Сады Рэддхема. Закон равновесия

– Полностью подчиняются Суверенному? А он подчиняется Рураль, так в чём смысл этой мнимой свободы?

Миша медленно пожимает плечами, чуть сощурив глаза.

– Ты думаешь она сделала бы что-то просто так? Мнимая свобода, чтобы показать её «милосердие». Мы должны быть благодарны и за это.

– Ты, я смотрю, не сильно благодарен.

Губы Миши дергаются в какой-то грустной и отстраненной улыбке. Тему эту он продолжать не намерен.

– Это не секта, Сел. Здесь, в Рэддхеме, мы называем их Легион. Нас называют Легион. Основанный практически одновременно с самим Рэддхемом, он, как и Сады, стал символом объединения всех домов под началом чего-то нового. Ежегодно туда может пройти отбор каждый. Член дома воздуха, огня, земли. И даже обычный человек. Они не всегда выполняют боевые задачи. По большей части, на поле битвы они не выходят совсем, хотя в боевых навыках не уступают другим. Некогда Легион был гораздо больше, сейчас же включает в себя не больше пятидесяти человек. Возможно, это единственный оплот прошлого Рэдххема, к которому наша Госпожа не прикоснулась.

Не только чёрный цвет костюмов выделяет этих людей. Они живые. В их движениях нет выточенной механизированности. Они улыбаются друг другу, иногда с их стороны слышится смех или громкие разговоры. А ещё они всегда смотрят на меня, стоит мне пройти где-то мимо. Оборачиваются, затихают, а потом склоняются друг к другу, чтобы что-то зашептать или просто обменивались долгими взглядами.

– «Нас называют». Ты тоже часть Легиона?

Взгляд стремительно находит лицо рядом стоящего Мишу, который виновато прикрывает глаза, склоняя голову так, что каштановые волосы практически полностью закрываю его лицо. Он не тот человек, которого я знала прошедшие шесть лет – и, пожалуй, эта мысль самая болезненная. Не предательство, не сокрытие тайн, а ложь. Я видела в нём друга, который когда-то помог мне освоиться. Я видела в нём очаровательного бариста, который каждый утро сиял, словно начищенная до блеска кофе-машина. В какие-то моменты моей жизни, я видела в нём опору и единственного человека, благодаря которому не сошла с ума. Мне смутно представлялся в его руках меч, а не стаканчик с кофе.

– Элиот и Агата никогда не упоминали о Легионе. Как и… другие.

– Возможно, не видели в нас опасности. Или просто не хотели, чтобы опасность видела ты. Я не могу залезть в голову к твоим новым друзьям и прочитать все их замысли. Этим уже буду заниматься не я.

Неприятный липкий холод кусает где-то в позвонках, пока я отвожу плечи назад и выпрямляюсь, стараясь не думать о том, что может случиться с Элиотом. Его будут пытать? Или убьют? Или его ждёт что-то хуже этого? Пальцы непроизвольно стискиваются на ткани камзола – я уже не смотрю на Мишу, фокусируясь куда-то за него и утопая в собственных мыслях. С каждым днём, проведенным здесь, я отчетливо чувствовала привязанность к этому месту. Было ли дело во всплывающих воспоминаниях, связанных с этим миром, или всё моё нутро пропитывается любовью к Рэддхему?

– Уже прошло так много времени здесь, – я заламываю пальцы до едва слышимого хруста в суставах. – Практически… три месяца? Хочется вернуться обратно. Туда, где нет проблем с магией и злобными стервами, захватывающими власть. Но вместе с этим, мне кажется, что если я уйду, то потеряю нечто более важное.

Миша выдыхает так, словно за всё время моего короткого монолога удерживал в легких воздух. Я перевожу взгляд, скользя глазами по его лицу. Этот тот же Нефлянов: его обеспокоенные зеленые глаза, растрепанные каштановые волосы. Даже те самые родинки. Он знаком мне, но в тоже время – чужой. И поэтому, когда он делает шаг ко мне в надежде подарить ободряющие объятия или прикосновения, я резво отстраняюсь от кареты в противоположную от Миши сторону. Не из-за того, что он мне противен или что-то в этом духе. Я боюсь. Я боюсь человека, который когда-то показал мне жизнь.

Ловлю секундное замешательство в его глазах, однако до него мгновенно доходит смысл сложившейся ситуации. Я вижу это по его растерянному взгляду и неловкому шагу в сторону. Мы только что разговаривали, как старые друзья, что знали друг друга не один десяток лет, но это чувство, родившееся относительно недавно, отличается от дружеского. Миша оказался совершенно иным человеком, каким я его знала. Он часть Легиона.

– Извини, я… я, наверное, поторопился, – откашливается Нефлянов, заложив руки за спину и уставившись куда-то перед собой. – Мы скоро двинемся в путь. Суверенный поедет раньше остальных. Ему необходимо самому удостовериться в том, что во Дворце всё готово. Он попросил меня передать тебе, что был бы рад видеть тебя у себя. Это не обязательно и без принуждения, так что, если ты не хочешь… может просто не идти. Суверенный не настаивал.

– Нет, – неожиданно и резко даже для самой себя протягиваю я. – Нет, я пойду. В конце концов, может мне и не стоит его бояться?

– А стоило бы… – тихо проговаривает Миша, как-то загадочно щуря глаза и покорно отступая в сторону большого и тёмного шатра.

За всё время нахождения здесь, я всячески стараюсь обходить этот шатер. Настораживает не столько перспектива оказаться за границей плотной чёрной ткани – скорее пугает ещё одна встреча с Александром. Каждое наше столкновение, пусть было их немного, отдается во мне странным необъяснимым ощущением, от которого холоднеет в кончиках пальцев. Мурашки бегут по позвонкам, зарываясь в затылок, и я столбенею, не в силах пошевелиться. Очарованная или зачарованная?

Вот именно это вызывает мне страх. Растерянность, возникающая при пересечении с его глазами, практически сводит с ума! Я не знаю, куда себя деть и где мне хочется оказаться – поближе к нему или, наоборот, как можно дальше.

Переплетаю пальцы между собой, пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей. Левая лопатка саднит под тканью одежды. И чем ближе я подступаю к шатру, тем болезненнее становятся ощущения; тем быстрее пропадает вспыхнувшая несколькими секундами ранее решимость. Миша, идущий впереди, замедляет шаг, коротким кивком здороваясь с людьми в чёрных камзолах – они отвечают ему, провожая меня долгим взглядом.

– Миша, – мои пальцы расцепляются, когда я тяну их к камзолу Нефлянова и цепляюсь за край одежды, желая замедлить его, – скажи, мне стоит ожидать от тебе ещё темных секретов?

Он не отвечает, и это молчание тяжелым комом опускается между нами. Миша продолжает идти вперёд, провоцируя и меня тоже следовать за ним в полном молчании. Двое мужчин на входе переглядываются с Мишей, расступаются в стороны, и тогда он тоже останавливается, наконец, поворачиваясь ко мне лицом. Он делает мягкий шаг в сторону, и я, неосознанно, тянуть к его руке, тут же отдергивая себя. Я ищу у него защиты.

– Я не пойду с тобой туда, Сел, – качает головой Нефлянов, подхватывая край темного полога шатра. – Тебе придется самой справляться со злым огнедышащим драконом, – Миша слегка подталкивает меня в спину, вызывая на губах внезапный проблеск улыбки.

– А огонь из пасти обещаешь?

– Огонь – нет. А вот злобный оскал точно, – заговорщицки подмигивает он, кивком головы указывая мне на открывшийся коридор. – Морально я с тобой. Но, Сел, послушай мой совет. Постарайся не зубоскалить. Не демонстрируй свой характер. И не забывай про уважительное обращение. Не хочу потом получать по шее от начальства.

– Ладно-ладно. Я поняла, но только не заставляй меня произносить это при тебе.

Миша одобрительно кивает. Мне приходится поджать губы всего на долю секунды, чтобы перевести дыхание и сделать решающий шаг вперёд.

Стоит только черному полотно опуститься за моей фигурой, как боль, до этого не дающая покоя, покидает меня. Словно её и не было, я чувствую небывалую легкость в теле. И всё волнение, и весь этот страх остается где-то там, на улице. Я делаю шаг в глубину шатра, вытягивая голову вперед, и с интересом рассматриваю внутреннее убранство. Большая часть вещей, конечно, уже упакована и готова к отправлению в путь. Но я глубоко сомневаюсь, что он возит с собой весь свой гардероб, картинную галерею или книжный стеллаж. Тут всё было столь скромно, что впору бы задуматься – а точно ли здесь обитает бывший Король?

Внутри лишь стол, пара стульев. Трепыхается пламя от свечи, вокруг пара чашек и даже чайник. В тройном канделябре стоит ещё парочка свечей, но от них уже ввысь поднимается лишь струйка дыма. Сложенные аккуратной стопочкой бумаги лежат на самом краю стола, вначале даже не притянувшие мой взгляд.

– Если ты пришла поговорить, а не из любопытства… – голос заставляет вздрогнуть, но стойко остаться стоять на месте. – Может, хочешь чай? Восточная часть славится своим чаем, тебе должно понравиться.

Я поджимаю губы, пока глаза перебегают со стола на обладателя голоса. Я убеждаю себя и всех вокруг, что пришла сюда ради разговора, хотя дело в обычном любопытстве. Делаю шаг вперёд, чуть вскидывая голову, и неспешно разворачиваюсь на пятках сапог, чтобы оглядеться вокруг. Есть тут… кое-что ещё. По загривку бегут мурашки, ладони ощутимо покрываются потом, а внутри всё нервно подрагивает и проваливается куда-то в самый низ. Словно прыгаешь с какой-то бешеной высоты.

И мой взгляд практически тут же находит причину такой защитной реакции. Тени. В помещении, освещенной лишь одной свечой, тени по углам ведут себя как-то странно и они будто бы… гораздо темнее и гуще, чем должны быть изначально. Они клубятся, как что-то живое. Поднимаются вверх. А потом растекаются по полу, лишь немного выходя из своего убежища, после чего уползают обратно. Становятся то еле видимыми, то такими густыми, что в шатре становится ощутимо темно. Словно только и ждут звучного «фас».

– Мои люди очень ответственно относятся к любым задачам, которые я ставлю перед ними. Даже если это просто заваривание чая, – голос совсем рядом, прямо за моей спиной, и я замираю, уставившись в черноту теней перед собой. – Завораживают, правда? Магия может быть… пленительной, – я чувствую дыхание, коснувшееся волос.

Краем глаза замечаю движение слева от себя и инстинктивно поворачиваю на это движение голову, тут же натыкаясь взглядом на чёрный камзол с золотом застежек, пуговиц и брошью с изображением луны и солнца. Даже в поглощающей всё темноте можно оценить искусную работу на кафтане. Различить вышивку и стежки, а не только украшения. Взгляд медленно мажет по рукавам, мягко обводит тонкие бледные пальцы, сжимающие тонкую ручку фарфоровой чашки. Он подносит её к своим губам и делает неспешный глоток. Прикрывает глаза, будто бы и правда какой-нибудь ценитель чая.

– Я совершенно не разбираюсь в чае, – шепчу я, не в силах отвести взгляда от его лица.

От моих слов уголки его губ дёргаются в улыбке. Он отводит чашку, задумчиво обводя глазами пространство перед нами.

– Ты можешь прикоснуться к ним. Они не кусаются.

– Меня предупреждали об огнедышащем драконе.

Его плечи вздрагивают, и я тут же цепляюсь взглядом за растянувшими в улыбке губами. Слух ловит слетевший с его губ смешок. Глаза Александра теперь обращаются не к теням, а ко мне. Мои слова показались ему смешными или глупыми? Как мне трактовать этот смешок? Я прикусываю щёку изнутри, не в силах отвести взгляда от черноты его глаз. Он кивком головы указывает мне куда-то вперёд, и я, словно околдованная, следую за ним.

Делаю шаг в сторону клубящихся теней, протягивая к ним руку.

Когда я попала в Подземный город, мой организм впервые ощутил такой шквал магии, что не мог с ним справиться. Тогда колдовали десятки магов. Сейчас же меня окружает только магия Александра. И всё равно, совсем как тогда, легкое головокружение тут же накрывает голову будто бы пелериной.

Я поднимаю руку, протягивая её к тьме. Пальцы обжигает едва ощутимым холодом. Неосознанно делаю ещё один шаг вперёд, но пальцы так и не ощущают физическую оболочку манящей тьмы. Она расступается передо мной, словно стайка мелких, испуганный рыбок. Я делаю ещё один шаг, пытаясь ухватиться за неё пальцами, и, кажется, страх начинает рассеиваться, пока Александр стоит за спиной и наблюдает за этой картиной. И по мере того, насколько глубже я прохожу во тьму, она медленно окружает меня со всех сторон, смыкаясь за спиной.

Я всматриваюсь в живую темноту, не сразу замечая, что где-то там вспыхивает парочка золотистых точек, приближаясь и становясь ещё более отчетливыми. Не в силах отдернуть ладонь, я замираю в неудобной позе, цепляясь взглядом за золотом формирующихся глаз. Живая тень начинает обретать форму. Вытягивается морда, шея. Формируется тело, тонкие и сильные ноги, хвост. Передо мной вырастает лошадь – уже знакомая мне.

