Всё началось со смерти

– Мы взяли небольшую партию тел из хосписа. Препарат введён в прошлую пятницу. Ждём результаты. Как только появится новая удачная группа, мы пустим этих…

Острая, безжалостная, пронизывающая всё существование боль заставила Первую истошно закричать. Она буквально почувствовала, как шарахнулись от неё Евгений с ассистенткой. Вздрогнули даже в соседней камере, где уже притих Пятый, перестав жутко скрежетать зубами.

Крик оборвался на её губах также неожиданно, как появился. Первая погрузилась в спасительную темноту, обмякнув на холодной, влажной от пота простыне.

Когда Настя снова разомкнула тяжёлые, свинцовые веки, во рту царил привкус пустыни и даже, казалось, на зубах скрипел песок. Она дождалась, пока помещение перестанет кружиться, подняла вялую руку и провела пальцами по лицу. Оно оказалось на месте. Возле кровати, скучая, стояла небольшая группа людей. Увидев, что девушка распахнула глаза, они оживились, подняли свои планшеты, зашевелились. Тесное помещение бокса наполнилось тихими звуками. Первая смутно узнала Яниса, стоявшего, как всегда в своём белом халате, спрятав руки в карманах брюк. Яркие голубые глаза пристально всматривались в лицо девушки. Рядом с ним по обе стороны стояли ещё двое мужчин. Высокий, худощавый, очевидно крашенный брюнет, скорее всего, был ровесником Яниса, а вот коренастый, спортивного вида мужчина выглядел немного моложе. Широкий в плечах, с тяжёлой челюстью и массивной шеей, он прожигал Первую пристальным взглядом и напомнил девушке лихих братков из фильмов девяностых, только немного припудренного интеллигентностью. Ближе к ней находилась незнакомая сотрудница и Ирина.

– Первая, ты меня слышишь? – донёсся до Насти приглушённый голос девушки. Горячая ладонь легла подопытной на плечо.

– И это лучший экземпляр? – раздался недовольный бас братка.

– Я не говорил, что это лучший, – нахмурился Янис.

– А что ты говорил?

– Что она быстрее остальных приближается к показателям живого человека. Температура на сегодняшнее утро составила двадцать пять градусов.

– Это на три выше, чем у остальных, – добавила Ирина непривычно робко.

Она явно тушевалась при этих мужчинах и старалась не слишком выделяться.

– У тебя что эта, что те, ни рыба ни мясо, – снова заговорил бугай, подёргивая нижней челюстью то влево, то вправо, будто жвачку жевал. – Я вообще не понимаю, чего ты с ними церемонишься. Одиннадцать штук лежат по койкам, как Ленин в мавзолее. Нужно брать и работать.

– А может быть, я сам решу, как мне взаимодействовать с моим материалом? – недовольно проговорил Янис, однако без особой агрессии.

Ирина кинула на него опасливый взгляд, а долговязый товарищ слева бросил скучающий.

– Как хотел, ты работал все эти тридцать лет, – взмахивая тяжёлой ручищей, зашипел Николай.

– И что? Разве это не привело нас сюда, в этот момент?

– Конечно, очень впечатляющий результат, Ян, – долговязый как мог, старался снижать градус накала, но это было ему привычно и мало интересно, в отличие от Первой, замершей на кровати. – Мне думается, что стоило терпеть долгих тридцать лет, чтобы одним из первых лицезреть оживших мертвецов.

– Но я не могу ждать ещё столько же, чтобы увидеть хоть какой-то толк от вашего так называемого успеха.

С этими словами бугай развернулся и вышел из помещения, однако за ним никто не бросился. Более спокойный из троицы медленно приблизился к Первой и присел на краю кровати. Он внимательно всматривался в её лицо несколько долгих мгновений, затем заговорил:

– Ты меня слышишь?

Девушка на кровати опасливо перевязала взгляд на Яниса и едва заметно кивнула.

– У тебя что-то болит?

Настя только растерянно моргнула.

– Как ты себя чувствуешь?

– Голова болит.

Голос Насти в этот раз был ещё более хриплым и ломким. Она же с трудом узнавала его. При жизни все часто отмечали, что ей бы стоило пойти в дикторы или озвучивать книги, потому что интонация её голоса нравились абсолютно всем. Подруга Рита часто шутила, что она была бы звездой секса по телефону, а злобная училка в универе любила повторять, что она прекрасна устроиться в кол-центре. Теперь же Настя издавала каркающие звуки, совсем непохожие на её прежний голос. Они резали слух даже ей само́й. Особенно ей само́й.

Ирина поднесла электронный термометр к её лбу, щёлкнула кнопкой и удивлённо вздёрнула бровь.

– Двадцать восемь с половиной, – констатировала она и занесла данные в свой планшет. – Температура растёт поразительно быстро. Скоро ей здесь станет холодно.

– Разве нельзя выставить режим под каждый бокс отдельно? – спросил незнакомец, тепло, улыбаясь Ирине.

– Нужно будет обсудить это с техниками, если отрыв будет продолжаться с такой же скоростью, то ей действительно нужны будут особые условия, – отозвался всё ещё раздражённый Янис. Он продолжал расхаживать вдоль прозрачной стены. Настя только сейчас заметила, что сегодня в его руках была трость. Хромота усилилась.

– Возможно, их нужно будет перекомпоновать по степени комфортности и прогресса, – проговорила Ирина, уже не отрывая взгляд от планшета, делая там какие-то пометки.

– Мне передали, что ты смогла помочиться, – проговорил Янис, бросая взгляд на пустую баночку на тумбочке. Первая только кивнула, мечтая о воде и одиночестве.

– Что-то не так?

Наконец-то обратили внимание на неё более пристально.

– Можно попить?

Молоденькая помощница, получив кивок от своего начальства, метнулась куда-то из кабинета. Через пару мгновение она вернулась с бумажным стаканчиком, до середины наполненном водой. Насте помогли сесть и вручили долгожданную жидкость. Трясущимися руками она поднесла стаканчик к пересохшим губам, и это стало лучшим, что происходило с ней с момента пробуждения. Спасительная влага буквально оживила её, даря несказанное наслаждение. К сожалению, вода закончилась слишком быстро, и Настя едва сдержала порыв облизать картонные стенки.

– Теперь лучше? – участливо поинтересовался задумчивый мужчина, продолжавший разглядывать её несколько безэмоционально, будто каждый день видел живые трупы.

– Да, спасибо.

Он встал и подошёл к Янису, стоявшему у выхода из бокса со скрещёнными на груди руками.

– Зрелище, конечно, очень занимательное, друг мой, – сказал он, положив ладонь ему на плечо. – Но, мне думается, вполне можно пожертвовать половиной ради прогресса.

Янис нахмурился и сбросил его руку. Они вышли из бокса, оставив растерянную Первую с молчаливой ассистенткой. Ирина выскочила следом.

– У меня и так осталось только одиннадцать, – услышала Настя голос Яниса так, будто он вообще никуда не уходил.

– Целых одиннадцать, попрошу заметить. Мне думается, этого более чем достаточно для первой волны.

– А если завтра что-то пойдёт не так, и все умрут?

– Они уже умерли.

– Но я вернул их.

– Значит, сделаешь это снова.

– У нас не получается повторное воскрешение.

– У них была очень сильная травматизация. Я осмотрел тела, думаю это слишком, даже для Virex. Ты же ставил его всем погибшим?

– Держишь меня за идиота? То есть, конечно, поставил! Нам нужно больше времени.

– Ты должен понимать, что Коля не даст тебе этого делать. Он обезумел с того момента, как ты сообщил о первой успешной попытке.

– Я думал, его интересуют только деньги, – голос Яниса звучал удручённым и усталым.

– Так и было. Но мне думается, что помимо денег собственная шкура также имеет некоторую ценность для него.

– Для каждого из нас. То есть, я не знал, что его дела настолько плохи.

– Не знал и взял партию из хосписа?

Боль пронзила голову Первой, и вместо звуков в ушах поселился только мощный гул винтов самолётов. Её качнуло и замутило. Замутило от голода. Такое привычное и уже хорошо забытое ощущение.

– Я очень хочу есть, – просипела она, ненароком подмечая, как отшатнулась от неё ассистентка. Насте снова дали воды и усадили на кушетку.

Глава 9. Свидетели прогресса

На систему их повели сегодня значительно раньше. Пятый, выходя из камеры, лукаво подмигнул ей. Настя не понимала, как можно было в их положении оставаться столь расслабленным. Мужчина не сутулился и не пытался защититься. Девятый, впрочем, тоже этого не делал. Но у Пятого в отличие от него не было даже намёка на вызов или борьбу. Он скорее создавал впечатление местного дурачка, который с любопытством разглядывает творящийся вокруг кошмар.

Как и обещалось, к сегодняшней капельнице всем изъявившим желание, добавили дополнительный пакет с питанием. Девятого привели всё в той же смирительной рубашке. Вид у него был измученный, но не сломленный. В глазах по-прежнему плескалось море отчаянной борьбы. Шестая, вся подобралась и не отрывала от него взгляда, закусывая красиво-очерченные губы.

Девятого привязали к койке, хотя тот и не вырывался, а только самодовольно ухмылялся. Девушка с облаком кудряшек поморщилась, а Четвёртая тихо всхлипнули. Третий ободряюще посмотрел на малышку, которую, видимо, так и считал своей подопечной. Настя ей немного позавидовала, мечтая, чтобы и у неё появился кто-то большой и сильный, чтобы оберегать. В этой комнате их снова было одиннадцать. Пересчитав всех, Первая облегчённо выдохнула. Никто не погиб. Но это же и значило, что второй ребёнок всё ещё не пошёл на поправку.

В помещение вошла уже знакомая Насте троица, и сердце пропустило пару ударов. Николай, покинувший бокс разъярённым и обиженным, выглядел теперь вполне довольным. Видимо, ему пошли на уступки и их могут перестать беречь. Во рту моментально пересохло. Она опасливо покосилась на Третьего, затем Пятого и только потом встретилась со спокойным, уверенным взглядом Девятого. Настя заставила мышцы медленно расслабиться.

Делегация из главной троицы и своры ассистентов степенно прошла по центру, периодически останавливаясь напротив коек с молчаливыми пациентами, сверяясь с информацией в планшетах.

– Уважаемые, – раздался скрипучий голос деда, бывшего на испытании вчера вместе с Первой. – Может, скажете, чего нам ждать?

Пятый ехидно усмехнулся и скрестил руки на груди. Он возвёл глаза к потолку и, казалось, сейчас беззаботно засвистит. Настя поморщилась и хмыкнула. Каждый из подопытных проявлял себя как мог. Этот её хмык в повисшей гнетущей тишине прозвучал как затвор автомата, и девушка почувствовала на себе сразу несколько недовольных взглядов.

Первая опустила глаза на свои сцепленные в замок пальцы и насупилась. Она буквально чувствовала, как Пятый сдерживает смех и пытается сглотнуть скудную слюну.

– А чего бы вам хотелось, эм… Десятый?

– Мне бы домой, – сказал старик, скалясь неплохими белыми и вполне многочисленными зубами. – Но нам уже объяснили, что это невозможно. Я скоро с ума сойду в этой коробке, в которой вы меня держите.

– Может тебе телек ещё запросить? – саркастически заметил Мутко, на которого Настя умудрилась какое-то время не обращать внимания. Янис взглянул на него с раздражением, и молодой гений закатил глаза, закладывая руки за спину и отходя от остальных.

– Это было бы неплохо.

Евгений сделал в его сторону раздражённый шаг, но какая-то девушка робко придержала его за плечо. Ещё несколько мгновений в помещении царило напряжённое молчание, а затем Николай расхохотался. Его зычный смех раскатился по комнате грохотом лавины.

– Мертвякам скучно, – пробормотал он, утирая выступившие на глаза слёзы, и вышел из процедурной, оставив всех лежащих на койках в полном замешательстве.

– Итак, – взял на себя инициативу, молчавший до этого Янис и поправил очки на переносице. – Мы переходим к активным испытаниям, которые необходимы нам для проявления общей картины и ответов на все важные вопросы. Для этого мы разделили вас на две группы. Номера Четыре, Пять, Шесть, Десять и Двенадцать.

Он замолчал, и сердце Первой, пропустив удар, забилось быстрее в облегчении. Преждевременном и пропитанном отчаянной надеждой, что ей повезёт так же, как и вчера.

– Вы остаётесь в своих боксах сегодня. После дневного отдыха у вас будет два часа на так называемый досуг. Что он из себя представляет? Вас проводят в общую комнату, где вы сможете пообщаться или выбрать книгу, посмотреть фильм. Решать вам. Затем нужно будет вернуться в палату для вечернего укола и анализов. Если всё пройдёт благополучно, оставим это времяпрепровождение на постоянной основе.

Настя чуть не заплакала от досады.

– Номера Один, Два, Три, Девять, Тринадцать и Пятнадцать, – перешёл Янис к самому страшному. – Вас проводят в отсек для и исследований. Я прошу сохранять спокойствие, и всё пройдёт благополучно.

Настя перевела испуганный взгляд на Девятого, который продолжал испепелять злобным прищуром Мутко. Евгений только ухмыльнулся и подмигнул пленнику, давая понять, что участие того в испытаниях исключительно его инициатива и заслуга. А это значило, что ничего хорошего их там не ждёт.

К каждому избранному приставили конвоира, подняли с кровати и проводили по длинным коридорам в самое большое помещение, которое здесь наблюдалось. Оно было стерильно-чистым, белым и пустым, как всё в этом здании. В правом углу их подвели к стеклянному кубу, загнали в него и закрыли двери. Шестеро растерянных фигур, испуганно переглянувшись, тут же прильнули к прозрачной преграде, всматриваясь в окружающее пространство.

У противоположной стены суетились сотрудники, хаотично перемещаясь вдоль мониторов и рабочих компьютеров. Некоторые люди сидели за приборными панелями, некоторые перекладывали какие-то коробочки, другие говорили по гарнитурам. Но во всех них чувствовалась зудящая нервозность. Будто школьники перед отчётным концертом, они сновали туда-сюда, стараясь в последний момент завершить приготовления.

Двойка тихо застонала, повернулась к прозрачной стене спиной и сползла вдоль неё на пол. Она закрыла лицо руками, которые мелко дрожали.

– Мы же здесь умрём? – прошептала она тонким, срывающимся в хрип голосом.

Здоровяк под номером три подошёл к ней, присел и положил свою большую грубую ладонь на её плечо, слегка сжал.

Первая искала спасения в глазах Девятого, но тот был зол и не мог долго удерживать на ней взгляда, всё время ища кого-то у неё за спиной, там, где мельтешили сотрудники. Настя догадывалась, кого именно.

Девушка опустилась рядом с Двойкой, чувствуя, как облако её мелких кудряшек щекочет её кожу, и тоже закрыла глаза. Она пыталась сосредоточиться.

– Что они будут с нами делать? – раздался тихий голос мальчика-подростка с номером пятнадцать на больничной робе.

– Да кто же знает, что придёт в их безумные головы, – тихо пророкотал Девятый, усаживаясь рядом с Настей и сжимая её ладонь. – остаётся только надеяться, что это не затянется надолго. Что было на твоём испытании?

Первая немного растерялась, утопая в пронизывающем насквозь взгляде, всегда дарившем ей поддержку и некую незримую опору.

– Ничего особенного, нас с Десятым вывели под солнце.

– Ого, вполне безобидно, – хмыкнула Двойка. – На нас с Пятым проверяли высокие температуры.

Первая поморщилась, вспоминая беззаботного соседа, который совершенно не подавал вида, что уже перенёс какие-то истязания.

– Ничего критичного на самом деле, – поспешила успокоить всех она, увидев жалость в глазах. – Только чувствительность к теплу, влияние на кожу и что-то ещё заумное, я не запомнила. Это было похоже на сауну вначале, но едва не дошло до крематория. У нас появилось только по паре волдырей. Они уже почти зажили.

Она продемонстрировала запястье, на котором виднелись два розовых гладких пятнышка затягивающихся ранок.

– Нас с Шестой окунали ванну с водой. Это и так все знают, – сказал Девятый и Испытующе уставился на Третьего.

– Мы с Двенадцатой бегали, – пожал он плечами. – Ничего интересного и довольно позорно.

– У нас с Четвёртой были какие-то уколы, без понятия, что они вводили, – торопливо встрял Пятнадцатый. – Точно не стандартные инъекции. От этих только немного кружилась голова. Мелкая даже не плакала.

– Я…

Тринадцатая не успела договорить, в зале почувствовались перемены. На балкон второго этажа чинно прошествовала троица основателей, Ирина и Евгений в компании ещё нескольких ассистентов. Все жутко важные, с планшетами и самодовольными физиономиями.

В тот же момент в помещение вкатили большие стеклянные резервуары цилиндрической формы с металлическим основанием и крышкой. Первой подумалось, что они похожи на аквариумы для рыб.

– Опять будет вода, – пробормотал Девятый сдавленно.

– Ты уже был в такой?

– В такой нет.

Их вывели из стеклянного отсека и проводили каждого к своей колбе. Нацепив уже привычные датчики на голову, шею и запястья приказали подняться на крышки «аквариумов». Первая замешкалась, неуверенная, осилит ли такой подъём, потому что руки и ноги её ужасно дрожали и стоять удавалось с трудом. Губы девушки стучали, а в глазах всё немного плыло.

Почувствовав лёгкий толчок, она вцепилась бледными пальцами в гладкую металлическую поверхность и стала с трудом поднимать тяжёлое непослушное тело, посматривая украдкой на остальных. Все выглядели испуганными, кроме Девятого. Тот был слишком зол, чтобы бояться. Даже здоровяк Третий держался молодцом, но не мог остановить взгляда на чём-то одном. Настя заметила, как сжатые в кулаки пальцы нервно подёргиваются. Паренька на самой дальней колбе тоже откровенно трясло. И только Девятому не хватало в руке флага, чтобы казаться предводителем восстания.

– Дамы и господа, – услышали они всё разом скрипучий голос Яниса. – Начинаем первую серию процедур. Прошу всех быть собранными и предельно внимательными. Наша цель на сегодня – отследить поведение Virex в крови испытуемых. Напоминаю, что все мы становимся свидетелями научного прогресса. То есть каждый из вас должен понимать, какая ответственность лежит на нём, и отдаваться делу полностью. Естественно, просчёты недопустимы.

Замершие стаканчиками сотрудники внизу разом кивнули и заняли свои места. Приглушённые голоса слились в монотонный гул. Колбы под испытуемыми тихо завибрировали, в них хлынула вода.

– А от вас я прошу понимания и принятия, – обратился он к бледной шестёрке испытуемых. – Ваша самоотверженность, возможно, спасёт жизни миллионов людей. И помните, никто не желает вам зла. Наша задача – получить максимум информации с минимальными потерями.

С этими словами он кинул, и человечки внизу зашевелились, снова начали активно жать на какие-то кнопки и что-то говорить в микрофоны и создавать бурную деятельность. Муравейник ожил и загудел.

Первая сглотнула липкий тугой ком, образовавшиеся в горле, и постаралась унять дрожь в коленях. Она поняла, что дышит ртом. Какой-то дикий спазм свёл её глотку, лицо, руки. Казалось, каждый сустав выкручивает, каждая мышца сократилась от напряжения. Ища поддержки, она повернулась к Девятому, стоявшему от неё через одного слева. Его закрывал Третий, с нарочито спокойным лицом. Лишь по бледным поджатым губам она поняла, что он, так же как и она, находится в ужасе.

Мутко спустился к центральной панели управления расслабленной походкой властелина жизни. Его пальцы легко пробежались по клавишам, и прибор, закреплённый на плече каждого испытуемого, тихонько загудел. Лёгкая вибрация заставила Настю отвлечься от накрывавшей её удушливым коконом панику и уставиться на серую пластиковую коробочку, прилипшую к её коже. Прибор издал тихий щелчок, и все шестеро вздрогнули. Первая и Вторая подскочили так, что чуть не свалились со своих постаментов. Острая боль в плече пульсировала и горела.

– Щуп активирован, – проговорил Евгений. Он улыбался. Это было видно даже по затылку.

Девятый повернулся к ней, поджал губы и еле заметно кивнул. Вода в колбе с шумом плескалась, но первая не видела, как много её успело набраться. Она не знала, чего ждали все эти люди, и что они будут делать дальше. Единственное, о чём она могла сейчас думать, так это о том, как перемотать весь ужас происходящего и сразу оказаться в своём боксе. Кто бы мог подумать?! Настя обхватила себя руками, стараясь обнять и согреть. Когда она начала мёрзнуть?

На балконе троица о чём-то тихо переговаривалась. Браток Володя, стоял расслабленный и довольный. Янис же сильно жестикулировал и что-то очень активно объяснял. Первая с ужасом заметила, что у бандита на поясе висит пистолет. Возможно, это была зажигалка, но что-то ей подсказывало, что первое предположение было верным.

Пока Настя, погруженная в свои мысли, плавала в них, как в густом киселе, теряя связь с окружающим миром, и слушала надрывный тамтам собственного сердца, кабина под ней сотрясла ещё сильнее. Девушка отчаянно взмахнула руками, пытаясь поймать равновесие, но было поздно. Створки люка под ногами, которые изначально она не заметила, распахнулись, и она рухнула вниз.

