Хозяйка мертвой избушки

Бабах! Очередной удар пришёлся точно в стену. Куринные лапы подломились, и изба неловко рухнула на бок.

– Ага! Победа близка! – вскричал витязь и кинулся ещё шибче орудовать булавой. Изба попыталась встать, но её вновь и вновь бросало наземь.

Хрус! Хрясь! На брёвнах стены обозначились трещины. Алёнка вскрикнула, будто это на её коже легли глубокие порезы.

Витязь перестал кричать, взгляд сделался колючим и сосредоточенным. Теперь удары прицельно ложились в повреждённое место. Изба почти не сопротивлялась, лишь вяло пыталась отползти. Алёнка почти физически ощущала каждый удар.

– Надо его остановить!

Девица с трудом воздела себя на ноги и шатнулась. Кот подлез под руку и придержал.

– Куда ты такая пойдёшь? – прошипел он.

С хрустом стена провалилась внутрь, видны стали горница, шкаф с Костяшей и светлый бок печи.

– Победа близка! – воскликнул богатырь и широко замахнулся. У Алёнки сердце замерло в груди. Сердце! Печь – это сердце избы. Девица вспомнила Огневушку, которая обитала именно там. Изба сжалась и обмякла, больше не делая попыток защититься.

– Не-ет! – вскричала Алёнка и рванула к Чудышке. Сапоги как всегда не подвели. Их усилие отбросило кота. Время остановилось.

Булава медленно приближалась к провалу в боку избы, богатырь метил прямо в печь. Алёнка рвалась вперёд через разом уплотнившийся воздух, чувствовала, как нагрелись и завибрировали её сапоги. Не раздумывая сунулась прямо под удар. Лицо витязя изменилось, глаза и рот округлились. Жилы на руках и висках напряглись в попытке остановить удар.

Время скакнуло до обычной скорости. Алёнка замерла, раскинув руки. Булава остановилась в волоске от её груди.

– Уф, – выдохнул кот.– Неужели обошло…

Хлоп. У шипастого навершия набух невидимый ком. Булава остановилась, воздух же продолжил движение и ударил в грудь девицы с силой кувалды. Её бросило внутрь избы, плашмя Алёнка влетела в печь. Изо рта плеснуло красным. Она упала изломанной куклой и затихла. Богатырь отбросил палицу и оказался рядом с ней.

***

Первый раз выплыла из забытья рывком. Сразу нахлынула боль, будто Кощей снова придумал мучать её за излишнюю доброту. Не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Даже веки были столь неподъёмными, что не рискнула открыть глаза. Только и могла, что слушать, мало чего понимая от боли.

Гул голосов. Откуда здесь столько люда? Ведь все разбежались.

– Я видел, она спрыгнула с чудища! – грубый мужской.

– Ягична она! Точно вам гутарю! – женский.

– И чудище защищала! – молодой, почти детский.

Защищала? – удивилась Алёнка и тут же вспомнила. – Да, я защищала! Только вот… защитила ли?

Девица собрала остатки сил и попыталась хотя бы открыть глаза. Боль сделалась острее, в голове все поплыло. Откуда-то издалека услышала стон. Не сразу поняла, что это её собственный голос.

Вокруг ахнуло, пошёл ропот:

– Гляди, гляди! Шевелиться!

– Она тоже чудища! Выжить после такого!

– А выглядит как девица!

"Я и есть девица, – хотелось крикнуть Алёнке. – Такая же как вы. Только хочу маму найти…"

Вновь скрутила лютая боль, помрачая сознание. В следующий раз, когда вынырнула, услышала:

– Надо бы добить! Пока без сил! – осторожный мужской голос.

– Да! Убить её!

– Убить её! Сжечь немедля!

Разрозненные выкрики быстро переросли в единый гул. Собравшийся вокруг люд был единодушен на её счёт.

Убить? – подумала Алёнка. – Может оно и верно. Одни проблемы от меня. Род людской без меня целее будет. Только вот маму так не отыщу…

– Что же вы такое говорите? – перекрыл крики зычный голос. – Беззащитную душу, да убить?! Креста на вас нет!

Голоса притихли, будто пристыжено. Потом ответил один, сварливый и царапающий:

– Нет, ить, креста. Нам эти ваши новые штучки без надобности. Сотни лет жили старыми богами, чай и дальше проживём. А эту чуду – убить, как же ешо?! Она же на чудище приехала, знать и сама чудища!

