Всё началось со смерти

Настя едва не задохнулась от смеси ужаса и облегчения. Она видела, как посерели лица тех, кто успел уже выведать, что происходило с ними на испытании. Тех, кто перевёл взгляд на пустующие места Третьего и Второй. Докапывались они в полнейшей тишине, под тихие всхлипывания Четвёртой, оставшейся без защиты своего добродушного великана. Отсутствие Третьего ощущалось физически.

Их сопроводили в общий зал, где Настя впервые получила поднос с жидкой кашей, стаканом какого-то киселя. Она села на своё место, стараясь ни на кого не смотреть, но тут же её толкнул Пятый, падая на место рядом.

– Посоветуешь, что-нибудь, Пташка? – спросил он деланно безразличным голосом. Но Настя почувствовала разницу и увидела её во встревоженных серых глазах. Его вечно искривлённое в саркастической улыбке лицо будто свело судорогой, пальцы нервно барабанили по столешнице.

– Выживи.

Она не знала, что ещё можно сказать. Первая вообще не понимала, как вынесла этот ужас, но точно ни за что не хотела проходить через это снова. Напротив сел Девятый, а рядом с ним Шестая. В глазах бойкой девушки с вечно вздёрнутым гордым подбородком стояли лихорадочные слёзы паники.

– Не думаю, что у вас будет то же самое, что и у нас, – сухо заметил он, пристально смотря на Пятого. – Поэтому подготовиться, скорее всего, не получится.

– Меня трясёт, – сдавленно, но при этом очень открыто проговорила Шестая, запихивая в рот ложку с явным усилием. В кашу капнула слеза. Насте было искренне жаль, но поменять с ней местами она не согласилась бы никогда в жизни.

Иногда незнание будущего – единственная страховка от катастрофических разрушений психики. Куда как легче идти на убой, не понимая, что впереди тебя ждёт палач. Вторая группа знала его в лицо. От этого дорога к эшафоту становилась раскалённой. Становилась дополнительным испытанием.

– Поешь, возможно, нам понадобятся силы, – кивнул ей Пятый на жижу в тарелке. – Вас как зовут, ребята? Мы тут без вас успели познакомиться.

Первая замерла в предвкушении ответа парня, сидящего напротив.

– Саша, – коротко бросил он, продолжая сосредоточенно есть, скорее всего, это был его способ бороться с накатывающими эмоциями.

– Тимур, – Пятый протянул ладонь, скрепив знакомство уверенным рукопожатием. – Это Настя.

Он представил её скорее для Шестой, но получилось странно. Саша бросил на них настороженный недоверчивый взгляд.

– Мы просто сидим в соседних камерах, – поспешно добавила Настя, неотрывно смотря в глаза Девятому, и тот только коротко кивнул. Она снова почувствовала себя очень неловко, будто попала в нелепую ситуацию. Надя криво ухмыльнулась.

Надсмотрщики скомандовали, счастливчикам закругляться с завтраком и строиться в лабораторию. У остальных было ещё полтора часа свободного времени в общей комнате.

Шестая судорожно дёрнулась и обняла Девятого так, что тут чуть не подавился. Парень похлопал её по спине.

– Постарайся не паниковать и береги себя. Не лезь на рожон.

– Совсем как ты? – ухмыльнулась Надя и решительно встала.

Пятый с усмешкой посмотрел на замершую Первую и похлопал ту по плечу.

– Давай, Пташка, надеюсь, увидимся ещё.

– Удачи.

Пережившие весь ужас остались на своих местах, медленно доедая скудный завтрак и втайне радуясь, что не они сегодня оказались в числе избранных.

– Почему Пташка? – внезапно спросил Девятый, не поднимая взгляда от тарелки.

– Потому что стюардесса, летала по небу…

Больше Саша вопросов не задавал. Саша. Теперь, когда она узнала его имя, их знакомство стало будто чуточку нормальнее. Самообман, конечно, но очень сладкий.

После трапезы их проводили в соседнее с небольшой столовой помещение, поделённое на секции. Справа находились мягкие диваны и кресла, стояли телевизор и скромная библиотека. Слева было небольшое поле с баскетбольным кольцом, бассейн, отделённый прозрачной стеной, и компактный комплекс с тренажёрами.

– И они думают, что мы приблизимся к воде после того через что прошли? – фыркнул Пятнадцатый, падая в кресло и устало прикрывая глаза.

