Сады Рэддхема. Закон равновесия

Я, наконец, нашла край незримой до этого нити, сматывая уже свой клубок, и вместе с тем ступала по таинственному лабиринту. Шаг за шагом узнавала каждый из поворотов, секретные ходы, таившие в себе незнакомые мне, но моей расколотой памяти ответы. И с первым мотком до меня дошла одна неутешительная мысль.

Во всём виноват он. Этот гаденыш на стороне Рураль. Прислуживает ей, словно верный пёс. И сейчас он везет меня к своей госпоже, ради того, чтобы… доказать преданность?

Когда карета перестает трястись, резко останавливаясь, я тут же вздрагиваю и убираю от лица руку, скользнув взглядом по двери – вот-вот и она откроется; вот-вот и я вдохну свежий воздух, который сгонит неприятную липкую тошноту в горле. О том, как я оказалась здесь, я помню плохо. Воспоминания подернуты мутной пеленой. Помню лишь дикую слабость, чьи-то руки, поднимающие меня над землей, легкий запах хвои, коснувшийся носа, а затем пустота. Открыла глаза я уже здесь.

Живот крутит от спазма. Стоит только дверце раскрыться, как неведомая сила подталкивает меня к ней. Оперевшись одной ладонью о пол, второй – о дверной косяк, жадно вдыхаю ртом воздух, закрывая глаза. Неприятный комок в горле проскальзывает не сразу, и мне нужно ещё пара минут и несколько вздохов, чтобы хотя бы немного прийти в себя. Мы в дороге двое или даже трое суток. Короткие остановки не давали мне возможности размять кости, справиться с качкой и надышаться свежим воздухом.

С другой стороны, за стенами кареты у меня было достаточно времени, чтобы обдумать всё то, что свалилось на меня; обдумать все те сны, что приходили ко мне в моменты короткой дремоты. Я прогоняла через себя не только их, но и часть жизни в Подземном городе, наши попытки скрыться. И тогда на меня накатывала уже следующая волна – сожаление. Я не знаю, что случилось с Агатой или Элиотом. Не знаю, что случится со мной. Тревожные мысли продолжают докучать, подкидывая не менее красочные картинки.

– Госпожа, – краем глаза вижу нежно-голубую манжету – чужие руки тянутся ко мне, чтобы помочь подняться на ноги. Я шугаюсь от них, как от прокаженных. Шиплю, словно дикая кошка, заваливаясь назад, и кое как успеваю выставить руку в сторону, чтобы вцепиться в сиденье кресла и не удариться о пол головой.

– Не трогай меня.

Мой приказ остается полностью проигнорированным – незнакомый мужчина в голубом ступает в карету, хватаясь пальцами одной руки за мой плечо, а второй за запястье вытянутой руки. Он насильно заставляет подняться моё послушное и слабое тело. Стоит заметить, что он особо не церемонится – действует быстро, грубо и рывками, разнося ломоту по всем отекшим от долгой поездки конечностям.

– Эй! Ну ты же не статую с места на место переносишь. Она же живой человек! Или наша Королева забрала у тебя не только мозги, но и зрение?

Голос Мишы я слышу довольно отчетливо, несмотря на мешающий сосредоточится в голове шум. Сквозь боль в шее поднимаю глаза. Он ничуть не изменился ни с того вечера в клубе, ни с нашей последней встречи пару дней назад. Всё такие же темные вьющиеся волосы, зеленые глаза и россыпь родинок. Но в этом мире есть в нём что-то отталкивающее; что-то, что я никак не хочу признавать. Магия?

Зеленые глаза Нефлянова смотрят прямо и прицельно на мужчину, что вцепился в меня своими пальцами.

– Господин не давал мне конкретных указаний по «перетаскиванию с места на место» госпожи, – раздаётся рядом бесцветный голос. Миша сокрушенно вздыхает, с такой силой сжимая челюсти, что даже мне видно проступившие на щеках желваки.