– Она беззащитна! – продолжал недоумевать зычный голос. – Как можно такое замышлять против беззащитного существа?

– Это господин богатырь может себе позволить благородство, – примирительно отозвался сварливый. – У вас сила имеется, вы с этой чудищей и в полном её здравии сдюжите, коли потребуется. Мы же её и такую боимся.

Боятся? Меня боятся? – сквозь океан боли телесной уколола боль душевная. – Как же так? Что со мной стало, коли меня боятся те, кого я пыталась спасти?

– Она нас всех… когда очухается, – закончил сварливый голос. Люди зашумели.

– Да. Правильно Колодезь гутарит!

– Прав он!

– Убить, пока без защиты!

Гул вернулся и начал возрастать. Алёнка начала терять нить реальности. Одно грело душу, раз про Чудышко не говорят, знать спаслась избушка. Эта мысль принесла облегчение, и Алёнка вновь начала соскальзывать в забытьё.

– Как это без защиты? – услышала она напоследок. – Я поклялся защищать тех, кто не может это сделать сам! Я не стану стоять в стороне…

– Не стоит из-за меня ссориться, – хотела сказать Алёнка, но это усилие оказалось крайним. Она снова соскользнула во мрак.

***

В следующий раз выплыла из мрака прямо во мрак. Не сразу поняла, что глаза открыты. Потом в ушах зародился звук. Треск, шелест, постукивание чего-то твёрдого.

– На всякий случай сварил похлёбку. Вдруг очнётся… – проговорил голос, который Алёнка признала знакомым.

– Не пригодится, – мурлыкнуло в ответ. – Я такое сразу вижу. Её так приложило, что душа неведомо на чем держится…

Голос Котофея был печален. Алёнка хотела успокоить его, чтобы не беспокоился, но вдруг поняла, что не способна шевелиться. Тут же пришло осознание – а ведь глаза мои не открыты! Как я тогда вижу?

– Это я виноват! – сказал зычный голос. – Хотя не ясно, как было поступить иначе. Ведь я эту избушку с юности знаю.

– Алёнушка сама бы жизнь отдала, коли бы от того жизни чьи зависели. Так что не вини себя, – печально сообщил кот. И тихо добавил. – Не ты виновен…

– Но у меня есть чем делу помочь, – сказал витязь. – Вот. У меня тут рецепт. Медвежий корень, разрыв трава, немного живой воды. Потом ещё листок папоротника нужен…

Он перечислял и шуршал, будто раскладывал перед собой ингредиенты.

– Старцы сказывают, что этим зельем мертвеца на ноги поставить можно. А ты говоришь теплиться душа.

– Да! Это может помочь. Скорей делай, – с каждым словом в голосе кота появлялось все больше надежды.

Потом было шуршание, журчание какой-то жидкости, позвякивание жестяной посуды.

– Что? – жадно спросил кот.

– Поиздержался я… – помертвевшим голосом ответил витязь. – Думал, что листы папоротника были…

Шуршание, потом что-то шумно шлёпнулось на землю.

– Точно ведь было! Неужели кончилось?!

Алёнка вдруг ощутила кружение. В глубине тьмы ярко сверкнули искорки. Это звезды, с радостью подумала она. И так ей вдруг захотелось попасть к ним, с такой неудержимой силой потянуло наверх, что она села и даже увидела кота и витязя около небольшого костерка.

– Я найду… Я должен… – вскочил мужчина.

– Поздно, – молвил кот, глядя прямо на неё. – Она уходит.

– Нет, но как же… – заметался витязь. – Я должен все исправить! Я виноват!

– Без зелья ничего не сделать…

В темноте раздались удары. Витязь ухватился за рукоять кинжала, висевшего на поясе. Вторая рука потянулась в темноту. Там Алёнка разглядела булаву, стоймя поставленную на землю.

– Вернулась?! – рявкнул витязь в темноту. – Как можешь ты тут ходить! Ведь из-за тебя…

– Не тронь её! Она добрая! – вскричала Алёнка и сразу поняла, что её губы не колышут воздух. Но возмущение было столь сильным, что позабыла о звёздах. Даже вверх тянуть перестало.

