Хозяйка мертвой избушки

– Плакать или смеятся такой хозяйке, не знаю…

– Изба у нее такая страшная! Вовек ужаснее чудища не вилел! – продолжал Серуня. Пол задрожал, ставни скрипнули.

– Чудышко, не слушай его! – бросилась гладить стены ладошкой Алёнка. – Он… Он не в себе! Наверное у него разум от страха помутился…

– Ага, помутился, – хихикнул кот. – Только от алчности. Глянь, как руки трясутся.

Алёнка вспыхнула и раскрыла рот, чтобы защищать Серуню. Но он опередил.

– А хозяйка новая – с виду юная девица. Но нутро у нее гнилое. Так и тащит тленом и страданиями, – зловещё вещал мужик. Груда сокровищь перед ним ширилась. – В мешок все кладите. И телегу какую дайте. Как я один все утащу? Вы же не хотите к этому чудищу сами топать?

Алёнка замерла с открытым ртом. Гнилое нутро? Это у меня? А как же… Глаза наполнились слезами, в груди растеклась едкая обида.

– Да он же меня не знает совсем. Как может так гутарить?!

– Как же, не знает. Он тебя почти сразу раскусил… – шепнул кот едва слышно.

Изба так и подскочила. Закудахтала, словно наседка. Сделала пару шагув.

– Нет, не надо уходить. Я должна понять! – в муке воскликнула девица. – Ведь он человек взрослый, пожил уже. Что ему позволяет так про меня говорить?

Кот помотал мордой.

– Ох, Алёнка, Алёнка. Словно это не мы из леса глухого, а ты там все эти годы жила, людей в глаза не видела. Тебе ли не знать – есть люди подлые, недобрые. Они что угодно скажут, лишь бы выгоду поиметь.

– Котофей, что же ты такое говоришь?! – на сей раз личико Алёнки полыхнуло праведным гневом. – Разве бывает такое?! Все под Богом ходим. Как и можно?..

Кот только фыркнул в ответ.

– А вот мы его спросим, когда вернется, – сказала Алёнка.

– Глубоко сомневаюсь, что он вернется, – мяукнул кот. – Заберет он это добро и был таков.

– Ты к нему несправедлив. Ведь так он своих товарищей под гнев избы подставит. Нет, я конечно, ничего им не сделаю. Но он того знать не может…

После этого кот демонстративно залез на печь, а девица бегала по горнице, не находя себе места.

– Придет. Он точно придет… – шептала она.

Изба ерзала и переживала вместе с ней. Хотя Алёнка чувствовала её сомнения. Чудышку не нравился Серуня, и будь её воля, убралась бы отсюда по добру по здорову.

– Видишь? Чего я говорил… – не утерпел наконец кот. – Кинь репку. Твой Серуня уже далеко…

Изба дрогнула, словно подпрыгнула от радости. Алёнка, как наяву, увидала побирающегося к дверям человечка.

Тук-тук-тук! Алёнка просияла:

– Я же говорила! Людям надо верить!

Она распахнула дверь. На крыльце переминался с ноги на ногу давешний мужичок.

– Ну чево. С деревенскими я погутарил. Во! – он с трудом затащил внутрь большущий мешок и с грохотом бухнул его на пол.

Алёнка с торжеством глянула на печь, где за трубой прятался кот. "Вот видишь!"– говорил её взгляд.

Серуня тем временем огляделся и прошелся по горнице.

– Так. Чего скажу. Тебе без мужика нельзя. Где это видано, чтобы девица, да одна обитала. Это старая бабка могет одной быть! А молодая девица…

Он захихикал и уставил на Алёнку свои острые, как иголки, глазки. У той радостное выражение застыло на лице, как маска.

– Жить вместе станем, – деловито продолжал мужичок. – Я…

Он встал на ципочки и заглянул на палати.

– … на печи. Ты на лавке лягешь. Ну, гы… – он расплылся в ужасной ухмылке и захихикал, потирая грязные ладони. – Покуда я тебя не призову. Хы-хы-хы!

