Всё началось со смерти

Когда она поняла это, то испуганно отшатнулась и попятилась. Не хватало ещё, чтобы её сочли агрессивной. Память абсолютно чётко подсказывала ей, что экскурсия назначена ровно на три часа, а значит, пропустить она ничего не должна была. Первая запоздало поняла, что из противоположного бокса пропала также и кровать. Возможно, что-то случилось и её соседку просто перевели в другую камеру. Нужно будет придумать, как спросить об этом любого сотрудника, которого она встретит в ближайшее время.

Внезапно из-за стены справа раздался мерный ровный стук. Настя сначала отпрянула и испуганно замерла. Она снова приблизилась к стене и приложила ухо. Стук повторился. Ритмичный и спокойный. Бум. Бум. Бум. Бум. Бум. И тишина. Первая отстранилась, всматриваясь в ровную белую стену, будто силясь заглянуть за неё. Снова стук: бум, бум, бум, бум, бум. И тишина.

Первая приложила ладонь к стене, чувствуя вибрации от ударов. Но внезапно они прервались на третьем. Прозрачная панель двери отъехала, и на пороге возник мужчина лет сорока, в медицинской тёмно-синей робе, красиво оттеняющий его смуглую кожу. Он был высоким и подтянутым, с лёгкой щетиной на свежем лице.

– Добрый день. Меня зовут Марк, прошу на выход.

Настя нерешительно замерла на месте, но встретившись с просто обезоруживающей открытой улыбкой, медленно направилась к двери. В ярком свете коридора она невольно сощурилась, вставая в одну линию с такими же, как она. Марк ободряюще ей кивнул и пристроился за другим санитаром. Настя подняла глаза на светлый выбритый затылок с пышной шапкой волос на макушке. Её сосед, очевидно, тот, что стучал в стену, шёл спокойно и довольно уверенно. Он был выше девушки на голову, худой и долговязый. Широкие плечи выглядели острыми и жилистыми, в ушах виднелись следы от небольших тоннелей, висок справа был выбрит. На шее красовалась татуировка в виде какого-то мудрёного узора.

За разглядыванием идущего впереди мужчины, очевидно, значительно старше неё само́й Первая не заметила, как они прошли длинный коридор, состоящий из одинаковых боксов, расположившихся друг напротив друга. Затем они прошли по небольшому глухому ответвлению без окон и дверей и вышли в общий зал.

Они попали в просторное полупустое помещение с рядами столов и скамеек, раздаточной зоной и раковинами у стены.

Колонна остановилась, и откуда-то с самого начала, в центр вышла женщина средних лет в тёмно-серой униформе, ни на что не похожей. Взгляд её был сосредоточенным, лицо не выражало никаких эмоций.

– Первое помещение, которое находится сразу за жилыми боксами – общая столовая. В случае если в приёмах пищи для вас встанет необходимость, то проходить они будут здесь, согласно расписанию. Как видите, тут нет ничего необычного, только всё самое необходимое.

Затем она просто вернулась в начало строя и двинулась дальше. Таким образом, им показали пустующую библиотеку, спортивный зал и бассейн и гостиную. Всё это время ими пользовались сотрудники исследовательского центра, но теперь доступ при желании могли получить и испытуемые.

Последним было большое светлое помещение округлой формы. В центре него стояла приборная панель, за которой величаво возвышался Янис, о чём-то оживлённо говоривший с Евгением. Молодой сотрудник только задумчиво кивал и смотрел в стену ничего не видящим взглядом. Вероятно, собственные размышления поглотили его полностью. Мужчины вздрогнули, когда к ним подвели целую делегацию и подопытных.

– Добрый день, – сцепив руки на груди, проговорил глава отдела и широко улыбнулся. – Рад видеть всех вас в относительном здравии, то есть на ногах, кхм… Представлюсь ещё раз, меня зовут Петерсонс Янис и я глава этого исследовательского отдела. То есть я разработал препарат, который вернул вас к жизни. Естественно, у вас очень много вопросов, ответы на которые вы жаждите получить, но я прошу вас набраться терпения, то есть мы будем разбираться со всем постепенно и не спеша.

Он говорил всё это монотонно голосом школьного учителя, хотя глаза его лихорадочно поблёскивали. Первая невольно скосила взгляд на слабых и растерянных мертвецов, стоявших одной стройной шеренгой, которую она замыкала.