– Хорошо-хорошо, – устало выдыхает Миша и делает шаг ко мне, отмахиваясь от мужчины. – Оставь госпожу на меня. Со всей работой я управлюсь без проблем. А ты пока сходи и доложи Суверенному, с кем ты оставил госпожу Селену. И не забудь уточнить, что обращался ты с ней весьма неаккуратно. Он будет рад это услышать.

Рука Миши перехватывает мою, и ему достаточно приложить лишь немного усилий, чтобы моё тело выскользнуло из хвата мужчины в голубом и оказалось уже поближе к нему. Вторая же рука придерживает меня за спину, не давая завалиться назад или упасть. Или убежать? В любом случае, мужчина-в-голубом беспрекословно слушается и тут же уходит.

Я тихо выдыхаю, отступая в противоположную от Нефлянова сторону – так, чтобы он отпустил меня. И Миша даже не сопротивляется, лишь вздыхает как-то грустно на мой прямой и недоверчивый взгляд.

– Прости. Порой они воспринимают всё слишком буквально и это создает некоторые… проблемы, – он отдергивает свой камзол, выпрямляясь, а после откашливается.

Я молчу, как мне кажется, целую вечность, пока взгляд скользит по лицу Миши. Всё в нём мне знакомо – даже вечно растрепанные волосы, – но от его прикосновений дурно. На протяжении нескольких лет он обманывал меня, притворялся моим другом, чтобы что? Задержать меня? Скрыть мою истинную сущность и мой дом?

– Ты так долго молчишь и так пристально смотришь на меня, что ещё немного и я подумаю, что ты сейчас накинешься на меня с кулаками…

– Где Элиот? – несмотря на усталость, мой вопрос звучит прямо и решительно, заставляя Мишу приподнять брови, а потом закатить глаза. – Что вы с ним сделали? Вы убьете его?

– Тебе бы потише о таком спрашивать, – он оглядывается за плечо, чтобы снова вернуть свой взгляд на меня и качнуть кудрявой головой. – Неужели тебя больше ничего не интересует? Ни то, куда мы едем? Ни то, что могут сделать с тобой? Какая разница, что будет с этим огненным пареньком? Ты его то хоть пару месяцев знаешь? Да он может обманывал тебя и водил вокруг пальца ради собственной выгоды.

– Как ты?

Миша в какой-то момент замирает, хмурится и не сводит с меня долгого взгляда, пока губы у него поджимаются, а в глубине зеленых глаз отдаленно сверкает сожаление. Миша предал меня, хоть в безграничной верности он мне не клялся. Он несколько лет подряд занимался обманом, пока я прозябала в одном из миров, ничего не подозревая. То тело было не моё; те люди вокруг были ненастоящими. Здания, природа и даже воздух. Миша был единственным, кто реально существовал там, и единственным, чьё отношение ко мне было чистым и искренним. Был.

Он делает неловкий шаг в мою сторону, протягивая руку, но я отшатываюсь назад, не давая приблизится к себе даже на миллиметр. Миша оказался предателем. Мне хочется увидеть в нём старого доброго друга, с которым мы смотрели фильмы и сериалы, заказывали пиццу и уминали сладости перед закрытием смены. Я снова хочу ощутить аромат кофе, увидеть, как натянуто он улыбается посетителям кофейни, а после – уже искренне – мне.

– Ты знаешь, – голос вдруг становится каким-то тихим и медленным, пока я переставляю затекшие ноги, – я теперь не могу доверять тебе так, как это делала раньше. Если бы ты только рассказал мне обо всём…

– Селена, Селена, – Миша устало мотает кудрявой шевелюрой, стыдливо отводя взгляд в сторону, – я подневольный человек. У меня был приказ. И если бы я вдруг ослушался его, если бы просто оступился… она бы нашла тебя куда раньше, чем нашла сейчас. Я не мог никак повлиять на это! Да и расскажи я тебе всё – ты бы поверила? – он щурится от ярких солнечных лучей. – Мне оставалось только тянуть время, чтобы это время было у тебя.