– А я?! – возмущению кота не было предела. – Я на печи всегда спал!

– Ктой это тут? А, кот. Кот на улицу пойдет! Ишь, распустился. Палати они ить для людей.

– Но позвольте, – Алёнка до сих пор стояла, утратив дар речи от такой наглости. – Мы вас не звали. Отчего вы решили, что мне надо…

– А меня не надобно звать, – Серуня хихикнул. – Я сам, значит, прихожу. А девице нельзя одинокой быть. Девице нужон мужик. Значится я таков и есть.

Алёнка отступила, мотая головой.

– Нет, это какой то сон. Кошмар. Мне никто не нужен. Мы с избой и котиком уж как-нибудь сами…

– Так! – голос Серуни сделался строгим. – Ты мне тут не распускайся. Сказано девке мужик нужон, стало быть так тому и быть! А ты давай смирись! Не то поколотить тебя придется!

Алёнка ощутила такое внутреннее недоумение и обиду, что не удержала слез. Я его пожалела, не стала пугать. Я даже не противилась, когда он обманул и очернил нас в глазах деревенских. Но как он?!.. Откуда столько наглости?! Как такое умещается в одном человеке?!

Хлоп! Из глаз её посыпались искры. Серуня влепил ей звонкую пощечину. Алёнку бросило на пол, рот наполнился соленым. Она замолкла, сидя на полу и глядя на мужика широко распахнутыми глазами.

– Так вот! – сказал тот и притопнул ногой. – В следующий раз кулаком получишь…

Алёнка задрожала и начала подниматься. Что-то в её лице не понравилось Серуне, он отскочил и зашарил рукой по сторонам. На столе лежал нож, он ухватил его и выставил перед собой.

– Ты это брось. Будешь выкобениваться – я тебе… Ухо отрежу. Или палец. Ишь…

Алёнка сжалась и присела. Настолько беззащитной почувствовала себя в тот миг, что взмолилась:

– Мамочка! Помоги! Как такое может быть?..

Раздался грохот, внутри избы что-то зашуршало. Дверь в любую комнату распахнулась, на пороге возникла Кика. Лицо сонное, волосы всклокочены.

– Как я тут… – пробормотала она. Глаза сделались осмысленеыми. – Чего тут у вас?

– Ё! – крякнул Серуня. – Ешо одна. Это же у меня цельный гарем будет, как у хана степного. Ух, заживу.

Зеленые глаза кикиморы оббежали горницу, замедлились на Алёнке, на ноже и на коте. Потом глаза грозно сверкнули.

– Каково неуважение к темным силам, – тихо проговорила она. – Вот до чего твоя доброта доводит.

Кика ступила прямо на Серуню. Тот что-то ощутил и ударил ножом без предупреждения. Алёнка вскрикнула, но лишь успела протянуть руки. Лезвие уткнулось в зеленоватую кожу и разлетелось на осколки, словно было из стекла.

– Я десять минут перед Оком Мудрости стою, а ты хотел меня простым хлеборезом уязвить? – усмехнулась кикимора. Она не сделала более ни единого движения, но мужик, по заячьи тонко взвизгнув, отбросил рукоять ножа и скакнул к дверям. Двень с грохотом распахнулась, Серуня скатился по ступенькам. Изба в тот момент стояла полностью выпрямив ноги, а это не ниже ветвей сосен. Внизу хлопнулось, потом глухо ойкнуло. Алёнка прислушалась, позабыв обо всем. Топ-топ-топ. Девица выдохнула – цел.

– Она ещё и лицо гнет! – комнату разом заполнил яростный голос Кощея. Кика тихонько отступила в Любую комнату и затворила дверь. Кот пискнул и схоронился в дальний угол палатей.

– Кика меня вовремя вызвала. Я все видел. Ты не правильно ведешь себя с людьми. За то будешь наказана!

В затылок вонзился раскаленный прут и разорвал многострадальную головушку на части. Алёнка закричала и ухватила виски руками, кажлую секунду ожидая, что ладошки провалятся в трещины в раздавленном черепе.

