Ученица Колдуна

– Насколько же?

– Раз ты не хочешь есть, то твой первый урок начнётся прямо сейчас, – ответил Ведамир, встал и начал искать что-то на земле вокруг.

– Урок? Какой ещё урок?

Томила вспомнила о грамоте, позволившей или, скорее сказать, обязавшей её стать ученицей. Но…

– Ты же сказал, что ещё не известно ведьма ли я.

– Колдунья, – резче чем раньше ответил он, и поднял небольшую ветку.

– Извини, – озадаченно ответила Томила.

Деревенская девушка не обучалась грамоте или истории, а потому редко следила за своей речью. Она просто не знала, что слова "ведьма" и "ведьмовство" были придуманы охотниками, а значит являлись оскорбительными для колдовского общества.

– Я сказал так, чтобы увести тебя от разъярённой толпы.

Томила растерянно заморгала. Жители деревни жаждали расправы, они верили, что это единственный способ, и готовы были сделать всё, чтобы пережить жаркое лето. Ведамир мог солгать, но никто бы не стал ему верить. Черноозёрцам не было дела до вполне ожидаемого укрывательства, они лишь страшно желали, что бы их решение было верным. Они не знали, что делать в случае неудачи.

Томила с ужасом вспомнила тёплое сияние, исходившее от её рук. И была уверена, что колдун смотрел на них так же растеряно, как и она. Возник вопрос: зачем он её спас, если…

– Я виновна?

– Слушай внимательно, повторять не стану. По постановлению царя для простого люда колдуны способны управлять только силами четырёх стихий: … – Ведамир нарисовал квадрат на земле, а затем указывая на каждый угол, называл его, —… огонь, земля, воздух, вода.

Томила нахмурилась, заморгала часто и помахала головой. Всё происходило слишком быстро.

– Я ничего не понимаю. Я не колдунья, не могу ей быть.

– Официально, это вся магия, на которую мы способны.

Девушка задумалась. Колдуны были редкими гостями в Черноозере, обычно они сопровождали важных господ, приехавших по деловым вопросам. И не смотря на то, что друзей у Томилы не было, девушек, страсть как любивших сплетни, в деревне было не мало. В поле они часто рассказывали всевозможные небылицы, в том числе и о колдовстве. В их рассказах колдуны могли абсолютно всё, и ни о каких ограничениях Томила не знала. Да и как это связано с обвинениями на эшафоте?

– Почему? Зачем лгать? – поинтересовалась она.

– Люд боится колдунов и приписывает всевозможные преступления коих мы совершить не могли.

Это многое объясняет, – подумала девушка.

– Но вы можете?

Ведамир замолчал и вопросительно посмотрел на неё. В его взгляде читалось нечто среднее между раздражением и снисхождением. Томила неловко положила в рот оставшийся кусочек вяленого мяса и отвернулась. Она понимала, что сказала не так, но поправлять себя не стала. Через некоторое время колдун продолжил:

– Судить без понимания природы этой силы – тыкать пальцев в небо. Проще уверить народ, что это невозможно, а приговор вынесет верховный колдун, опуская неугодные детали.

Томила выдохнула, с трудом укладывая информацию в голове.

– Возвращаясь к уроку, обычно у колдуна есть один элемент, который даётся ему лучше всего, и один элемент, который может не даваться совсем. – Ведамир провёл линию от огня до воды и от земли до воздуха. – Есть колдуны, что справляются со всеми. – Он ткнул палкой в центр получившего креста, а затем пересёк его ещё двумя линиями, внутри квадрата образовалась нечто похожее на снежинку. – Высшая степень мастерства умение манипулировать несколькими стихиями одновременно. – Колдун указал на середину линии между воздухом и водой. – Например, призвать дождь. Но также есть и другая магия, – Ведамир заключил квадрат в круг, касающийся каждого угла, а затем начертил ещё один поменьше, уже внутри. – Жизнь отнимающая и жизнь дающая.

– Как это всё связано со мной?

– Конечно это лишь философские названия. Да и к тому же они неразрывно связаны. Если вода куда-то прибывает, откуда-то она должна убыть.

Томила молча жевала, размышляя, а потом спросила:

– Если убить кого-то?

– Продлишь собственную жизнь. Или исцелишь больного. Но вернуть к жизни магия не способна.

– Что ты имеешь в виду?

– Голова уже не кружится?

– Что?

– Ты говорила, что в глазах потемнело, и не знаешь как надолго. Но вскоре после того как сознание прояснилось, ты смогла отбиться, от довольно крупного мужчины, который немного погодя упал замертво. Так как, голова совсем не мучает?

Томила коснулась синяка, и тихо зашипела, когда тот отозвался болью.

– Иногда мы колдуем сами того не замечая. Разум был ценнее глаза, но я уверен, и он завтра будет в порядке. Как и твои ожоги.

Девушка засучила рукава и посмотрела на запястья, краснота ушла, а с ней и ноющая боль.

– На лице у толстяка был синяк похожий на твой?

– Я его убила?

– И его и скот. Все эти годы.

– Нет.

– Сама того не зная, губила соседей.

– Нет!

– К слову, что случилось с твоими…

– Нет! Нет! Нет!

Тома вскочила, не глядя бросила флягу на рыхлую землю и направилась к лесу в противоположной от реки стороне.

– Твой первый урок – принятие. Ты – колдунья, и отправишься вместе с нами в Пекло, – бросил Ведамир ей вслед.

И девушка услышала, но не слушала. Она широкими шагами пересекла полевую дорогу.

Опричник вышел на берег, одними глазами, спрашивая колдуна о произошедшем. Тот большим пальцем указал беглянке вслед, кладя в рот последний кусочек сухаря. Стражник наскоро натянул сапоги на мокрые ноги, привязал лошадей к дереву и отправился за ней.

Томила почти бежала, желая скрыться из виду, уйти как можно дальше.

Даже если на пути окажутся волки, пусть едят, – подумала она, утирая слёзы.

Пути назад уже не было. Да и возвращаться она совсем не хотела. А впереди ждала лишь горечь осознания и вина, которую невозможно загладить. Бояна была права, как и все остальные, кто сторонился её. Но, откуда ей знать, что мужчина сказал правду? И вёз ли он её во дворец?

"Если так, тебя будет судить царь", вспомнила Тома, так он сказал при народе, а ещё "…приговор вынесет верховный колдун", упомянул ей лично. Ведамир солгал о том, что не был уверен, колдунья она или нет, но это ничего не меняло.

Над головой сгустились лесные сумерки. Сзади послышалась тяжёлая поступь.

Колдун поведал Томиле царскую тайну, о которой она сама того не осознавая, уже проболталась, ведь насколько Тома помнила, ни огонь, ни воздух, ни вода с землёй её тогда не защитили. Положение ученицы помогло лишь выехать из деревни. А значит её либо будут судить снова, либо убьют на месте, скрыв от людей часть неудобной правды. Томила ускорилась.

Но сначала надругаются, конечно же, – подумала она. – Как я была глупа. Кто услышит мои крики в глухом отдалённом лесу?

Шаги приближались.

(Из рук одних мужчин другим.)

Девушка резко свернула, скрывшись за огромным древнем камнем покрытым мхом, и застыла.

– Томила-а, – позвал низкий голос, – нам нужно прибыть до темна.

Сердце забилось быстрее. Тома накрыла рот ладонями и закрыла глаза, пытаясь сдержать нервное дыхание, слишком громкое для молчаливого леса. Сапоги слегка чавкали, обходя камень.

– Я тебя вижу, – сказал опричник, стоя совсем рядом.

Девушка рванула вперёд, перебирая ноги, что было сил.

– Стой, дура! – крикнул мужчина, бросаясь вдогонку.

Чем глубже они заходили в лес, тем меньше света проникало в чащу. Но Томила по наитию пробиралась через препятствия, мчалась, не разбирая дороги, отмахивалась от веток, больно хлеставших по лицу. Кожу саднило, трава резала голые стопы. Девушка зацепилась рукавом, но продолжала бежать, разрывая ткань. В последний момент Тома заметила глубокую яму под ногами и ловко перескочила её. Преследователю повезло меньше, и он с вскриком упал на землю. Томила же бежала дальше, и была так далеко, что уже не слышала кряхтение стражника.

Её путь длился столько, сколько позволяло отзывающееся болью сердце. Виски пульсировали, горло саднило. Когда последние силы оставили девушку, она подняла глаза к небу и, тяжело дыша, начала сбавлять ход. Далёкие освещенные кроны деревьев расплывались, превращаясь в смутные образы самих себя, а внизу, так некстати, оказалась очередная крупная ветка. Обессилено упав в сухую землю, Томила сдалась и горько зарыдала. Она не просила этой силы. Не хотела становиться убийцей. И в страшном сне не видела себя обесчещенной. Почему всё так произошло?