Эклипс.

И ладно бы она была одна. Тьма стекается из самых разных уголков, прямо через вход, обретая форму лошадей. Они окружают нас, ступая и загоняя в ловушку. Я мотаю головой из стороны в сторону. Лошади отфыркиваются, бьют копытами по полу.

И они явно не рады моему присутствию.

Глава 3

Александр

Шум ярмарки оглушал и дезориентировал – в отличие от старших братьев, я не любил подобных сборищ. Пришлось распрощаться с дорогой и приятной телу одеждой, сменив её на обычную серую хлопковую рубашку и тёмные штаны из колючей ткани. Уж не знаю, где служанки такое достали.

Было поразительно многолюдно. С дикими воплями носились дети, даже не подозревавшие, что перед ними стоят два младших Принца. Я сжимал руку брата, поднимая на него полные удивления глаза. Старшие из нас походили на мать, в то время как мы с Калассом больше напоминали отца. Чёрные волосы, чёрные глаза, бледная кожа с россыпью родинок. Мама всегда сравнивала их со звёздами. Брат улыбнулся мне, крепче обхватывая мою руку. Конечно же, я послушно следовал за ним.

Тогда мне только-только исполнилось шесть. В начале лета брату пришла мысль сбежать на праздник, прихватив и меня в качестве компаньона. Старшим приходилось сидеть за длинным банкетным столом, а мы были слишком малы, чтобы нас обременяли балами и бесконечно длинными праздничными ужинами.

Обычно я сидел со старыми, засыпавшими прямо посредине своих вышивок няньками. В этот раз всё было по-другому: Каласс бесшумной тенью прокрался в мою комнату, хитро поблёскивая чёрными глазками. Весь Рэддхем праздновал конец весны и начало лета, отдавая почести огненному народу. Конечно, мне тоже хотелось повеселиться. Сейчас я уже мало что помню из того дня, но один-единственный отрывок, словно какая-то панацея, преследует меня до сих пор.

Помню, как брат купил мне сладкую карамель на палочке в форме птицы. Помню магов огня, устроивших настоящее шоу. Они пропускали огонь между пальцев, будто тот был игрушечным; подкидывали его, превращали в животных, разрезавших жаром воздух, но никого при этом не обжигавших. Огонь в их руках был словно жидким, вот так просто меняя свою форму. Я был настолько заворожён этим зрелищем, что не мог оторвать взгляда. Это была настоящая, во всей её красе магия – мои детские уши улавливали ласковое потрескивание, пока брат, сжимая мою ладонь, тащил меня дальше.

Но не сладости и не магические представления так отпечатались в памяти.

Старая гадалка.

Да, на таких ярмарках гадалок было пруд пруди. И все они убеждали, что ты будешь богатым, и дети родятся здоровыми, и жена станет безмерно любить… Но эта гадалка была настоящей – я почувствовал её силу, когда тонкие морщинистые пальцы крепко схватили моё запястье. О, вцепилась она так, что, попробуй я отдёрнуть руку, кисть осталась бы в её когтистой, чем-то похожей на куриную, лапке. В диком страхе я глядел то на неё, то на удаляющуюся спину брата.

Прежде чем отпустить, старуха сказала: «Начиная с завтрашнего дня, Принц, твоя жизнь изменится. Перевернётся с ног на голову из-за морской девчонки». Я хотел расспросить ведьму, узнать подробности, но вспомнивший обо мне брат схватил меня за ладонь и увёл от неё подальше. А она до последнего не отрывала от меня глаз.

Я с ужасом ждал наступления следующего дня. Но ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю, ни даже через месяц, ничего не произошло. Лишь спустя двенадцать лет я узнал, что в тот день родилась она.

Пускай я и не запомнил её рождения, мама и папа часто рассказывали о знаменательной поездке в Морской Дворец. Помню её ещё малышкой: тогда она носила миниатюрные платьица и озорной юлой кружила у ног не находящих себе места родителей. Помню её и подростком, когда она сбегала с уроков, чтобы посидеть в библиотеке и почитать глупые, рекомендуемые служанками романы. А вот познакомились мы далеко не сразу.

Спустя двенадцать лет я понял, о чём говорила та старая колдунья. «Твоя жизнь перевернётся с ног на голову».

Перевернулась ли моя жизнь?

Да.