Трещин не было, но боль нарастала, и Алёнка упала на пол, изгибаясь и скрипя зубами.

Глава 17 – Наказание Кощея и "доброта"Мары

– Я понял, – боль отступила, Алёнка затихла, тяжело дыша на полу. Из картины на нее падали тяжелые как глыбы льда слова мучителя. – Ты желаешь, чтобы я впал в ярость и убил тебя.

– Нет. Что вы! – в ужасе пискнула девица. – Рази можно так!..

– Не дождешся, – Кощей будто не слышал ее. – Наоборот, это большая удача, что нам подвернулся этот ушлый жадный слизняк.

– Не говорите так! – так и подалась вперед Алёнка. – Наверняка в нем есть и хорошие сто…

– Убей его! – хлестнуло словно кнутом. Алёнка так и села.

– Что?

– Отдай приказ избе. Она пойдет и покарает этого нечестивца. Поделом ему будет.

Пол дрогнул под ногами Алёнки.

– Нет, – девица отшатнулась, мотая головой. – Он не виноват. Я сама…

– Виноват, не виноват – какая разница, – заговорил Кощей. В голосе явились нравоучительные нотки. – Он выставил нас на посмешище. Кому-то может показаться, что с темными силами можно играть. Даже заигрывать.

– Нет, это не так. Он вовсе не думал…

– Дальше больше. Кто-то может подумать, что нами можно помыкать, а то и управлять! Нет. За такое только смерть! Ты должна убить его. И всех в деревне.

Алёнка застыла. Лицо сделалось суровым. Она поднялась, не сводя с Кощея глаз. Хрупкие плечики расправились, спина выпрямилась.

– Если кто сбежит – не гонись, – продолжал красавчик деловым голосом. – Пущай расскажут прочим. И главное – крови побольше. И девок с дитями не жалей…

– Ни за что!

Кощей не сразу понял, что она сказала, продолжая расписывать расправу.

– Хватит! Нет, – в голосе девицы звучало едва ли не больше льда, чем в словах Кощея. – Этого не будет!

– Что? Не понял?..

– Я не стану никого наказывать, – тихо проговорила девица. Боль хлестнула, словно плеть. Алёнка охнула и сжала голову ладошками.

– Я не расслышал, – громыхнуло в ушах.

– Нет!

Новый удар, длиннее и острее.

– Ты о чем там бормочешь?

– Я не стану никого… А-а-а!…

Она закричала и вновь повалилась на пол. Девица корчилась и колотила каблуками по доскам, а Кощей, брезгливо подобрав губы, следил за этим из рамы картины.

– Точно не станешь?..А если так? А вот тут в животе у тебя целый узел боли. На него я ещё не нажимал. А если убрать возможность дышать? А если прихватить сердечко!?

Боль чуть отступила. Ровно настолько, чтобы она снова могла слышать и понимать слова. Кощей изволил бохвалиться.

– Ты наверно не знаешь, чего у людей внутри и как это все зовется. Но я уже давно все изучил. У вас там столько всего интересного. И каждая селезенка вопит от боли, только ухвати её посильнее…

Алёнке и правда казалось, что внутри нее шарят чужие злые руки, кромсая и давя все, за что ухватятся. К этому невозможно было привыкнуть.

– Я прекращу, – донесся сквозь боль вкрадчивый голос красавчика, – только скажи, что ты готова исполнить…

– Н-не-ет! – выдохнула Алёнка и разрыдалась. Ей было очень жаль себя, страх терзал тело едва ли не сильнее Кощея, и казалось ещё чуть и она сдастся. От этого девице делалось ещё страшнее.

– Нет, нет, нет! – зачастила она, и Кощей понял, что на сей раз она твердит не о себе.

– Так значит?! – прогремел над ней голос. – Тогда я сам уничтожу эту деревню. Никого не пощажу!

Но Алёнка уже не могла вместить в себя его угроз. Она вжалась в стену и непрерывно мотала головой.