– Сегодня вы познакомились с вашим новым домом. Естественно, на какое-то время. Первостепенной задачей для нас является сейчас приведение ваших тел к нормотипичному состоянию. Я понимаю, что препарат, который вам вводят, доставляет не самые приятные ощущения, но всё же прошу не оказывать сопротивления сотрудникам центра. То есть без него ваша жизнедеятельность просто прекратится. Вам следует понимать, что вы на данный момент единственные, кого нам удалось вернуть к жизни за тридцать лет экспериментов.

Кто-то в начале шеренги сделал шаг вперёд, явно пытаясь обозначить какой-то вопрос, но его тут же вернулись в строй. Когда говорит вождь – стаду дозволено только раболепно приклоняться и внимать его речам.

– Я понимаю ваше замешательство, то есть это всё должно быть очень пугающим. Сейчас у нас не получится конструктивного диалога. Вы постепенно возвращаете свои воспоминания и некоторые стандартные функции организма. Мы берём курс на то, чтобы восстановить ваше дыхание и речь. То есть, я хочу сказать, наберитесь терпения и доверьтесь врачам. Естественно, как только вы немного окрепнете, мы снова соберём вас вместе и сможем обсудить то, что происходит. А пока план таков: слушайтесь врачей, выполняйте все требования и проходите обследования.

На этих словах их повели в соседнее помещение – навороченный процедурный кабинет. Испытуемых, которых Первая насчитала ровно двенадцать, уложили на кушетки и начали подключать к аппаратам.

Пока Настя озадаченно озиралась, отыскивая взглядом Девятого, она поняла, что Четырнадцатой с ними нет. Неприятное ощущение лёгким электрическим разрядом прошлось по телу и поставило волоски на коже дыбом. Внезапно все звуки стали более яркими и резкими, больно ударили по барабанным перепонкам.

– Ты же не думаешь, что поможет банальный дексаметазон?

– Будем пробовать всё и постепенно, Ира. Нам больше нельзя терять подопытных. Двенадцать – катастрофически мало, чтобы разбрасываться материалами.

Голос Яниса слишком отчётливо прозвучал у неё в голове, тогда как сам предводитель этой лаборатории остался за дверью в соседнем помещении.

Настя невольно зажмурилась и схватилась руками за голову, пронзённую острой болью, смахнув при этом один из датчиков. Аппарат рядом истошно запищал, и это сделало резь в мозгу слишком сильной. На пару спасительных мгновений сознание поместило её в полную восхитительную тишину.

– Первая, ты меня слышишь? – раздался испуганный женский голос.

Она ощутила горячую, просто обжигающую руку, поддерживающую её спину и услышала щелчки возле уха. На неё с небывалым напряжением уставились пронзительные синие глаза Яниса. Настя невольно бросила молящий о помощи взгляд в противоположный угол, где знакомые серые радужки Девятого также не отрываясь наблюдали за ней. Парень слегка качнул головой, как бы спрашивая, в порядке ли она, и Первая настороженно кивнула.

– Где было больно? – спросил Янис, продолжавший игнорировать лепетавшую что-то медсестру.

Настя коснулась дрожащими пальцами висков, пульсирующих тупой болью и ушей. Ловкие руки сотрудницы снова подключали к ней датчики, которые начали ровно, но очень быстро пищать.

– Показатели как после инъекции, пульс – девяносто пять, давление сто восемьдесят четыре на сто сорок три.

– Ты что-то успела ей поставить?

– Нет, нет, только подключила к аппарату.

Остальные подопытные тоже все пялились на Настю, приподнявшись на кушетках. В глазах их застыла тревога и страх. Первая ободряюще улыбнулась малышке на койке справа от неё, стараясь придать своему лицу как можно больше уверенности. Она даже представить себе не могла, что творилось в душе у ребёнка, оказавшегося в такой ситуации, если у неё вполне зрелого человека всё происходящее вызывает ужас и панику.

Всех мягко вернули в лежачее положение и установили датчики. Затем медсёстры вкатили стойки с капельницами и стали устанавливать всем системы с прозрачной жидкостью. Малыши, которых было двое, жались и источали страх, но не могли ни заплакать, ни закричать.

– Как самочувствие? Нет никакого дискомфорта? – отвлёк Настю от разглядывания малышки сухой голос медсестры.

Девушка покачала головой, разглядывая тонкую иглу, воткнутую в её вену. Ощущений не было никаких.