Девятый сел на диван, и Настя тихонько юркнула следом за ним, присаживаясь на приличном расстоянии. Тринадцатая осталась стоять, обнимая себя за плечи и оглядывая окружающее пространство с очевидной тревогой.

– Остальные уже перезнакомились, пока мы там пытались не умереть. Нам, наверное, тоже стоит…

– Зачем? – спросила Тринадцатая, не глядя на него. – Всё равно скоро все вернёмся в изначальное состояние.

– Имеете в виду мёртвое? – с кривой улыбкой переспросил мальчишка, навскидку ему было лет пятнадцать – шестнадцать, не больше.

– Именно.

– Мы все здесь в одной лодке, было бы неплохо иметь хоть какое-то представление о тех, кто находится в этом положении. Мы здесь…

– Ой, да брось, – она зло оборвала его, и Насте захотелось заткнуть её. Тринадцатая всё это время молчала, и теперь Первой этого не хватало. – Здесь каждый сам за себя.

– Конечно, – Девятый не слишком впечатлился желчью в её голосе и пожал плечами. – Но даже простая моральная поддержка может сильно облегчить нахождение здесь.

– Ничто не может облегчить осознание того, что я чёртов зомби, – выплюнула она, продолжая переминаться с ноги на ногу.

– Мне кажется, что ваша агрессия направлена не на тех, – поморщился мальчишка, закидывая ноги на грядку. – Не мы вас воскрешали, если вы не в курсе.

Тринадцатая не удостоила его даже ответа.

– Меня зовут Данила, – проговорил паренёк, пожимая плечами и оборачиваясь к Саше. – Мне шестнадцать, заканчивал девятый класс в предыдущей жизни. Отличник, между прочим. Хотя какая теперь разница, учебником по биологии после всего произошедшего можно разве что задницу подтереть.

– Очень приятно, – мягко улыбнулся Девятый. – Я – Саша, мне двадцать семь и я программист. Ничем особо не примечателен.

– Ага, кроме бунтарской физиономии и лидерских качеств, – фыркнул паренёк и пристально посмотрел на Первую.

Та смущённо потупилась, бросив короткий взгляд на Девятого.

– Я Настя, мне двадцать три, работала бортпроводником.

– Ну так и думал, что ты кто-то такой… Красивая, жаль, старовата для меня.

Настя чуть не поперхнулась и даже покраснела, вжимая голову в плечи. Она всегда была уверенной в себе девушкой. До собственной смерти она думала, что всё про себя знает, и никогда не смущалась. Но теперь она была Первой, совершенно незнакомой ей личностью, стеснительной, зажатой и нерешительной.

– Инна, – неожиданно раздалось у них над головами. – Мне было тридцать два, и я мать троих детей, хорошая жена и отличная хозяйка…

На последних словах её голос сорвался, и она разрыдалась. Настя не удержалась и, встав, обняла, содрогающуюся в истерике женщину. Та уткнулась носом ей в плечо и вцепилась в больничную рубашку, пальцами, комкая жёсткую ткань. Настя не знала, что говорить, и только гладила женщину по спине, давая ей возможность выплакаться.

– Справа от меня Девятый номер. Я про него мало знаю, но его зовут Роман и ему шестьдесят с небольшим. У него был туберкулёз, – продолжил Саша, тактично не обращая внимания на слабость Инны.

– Я была с ним в паре на первом эксперименте, когда нас водили на улицу.

– Слева Шестая. Её зовут Надя, мы ровесники. Надя работала на радио, ну и вообще умная такая, куча языков, много знает…

Настя невольно закипела вся внутри от того, с каким уважением о ней говорил Девятый.

– Я в первом боксе по другой стороне, поэтому у меня справа только Пятый. Его зовут Тимур, ему тридцать один, и он какой-то там модный художник или дизайнер с чудинкой.

Тринадцатая фыркнула и села на кресло справа от Данила. Утешения ей больше не требовались.

– Справа от него напротив моей камеры был Третий.

– И будет, надеюсь, – раздался голос позади, и все резко обернулись.

В узком проходе в сопровождении молчаливой сотрудницы стоял бледный, перебинтованный, но по-прежнему живой Третий.

На секунду в большом полупустом помещении повисла звенящая тишина, а затем все с громкими воплями выскочили и кинулись к мужчине. Они налетели на него, обнимая и смеясь, будто самые близкие родственники, на долгие годы, разлучённые непреодолимыми препятствиями. Это было очень странно и волнительно. Настя никогда не думала, что может быть так счастлива в новой реальности.