Миша красноречиво кивает куда-то в сторону, безмолвно предлагая пройтись. И я сразу же соглашаюсь, желая размять ноги и тело неспешной ходьбой. В молчании мы проводим несколько минут, но за это время уже успеваем оставить разбитые тканевые палатки позади.

– Все вокруг знают так много. Мне кажется, что лишь я одна в полнейшем неведении. С каждым днём я обдумываю всё заново, пытаюсь сложить пазл, а получается только хуже. Я вроде свыкнулась с происходящим, но…

– Свыкнулась? – с губ Миши слетает тихий смешок, когда я поднимаю на него полные непонимания глаза. – Я правда рад, что ты спокойно обжилась в этом мире. И я даже поверю в это, – он откашливается. – Лично был свидетелем того, как один из стражников докладывал Суверенному, что ты кидалась на магов, которых, к слову, с детства обучали своей силе, с ложкой и кулаками. Клянусь всеми Святыми, я думал задохнусь от поступающего смеха прямо там! – Миша запрокидывает голову назад, пока смеется, заставляя мои губы едва дернутся к подкатывающей улыбке. – Я впервые увидел, как усмехнулся Суверенный. Неужели ты настолько свыклась с происходящим и поверила в себя, что полезла на магов с голыми руками? Я бы не стал рисковать.

– Ну… не с голыми. У меня была ложка, – Миша рядом взрывается новой порцией смеха, заставляя пристроившийся на ветках птиц с громким недовольным криком улететь. – Скорее уж, наоборот. Мне было так страшно, вот я и схватила первое, что попалось под руку. По великой случайности это оказалась… ложка.

– Ну да, Сел, ты бы ещё попыталась избить их до полусмерти подушкой, – хмыкает Нефлянов. – Тебе нужно умыться, а мы практически пришли. Давай я помогу тебе немного?

За разговором и неспешной ходьбой, я не сразу понимаю, что мы отошли достаточно далеко от лагеря – звуки разговоров и топот сапог давным-давно стихли. Мягкое журчание воды доносится откуда-то снизу, вынуждая опустить голову и бесшумно ахнуть. Аккуратно сложенные плоские камушки огораживают собой слабо бьющуюся струйку ручья. Миша придерживает мой локоть, помогая опуститься на траву и подставить ладони под холодную воду.

– Я принесу тебе поесть.

Я поднимаю голову, щуря глаза и дергая уголками губ в кривой улыбке.

– Не боишься, что я сбегу?

– Тут некуда бежать, Селена.

Безысходность горечью обжигает что-то внутри, пока я нервно улыбаюсь Мише и даю ему уйти. Наверное, мне действительно было это необходимо – пара минут тишины и мерное журчание воды под пальцами. Я соединяю ребра ладоней, зачерпывая как можно больше живительной влаги, чтобы склониться и ополоснуть ею лицо.

Мои глаза распахиваются медленно, пока зрачок неподвижно наблюдает за стекающими вниз каплями. Уперевшись ладонью в противоположный берег, я склоняюсь над ручьем, пальцами свободной руки ныряя в холодную воду. Разве может магия полностью покинуть тело? Разве может пропадать безвозвратно? Я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить те чувства, которые уже рождала во мне вода.

Я взываю к ней, тяну свои руки и пытаюсь нащупать где-то внутри себя. Я мысленно приказываю ей, ответом служит лишь тишина окружающего леса. Последний раз, когда я вот так тянулась к магии, ощущения были такими яркими, что забыть их просто невозможно. После того раза вода стала… избегать меня? Ждёт извинений? Или мне нужно умолять её отозваться на мой голос?