– Вот и хорошо. Если почувствуешь себя дурно или даже просто странно, сразу нажми на кнопку.

С этими словами она вложила в её холодную ладонь маленький прямоугольник, похожий на дверной звонок. Такой был у них возле двери, и Настю сразу унесло в воспоминания, туда, где пахло маминым банановым кексом, табаком и любимым лосьоном отца. Туда, где пахло домом.

Глава 6. Воздух, вода и немного Пятого

Первую разбудило ощущение, чего-то неправильного. Боль была не слишком острой, не слишком внятной, но тупой и распирающей. Настя распахнула глаза и уставилась в белоснежный потолок своего бокса, стараясь понять, что происходит. В груди всё тянуло и ныло, что-то туго перекатывалось в глотке, создавая противное саднящее чувство. Голова шла кругом, а мир слабо покачивался.

Издав тихий хрип, она перевалилась набок и приподнялась. Датчики запищали. В коридоре приглушённо горели лампы, создавая лёгкий полумрак. Где-то в соседней камере послышался грохот, что-то тяжёлое глухо рухнуло на пол. Замигали красные лампы под потолком, напоминая Первой о моменте появления в этом новом «чудесном» мире живых мертвецов.

Она встала на дрожащие ноги, не понимая, откуда раздаётся хриплое шипение. Кое-как добравшись до стекла, девушка приникла к нему. В коридоре суетились люди, из нескольких боксов раздавался отчаянный стук. В соседнем снова послышались какие-то шевеления и затихли. Мир поплыл у Насти перед глазами, и она поймала себя на остром ощущении дежавю. Она испытывала эту боль не так давно. Что же это было? Первая сползала на пол, слабо стуча кулаком в стекло, и хрипела. Где-то на грани сознания пришло яркое и чёткое понимание: она задыхается.

Открыв глаза, она снова встретилась с белым халатом. Казалось, скоро чувство тошноты будет появляться только от одного этого цвета. Настя фыркнула и отвернулась. Во рту разрасталась Сахара, раньше она этого не чувствовала. Мониторы мерно пищали.

– Как самочувствие, Первая? – послышался звонкий голос молодого помощника Яниса. Настя пыталась вспомнить, как его зовут, но имя всё время ускользало от неё, как юркий зверёк.

Ей хотелось ответить «дерьмово», но губы, скривившись, выдали какой-то шипящий звук. Настя ошарашенно замерла, чувствуя, как горло ободрало и начало саднить.

– Ну-ну, не стоит так гнать, побереги себя.

Он присел к ней на кровать как-то небрежно и непринуждённо, будто они лучшие друзья. Горячие пальцы, обжигая, коснулись её ладоней, вцепившихся в простыню.

– Расслабься, так будет легче, поверь. Снова научиться дышать – задача не слишком простая. Не торопись и старайся отпустить напряжение.

Шок Первой от осознания того, что Мутко прав, прервал шум какого-то аппарата. Она бросила беглый взгляд ему за спину и увидела, что в стеклянной стене её камеры сверлят небольшие, круглые отверстия. Евгений, раздражённо скривился, раздосадованный тем, что дружескую атмосферу подпортили посторонние.

Настя осторожно втянула воздух носом и почувствовала жжение и лёгкое головокружение.

– Забыла каково это, да?

Она медленно кивнула.

– Старайся много не шевелиться, иначе дыхание быстро собьётся. У всех, кто на радостях решил активничать, случались обмороки, так что учись на чужих ошибках. Попробуй уснуть и не бойся: приступов удушья больше не будет. Мы устранили мелкие неполадки в системе вентилирования, ну и добавили это, – он небрежно махнул себе за спину, где вовсю дырявили защитное стекло.

Мужчина встал и собрался выйти из помещения, когда Первая едва слышно и с больши́м трудом выдавила из себя свистящее:

– Пить…

Спина Евгения окаменела, и парень замер. Обернулся и прищурился.

– Я об этом пожалею, – пробормотал он. – Хочешь пить?

Настя только энергично закивала. Евгений поднёс к лицу небольшую рацию и нажал кнопку.

– Воду в бокс Первой, – скомандовал он и вернулся к её кровати. – Много не получишь, это может быть опасно. Давай так: два глотка и попробуешь уснуть. Я оставлю немного на тумбочке. Если ты проснёшься и захочешь снова, сделаешь ещё пару глотков, не больше. Я могу положиться на твою осторожность?