– Нет! Я не могу! Нет!.. Не стану…

Было видно, что ещё немного и она соскользнет в спасительное небытие.

– Ну уж нет! – вскричал Кощей. Боль пронзила все нутро девицы. её выгнуло и скрутило. Она забилась на полу, стуча каблучками и выгибаясь. Изо рта вырывались страшные крики, которые тут же прерывались скрежетом зубов и надсалным сопением.

Кот не жив не мертв сидел, прислонившись к трубе печки. От каждого крика хозяйки его перекашивало. Один раз он даже отпустил теплый бок трубы и решительно начал поворачиваться, но Алёнка закричала ещё сильней, Кощей расхохотался, а Котофей хлопнулся спиной обратно за трубу, презирая себя.

А потом наступила тишина. Боль ушла, Алёнка вытянулась на полу, глядя вверх широко распахнутыми глазами. Взор застилали слезы, сквозь них она видела огромный бивень и мешочки с травами, неброжно повешенные на веревочках.

– Если не желаешь вечность провести в этой боли, – раздельно проговорил Кощей, – прямо сейчас ты пойдешь и уничтожишь всю деревню. В назидание. Чтобы никому неповадно было из хозяйки волшебной избы рабыню делать.

– Нет, – тихо ответила Алёнка. – Они ни в чем не виноваты!

Кот зажмурился и зажал лапами уши.

– Они виноваты уже тем, что родились! – в внезапной ярости закричал Кощей. – Когда мы завершим задуманное, ни одного свободного человека не останется. Род людской будет принадлежать нам!

Он распалялся все больше, Алёнка с пола в ужасе глядела на него.

– Тебе надобно подумать о своей шкуре. Понимаешь? Давно пора понять, что они для тебя никто. Они предадут тебя, уничтожат. Думаешь этот мужик находять на твоем месте стал бы терпеть боль? Он с радостью бы убил тебя, даже не поморщился!

Поморщилась Алёнка.

– Не говорите так… Зачем на человека наговаривать… – но в её голосе не было уверенности.

– Ага. Я вижу, что ты не дурочка. Ты тоже понимаешь, что он бы тебя не стал жалеть. Тогда отчего ты жалеешь?!

– Если кто-то слаб не значит, что ты должен равнятся на него…

– Убей их! Уничтож! – сорвался на крик Кощей. – Иначе будет хуже!

– Поняла, – вдруг прошептала Алёнка. Она не делала попыток поднятся. Лишь лежала и глядела в потолок, на затянутые паутиной балки и пучки травы висящие на бивне. "Не успела паутинку с Чудышка снять", – мелькнула обреченная мымль.

– Я поняла, – голос её окреп. – Без меня ты приказ такой не отдашь. По какой-то причине это не сработает. А это значит, что жизни тех людей зависят только от моей стойкости…

– Жизни тех людей и твоя собственная, – напомнил Кощей строго.

– Нет. Я не стану трогать их дома, – сказала она и прикрыла глаза. Боль ударила не сразу, какое-то время, показавшееся Алёнке вечностью, Кощей медлил. Девице даже закралась надежда, что он больше не станет её мучать. Он ударил именно в тот момент, когда эта надежда трепыхнулась, чтобы расправить крылышки.

Боль ударила сперва не сильная.

– Я могу сделать так, что у тебя будет болеть каждая частичка тела. И все они будут делать это по своему, – сказал Кощей. – Может быть тебе кажется, что со временем она притупиться? Или одна боль заглушит другую?

Как фонарики в рождество внутри девицы начали зажигаться источники боли. Резануло в животе, заныл зуб, по пальцам словно полоснули лезвием, приложили раскаленный прут к пояснице, вырвали клок волос, засадили крюк под…

Каждая новая боль не отменяла старую, а превращала её в многомерную страшную композицию.

– Скажи лишь "да"и все прекратится, – вкрадчиво проговорил Кощей. – Какое тебе дело до чужих жизней? Думай о своей.

Алёнка молчала. Только с сипом рвалось дыхание из носа.

– В конце концов, ты можешь даже не смотреть. Отдай приказ избе и ступай себе гоняй чаи…

Девицу содрогнуло, Кощей оскалился, ощущая удовлетворение, но Алёнка просипела:

– Чудышку это не по душе… Как я могу заставить её быть плохой…

Эти слова вывели Кощея из себя. Он вдруг очень ясно увидел, что не смотря на всю внушаемую им боль, содрогнулась она не от нее. Алёнку передернуло от омерзения, от одной только мысли, что придется заставить избу нанести кому-то вред.

– Ах тышь!.. – вскричал Кощей. Ярость помутнила его разум и он обрушил на непокорную хозяйку избы всю боль, на которую только был способен.

За его спиной взбух клок тумана. Белесые потоки заструилась вдоль рук красавчика и обвили запястья.

– Довольно! Иначе мы лишимся и этой хозяйки избы… – проговорил женский голос, напоминающий шелест сухих листьев на ветру. Позади Кощея из тумана соткалось женское лицо, гладкое и красивое, словно мраморная статуя.

Лицо Кощея мгновенно вернуло ледяное спокойствие. Он вернулся на трон и откинулся на спинку.

– Что там?

– Чуть-чуть не хватило, – в голосе Мары скользнуло разочарование. – Но крупицы не падают уже пару минут. Хитер Мастер…

Туман выплеснулся за пределы картины и змеями поплыл по горнице. Кот сполз вдоль тубы и вжался в печь. Ужас встопорщил шерсть по всему телу.

– Боль тела мы испробовали, – проговорила бесплотная женщина. Туман подхватили Алёнку, приподнимая над полом. Девица ощутила невесомую мягкость, будто сызнова очутилась в источнике живой воды.

– Самое время испробовать боль души, – сухой шелест сложился в новые слова.

Лицо Кощея исказила улыбка, такая холодная, что заморозила бы и снежную королеву.

– Приступай. Расскажи ей… все.

Алёнка ощутила покачивание. Ее все еще содрогали спазмы и всхлипы. Лицо было мокрым от слез, нос заложен. Но тело уже приходило в порядок. Боль ушла, а память спешно выталкивала воспоминания о ней на периферию сознания.

– Слушай, девица. Внимательно слушай! – образ Мары соткадось из тумана прямо в избе напротив лица Алёнки. Та содрогнулась от ужаса.

– Избушку создал Лесной Мастер. Кто он божество или человек, получивший дар не знаем даже мы. Но он сумел проникнуть в тайну Дремучего Леса. Используя его силу он сотворил Избу. Живое творение.

Алёнка ощутила твердый пол. Туман медленно утекал обратно в картину. Остался лишь образ страшной женщины, который висел прямо перед глазами.

– Вышло так, что Изба не оправдала надежд создателя и он проклял ее.

Алёнка вздрогнула, за миг до того ощутила как содрогнулась избушка. Она тоже слышала слова Мары.

– Чудышко… – она ласково погладила пол.

– Изба была живой, а стала мертвой. С тех пор ей заказан путь в середину леса, где живет Лесной Мастер.

Алёнка позабыла о собственной боли, ощущая боль избы. Она гладила пол, шептала ласковые слова. Мара с презрением глядкла на это.

– Зачем вы об этом вспоминаете? – крикнула девица богине в лицо.

– Я думала хозяйка избы должна знать суть своего хозяйства! – изогнула губы Мара.

– Я знаю о Чудышке достаточно! Она хорошая, добрая, смелая, самоотверженная…

От каждого слова в избу будто вливались силы. Алёнка ощутила, как она выпрямилась и перестала дрожать.

– Но она все равно остается мертвой! – отрезала Мара. Изба разом поникла и больше не реагировала на ласку хозяйки.

– Но Мастер добр. Он дал шанс избе вернуться. Он повесил на стену эти вот часы со Златыми Крупицами.

Алёнка завороженно поглядела на стену. В нижней чаше сверкала большая груда песка, в верхней застряла буквально несколько крупичек.