Смотря на неё сейчас, столь сильно отличающуюся от известной мне Селены, я вспоминаю всё это с какой-то неведомой мне грустью. Связанные друг с другом события прошлого, какие-то мелкие, незначительные вещи, имеющие к ней отношение – всё это отдаются внутри меня осязаемым теплом. И пусть её воспоминания повредились, как и изменилось поведение, в каких-то неосознанных движениях я узнаю ту Селеной, с которой когда-то был знаком.

В любопытстве, потому что несмотря на неизвестную ей тьму, она всё равно тянет к ней руки, желая ухватиться. Ступает вперёд, пусть где-то в глубине души ей, должно быть, страшно. Она доверчиво двигается, не сразу обращая внимание, что тьма откликается на её зов – не совру, что это я её подначил. Она окружает её, совсем как хищник окружает свою жертву. Когда-то её компанию навязали, припасли в невесты. Если бы у меня был бы шанс вернуться в прошлое – я бы не стал ничего менять. Возможно, исправил бы какие-нибудь свои ошибки, желая выкрасть себе как можно больше времени наедине с ней, но менять ничего не стал.

Уперевшись бёдрами в край стола, я продолжаю наблюдать за тем, как Эклипс обходит её, бесшумно бьёт копытами по полу и фырчит. Наступает на Селену, окружает её всей своей оравой и оттесняет к стороне. Селена отступает назад, приближаясь ко мне, пока мои губы трогает улыбка.

Нет, Эклипс не нападет – я знаю. Состоящая из чистой тьмы, она воплощает в себе все мои грехи, весь мой гнев, который мне удалось усмирить. Не способная найти места в моей душе, она стала частью меня. Всё равно что рукой или ногой. А так как в своё время, по своей дурости, Селена решила заманить меня в ловушку в угоду своим планам, частичка меня всегда присутствует в ней, а её частичка – во мне. И пускай моя старая подруга трусливо поджимает хвост, всё, на что способна эта лошадь сейчас, просто навеять в её голове немного страха.

Мне приходится отставить чашку на стол, отодвинув её подальше, чтобы случайным взмахом руки не задеть её. А ведь Селена могла не приходить ко мне – я и не настаивал на её обязательном присутствии. Но она здесь. И пусть ей страшно, и пусть она испытывает ужас, но она здесь, несмотря на переполняющую её гамму чувств. О, я ощущаю каждое из них: всплеск радости, томительную тоску, разочарование, обжигающий гнев и волны страха. Это столь необычно – ощущать такую Селену. Пугливую, любопытную.

Она вытягивает перед собой руки, пока я неотрывно наблюдаю за этой картиной. Склоняю голову в сторону, чтобы пересечься с множеством золотистых глаз Эклипс. Раньше Эклипс никогда не страшила её – Селена частенько любила дразнить её, шутить и проверять теневое тело на прочность. Сейчас же она боится даже прикоснуться к ней. Глубоко вздыхает и задерживает дыхание, не сводя с Эклипс долгого взгляда. Она хочет коснуться, но страх перевешивает.

Лошадь фырчит, скалится и глаза у неё загораются ещё ярче, и Селена резко дергается назад, большими шагами пытаясь увеличить расстояние между собой и Эклипс, совсем позабыв о моё нахождение где-то в радиусе пары шагов. Вот только я никуда не двигаюсь, продолжая улыбаться.

Селена останавливается в каких-то незначительных шагах передо мной, и моя рука поднимается сама собой, останавливаясь где-то с левой стороны её спины. Связь порождает желание прикоснуться. К коже, волосам, ощутить тепло и дыхание, биение сердца. И это желание сжигает изнутри. Сопротивляться ему бессмысленно. Кончики пальцев касаются выбившихся из косы белых волос, мягким движением наматывая прядь на палец. Сам не замечаю, как задерживаю дыхание. Не могу отвести взгляда от стянутых в косу прядей. Кожу на пальцах обжигает раскаленным железом, и я отдергиваю руку к себе, заставляя намотанную прядь мягко соскользнуть.

– Эклипс тебя не тронет.

Будучи слишком напряженной от страха, Селена практически взвизгивает от моего голоса. И я морщусь – но не столько от оглушительного крика, сколько от волны эмоций, прокатившейся по телу. Наверное, умей я читать мысли, услышал бы все ругательства, проносящихся у неё в голове. Однако, для подобного вывода достаточно просто взглянуть в серые глаза. Я замираю на секунду, смотря на неё сверху вниз, наверное, слишком долго.