Витязь не услышал её слов. Рука угрожающе подняла булаву. Шлёп, перед ним упало что-то тёмное. Топот удалился во тьму.

– Что это? – он замер, явно раздумывая, не броситься ли следом.

– Это… – кот подошёл и ткнул в тёмное лапой. Мурлыкающий голос в ликовании взметнулся к небесам. – Листья папоротника!

Потом они спешно кипятили воду на костре, кидали туда пучки трав. Алёнку вновь потянуло вверх, к звёздам. Она увидела своё тело, богатыря и кота, склонившихся над котелком. Далеко в лесу бежал матёрый волчище, которого видела у леса во время боя богатыря и избы.

А вот и Чудышко, прячется в ночи, дрожит от страха, но не уходит. Переживает за неё, Алёнку.

– А я, вишь, сдалась, – сказала ей Алёнка, зная, что изба не услышит.

Все воспринималось отстранённо, почти без эмоций. Запоздало кольнуло любопытство, а что там с часами Мастера? Тут же увидала две последние крупички, они так и висели в горлышке верхней чаши.

– Вот и славно. Знать я умираю победителем!

Алёнка поняла, что хмурится. Чувства пробились сквозь пуховую подушку безразличия, кольнули.

Чудышко винит себя в её смерти. Траву вот принесла, хоть и боится витязя. Ждёт, не сбегает. Коли я уйду, это навсегда сломит еë. Сломит единственное живое существо, которое искренне полюбило меня после пропажи мамы.

Вот почему крупицы не падают. И не упадут уже никогда. Коли я уйду – предам Чудышко. Это станет таким злом, что навсегда заклинит Златые крупицы в горлышке часов. План Кощея и Мары стане неосуществим. Люди и дальше будут плодиться и развиваться и однажды превзойдут старых богов.

Но изба не встретит своего творца и навеки останется мёртвой. Постепенно она превратится в чудище и будет убита каким-нибудь богатырём. На том конец. Но мне будет уже все равно, я уйду в новый лучший мир. Она отчего-то знала, что попадёт не к Кощею в подземный мир, где обитают нави. Её тянет куда-то вверх, за моря, в более светлое и доброе место.

Ирий. Я попаду в ирий. Но я его не заслужила. Меня берут туда не из-за добра, которое я сотворила в этом мире. Это милость, которую мне оказывают. Это награда за долгие годы несправедливости и горя, которые мне довелось испытать.

Она поглядела наверх, в бездонное тёмное небо со звёздами, потом вниз, на изломанное собственное тельце, на Котофея и Никиту (теперь она даже знала его имя). Алёнка вдруг поняла, что это выбор. Человеческий выбор, о котором говорила Мара Кике. Да, сейчас она знала и об этом разговоре, хотя не слышала его и не могла слышать.

Выбор. Отчего он такой сложный? Она поглядела на Чудышко и словно прозрела.

– Мама?..

Тут что-то изменилось. Не сразу поняла, что чувствует запах. Втянула носом воздух и вдруг поняла, что слышит этот звук со стороны.

– Гляди! Она порозовела! Скорей! – вскричал кот.

– Постой. Надо немного остудить. Иначе сожжём ей глотку…

Алёнку снова потянуло вверх. Звезды сделались ярче, ей захотелось протянуть руку и коснуться их. Потом она поняла – не нужно тянуться. Достаточно просто представить, что ты уже там…

Она ощутила тоску. Я сделала выбор. А звезды? Звезды подождут…

И тут на неё навалилась боль. Она закричала, в горло попала жидкость и она закашлялась.

– Получилось! Твоё зелье работает! – мурлыкающий голос кота.

– Этого будет достаточно, – жидкость перестала литься в глотку. – Теперь она должна отдохнуть.

Заботливые руки уложили её. Она увидела силуэты витязя и кота. Они склонились к ней, на человечьем лице и котовой морде одинаково бережное выражение.

Топ-топ-топ! За ними на тёмном фоне небе отпечатался треугольный силуэт крыши. Витязь посуровел и начал оборачиваться.

– Опять ты явилась…

Ладошкой ощутила твёрдые кольца кольчуги. Витязь замер и глянул на Алёнку.

– Не надо… – едва слышно выдохнула она. – Пусть остается…

Богатырь по имени Никита медленно опустился назад. В горнице избы последние две крупицы чуть сдвинулись и зависли, опасно балансируя в самом горлышке песочных часов.