– Задумка была в том, чтобы Изба отыскала себе хорошую и добрую хозяйку. Эта хозяйка будет делать добрые дела и этим добром вытащит павшую в глазах Мастера избу на преждний уровень. И когда последняя крцпица упадет…

Алёнка ощутила трепет избы. Сомнений не было, это было самое важное и заветное желание избушки.

– Чудышко, чего же ты мне не сксзала? Мы бы с тобой мигом вернули тебя к папе…

Изба от этого простого слова качнулась и межденно опустилась на землю.

– Ты и так хорошо справляешься, – перебила ее Мара. – Поэтому Кика и не торопила тебя. Помощь детенышам зверей бяла просто замечательной задумкой. Она принесла большую часть крупиц. Но к сожалению недавно они перестали падать. Нужно было что-то другое, и мы решили посмотреть, что быдет когда ты откажешься нападать на деревню.

– Нет! – вскрикнула Алёнка и побледнела. Воспоминания о боли чернулись.

– Ты показала себя великолепно. Но и этого не хватило.

– Я не понимаю… – проговорила Алёнка. – Вам до этого какое дело? Неужели я в вас обманулась и вы тоже желаете добра Чудышке?

Из рамы фыркнуло, плечи Кощея тряслись от смеха. Мара изогнула губы в презрительной усмешке.

– Дай я, – Кощей встал и приблизился к раме картины. – Девочка, я весом и имею силу, Лесному Мастеру не совладать со мной. Но он хитер, он хорошо спрятал свое логово в Дремучем Лесу. Чтобы отыскать его мы воспользуемся его падшим творением.

Алёнка в ужасе прижала ладони ко рту, отступила, мотая голоаой.

– Чтобы поработить людей, нужно овладеть силой леса, чтобы овладеть лесом, надо попасть в его сердце к создателю избы, а чтобы туда попасть, надо чтобы верхняя чаша опустела. А пустеет она только… – Кощей многозначительно замолчал.

– …когда я делаю добрые дела, – закончила Алёнка.

– Именно. Молодчина, девочка. На двух стульях не усидишь. Яга была хороша в запугивании люлишек, но крупицы падали одна две в год. С ней бы мы тысячу лет провозились. Ты – другое дело. Только погляди, почти уже закончила.

Поглядела на песочные часы, на холодное лицо красавчика. На дубовый пол Чудышки. Снова на часы.

– Что будешь делать, милая? – рядом соткалась фигура Мары. – Мы считаем, что любое твое решение уронит оставшиеся крупицы. И тогда ты станешь виновницей падения людского рода…

Алёнка задрожала и отступила.

– Да что тебе род людской, – бросил Кощей. – После встречи с этим Серуней ты понимаешь, что они не стоят твоей доброты.

Алёнка мотнула головой. Нет, Серуня хороший, просто не ведает, что творит… И вдруг застыла. Внутри словно выжженая пустота. Она больше ничего не чувствовала по отношению к этому человеку. Пожалуй если бы его убили на ее глазах, она бы и… Девица замотала головой еще яростней.

– Нет! Я не допущу… Не позволю…

– Поэтому я еще кое что тебе расскажу, – Кощей вдруг сделался серьезен. – Алена, хозяйка избы. Говорю с тобой, как равный с равной. В качестве дара за твои старания обещаю, что после того, как последняя крупица покинет верхнюю чашу ты увидешь свою мать. И даже спасешь ее от худшей участи…

Мир дрогнул и перевернулся. Кощей еще что-то говорил, но она уже не слышала. Алёнка соскользнула в черную спасительную пустоту.

Глава 18 – "Добрая"бабушка Яга

Когда пришла в себя, первым делом увидала котовую морду. Зелёные глаза неподвижно глядели на хозяйку, усы нетерпеливо дёргались. Тут же ощутила твёрдость котовых лап, что давили на грудь и весомость котового зада на животе.

В ней полыхнуло осознание. Резко дёрнулась, ища глазами верхнюю чашу весов. Там блистали златые крупички. Облегчённо выдохнула и распласталась по полу.