Пустота раскатывается внутри. Я поджимаю дрожащие губы и пытаюсь сморгнуть накатывающие на глаза слезы. Моя сила… вернется ли она? Станем ли мы наконец единым целым? Рой вопросов, жалящих сознание. И ни одного внятного ответа, способного хотя бы утешить от явственного ощущения собственной беспомощности. Я возвращаюсь в свою исходную позу, сложив руки на коленях, но взгляда с журчащей воды не отвожу, будто бы верю, что она вот-вот сама потянется ко мне в ответ. Рядом нет Элиота или Агаты, нет Алистера и моего призрачного фантома. Я только-только начала привыкать к Рэддхему и его причудам, как будто бы снова оказалась лежащей на снегу у берегов озера. И меня будто снова одолевает тошнота и растерянность, словно я снова вижу обеспокоенное лицо Агаты, нависшее надо мной.

– Можешь не стараться. У тебя не выйдет, маленькая мятежница.

В тишине леса голос за спиной срывает с моих губ приглушенный вскрик. Я резко втягиваю воздух, дергаясь в сторону, и оборачиваюсь через плечо. Прислонившись плечом к стволу дерева, мужчина в черных одеждах с отливающим золотом пуговицами смотрит на меня – остро и прямо, заставляя холодок пройтись по основанию позвоночника. Края его плаща на груди соединяются золотистой брошью и натянутой между ними цепочкой. Он складывает руки на груди и склоняется чуть вперёд, щуря свои темные глаза, словно изучая меня под призмой попадающих сюда солнечный лучей.

Если воспроизвести в голове нашу последнюю встречу, то вряд ли её можно назвать приятной. И если тогда он казался мне ужасающим и отвратительным, то сейчас, при свете солнца, я не замечаю в нём ничего ужасающего. Черты его лица все еще кажутся до боли знакомыми, равно как и взгляд черных, бездонных глаз, где даже зрачка толком не разберешь. И я клянусь – мои собственные расширились сами собой, стоило только нашим взглядам пересечься. Кажется, что всё в нём располагает к себе – заманивает в мышеловку.

– Сомневаюсь, что ты имя то своё помнишь, что уж говорить об умении правильно колдовать.

– Я помню своё имя, – тут же противостою я, поймав хитрый блеск в глазах напротив.

Мужчина отстраняется от дерева и делает шаг ко мне, пока цепочка между полов его плаща покачивается, отражая от себя свет солнца.

– Да что ты? А мне показалось, что ты не очень сговорчива. Всё бежала и кричала что-то непонятное на каком-то своём языке. Знаешь, я ведь один из немногих могу читать на первом языке Рэддхема, но даже я не смог перевести твои вопли. Сейчас-то кричать не собираешься? – он делает ещё один шаг по направлению ко мне, а я как-то неловко шарахаюсь от него назад, чем вызываю только приступ тихого смеха. – Ну и что же ты ещё вспомнила? Может, свою семью? Или свой дом? Или…

– Я вспомнила имя.

– Это я уже понял, – он улыбается, присаживаясь на корточки возле меня, и вскидывает брови. – Я, может быть, не так молод, но со слухом проблем никогда не наблюдал, мятежница.

Я замираю в своей неудобной позе. Отводя одну руку назад, упираюсь ей в траву, оставив ноги лежать на земле, пока глаза неотрывно смотрят прямо в лицо своему преследователю. Левая лопатка вспыхивает слабой болью, когда мой черноволосый собеседник щурится, однако упорно продолжает молчать. Терпеливо и настойчиво ждет от меня ответа, показывая всем свои видом, что не сдвинется с места, пока я не заговорю.

– Так что, маленькая мятежница? Ты язык проглотила?