Глаза Алёнки закрылись, с губ сорвался выдох. Она погрузилась в тёмный сон без сновидений.

Живую воду Алëнка наберет, когда будет купаться, теперь она пригодится. Возможно как раз изба ее принесет, не папоротник.

3.1.Глава 27 – Последние Златые крупицы

Когда окно, через которое сбежала Алёнка, закрылось, Кика рванула к выходу. Но выхода – не было. Любая комната не желала её выпускать.

– Скорей! Открой проход, иначе твоя хозяйка умрёт! – кричала Кика и колотила в стену всем своим немалым весом. Толку не было. Полную власть над комнатой имела лишь изба. А избе сейчас было не до того.

Кикимора сползла вдоль стены и разрыдалась.

– Кощею не придётся ничего делать, чтобы навредить Алёнушке. Всё сделает изба!

Будешь знать, как с нечистью дела иметь. Нечистью?! А я тогда кто? С людской точки зрения кикиморы такая же нечисть. Когда я успела записать себя к людям?

– Людские поступки, стало быть, и ты – человек!

Не понимала, сама произнесла эти слова или кто-то извне. Да только не было тут никого, кроме волчонка.

Не знала, сколько времени прошло. Только сидела, обняв Волчика. Пальцы судорожно мяли шерсть.

Волчонок что-то понимал, потому сидел непривычно тихо. Время будто застыло для них. Кика не в силах была подняться и выйти, даже если бы дверь оказалась на месте. Увидеть жалобную морду кота с поникшими ушами, ощутить ненависть избы. Любая комната ощущала её желание, время для них застыло.

– Нет. Не хочу! Не могу! Только бы Алёнушка сумела выжить… Но и тогда… Глаза! Её осуждающие глаза! Наверняка избушка натворила дел. Когда всё закончится, у меня больше не будет сестрицы. Алёнушка никогда меня не простит… Только бы она сумела выжить!..

Для Кики начался такой же затвор, который устроила себе Алёнка после издевательств Яги и Кощея. Кикимора все сидела и сидела. Все настойчивее отдавала комнате безмолвный приказ – не хочу туда. Хочу быть тут! И чтобы ничего не менялось. Ведь пока я здесь, пока не увидела то, что натворила, ещё есть путь назад.

Она вскинула подбородок.

– Нет! Я все сделала правильно! Изба не может навредить своей хозяйке. Даже в таком состоянии! Не может, и все! Я послушала Мару и сама сделала выбор. Я обезопасила Алёнушку. Ведь у неё не было бы и шанса на спокойную жизнь, коли бы её смерти искали сразу два божества из навьего мира. Сейчас же они поклялись. Даже божества не могут нарушить клятву равных!

Она взглянула перед собой и увидала дверь. Настоящая, дубовая, с надёжной ручкой. Она вернулась. Сердце ухнуло в ледяную бездну. Снаружи все закончилось.

Разом утратившие силу пальцы разжались. Волчок соскользнултна пол и обижено взвыл. Хватит. Нужно набраться мужества и взглянуть в глаза последствиям своего выбора.

Кика поднялась. Медленно, словно на плечи давила тяжесть целого мира, шагнула. От себя не убежишь. Теперь мне один лишь путь…

Она коснулась ручки и толкнула, дверь начала отворяться. Едва слышный скрип показался вкрадчивым и ехидным. То-то сейчас увидишь!

Увижу! Сейчас все увижу!

Разруха, мрак и тишина. Вот что она думала увидеть. И огромные глаза Алёнки, наполненные болью. Не физической болью – душевной.

– Ты предала меня, Кика. Предала свою сестрицу…

А я ничего не смогу ей возразить. Ведь если она поймёт, что всё жертвы избы были допущены ради её безопасности, она возненавидит и себя. Пусть лучше её ненависть сосредоточится на мне. Так будет лучше. Так будет легче…

Кикимора решительно прошла по коридору и остановилась у двери в горницу. Долго собиралась с духом, потом решительно тряхнула зелеными волосами и толкнула дверь. Та беззвучно приоткрылась. Кика недоверчиво моргнула. В щель видна часть залитой солнечным светом комнаты. Звук приятно потрескивающего в печи огоня. С полатей раздаётся сопение кота. Будто не было ничего плохого.

– