за безбрачие и бездетность. Незамужние женщины обязаны были платить 4 серебряника и 5 медяков в месяц, а холостые мужчины 9 серебряников, что составляло почти десятидневную зарплату чернорабочего.

Это очень беспокоило Бояну и очень злило. Как вдова она освобождалась от подати, но лишь на пару лет, пока царь не принял новый закон, который должен был побудить людей вступать в повторный брак. За бездетность суммы были те же, причём бездетными считались даже те, кто уже вырастил ребёнка. Потому семье из двух женщин пришлось бы платить 18 серебряников в месяц, что очень много. Но присмотр за общинами был не очень строгим и тётя умудрялась платить меньшую сумму за укрывательство своей племянницы. Однако она с удовольствием сократила свои расходы ещё больше, просто её продав.

Подобные законы оставляли холостого мужчину без детей с пустым карманом, а потому у них просто не было иного выхода, кроме как заключать фиктивные или нежеланные союзы, от которых рождались нежеланные дети. Всё это должно было увеличить рождаемость среди населения в государстве, бесконечно осаждаемого соседями, и действительно увеличивало, правда на смертность никто внимания не обращал.

В это же время знать облагалась куда меньшим налогом и освобождалась от части податей, но они реже вступали в союзы, а значит платили чаще.

Несогласных было много, но это ничего не меняло. До поры до времени.

Однажды поэт-песенник по прозвищу Пикуль, известный своими резкими высказываниями и оскорбительными для знати текстами, объезжая государство, невольно собрал вокруг себя группу разгневанных и решительных поклонников. Очень скоро из недовольных бедокуров они превратились в смутьянов, призывающих людей к объединению, требующих перемен.

Томила давно заметила как из деревни начали пропадать мужчины. Никто не говорил ей причину, они шептались и тихонько уходили по-одному. Их никто не забирал, но женщины плакали. В селениях, которые Тома и её спутники проезжали по пути, наблюдалась та же картина.

Мятежники. Вацлав сказал, что они уже соорудили знамя и готовились показаться в любой момент. Даже бандиты присоединились к ним.

Томила предвидела для себя худшие последствия. Она знала, что каждый знатный господин имеет в своём распоряжении колдуна – защитника. А при богатом состоянии, и каждый член его семьи ходил при телохранителе. Не было иной причины брать во служение именно колдуна, кроме как использовать его способности в полной мере. Среди них были и воительницы, носящие кафтаны наравне с мужчинами. Оказавшись в служении знатного господина, Тома должна будет защищать его ценой собственной жизни. Даже если его возьмут живьём, над ней никто не сжалиться.

В таком случае, открывался иной путь – предательство. Вступление в ряды мятежников, звучало само собой разумеющимся. Будь то спасение собственной жизни, или поддержка народа, желающего для государства лучшего из возможного, причин для того чтобы переметнуться было не мало.

И многие во дворце, уже наверняка это сделали, – думала девушка. —Только будет ли в новом мире место для предательницы, колдуньи и убийцы? Да и каковы их требования и взгляды?

Как бы Томиле хотелось верить словам старушки из леса, но мрачная реальность уже расколола её надежды ведьмовским камнем. Если провидица знала о дурном влиянии оберега, то дала его намеренно, и добра колдунье не желала. А если не знала, то стоило ли доверять её предсказаниям? Впрочем, Ведамир уверял, что будущее ей действительно открыто. Будущее в котором всегда наступает рассвет.

Тогда в голове Томы расцвёл план. Чтобы не произошло на помосте, она не собиралась становиться рабыней или живым щитом, участвовать в политических играх, склоняя колени в благодарность за спасение. Томила уже служила, усердно трудилась и чистосердечно прощала, с пониманием относясь к каждому, кого встречала на пути. Возможно произошедшему причиной послужило и её бездействие, но сложно судить ребёнка за его воспитание.

Девушка решила посвятить оставшиеся дни, пусть даже и короткой, но свободной жизни. Почувствовать, наконец, её вкус. Если ей нечего терять, то почему бы не посмотреть мир, отправится в путь и узнать куда заходит солнце и где оно встаёт, попробовать заморские сладости. Но женщине трудно было бы выжить одной в дороге, поэтому Тома решила выучиться. Обучиться искусству боя, самозащите, а после бежать что есть сил прежде чем топор опустился бы на её шею.