– Она дружелюбнее, чем кажется, – найдя в себе силы, я отхожу от неё к другому краю стола, где стоит чайник и ещё пара чашек. – По крайней мере, точно тебя не лягнет. Удивительно, но у Эклипс нет проблем с неоправданной агрессией. Чай?

Я поднимаю глаза на Селену, всё ещё нервно оглядывающуюся в единое целое Эклипс. Она коротко кивает. Слегка наклоняя, приподнимаю чайник за витиеватую ручку, при этом краем глаза не переставая наблюдать за своей гостьей. Других лошадей уже нет – Эклипс осталась в единственном экземпляре, дабы больше не пугать Селену. Фарфор чашки тихо звенит, когда я наливаю кирпично-красную жидкость, пар от которой тут же начинает кружиться над чашкой. Подлив чая и себе, отхожу в сторону от стола, чтобы Селена могла спокойно подобраться к напитку.

Она неспешно приближается и обхватывает белый фарфор чашки резким и неаккуратным движением, из-за чего тут же шикает от обжигающего пальцы кипятка. Мне приходится отвернуться, чтобы скрыть в полумраке шатра очередную улыбку. Она всё забыла – всё. Потому что даже чашку держит неправильно и неловко, грозясь уронить её на пол. Затем шумно прихлебывает, и этот звук режет по ушам. Я упираюсь ладонью в спинку стула, возвращая взгляд к ней. Пуская я и помню, что в некоторых периодах своей жизни Селена могла быть отъявленной бунтаркой, но она редко когда позволяла себе сгорбиться или проявить излишнюю фамильярность. И она раньше уж точно… так не делала.

– Я позвал тебя поговорить не только о твоём дальнейшем пребывании во Дворце, – нарушаю повисшую между нами тишину первым, обходя стул. А после опускаюсь на него, за всё время так и не отведя взгляда от Селены, что неловко отрывается от чашки. – Как тебе чай?

– Недостаточно сладкий. Я бы добавила сахара.

– Сладкий чай – хуже яда, Селена, – задумчиво качаю головой и поджимаю губы. Рука легонько отводит чай в сторону – вихрь из тьмы подхватывает фарфор и мягко опускает на стол. – Понимая, что у тебя практически не осталось воспоминаний, я решил взять на себя часть ответственности. Если ты не против, – Селена нерешительно кивает и, кажется, уже так не дрожит. – Сомневаюсь, что ты помнишь что-то стоящее про Дворец Рэддхема. Поэтому проведу для тебя краткий экскурс, чтобы не было долгих взглядом и лишнего любопытства.

Мне всё равно приходится подступить к столу. Селена чуть отходит в сторону, и какой бы горечью это не отдается внутри, я всеми силами делаю вид, что интересует меня исключительно верхний ящик стола, откуда пальцы подцепляют небольшой сверток и раскрывают перед собой. Один край приходится прижать чашкой, второй придержать рукой. Это карта. Возможно, мне не следует показывать ей такую вещицу, но то, что происходит в стенах моего шатра, остается здесь навсегда. Я поднимаю взгляд на осторожно поступившую Селену, на её глаза, скользнувшие по очеркам карты. Она никогда не была глупой, так что не сомневаюсь, что она решит воспользоваться этим шансом.

– Дворец состоит из пяти корпусов. Северный, Восточный, Южный и Западный окружают Центральный корпус. Между ними располагаются Сады, через которые не все смогут пройти. Первые четыре доступны для посещения всех гостей. В Центральный есть доступ только у королевской семьи и… особенно приближенных к ним людям. По привычке, Центральный корпус мы просто называем Старым Дворцом. Остальной – Новым. Всё просто, – оставив пальцы на краю карты, я отступаю в сторону, подпускаю Селену чуть ближе, старающуюся сохранять со мной дистанцию.

Она оставляет свою чашку на краю стола, медленно и опасливо подступая, словно ждет от меня какого-то подвоха. Как будто я сейчас её схвачу, закую в наручники и оттащу в темную и сырую тюрьму. Я поджимаю губы, отводя глаза в сторону, пока Селена с интересом изучает карту дворца.

– Новый Дворец относится к парадной части. Там проводятся балы, аудиенции, слушания, собираются советы. В общем, вся шумная суета, по большей части, проходит именно там. Старый дворец – жилой. Он небольшой – по сравнению с Новым – и заплутать там тяжело. Из Старого дворца практически невозможно сбежать, равно как и пройти через Сады без последствий. Но не переживай, с тобой останется уже хорошо знакомый тебе… Миша. Он может проходить через Сады, но если ты задумаешь побег, вряд ли станет на твою сторону.