Первая торопливо кивнула. В помещение зашла сотрудница с бумажным стаканчиком в руках. Евгений принял у неё спасительный сосуд, и Настя поняла, что не может оторвать взгляда от плещущейся в нём воды.

– Два глотка, – напомнил он ей, наблюдая, как девушка садится поудобнее.

Дрожащие пальцы коснулись заветного объекта. Первые пару мгновений Настя боялась, что уронит его, но успешно донесла до пересохших губ. Когда прохладная влага попала к ней в рот, из горла вырвался тихий стон. Заставляя себя быть благоразумной, Настя сделала один маленький глоток, подаривший ей несказанное наслаждение, и остановилась. Посмотрела на своего надзирателя и дождалась одобрительного кивка. Ещё глоток и дышать стало значительно легче.

– Спасибо, – прошептала она с искренней благодарностью.

Парень скривился в задумчивой ухмылке. Её голос раздался в тишине помещения надрывным карканьем вороны на фоне тихого писка аппаратуры. Настя едва не вздрогнула от его звучания. Боль в связках пульсировала, отбивала такт циркулирующей крови и заставляла голову кружиться сильнее. Но какой привилегией оказалась возможность снова издавать звуки. Она не знала, сможет ли сохранить это ощущение ценности базовых настроек организма, но сейчас была в полном восторге.

– Первая заговорила первой. Я сразу заметил, что ты немного опережаешь остальных.

На это Настя только мотнула головой.

– Нормально себя чувствуешь? Не тошнит?

– Нет, – прошептала она, наслаждаясь возможностью дышать и говорить. Никогда это ещё не доставляло ей столько удовольствия.

– Вот и отлично, – он покровительственно потрепал её по макушке и задержал палец на прохладной щеке. – У меня на тебя большие планы, малышка. Отдыхай.

И, скользнув по девушке многозначительным взглядом, тяжело вздохнул, встал и вышел из помещения, ставшего вмиг тесным и душным. Радость от новых впечатлений испарилась, не успев закрепиться в слабом сознании. Настя сдержала испуганный всхлип и вся сжалась. Трясущаяся рука отдала стаканчик медсестре и вцепилась в простыни. Захотелось помыться, а затем спрятаться. Очень нехорошее предчувствие нескоро позволило Первой заснуть и провалиться в тяжёлый мрачный сон, который наутро она не помнила.

Следующее пробуждение не состоялось, потому что открыть глаза Первая так и не смогла. Разум заметался в новом приступе боли, загнанное куда-то на задворки. Запоздало пришло осознание, что она проспала очередную инъекцию. Живительное снадобье полилось по венам ядовитой кислотой. Первая буквально чувствовала, как оно перемещается, струится по её телу уже более стремительно и легко. Под кожей, в тканях и волокнах что-то зашевелилось, копошась и перекатываясь, заставляя чувствовать нестерпимый зуд и жжение. Она слышала собственный крик и скрежет зубов. Затем почувствовала, как в рот её проскользнуло что-то прохладное и гладкое, раздвигая плотно стиснутые челюсти. Потом резиновый валик заполнил пространство рта, прижимая язык и затрудняя недавно вернувшееся дыхание. Крики сменились мычанием и бульканьем.

– Что опять пошло не так? – услышала она сердитый голос Кристецкой. – Вы хоть представляете, что сделает с нами Янис, если мы потеряем ещё одну?

– Он сам дал распоряжение увеличить у неё дозу – Первой, Третьему и Девятому.

– Знаю, нужно было вводить медленнее, – сдержанное, но всё ещё недовольное замечание.

– Мы и так поставили на аппаратное введение.

– Пульс упал ниже ста пятидесяти.

– Может, и обойдётся.

– Очень на это надеюсь.

Настя поморщилась и вынырнула из спасительного сна, в котором они с сестрой по ролику из интернета учились паковать подарки на Новый год. Бумага шуршала и была раскидана по всей квартире, а мелкая паразитка успела налепить ей скотч на волосы, но их звонкий и такой беззаботный смех ещё какое-то время преследовал Первую в этой реальности.

Она поморщилась и перевернулась набок в надежде, что сможет спрятаться в собственном подсознании. Но в мозг безжалостно проникли ритмичные шаги проходящих по коридору сотрудников, писк аппаратов и тихие перешёптывания.