Его губы дрожат в слабой усмешке. Я прикусываю кончик языка, чтобы не сболтнуть лишнего, пока его черные глаза прожигают меня насквозь, лишая решимости. Уголки его губ подрагивают в расползающейся на лице улыбке, когда он склоняет голову чуть ниже, побуждая меня оторвать одну руку, лежавшую на ноге. Я двигаюсь так медленно, будто бы он снова призрак из моего сна. Будто бы одно неловкое движение и он просто пропадет. Кончики пальцев колит от желания прикоснуться к его лицу. Совсем немного, совсем на чуть-чуть. Просто чтобы ощутить мягкость кожи или волос. И это желание пугает меня даже больше, чем все прошедшее за последние дни.

– Александр, – его имя срывается еле слышимым шепотом само собой.

– Я не знал, чего тебе взять, поэтому взял всего понемногу. Немного варенной рыбы, овощей. Даже удалось немного фруктов захватить.

Я вздрагиваю, когда слышу голос в стороне. Стремительно оборачиваюсь и натыкаюсь взглядом на приближающегося и довольного Мишу, который несет в руках тарелку и кружку. А после так же быстро возвращаю глаза обратно, вот только Александра уже нет. Испарился? Или это все моя разыгравшаяся фантазия? Черт его знает. Но это все слишком. Я замерла, наверное, в слишком странной позе – с протянутой рукой, которая медленно опускается вниз.

– Что за взгляд такой напуганный? Ты что, увидела призрака?

– Нет, – отмахиваюсь я, цепляясь взглядом на опущенную на колено руку. – Просто устала. Меня немного укачало, – мне требуется ненадолго прикрыть глаза, чтобы сбросить с себя невидимый морок, и тут же вернуть своё внимание на Мишу. – Только не говори, что вы специально выбирали дорогу похуже. Это чтобы я не расслаблялась?

Его губы трогает усмешка. Он отрицательно качает головой, неспешно и аккуратно опуская около моих ног тарелку с едой и воткнутую туда вилку. Мне приходится принять более удобную позу, чтобы не завалиться на спину. Подхватив миску с едой одной рукой, второй хватаюсь за вилку, проводя зубчиками по вареной рыбе. Эти чёрные глаза были столь же пленительны, сколько были опасными. Сердце глухо ухает и проваливается куда-то в желудок. Есть же люди, на которых достаточно просто посмотреть и ты уже понимаешь, что хорошего от них ждать не стоит. И дело даже не в высокомерии или устрашающей внешности – атмосфера вокруг таких людей говорит сама за себя.

Я жую, но не чувствую вкуса – лишь то, как мясо рыбы разваливается, проскакивает в горло. Страх вперемешку с желанием подойти, прикоснуться. Обхватить его лицо ладонями, чтобы снова заглянуть в черноту его глаз, а потом спешно отойти, вытирая руки о брюки, избавляясь таким образом от тепла его кожи на ладонях.

– А я надеялся, что у меня получиться поднять тебе настроение.

Глава 2

Селена

Звон колокольчиков режет слух. Прижимаюсь спиной к гладкому белому мрамору стены, пока слух концентрируется на отдельных звуках, выискивая конкретный. Я делаю шаг в сторону угла, шурша подолом платья и шлепая босыми ногами по нагретому камню. Пальцы отрываются от стен, описывая в воздухе какой-то замысловатый символ, движение, и в сознание тут же бьет магия – она слегка колется, кусается за ребра, тянет немного назад. Кончики пальцев горят от прилива магии к ним. Я выскакиваю из-за угла, ведя рукой ближе к себе, словно обхватываю невидимую для глаз ниточку и тяну, тяну, тяну.

Колокольчики в косичках тихо звенят, выдавая моё местоположение ещё задолго до того, как шальная мысль приходит в голову. Мой план заранее был провальным, но… всегда приятно немного «пошалить», особенно в моём возрасте.

Вода из фонтана рядом оживает, повинуясь моим желаниям, и тонкой струйкой поднимается вверх, подобно ядовитой змее. Она уже готова накинуться на мужчину в темном плаще, слезающего с такого же чёрного жеребца. И, естественно, я чувствую её зов. Спускаю поводья своего контроля, позволяя воде кинуться вперёд. Вот только незадача – мужчина, даже не оборачиваясь, лениво ведет пальцами. На мою «водную змейку» тут же накидывается другой противник. Теневая лошадь придавливает её к земле, издавая громкое ржание, пока под копытами змея распадается в капли.