Она лежала в траве и плакала, пока не заснула. Когда солнце склонилось к западу, Тома проснулась от скрипа двери. Должно быть почудилось, – подумала она. Но за ним последовали звуки маленьких неуверенных шагов. Томила вскочила и увидела перед собой старушку, держащую в руке, шатающуюся на месте, трость.

– Заходи в дом, – туго протянула она и медленно направилась обратно к обветшалой избе, скрытой под ветвями деревьев.

У девушки больше не было сил спорить или сопротивляться.

Не волки, так ведьма из леса, – подумала она и зашагала следом.

Глава 3

Томила зашла в дом, и сразу же пожалела, что сняла епанчу. Рукав порвался, и несмотря на то, что свет плохо проникал в помещение, было видно, что подол серой сорочицы, которую ей некогда выдали для выхода на эшафот, потемнел, собрав пыль, впитал сок ягод и листьев, пятнами расположившихся на ткани.

Тома посчитала чистую одежду обязательной процедурой, поскольку преступлений в деревне было не много, а казней и того меньше, и она просто не знала, как всё должно происходить. Но теперь понимала, что новая сорочица просто не позволяла людям сомневаться в её виновности.

Эта девушка не выглядит как жертва, – подумали бы они. Потому ей принесли ведро воды, чтобы умыться, смыть кровь и все остальные возможные доказательства.

Томила, как и все, трудилась на благо общины, и никогда не желала черноозёрцам зла. Но даже если бы её казнь помогла унять жестокое солнце, причиной, по которой девушка оказалась на эшафоте, была похоть и безнаказанность. Старосту не волновало поможет ли это жителям, он хотел укрыть преступление тех мужчин, и Тома не знала почему, но подозревала тяжёлый мешочек золота.

Прямо у входа в избу висело небольшое круглое зеркало в резной раме, в которое девушка метнула взгляд, проходя мимо. Удивившись, она остановилась, чтобы лучше рассмотреть своё лицо. Нет, ей не показалось. Ветки не оставили ни ссадин, ни царапин, а синяк наконец-то начал бледнеть, переходя из фиолетового в коричневый цвет. Томила резко отвернулась, отмахиваясь от надвигающихся призрачных воспоминаний, и поспешила пройти дальше.

Старушка подала гостье деревянную кружку и пригласила за стол.

В небольшом доме Томе было многое знакомо и по-домашнему уютно, но больно резко пахло пряными травами, висевшими повсюду. В мутной воде, девушка узнала берёзовый сок из-за лёгкого аромата срубленного дерева. Сделала небольшой глоток. Сладко. Не так она себе представляла жилище старой ведьмы, варящей детей в котле.

Однако, если присмотреться, дом наполняли и странные вещи, например камни, незнакомые фигуры из дерева, большое количество корзин и наполненных холщовых мешков, занимающих всё свободное пространство.

Старушка достала из сундука тряпку и рутинно расстелила на столе. На скатерти искусно орнаментом из красных нитей были вышиты три круга разного размера. Затем хозяйка снова нырнула в сундук, достала оттуда, по виду увесистый мешочек, села напротив девушки и сказала:

– Хорошенько подумай, а потом, молча, задай свой вопрос. Главный вопрос. Тот, что изнутри тебя гнетёт.

Томила задумалась, она хотела бы знать насколько правдивы слова колдуна, насколько велика её вина, но эта мысль пробудила непослушную, живучую надежду. Тома посидела, болтая воду в кружке, затем, собравшись с мыслями, подняла глаза на старушку и только тогда обратила внимание на то, что зрачки женщины были белы как снег.

Однако старушка всё поняла без слов, опустила веки, возможно по привычке, сунула руку в мешочек и разом бросила на скатерть шесть камней. Все они были речной галькой разного цвета и формы.

В самом маленьком кружке оказался чёрный камень, в среднем – жёлтый, в большом – красный. Вне круга попало два зеленоватых разного оттенка и один оранжевый.

Женщина открыла глаза, опустила руки на скатерть, аккуратно ощупала неровные края гальки, коснулась выпуклой вышивки, а после сказала:

– Устала, это я ясно вижу, очень устала. Но это лишь начало твоих бед. Ты злишься, и правильно. Боишься, зазря. Лежать и плакать немудрый выбор, и не единственный на открытом пути. А вины твоей нет в том, что было давно. – Старушка почесала подбородок. – Запуталась. Не знаешь куда отправиться, чем душу свою занять, и зачем жить на свете неведомо. Ответ лежит впереди, и лишь тебе решать идти или не идти. Не рано и не поздно, за тёмной ночью всегда наступает рассвет. Дай свою руку.

Томила протянула старушке ладонь. Та взяла её обеими руками и стала водить пальцем по линиям, иногда утвердительно мыча. Накрыла ладонь Томы своей, закрыла глаза, задумалась, а затем сказала:

– Огонь. – Провидица подняла веки и, казалось, посмотрела прямо девушке в глаза. – Берегись его жара. Потушить не потушишь. И заметить не успеешь, как растаешь словно свеча.

Как только она закончила фразу дверь в избу отворилась. В комнату вошла девушка, несильно старше Томилы. На ней была тёмно-красная накидка до колен, а из под неё выглядывали кожаные сапоги с нечитаемыми от потёртости эмблемами по бокам. Следующим в комнату вошёл Ведамир, в своей чёрной епанче с синей жар-птицей на спине. Он выглядел хмурым, но не злым, и устало держа руки на бёдрах, равнодушно поздоровался:

– Здравствуй, баба Лепа.

Бабуля молчала, прислушиваясь. Затем как-то горько усмехнулась себе под нос и ответила:

– Здравствуй, сынок. Ты не торопился.

– Заплутал.

– От твоих плутаний, как бы кто не заявился.

– Не заявится.

Девушка в багровом смерила гостью взглядом и молча вышла. Старушка встала, снова прошла к сундуку и достала оттуда небольшой чёрный камень на верёвочке, напоминающий обгоревший щебень. На самой гадалке было целое ожерелье из таких же камушков, и одним она решила поделиться, протянув его Томиле.

– Держи, от бед уберегает.

– Не стоит, мне нечего дать взамен, – отмахнулась Тома, поставила кружку и встала, собравшись уходить.

Ведамир холодно и молча вгляделся в подарок, затем сказал:

– Я жду тебя снаружи. – И вышел из избы.

– Пустяк. Не нужно ничего, – проскрипела бабушка, взяла ладонь Томилы в свои, сжимая внутри камень и тихо продолжила, – я чувствую твой недуг, дай оберегу время, надень и не снимай до крови, даже на ночь.

– Хорошо, спасибо. – Тома натужно улыбнулась, она слишком устала, чтобы спорить. Хотя ей и казалось, что руки ощущали незнакомое ранее покалывание и необъяснимый холод.

– Тебе предстоит трудный путь полный опасностей и тяжёлых решений. Когда сомнения настигнут тебя, вспомни старушку.

Провидица разжала трясущиеся ладони и улыбнулась в ответ. Томила не знала, что ей делать. Она искренне считала, что каждый должен распоряжаться тем, что ему уготовано, а потому настороженно относилась к людям требующих большего или оскорбляющих богов, нарушая естественный порядок вещей, заглядывая в будущее. Но за долгие годы, баба Лепа была единственным человеком, который отнёсся к Томиле с таким теплом, и помог советом. Она вызывала доверие, и делилась мудростью.

– А можно ещё вопрос?

– Камни уже всё сказали.

– Нет, вам лично.

Женщина заинтересовано выпрямилась.

– Вы давно его знаете?

– Почти столько сколько себя помню.

Томила смутилась, смотря на морщинистое лицо. Старушка с трудом передвигалась, держась за палку, её волосы покрывала седина, а из рта выглядывала лишь пара зубов.

(Неужели, молва правдива?)

Пламенцы – болтливый народ, и как любой другой, любил порождать слухи, которые имели мало общего с действительностью, а потому верить в них Тома не любила. Однако сейчас она вспомнила, как её соседки судачили о том, чего стоила верховному колдуну его слишком длинная, по человеческим меркам, жизнь, и усомнилась в своих убеждениях.

– Мы не близки, но не бойся, дитя. Я вижу, что с ним твой путь до дворца обещает быть безопасным и живописным.

– Спасибо ещё раз, до встречи, – ответила девушка, не решившись спросить, откуда та знала о месте, куда они направлялись.

Поклонилась, завязала на шее камень, больше из вежливости, чем от веры и вышла наружу.

– Доброго пути.