Открыв глаза, она сразу же увидела стоявший на тумбочке бумажный стаканчик. Жажда обожгла её горло, будто она была древним вампиром, очнувшимся после вековой спячки. Ах да, это же не романтическая история про кровопийц. Она не могущественный убийца, а жалкий беспомощный зомби, который едва держится на ногах. Даже не тот, что грозит сожрать твой мозг. Зомби-неудачники скорее сами готовы были вскрыть себе черепные коробки предоставить своим властелинам материал для исследования. Хотелось плакать от острого чувства несправедливости, но было нечем.

Настя медленно села и протянула руку к стакану. С приятным удивлением обнаружила, что пальцы её больше не тряслись. Помня о предупреждениях Мутко, она остановилась на двух робких глотках и с сожалением отставила желанную воду на гладкую пустую поверхность.

Первая встала и медленно, чувствуя лёгкое головокружение, подошла к стеклянному барьеру. В коридоре было пусто, где-то в другом конце кипела какая-то бурная деятельность, но разобрать, что происходит, ей не удалось.

В стену снова раздались глухие удары. Бум. Бум. Бум. Бум. Бум. Настя вздрогнула, приложила ладонь к гладкой поверхности и зябко поёжилась. Табло на стене показывало, что время приближалось к обеду, а температура находилась на отметке семи градусов.

– Знать бы ещё, что тебе нужно.

– Очнулась, – раздался едва слышный голос, и девушка от неожиданности отшатнулась, но тут же приникла ухом к стене. Звук казался призрачным, скрипом половицы, ошибочно принятым за человеческую речь.

– Ты меня слышишь?

– Конечно, – немного насмешливо, но всё ещё очень устало. – Санитары не слишком приветствуют болтовню, но пока особо не гоняют. Я – Пятый.

Настя открыла рот, вспоминая мерный стук и от досады закусывая растрескавшиеся губы. Парень с татуировкой и следами от тоннелей. Она в тот день была так озадачена исчезновением Четырнадцатой, что не смогла сопоставить два и два.

– Я – Первая.

– Уже в курсе, после прошлого выгула. Как ты? Утром уж очень сильно кричала.

– Мне увеличили дозу препарата, – сказала она, не уверенная, что воспоминание не было галлюцинацией. – Вроде бы.

Настя медленно опустилась у стены, не чувствуя в себе больше сил стоять.

– Похоже, не тебе одной. С другой стороны Третий орал, будто его током шарашат.

– Третий?

– Это здоровенный лысый мужик, который с малявкой был.

Настя жадно вслушивалась в каждое слово незнакомца, теребя пальцами край сорочки.

– А что, все уже говорят?

– Не знаю, Третий пока мычит. Он догадался и отстучал мне свой номер.

– Я начала пить.

– Ого, я просил воды. Не дали.

Голос его звучал всё слабее. Насте отчаянно захотелось поделиться с незнакомцем остатками своей добычи, лишь бы ему стало легче продолжать этот первый нормальный разговор. Не опрос. Не команду. Разговор между мертвецами. Кожу накрыло волной мурашек.

– Возможно, это к лучшему. Они не знают, как она повлияет на организм.

– Какова забота, – голос его начал сочиться ядом и презрением.

– Благодарностью за воскрешение, я смотрю, ты не преисполнен.

– Куда там.

На время они оба замолчали. Настя упёрлась затылком в стену и разглядывала просверлённые отверстия, скользя по ним тонкими пальчиками. И впервые девушка позволила себе роскошь – задумать о том, что она сама испытывает по этому поводу. Насте настолько всё время было страшно и больно, что на какие-то адекватные эмоции не было сил. Хотела ли она умирать? Конечно, нет. Но нужна ли ей такая новая жизнь? И что теперь её ждёт? Не было времени задуматься об этом. Смятение и растерянность захватили её с головой настолько, что она забыла, что ей снова нужно дышать, и закашлялась.

– Ну и вляпались мы, подруга, – раздалось из-за стены протяжное и вполне легкомысленное замечание.

– Думаешь?

– На санаторий вся эта хренотень мало смахивает, всё больше на приют двинутых садистов. Ты же не рассчитываешь, что они тебя сейчас подлатают и отправят домой доводить до инфаркта родственников?

– Я вообще ни на что не рассчитывала, честно говоря. Что с нами будет?

– Не знаю, – ответил он после довольно длительного молчания. – Точно ничего хорошего.

– Мы теперь кто-то вроде подопытных кроликов?

– Скорее лабораторные крысы.

Насте хотелось расплакаться, но глаза только жгло и щипало. Она прикрыла веки и опустила лицо на сложенные на коленях руки. Отчаяние начинало рвать её душу на лоскуты. Если она у неё, конечно, осталась. Зомби вообще душа полагается?

– Ладно, Первая, не отчаивайся. Дальше станет понятнее. Идут.

Настя резко вскочила, прильнув к стеклу, постаралась подавить приступ сильного головокружения. Их так же, как и вчера, выстроили в коридоре и сопроводили в процедурный кабинет, где поставили капельницы. Яниса не было. Между коек со строгой заботливостью прохаживались Ирина и Евгений, от которого у Первой случался неприятный озноб каждый раз, когда тот проходил мимо неё.

Однако внимание девушки то и дело переключалось на окружавших её седовласых людей, оказавшихся в том же тонущем каноэ. Такие разные все они выглядели уставшими и напуганными, особенно девочка. Малышка, жавшаяся к Третьему в их первую встречу, слегка вздрагивала от каждого даже самого тихого звука. Было видно, как сильно она старается быть взрослой, не плакать и вести себя спокойно. Всё же давалось ей это с больши́м трудом. Третий, которого в этот раз запихнули в самый угол противоположного ряда, не сводил с неё обеспокоенного взгляда. Могли ли они быть родственниками?

Настя нашла недовольного и очень собранного Девятого, который неотрывно следил за Евгением. Казалось, парень готов был в любой момент сорваться с места и кинуться на этого высокомерного пижона. Ладони Девятого то и дело сжимались в кулаки, а на лице ходили желваки. Первая невольно задалась вопросом: произошло ли между ними что-то конкретное или это просто неприязнь с первого мига?

Их взгляды встретились, и его лицо немного смягчилось. Парень едва заметно улыбнулся ей, поджимая красиво очерченные губы.

Настя так и не поняла, насколько далеко от неё теперь располагалась его камера, но ей очень не хватало этого ободряющего взгляда.

Системы капались слишком медленно, и Первой казалось, что время тянется просто бесконечно. Никто не издавал, и звука, и она не понимала, можно ли им разговаривать. От препарата дышать становилось легче, но сердце начинало слегка частить и биться неровно. Медсестра, снимавшая показатели с монитора, сказала, что это нормально и беспокоиться не о чем.

Скучая, Настя нашла Пятого – своего соседа по камере. Невольно начала разглядывать его. Мужчине было около тридцати, он был худощавым, но жилистым, с тонкими пальцами пианиста. Вытянутое лицо, длинный прямой нос и большие уши он носил как внешность киноактёра, расслабленно и снисходительно. Стрижка, манера разговаривать и держаться выдавали в нём какого-нибудь столичного пижона. Настя не удивилась бы, если бы оказалось, что ориентация его не совсем традиционна. Но пока не была ни в чём уверена.

Немного старше, ближе к сорока был Третий, но тот больше походил на автомеханика или вышибалу. Широченные плечи и коренастая фигура делали его немного квадратным. Угрюмый взгляд кустистых бровей создавал угрожающее впечатление, и с ним все обходились крайне осторожно.

Первая снова вернулась к хмурому сосредоточенному лицу Девятого, и Настя невольно скривила губы в улыбке. Она чувствовала себя утёнком, который, недавно вылупившись, всё время ищет глазами маму. Девятый стал для неё такой мамой, отрыв ячейку в морге.

– Рад, что у тебя появились хоть какие-то позитивные эмоции, – сказал Евгений, простым естественным движением заправляя ей прядь за ухо. Пальцы обожгли её прохладную кожу, и Первая едва заметно отстранилась, приложив уйму усилий, чтобы не соскочить с кровати.

Девятый чуть подался вперёд, а девушка на соседней койке вся подобралась. Настя бросила на неё короткий взгляд, отмечая такой же, как и у Девятого воинственный вид, непокорный и бесстрашный. Насте хотелось бы тоже чувствовать себя отважной, но её тело начинало бить мелкой дрожью, когда этот молодой мужчина с холодным взглядом приближался к ней.

Мутко был красивым. Такой наверняка мог бы неплохо зарабатывать на своей внешности, но вот выбрал науку. Не к добру, как ей подсказывало внутреннее ощущение. Модно стриженный, белокурый и очень ухоженный Евгений, постоянно теребил серьгу в ухе и периодически излучал флюиды социопата и садиста. Это чувствовалось просто кожей.