Третий получил огнестрельное ранение у них на глаза и был заочно похоронен. Сейчас, когда оказалось, что все они крупно ошиблись в своих выводах, счастье накатило на них огромной волной и заставило чувствовать себя одним целым.

– Ну тише, тише, – прошипел он, морщась от боли и заставляя всех отпрянуть. – Я тоже очень рад вас видеть. Позвольте представиться, Маленький Пётр Андреевич, сорок два года, стоматолог.

Его тирада была встречена замешательством и молчанием.

– Маленький, серьёзно? – рассмеялся наконец-то Саша. – Маленький?

И все разом расхохотались, вместе с внезапно смутившимся Петром.

– Ну да, фамилия не самая подходящая, – пропыхтел он, проходя к дивану и присаживаясь.

– Я думала, вы какой-нибудь байкер, вышибала или тренер, – мягко улыбаясь, проговорила Тринадцатая, утирая новую порцию слёз. – Мы, правда, очень рады, что вы живы.

– Давайте на «ты».

Все кивнули.

– Ранение неприятное, но я действительно в норме и относительно здоров. Во всяком случае, меня заверили, что я поправлюсь. Судя по тем процессам, что происходят в моём организме.

– Что они делали с вами… с тобой всё это время? – спросила Инна, садясь рядом с ним и излучая мягкое тепло. От прежней колкости в глазах не осталось и следа.

– Да что они могли сделать? Вытащили пулю и заштопали. Потом я получил три внеплановых укола, у меня была повторная остановка сердца. Зато они смогли сделать выводы, что чрезмерное введение инъекций так же губительно, как и обычное, и что этот препарат ускоряет заживление.

– А мне отменил вечерние уколы, – невпопад брякнула Настя, и всё уставились на неё.

– Серьёзно?

– Почему это?

Она вся немного сжалась от чрезмерного внимания, которого так тщательно избегала в неуютной и чужой шкуре Первой.

– Евгений сказал, что я достигла температурной нормы.

Девятый тут же деловито коснулся своей прохладной ладонью её шеи и задумался. По коже Первой побежали мурашки, и она замерла, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Ты и вправду теплее.

Каждому захотелось подойти и дотронуться, они кивали с такими сосредоточенным видом, будто бывалые эксперты. Первая не выдержала и рассмеялась тихо и расслабленно.

Все переглянулись, и в их маленьком кругу утвердилась атмосфера доверия и даже какого-то едва уловимого уюта. Будто не было этих осточертевших белых стен, молчаливых сотрудников, камер и пыточных лабораторий. Будто их объединяет что-то приятное.

– Может и Двойка тогда тоже жива? – воспрянул Пятнадцатый, подаваясь вперёд.

Пётр только печально покачал головой.

– Нет, видел её тело, запустить сердце ей не смогли. Её там до сих пор… ис-иследуют.

– Вот чёрт, – выдохнула Инна, отворачиваясь и пряча лицо в ладонях.

– Значит, мы не бессмертны, – разочарованно пробормотал Данила и тоже уставился в пол, жалея, что разрушил такой уникальный момент всеобщего покоя.

– Все вспомнили, как погибли? – сменил тему Саша.

Тринадцатая закусила губу и отвернулась, уставившись пустым взглядом в бильярдный стол.

– У меня суицид, повесился я, – с бравадной нарочитостью проговорил Пятнадцатый. Такая манера свойственна только подросткам, готовым выпячивать себя со всех сторон в попытке защититься или обозначиться в пространстве. Этакий ёжик в корзине с воздушными шариками. Он старался распушить иголки и лопнуть как можно больше, лишь бы распугать всех вокруг и его не ранили.

– Молодой такой, вот дурак! – всплеснула руками Тринадцатая, и в её глазах в который раз уже заблестели слёзы. – А о матери ты подумал?!

– Ей без меня лучше будет, – пропыхтел паренёк зло.

Ольга аж подскочила на месте, и Девятому пришлось придержать её, чтобы не случилось потасовки.

– Так, всё понятно, не горячись. Твои нотации уже ничего не изменят.

Саша оглядел напряжённые лица и кивнул Третьему.

– Я помню только, как меня везли на операцию. Видимо, что-то пошло не так.

– Задушили меня, – бесцветным голосом выдавила из себя Тринадцатая и отвернулась. Было понятно, что разговор закрыт на этом, и все снова уставились на Настю.