Стоило Томиле ступить на крыльцо, как её окружили мошки и жужжание мух в затхлом воздухе. Оказалось, что рядом с домом располагалось болото, в которое совсем недавно Тома вполне могла упасть, не разглядев дороги. Теперь, немного отдохнув и придя в себя, девушка заметила сбивчивый шорох над головой. Подняв любопытные глаза, она обнаружила, что на ветках деревьев, накрывавших крышу были расположены десятки скворечников, скрытых листвой. Птицы не пели, чистили клюв, молча выясняли отношения, раскрыв крылья, щипали чёрное оперение, скрывавшее их в тени. Томила не могла точно понять сколько их там, но казалось, что не мало.

Должно быть, это – молчуны, – предположила она.

Птицы не умеющие петь. Ходили легенды о божестве, отобравшем их голоса за излишнюю болтливость, которой они навлекали на людей беды. Суеверия разнились от деревни к деревне, но одно Томила знала наверняка, их считают не только бесполезными в быту, но и предвестниками беды, а потому не разводят, однако баба Лепа казалось, об этом не слышала. Дремучий лес сам по себе вызывал мурашки, но такое соседство заставило Томилу в панике поспешить к двум людям, разговаривающим о чём-то в тени. Она прислушалась.

– … так что держитесь дороги, – убеждала девушка. Её голос скрипел, звучал сухо и резко.

– Хорошо, я тебя понял. Спасибо.

– Извиняй уж, еду не предлагаю, – сказала она и вновь недобро поглядела на подошедшую к ним Тому. – Привяжи к коню верёвкой. Без проблем домчите.

– Излишняя жестокость ни к чему, – устало ответил колдун и расстегнул епанчу.

– Жизнь жестока, а глупость губительна.

– Так в какой стороне наши лошади? – перебил её Ведамир, накидывая на Томилу свою епанчу. Снял перчатку, взял на скорую руку собранный факел, щёлкнул пальцами и создал пламя, немедленно поглотившее намотанное на палку мочало.

Девушка в красном выдохнула сквозь зубы и сказала:

– Там, – указав пальцем в темноту.

– Благодарю за помощь, – сказал он, надел перчатку и пошёл в указанную сторону, одним взглядом давая понять Томе, что нужно следовать за ним. Та молча поклонилась, склонив лишь голову.

– Ага, – ответила незнакомка.

Томила шла и повторяла слова старушки. Снова и снова. Задавала себе вопросы, не находя на них ответы. Какие беды помимо казни могли ждать её впереди? Провидица говорила так, словно Тому ждала целая жизнь. Значит ли это, что царь сжалиться над ней? Или это пустые разговоры сумасшедшей старухи из леса? Девушка склонялась ко второму, но подарок решила оставить.

Пара двигалась медленно и осторожно, внимательно глядя под ноги, осматриваясь по сторонам. Красная накидка ещё долго была видна на горизонте, пока деревья совсем её не скрыли. Или Томиле так лишь показалось.

Через некоторое время девушка прервала брождение в темноте и сказала:

– Мне нужно отойти.

– Мы почти вышли.

– Именно потому.

Ведамир тяжело выдохнул.

– Не уходи далеко.

Девушка зашагала прочь.

– Задумаешь удрать ещё раз, оставлю волкам.

Томила зло выпустила воздух через нос, и собиралась развернуться, чтобы ответить, как вдруг заметила вдалеке едва уловимое движение. Она была уверена, что чёрная тень скакнула на горизонте и исчезла за деревьями. Если это был зверь, то не маленький.

Могут ли волки обитать в лесу ведьмы? – мысленно спросила себя она.

Почему нет? А если не они, то кто? Олень, лось или медведь. Любой ответ не приносил спокойствия. Если там обитал опасный хищник, то почему не набросился раньше, когда она младенческим сном лежала на земле? До её ушей дошёл шелест травы, он звучал и раньше, но теперь казалось, что не безобидный зверёк был тому виной. Вдали хрустнула ветка. Тома рисовала в воображении пару сияющих глаз, наблюдавших из кустов, и не оглядываясь пятилась обратно.

– Что там? – спросил Ведамир и направился ей навстречу.

– Перехотела, – ответила девушка, что не было ложью, ведь теперь позывы мочевого пузыря были последней её заботой, но и о своих опасениях рассказывать не стала. – Потерплю до опушки.

Томила убедила себя в том, что танцы света и тени сыграли с ней злую шутку, и она не хотела бы давать колдуну возможность глумиться над её страхами.