– Неплохо, – тихо выдыхает мужчина, проводя ладонью без перчатки по чёрной гриве лошади. – Не хватает только концентрации. Или ты просто баловалась?

Он поворачивает голову в мою стороны, и я просто не могу сдержать шаловливой улыбки. Губы сами собой тянутся в ней, когда темные глаза пересекаются с моими. Я закладываю руки за спиной, делая пару неспешным шагов, перекатываясь с пятки на носки.

– Ты обещал писать мне. А это – должно было служить наказанием тебе за ложь, – честно признаюсь я, поджимая губы и пытаясь всеми силами избавиться от хорошего настроения в голосе и блеске в глазах.

Мужчина тихо смеётся, щелкая застежкой плаща и закидывая его поперек седла. Он учтиво передает поводья подбежавшему к нему мальчишке, а потом уводит обе руки в сторону, обращая свой взор на меня. Для меня это как позывной. Я не могу сдержать широкую улыбку и тут же подрываюсь с места. Колокольчики звенят в моих волосах от каждого движения, сопровождая своими аккомпанементами шлепанье босых ног. Руки обвивают шею мужчины, пока его подхватывают мое тело и легко поднимают над землей, немного кружа вокруг своей оси. С губ рвётся смех, разрезающий полуденную тишину Садов.

Ноги снова возвращаются на землю, а руки соскальзывают вниз, пока он аккуратно опускает меня. Его тёмные глаза сияют так ярко и невероятно – от разделенной со мной радости встречи, от обычного счастья. Губы тянутся в улыбке, и даже тень усталости от поездки пропадает с его лица.

– Прости, у меня было слишком много дел, с которыми мне хотелось побыстрее разделаться, чтобы оказаться здесь, – на выдохе произносит он, смеряя меня взглядом из-под прищура своих глаз. – Я слышал, что ты тоже времени зря не теряла. Уже приехала из Дома Воды? Пойдем, пройдемся. Только найдем твою обувь. Не хочу получить долгий выговор от твоих служанок.

Я быстро киваю, тут же метнувшись за стену, из которой минутами ранее «выпрыгнула» подобно игривой кошке. Глаза быстро находят скромные туфельки на плоской подошве, в которые я моментально скольжу ногами, натягивая пятку уже на ходу и придерживаясь рукой о стену. Король упорно занимался моим образованием, и за явные успехи решил устроить мне маленькие каникулы, разрешив на две недели вернуться домой. Пройтись по продуваемому всеми ветрами пляжу, по родным коридорам дворца. Больше всего я, конечно, радовалась времени, которое могу провести с семьей.

– Не торопись, – бархатный смех заглушает звон колокольчиков около моих ушей, когда его взгляд цепляется за меня, подбирающую подол платья и в быстром шаге равняющейся с ним на дорожке Сада. – Как дела дома? Слышал, что ты теперь старшая сестра. Могу поздравить с этим? Привилегий у младших, конечно, больше, но… скоро ты сама узнаешь о «теплых» сестринско-братских отношениях во всей красе.

– Пока я не закончу учебу здесь, а это ещё практически три года, вряд ли часто смогу видеться со своим братом, – я пожимаю плечами, переплетая пальцы перед собой и опуская на них взгляд. – Так что вряд ли у меня с ним будут такие отношения, как у тебя с твоими братьями. Вы же, кажется, вообще не расставались в детстве?