– У меня то же самое, – пролепетала Первая, отказываясь вспоминать этот момент и проживать его заново. – Насильственная смерть, не хочу говорить об этом.

Девятый сжал её ладонь и ободряюще кивнул. Пётр дружески приобнял поникшую Инну.

– Я к вам не из праздного любопытства тут пристаю, – объяснился Девятый, внимательно осматривая каждого присутствующего. – Я тоже был задушен, вступился за женщину, ввязался в драку. Металлической трубой к земле прижали и задушили. Про Шестую тоже знаю: она на машине с моста слетела. Там и утонула.

Настя вся внутренне сжалась. Её снова охватило чувство дикого раздражения оттого, что он всё знает про эту Надю, которая смотрит на него щенячьим взглядом. Впрочем, как и она сама.

Ревность была для неё новым чувством, незнакомым, крайне неприятным и враждебным. Настя была красивой девочкой, а ещё общительной и очень харизматичной. В той своей прошлой жизни она понятия не имела, что в её восприятии мира может существовать это чувство. Ревновали всегда её, мечтали о встрече с ней.

Она чувствовала себя буквально голой, каждый раз, когда ловила мимолётный взгляд Девятого. Он был таким воинственным и недосягаемым, что у неё теперь перехватывало дыхание от невольного восхищения. Но каждый раз, когда его рот открывался с именем Шестой, у неё сводило желудок и щипало глаза. И это было невыносимо и отвратительно, но ничего она поделать с собой она не могла.

– Мы все здесь, так или иначе, умерли от асфиксии, я полагаю.

– Совершенно верно, Шерлок, – раздался насмешливый голос Мутко, и все вздрогнули. Он стоял у входа со стопкой планшетов в руках. – Пройдёмте за стол, у меня для вас небольшое задание.

– А что, с той группой уже закончили? – не двигаясь с места, спросил Девятый, откидывая с лица непослушную чёлку.

– Ещё нет, но я там больше не нужен. А теперь, если идиотские вопросы закончились, пройдёмте.

Они разместились в дальнем конце комнаты за круглым составным столом, какие обычно бывают в детских садах. Мутко разложил перед всеми планшеты.

– Перед вами простая анкета, до окончания свободного времени вы должны её заполнить максимально подробно.

– А если мне неизвестен ответ на вопрос? – поднял, как в школе руку Пятнадцатый, прежде чем спросить.

– Заполняйте всё, что знаете. Всё в них касается вашего здоровья. Надеюсь, для большинства вопросы не станут проблемой. Предвижу очередной подкол от мистера умника: да, у нас уже есть ваши медицинские карты.

– Тогда зачем?

– А то ты не знаешь, как они заполняются в нашей стране, – скривился Мутко презрительно. – Я сомневаюсь, что среди вас есть хоть один, у кого такую карточку ни разу не теряли. Нам нужна более полная картинка. У тебя Первая она вообще поразительно тонкая.

Его ладонь легла на плечо, и Настя непроизвольно втянула шею. Она чувствовала его позади себя всей поверхностью спины и это её буквально парализовало.

– У меня хорошее здоровье. Было.

– Это же замечательно, – ладонь похлопала её по плечу, скользнула по макушке и исчезла.

Как только он отошёл, девушке пришлось собрать все свои силы, чтобы не стечь под стол. Энергия будто покинула её тело, как воздух из проколотого шарика.

Оставшиеся полчаса они заполняли свои анкеты, как прилежные ученики, указывая всевозможные заболевания, аллергии и индивидуальные особенности. Настя действительно отличалась отличным здоровьем, и комиссию, стандартную для бортпроводника, прошла на ура. В небо слабых людей не брали. Она быстрее всех управилась со своими данными и вернула планшет, сидевшему на диване поодаль Мутко. Тот внезапно дёрнул её за запястье, уронив рядом с собой.

– Как дела, Первая?

Его голос был ленивым и расслабленным, как у сытого кота.

– Нормально.

– Нормально? Хм, осмелюсь предположить, что в твоей ситуации это даже неплохой результат. Да не трясись ты так, я ж тебя не кусал… пока что. Смотри, как у тебя ногти отросли.

Настя не заметила, что Мутко всё ещё продолжал сжимать её запястье в своих пальцах. Она опустила взгляд на собственные, казавшиеся чужими в его руках, и нашла подтверждение его словам. Её ногти действительно отросли и успели кое-где обломиться. И как она раньше этого не заметила?

– Действительно.