Спутники двинулись дальше. Ведамир шагал слегка впереди, и потому, когда под ногами оказался ров, попал в него именно он. Факел не потух, ведь яма оказалась пустой, но слишком глубокой и ровной, для появления по естественной причине.

– Забыл, – прокряхтел Ведамир, вставая. Его голова лишь на половину выглянула из рва.

– Ловушка?

– Вроде того. Значит, мы близко. Перепрыгнуть сможешь?

Томила поглядела по сторонам. Ни эта ли яма помогла ей уйти от преследования?

– А перейти нельзя?

– Нет. Он идёт вокруг всего леса.

Девушка забеспокоилась, старушка уверяла, что ей не о чем переживать, что дорога безопасна, но Тома не торопилась ей верить, а теперь и не была уверена в том, что они шли к реке.

– Ты же владеешь магией стихий, а зарыть ров не можешь? Что за колдун такой. Закрой глаза, – пробурчала она, схватившись за юбку.

– Не мой лес, не мои порядки, – сказал Ведамир отвернувшись и воткнул факел в землю наверху.

– Ах, вы только в деревнях главенствуете?

– Прыгай уже, – холодно ответил он и закрыл ладонями глаза.

Томила отошла на пару шагов, разбежалась, прыгнула и мягко приземлилась на ноги.

– Прыгала ли я через костёр? Разумеется, – победно заявила она.

(Я сбежала однажды и могу сделать это снова.)

– Возьми факел и отойди, – сказал Ведамир, подождал, пока Тома выполнит его указания, упёрся руками в землю и легко вскарабкался.

– А ты в хорошей форме.

– Верховный колдун – личный телохранитель царя, как же ты в своей деревне ничего обо мне не слышала?

Томила закусила губу. Раньше она представляла его старцем, советником государя и учителем для других колдунов. В Черноозере же ходили разговоры о том, что он просто царский шут, и рассказывать об этом девушка не собиралась.

– Как-то не до того было. Знаешь, поле вспахать, коров подоить, бельё постирать…

– Можешь не продолжать.

– И чего же ты не с ним?

– Приехал спасти тебя от петли.

– Ежели я виновна, то как же ты меня спас? Царь меня всё равно казнит.

– Не казнит. Да и кто сказал, что ты виновна?

– Ты! Ты сказал, что я убивала людей!

– Одного так точно. Да и коли родилась такой, то что же теперь и не жить вовсе? Не шуми и тогда по закону судить тебя только мне. – Ведамир подошёл к Томиле совсем близко, так что она ощутила его дыхание на своём лице. – Будешь смиренной ученицей – будешь сыта, обута, полюбишь и замуж выйдешь, – сказал он тихо, грубо, глядя ей в глаза, выхватил факел, развернулся и пошёл дальше.

Тома помедлила размышляя, поглядела на свои грязные голые стопы, а после догнала Ведамира.

– Обратишь меня в холопство?

– Насильно тебя никто не выдаст. Будешь слушаться – найду хозяина порядочного. А не будешь – вернёшься на эшафот.

Казалось бы, всё просто. Договор заключал всего два пункта: слушайся и повинуйся. И они были самыми сложными для той, что провела каждый день своей юности во служении, отрабатывая хлеб и крышу над головой, чтобы оказаться проданной на потеху первому встречному.

Черноозёрцы были относительно свободными людьми, не смотря на земляной налог, они были далеки от царского двора, вверяя закон в руки общины, а также во всём помогали друг другу.

Однако Бояна жила по своим собственным правилам. Она никогда не была любящей тётей. И матерью ей быть не приходилось. Возможно, что это было одной из причин столь большой ненависти к племяннице.

Двенадцать лет назад Томила прибежала к двери родной тёти за помощью, а оказалась в долгу перед совершено чужой женщиной. Бояна вела счёт каждой тарелке с кашей, каждой сорочице или порвавшейся лапте, не забывая напоминать насколько неблагодарный ребёнок на неё свалился. Работа не была наказанием, она была обязательной, ведь каждое подаренное благо нужно было отработать. А вот наказанием обычно служила порка, лишение еды или кровати.

Достигнув зрелости, Томила должна была покинуть дом, выйдя замуж. Бояна, скрипя сердцем, собрала приданное, но жених не объявился. Ни через год, ни через пять. Женщина ходила по соседям, но те, давно знавшие Тому, отмахивались.