Кряхтя и недовольно бормоча, кот слез с неё на пол.

– Котенька? Ты чего? – Алёнка пошевелилась. По тому, как он кряхтел и вздыхал, ей чувствовалось некое сожаление.

– Ты хотел, чтобы я не вернулась?! – воскликнула девица, садясь. От резкого движения в глазах потемнело. На миг почудилось, что вернулся плотный туман. Алёнку передёрнуло, внутри родилась и пошла шириться холодная пустота. Мышцы сжимались в ожидании боли.

– Нет, – замахал лапами Котофей. – Просто мне, э-э, хотелось определённости.

– Он уже размышлял, как лучше тебя съесть, – донеслось из-за затворной двери в Любую комнату. – Даже меня спрашивал, нужна ли мне доля…

– Что?! – Алёнка распахнула глаза и уставилась на кота. Тот виновато прижал уши и поспешил к печи.

– Что поделать – хищники мы… – пробормотал и тут же сменил тему – Так. Сейчас. После того, что случилось тебе лучше выпить полную чашку…

Девица перевела взгляд на дверь, но Кика не показалась. С одной стороны она уже второй раз спасла её от смерти, а быть может и чего похуже

Передёрнув плечами, тяжело оперлась рукой о пол и попыталась подняться. После перенесённой боли тело дрожало и приседало. Сил хватило лишь чтобы сесть на лавку и облокотиться о стол.

– Шутят, – пробормотал она, пережидая дурноту. – Они просто… Шутят…

Плечи передёрнулись сами собой. Алёнка отчаянно хотелось верить в свои слова, но как назло очень остро почувствовала, что она чужая в этом мире. И кот, и Кика, кто я для них? Думала, что друг, но теперь кажется, что просто еда?

В голове заклубился туман. Сквозь него стали проступать два силуэта. Один в тёмном одеянии, второй бледный, словно мраморный. Алёнка содрогнулась и уставилась на белый бок печи. Трещинки. Вот травинки торчат из раствора, там белила осыпались… Созерцание и белиберда в голове помогли не вспоминать этих двух и боль, которую они оставили… И слова Кощея: "…увидишь свою мать… спасёшь её от худшей участи…"

– На. Держи!

Перед ней со стуком опустилась кружка. От темной жидкости шёл пар. Кот заискивающе заглядывал в глаза. В ноздри ударил густой травяной дух. Алёнка ухватила кружку и глотнула, обжигая руки и горло. По телу прокатилась горячая волна, в голове прояснилось.

Чтобы только не вернулись ужасные воспоминания, побежала взглядом с печки на стену избы. Глаза наткнулись на часы со Златыми крупицам. Тело оживало. Девица зарылась носом в пар. Дыши, это бодрость! Ты сможешь! Глубже дыши!

Котофей озабоченно глядел, как хозяйка борется сама с собой. Их взгляды встретились, кот сжался и бросился в угол, только бы не видать вину.

– Вот. Пледик! Тепло! Ты сиди! Отдыхай!

На плечи легла тёплая тяжесть. Она укуталась и отхлебнула травяного чая. Какое-то время в избе слышны были лишь треск дров в печи.

– Котенька! Миленький! – проговорила Алёнка. – Это правда? То, о чем они толковали?

Кот медленно подтащил табурет и сел напротив.

– Ну-у… Это… Понимаешь… – Кот нервно глянул на дверь в Любую комнату. – С меня спрос невелик, я кот. К тому же я в избе появился после того, как Яга стала хозяйкой. Не ведаю, что за уговор был у них с Кощеем.

– Но ты же всегда был тут. Все видел, должен знать… – воскликнула Алёнка, и столько муки было в её словах, что Котофей передёрнул плечами.

– А про маму мою?! Калину?! Ты тоже ничего не знаешь?!

Кот испуганно замахал лапами, втянул голову в плечи, будто ожидал, что изба снова взбесится. Но Чудышко стояла смирно, будто не расслышала.