Её голос был бледным и слабым, и где-то глубоко внутри прежняя она ненавидела себя за такую инфантильность. Но прежняя она не была мертва. Или, наоборот, была. Всё было так сложно и непонятно с того момента, как она проснулась в своём металлическом гробу. От Насти практически ничего не осталось, она потеряла всякие ориентиры и не понимала, куда ей двигаться. Хотелось к Девятому.

Он появился, будто нарисованный её сознанием и сунул Мутко в руки планшет.

– Я закончил.

– И примчался спасать невинную деву, попавшую в лапы паука?

Улыбка на лице Евгения была очень насмешливой и уверенной. Он читал Девятого без труда, у того всё на лбу было написано.

– Плащ за спиной не развивается, нет? Садись, ждём остальных, слушаем маленькое объявление и расходимся по палатам.

Девятый недовольно поджал губы и сел рядом с Настей, обдавая её прохладной волной своего запаха. Она благодарно взглянула на него, когда почувствовала лёгкое касание плеча. Первая очень устала, веки её были уже тяжёлыми, и все эти нервные переживания только сильнее выматывали всё ещё слабое тело. Сейчас ей очень хотелось побыть одной.

Пока все подтягивались, Евгений беззаботно насвистывал, проглядывая анкеты.

– Итак, не желаю видеть ваши кислые мины вечером, поэтому на обход придут только ассистенты. Завтра день медосмотра. После утреннего укола и завтрака вас проводят в лабораторию.

Увидев, как все окаменели, он только усмехнулся и откинулся на спинку дивана.

– Никаких экспериментов, с вас пока хватит. Завтра проведут углублённую диспансеризацию. Флюорография, ЭКГ, УЗИ, мазки из всех отверстий и прочие прелести. Приедет хороший невролог, засунут в аппарат МРТ. Ну в целом приготовьтесь, что весь день вас будут рассматривать под микроскопом. Третий, мне сказали, что ты также достиг нормальной температуры, поэтому вечерний укол у тебя отменили. Посмотрим, как вы с Первой будете чувствовать себя при уменьшенной дозировке.

– Ну хоть какие-то приятные новости.

– А теперь, детки, все по боксам. И ведите себя хорошо.

С этими словами Евгений поднялся с дивана и, отсалютовав им, направился к выходу. У самых дверей он остановился и обернулся.

– Это всё, конечно, дико мило, но Тринадцатая права: здесь каждый сам за себя. Не забывайте об этом.

Глава 12. Нет

Вечер Настя провела в лёгком замешательстве. Она с теплом вспоминала возвращение Третьего и была безумна рада, что этот уютный здоровяк с добрыми глазами оказался жив. Но её беспокоило, что и утром следующего дня Пятый так и не объявился. Камера Четырнадцатой давно пустовала, поэтому у Насти не было шанса узнать, как там остальные.

Швы на бедре и предплечье жутко чесались, были красными и воспалёнными. Вечером их обработали в боксе, взяли кровь на анализ и ввели новую порцию препарата, после которой у девушки возникло чувство, будто сократилась каждая мышца до такой степени, что она ощущалась как стальная. Тело налилось невыносимой тяжестью и болью, сердце начинало отбивать сумасшедшие ритмы обезумевшего метронома.

Она хотела выгнуться привычной дугой и издать свой коронный хрип, переходящий в стон, но одеревеневшее тело не позволяло. На протяжении получаса Настя с ужасом думала, что вернулась в состояние своего пробуждения, когда ни одна её конечность не была ей подвластна. Мир бешено вращался, но девушка подозревала, что её глаза сошли сума и не могут остановиться в одном положении.

Отросшие ногти больно впились в кожу ладоней, и это немного отрезвило. Санитары разжали судорожно стиснутые кулаки и тут же стали обрабатывать раны. Порезы щипало и жгло, и это позволяло сконцентрироваться на боли, возвращая рассудок в привычное состояние. Потом наступила спасительная тьма, в которой она смогла восстановить свои силы для этого бесцельного существования.

Настя пришла в себя далеко после обеда. В желудке ужасно ныло от голода и препарата. Она с тихим стоном повернулась набок и, закрыв лицо руками, разрыдалась. Усталость навалилась на неё дряблым пузом и придавила к койке. Впервые с момента пробуждения в ячейке морга, Настя всем сердцем возжелала отменить эту новую жизнь. Умирать повторно она не стремилась, боясь боли и пустоты. Но ей отчаянно хотелось никогда не попадать в этот эксперимент и оставаться погибшей.