Обжигающий холод хлынул ей в рот, ослепил глаза, начал заполнять каждую трещинку на её коже, проникать в каждую пору. На мгновение шок сковал её тело. Она замерла, а затем судорожно начала барахтаться и биться головой о стеклянные стенки колбы. Об пол больно ударила пятку правой ноги и подвернула левую. Она глотала ледяную воду судорожно и соображала, что нужно успокоиться и замереть, но ужас полностью владел её телом.

Интересная штука, паника. Она заставляет человека порой совершать чудовищные глупости и вести себя словно взбесившийся зверь. Но она же так старательно по-матерински защищает наш мозг, не давая ему адекватно воспринимать кромешный ад и реагировать соответственно обстоятельствам. Психика Первой не справлялась, шла трещинами и хрустела осколками под ногами.

Настя не знала, сколько времени ушло у неё на то, чтобы прийти в себя и как она смогла не захлебнуться. Она зависла, закрыла глаза, а затем осторожно, очень боязливо попыталась встать на одеревеневшие конечности. Как только твёрдая поверхность достаточно чётко прорисовалась под её ногами, она упёрлась ими, но с первого раза разогнуть дрожащее колени не получилось. Мокрые белые пряди облепили её лицо. Уже не просто дорожащие, а ходящие ходуном руки уткнулись в прозрачное гнутое стекло колбы. Она оперлась на него, судорожно кашляя, стала выплёвывать остатки ледяной жидкости.

Трясло её так, что, казалось, лаборатория ходила ходуном. Вода плескалась и булькала, а кожа никак не хотела привыкать к острым иглам льда. Зубы стучали так, что заглушали стук сердца. Уши залило водой, и она практически ничего не слышала. Мир был холодным, мокрым и состоял из каких-то бликов, пятен, отчаяния и боли.

Первое, что смогла рассмотреть Настя, проморгавшись, было тревожное лицо Третьего, стоявшего в своей колбе. Вода стекала тонкими ручейками с его седой бороды, а больничная роба намокла и облепила тело, обрисовывая внушительную фигуру. Он рассматривал её с крайней встревоженным выражением на лице, и, казалось, что-то пытался до неё донести. Его пухлые губы шевелились, и Настя силилась концентрироваться на них, но ничего не слышала. Тряхнула головой, тщетно стараясь выгнать ледяную жидкость и ушных раковин, но та только хлюпала, булькала и не пропускала звуков. С неё также продолжала течь вода, заполнившая пространство тесной колбы ей по плечи.

Третий стукнул кулаком в стекло. Он расположил ладонь на уровне груди и начал медленно поднимать её вверх и опускать. До Первой дошло, что он говорит ей дышать. Дышать спокойно и размеренно. Девушка кивнула ещё раз, сглотнула ледяной ком в горле и постаралась сделать глубокий, полный вдох грудью. Он оборвался где-то на середине, и Настя закашлялась. Третий снова ободряюще кивнул и показал продолжать.

Она выдохнула. С этим удалось справиться лучше, чем с вдохом. Жуткая дрожь, сотрясающие все её тело, не помогала дышать ровнее, и она постаралась расслабить мышцы, но получилось плохо. Следующий вдох удался немного лучше и оборвался где-то ближе к концу. Она снова закашлялась, вцепилась мокрыми руками в спутанные слипшиеся волосы и попыталась сбросить их с лица.

Запрокинула голову, разглядывая металлический люк. Первая чертыхнулась и опять уставилась на Третьего. На этот раз ей удалось глубоко вдохнуть, выдохнуть, затем снова вдохнуть. Она поняла, что её дыхание восстановить получилось.

Как только это произошло, правую ногу пронзило острая сильная боль. Девушка скрипнула, подпрыгивая нелепо в воде на одном месте. Первая схватилась за большой палец правой ноги и потянула на себя. Её организм всегда плохо реагировали на холод, и судорога появлялась довольно часто и при жизни. Всегда она реагировала одинаково, как учил отец: выпрямить ногу, потянуть на себя большой палец и стараться дышать. Снова дышать. Как же она не впитывала кислород целую неделю? Или сколько там времени прошло?

Когда боль немного отступила, она смогла поднять полный ненавистью взгляд на балкон. Внимательно за ней наблюдал только Евгений, остальные что-то помечали. Настя повернулась правее, рассматривая человечков, суетившихся недалеко от них, и увидела на больших плазменных мониторах фотографии подопытных. Показатели скакали рядом в различных графиках. Какие-то диаграммы, пятна и вспышки. От всего этого зарябило в глазах, и она зажмурилась.