– Упаси Святые, чтобы у тебя были такие же отношения, – мужчина чуть запрокидывает голову назад и смеётся. – Сомневаюсь, что ты выдержишь тренировки и бои за последний кусочек печенья. Знаешь же. «В большой семье…», – уголки его губ растягиваются в широкой улыбке, пока он чуть щурит глаза, скользя по распускающимся цветам вокруг. – Только не спрашивай меня о работе, умоляю. За две недели я по горло сыт играми политиков. Не случайно же говорят, что политика – это игра притворства и хитрого ума. Полагаю, что моя хитрость во мне закончилась.

– Оу, – я выдыхаю, задумчиво поджимая губы.

Мне приходится ускорить шаг, чтобы обогнать идущего рядом со мной мужчину. Разворачиваюсь на пятках туфель и иду теперь спиной вперёд, пока щурюсь от яркого солнца, бьющего прямо по глазам.

– Что насчет того, чтобы съесть чего-нибудь вкусного? Я ещё не обедала, а ты, наверняка, ужасно голоден после дороги.

– О да, я бы съел сейчас чего-нибудь не сладкого и горячего, – мужчина замирает, заставляя остановиться и меня. – Пойдем, принцесса.

Он поддается вперёд, мягко обхватывая моё запястье рукой, и тянет на себя, заставив колокольчики жалобно звякнуть.

Я стараюсь не теряться во времени. Пусть карету уже так не трясло, а остановки стали продолжительнее, спать мне всё равно удавалось только урывками. Сны выходили тревожными и какими-то неполноценными, слишком короткими, чтобы вытянуть из них хоть крупицу нужной мне информации. Неизменным оставалось только то, что стоило мне только выйти за пределы кареты, как рядом тут же возникал Миша. Счастливый, улыбающийся и сияющий, как начищенный сервиз в шифоньере. Однако расстояние сокращать он не спешил. Завидев меня он первым делом привлекал внимание взмахом руки и лишь потом начинал неспешно приближаться, останавливаясь лишь в паре шагов.

Например, как сейчас.

В слегка прохладном воздухе чувствуется признаки наступающей весны и тепла. Я опираюсь спиной о закрытую дверцу кареты, внимательно наблюдая за жужжащим ульем разноцветных камзолов. Миша неустанно вьется рядом, своим нахождением пресекая не только мои попытки к побегу, но даже к сбору информации. На каждой остановке я пыталась всматриваться в проходящие мимо силуэты, вертела головой по лагерю, в надежде – если не узнать, то хотя бы увидеть – где Элиот. К моему разочарованию, желаемого я так и не получила. Продумать побег?

Взгляд задерживается на черных камзолах, стоящих в отдалении от других магов, которые переносят какие-то вещи, запрягают лошадей или сворачивают брезенты. Мы с Мишей уже прошлись, и теперь лагерь собирается двигаться дальше. Это последняя остановка.

Я поджимаю губу и чуть щурю глаза, пока желудок неприятно сворачивается. Далеко убежать не получится. В лучшем случае просто поймают и вернут обратно, в худшем – свяжут по рукам и ногам, и тогда я лишусь любых возможных прогулок. Глаза самопроизвольно опускаются на ладони. Без хитрости, магии и союзников испытывать судьбу смысла не имеет. Втянуть голову в шею и примириться? Пожалуй, сейчас для меня это единственный правильный выход.

– Что это за люди? – пересекаюсь взглядом с зелеными глазами Миши и указываю подбородком на мужчин и женщин в чёрных камзолах, которые мерно прохаживаются то тут, то там. Их не так много, как пестрых камзолов, от которых уже рябит в глазах, и от этого они вызывают ещё больший интерес. – Ты тоже носишь такой цвет. Вы что, секта какая-то?

– Проявление интереса – первый признак того, что тебе намного лучше, – уголки губ Миши подрагивают, когда он поднимает на меня глаза, а потом вновь отводит их в сторону чёрных камзолов. – Они одни из немногих, кто не подвластен Госпоже, а полностью подчиняется приказам Суверенного. Они имеют доступ к нему. Стоят намного ближе других. Это те, кому Суверенный доверяет свою жизнь безоговорочно.