Врасплох её застала мысль о том, каким образом провернули её похороны. Что вообще о её смерти знали родители? Бедная сестрёнка наверняка была в ужасе. Вероничка в целом росла крайне впечатлительной особой, эмоции её захлёстывали всегда целиком, не оставляя даже крупиц разуму и сознанию.

Первая не заметила, когда её лицо намокло от слёз, тихих и наполненных отчаянием и тоской по дому, задорному смеху и хлопотам мамы. Настя воскресила в голове звук самолёта, шум двигателей и тихое поскрипывание тележки, щелчки замков. Это всё её успокаивало в последнее время.

Осознание того, что ничего не будет уже, как прежде, вызвало новый приступ тоски. Милая и уверенная в себе Настя умерла задушенная и изнасилованная. С каждым днём Первая ощущала это всё сильнее. Собственный труп будто взгромоздился ей на плечи и обмяк тяжёлой ношей, которую было невыносимо тащить и страшно скинуть. Иначе что останется? Кем она тогда будет?

Её в компании остальных вялых и медлительных после препарата отвели в столовую, где в этот раз дали что-то более плотное, чем бесформенная жижа. Настя прикрыла глаза от удовольствия, чувствуя, как прекрасен на вкус обычный паровой омлет. Она даже оторвала вечно прилипший к суровому Девятому взгляд. Парень сегодня был особенно мрачен.

Внезапно тишину нарушил стук и скрип, и Первая едва не подавилась положенным в рот кусочком. В просторное помещение завели оставшуюся часть подопытных. Взгляд её заметался от одной светлой головы к другой. Она с облегчением выдохнула, обнаружив среди бледных и потускневших мертвецов Пятого. Его глаза вопреки всему продолжали гореть задорным огоньком. Поймав её взгляд, он подмигнул ей и криво улыбнулся.

– Вот чёрт, – прошипел Девятый, вскакивая со своего места.

– Только не говорите, что не успели соскучиться, а то я расстроюсь, – широко улыбнулся Тимур, закидывая на Первую загипсованную руку. – Ёжики колючие, да у нас тут чудесное воскрешение! Рад видеть тебя, Здоровяк. Первая не справляется с моим словесным поносом. На рекорд смотрю, идёшь?

Настя поймала недовольный взгляд Саши, брошенный вскользь, и её сердце предательски сжалось. Приятное чувство тут же оборвалось, когда он опустился на колено перед Шестой, которая сидела в инвалидном кресле с загипсованной ногой. На таком же восседал Десятый. Старик весь съёжился и, казалось, значительно сдал. Третий подхватил малышку, рука которой покоилась на перевязи.

– Они вас поломали, – рассеянно пробормотала Тринадцатая, касаясь пушистых белоснежных волос Дианы и утирая выступившие на глаза слёзы. Первая заметила, что шея Третьего покрылась крупными красными пятнами – злость искала хоть какой-то выход.

– Мне было почти не больно, – гордо заявила кроха, прижимаясь к Петру и устало прикрывая глаза. – Только очень страшно. Но я больше не боюсь. Мур-мур сказал, что я храбрая.

– Мур-мур? – нахмурился Третий озираясь.

– Пятый её подбадривал, – недовольно пояснила Надя, косясь на ухмыляющегося Тимура, повисшего на Насте грустным флагом в безветренную погоду.

– Вы кого-то потеряли? – Девятый, казалось, пересчитывал всех присутствующих, как беспокойная учительница на экскурсии.

– Да, – Шестая нервно дёрнула головой. – Номер Двенадцать. Нелюдимый мужик, ни с кем разговаривать не любил.

– Не то чтобы я за насилие, но скучать по нему никто не будет, – шепнул Насте на ухо Пятый с неизменным задорным блеском в глазах, который порой её ощутимо раздражал.

Настя никак не могла понять: Тимур только хочет казаться столь беспечным и циничным или на самом деле такой?

Доедали они, тихо переговариваясь о чём-то неважном и до безобразия легкомысленным. Пятый постоянно отпускал идиотские шутки, сам же над ними смеялся. Пётр с трудом поддерживал беседу, не выпуская из поля зрения малышку Ди.

Затем их отправили на диагностику. Всех подопытных снова разделили, на этот раз на три небольшие группы. Настя в сопровождении Девятого и Десятого направилась на рентген. Тимур подмигнул ей и в компании Третьего с Пятнадцатым зашагал на проверку зрения.