Томила обещала себе не использовать колдовство без необходимости, и тем более никому не сообщать о том кем является.

Быть может клеймо не поставят, пока не отдадут хозяину, – подумала она и скривилась от этих мыслей. – Хозяину.

Всадники замедлились, дав лошадям передохнуть, и девушка, воспользовавшись возможностью, догнала Ведамира. Она решила всё же задать вопрос, и унять свои муки.

– Скажи, чему ты будешь меня учить? – спросила Тома, пытаясь подстроить беспокойную лошадь, под его темп.

– Значит, согласна? – уточнил мужчина, и рутинно потянул за её поводья. Конь успокоился и пошёл ровно.

– На что?

– Стать моей ученицей.

– Разве у меня есть выбор? – печально заметила девушка, закрывая ладонью глаза от солнца.

– Я предоставил тебе выбор.

– Служение или смерть. Я решила не торопиться и пожить ещё.

– Мудрое решение, – спокойно ответил колдун, смотря на дорогу.

Вацлав устало выдохнул, отмахиваясь от назойливой мухи, его кобыла раздражённо зафырчала, поддерживая его.

– Ты не ответил на мой вопрос, – напомнила Томила.

– Всё зависит от твоих способностей, – многозначительно ответил Ведамир.

– Что это значит?

– Что всё зависит от твоих колдовских способностей. Будешь ты служанкой или сможешь ступить на путь воительницы, защищающей своего хозяина, можешь знать только ты, – ответил он и разговор закончился едва начавшись.

Неловкую тишину прервало бодрое завывание опричника, иначе это пение нельзя было назвать. Он покачивал головой в такт мелодии, которую никто кроме него не слышал и улыбался. Слова песни были следующие:

"А красавицей дурнушку и представить то не мог,Ни Богдан, ни Светозар, Милонег и Ярополк.Лишь один дурной Олег, не пойми уж сколько лет,По девчушке мается, плевав на свой обет."

Тома наизусть знала эти строчки, а потому заметила, что исполнитель изменил слова. Популярная и печальная история повествовала о князе, оказывавшем недвусмысленные знаки внимания юной служанке своей жены. Служанка в свою же очередь отвечала отказом, однако это не уберегло её от гнева княгини. По одной версии девушку казнили, а по другой сослали подальше. Там она родила княжеского ребёнка, такого же страшненького, как она сама, потому при дворе он так и не показался.

Для смеха в народе девушку прозвали Томилой, что на её родине означало томная и страстная, это имя и закрепилось в песне, а реальное уже затерялось во времени.

В детстве ребята часто дразнили Тому этой песней. Возможно Вацлав поздно понял, что слова могут задеть его спутницу, а потому решил не упоминать имя и пропел просто "девчушка". Но ситуацию это не спасло и казалось, даже лес поник вокруг.

Раньше эта история просто раздражала Томилу, но теперь она боялась повторить судьбу своей тёзки. Страшно представить кому она достанется, и что ей придётся делать, чтобы не оказаться на плахе.

В Черноозере сплетницы часто рассказывали о внебрачных детях царей и князей, о рисках и возможностях открывающихся для матери из низшего сословия.

– Если бы ночью царь наведался в твои покои, чтобы ты сделала? – спрашивала первая.

– Дура ты, – отвечала вторая.

– Не раздумывая отдалась, – решила третья. – А чё здесь сидеть лучше что ли? Родила, купайся в золоте да помалкивай, нужен ему больно ещё наследничек.

И ты дура, – заключила Тома, и не была уверена в том, что не сказала этого вслух. Однако мужчины никак на это не отреагировали и продолжали путь.

Вацлав ещё некоторое время мычал себе что-то под нос, но не найдя поддержки в спутниках, замолк.

Солнце склонилось к закату. Проехав в полной тишине через лес, они наткнулись на караван, движущийся им на встречу. Он состоял из семи закрытых повозок, запряжённых лошадьми. Ехал тяжело и медленно, словно был доверху полон товарами.

– Из города похоже, – сказал опричник.

– Рановато, праздник в самом разгаре, – ответил Ведамир.

– Какой праздник? – спросила Томила.

– Княжеская свадьба. Каждые четыре года, хоть календарь сверяй, – прозевал Вацлав.

– Но ведь князь не менялся, – заметила девушка.

– Жёны менялись, – сказал колдун и тоже зевнул.

– Отчего же?

– А кто его знает? Наскучили видать, – выдохнул воин и поехал вперёд.

– Так и исчезли, – подытожил Ведамир и отправился за ним следом.

Когда караван оказался прямо перед их носом, Вацлав указал жестом остановиться. Тома гадала о том, что он делает, оставаясь в стороне.

Не пропавшую же княгиню ищет? – подумала она и заинтересованно наблюдала за происходящем.

Опричник слез с лошади и направился к первой колымаге. Оттуда выскочил низенький мужичок, с едва скрываемым под рубахой крупным животом, и побежал навстречу. Встретившись лицом к лицу, мужичок поклонился. Кучер тоже спустился и отвесил низкий поклон.

– Здравствуйте, чем могу услужить, сударь? – спросил полноватый мужчина.

– Не рановато вы город покидаете? Князя поди расстроили совсем, – вопросом на вопрос ответил воин.

– Что вы, что вы, – оправдывался мужичок, всё также склоняясь. – Столько гостей приехало, нам и место не нашлось.

– И вы сразу уехали?

– Конечно же нет, остановились за стеной, да только…

Он не успел договорить, как дверь следующей повозки резко открылась, и громко ударилась о корпус. Оттуда вышла женщина, сбросив с плеча густую чёрную косу длиной до самых стоп. Её ярко-красная юбка с пышными воланами струилась и танцевала, пока она шла к мужчинам, хотя никакого ветра не было.

– Да только погнали нас оттуда, – продолжила она громко, но мягко, и кротко поклонилась опричнику.

В каждом движении кисти, в каждом шаге читалась танцевальная грация. Очевидно, они были артистами, а не торговцами. Томила никогда ранее не видела такие караваны в живую, поскольку чаще всего они останавливались в городах и крупных деревнях по пути, и ни один путь в город не проходил через Чёрное озеро.

Эти люди буквально жили в дороге в поисках своего зрителя. Музыканты, певцы, сказители, они могли всё, любое желание за горстку монет.

Мужичок выпрямился и отодвинулся, уступая женщине место. Вацлав спросил:

– Это почему же?

– За новыми законами и не угнаться. Один молодец поведал, мол, за стеной нынче останавливаться нельзя.

Ведамир спешился и подошёл к своему другу. Томила подумала, что дело не займёт много времени, но из вежливости тоже покинула седло.

– Скоморохам нельзя, что разумно. Так вы только себе деньги заколачиваете, а внутри, будьте добры платить подать.

– Хитро, милок, но не разумно.

– Значит, вы приехали издалека поздравить молодожёнов, а не заработать на гостях?

– Мне нечего скрывать от тебя, дорогой, мы кочевники, и, правда, всегда там где слышен звон монет. И потому не держим зла, будь место, так бы и остались, но верно на сегодня лишь дорога нам подруга.

Томиле страстно захотелось посмотреть на эту женщину в танце. Она жестикулировала каждому слову, а золотые браслеты отвечали ей мягким звоном. Артистка излучала уверенность и очарование, а ровный голос бархатом обволакивал уши. Тома загляделась и не заметила, что женщина в это время тоже внимательно наблюдала, но за Ведамиром.

– Какие чудные глаза, они видели многое. Свидетели кровопролитных битв и страстных объятий, зеркало чувств, что таятся глубоко в сердце. Глаза красноречивей уст и никогда не молчат, – она со звоном протянула ладонь. – Позолоти ручку, всё про тебя расскажу.

Ведамир усмехнулся.

– По глазам читаешь?

– Они многословны, но речь эту не разобрать, ладонь расскажет больше.

Колдун взглянул на опричника, тот неуверенно достал золотую монету. Томила подошла ближе, она была уверена, что все им доверенные деньги хранились у Ведамира, вероятно, он не хотел доставать весь кошель, а потому обобрал карманы Вацлава.

Тома тяжело вздохнула, разглядывая блестящую монетку, они обменивали целую козу на сомнительные слова гадалки. Та, к слову, в этот момент внимательно разглядывала девушку.

Когда плата была получена, Ведамир снял кожаную перчатку и протянул женщине ладонь. Его пальцы были тонкими, длинными и бледными, а подушечки гладкими. Очевидно, что этот человек ни дня не проработал в поле, но и мозолей от тренировок не было видно. Вацлав выпрямился, насторожившись. Провидица мягко взяла кисть обеими руками, склонила голову, но не успев ничего разглядеть, резко отпустила, словно ошпарившись.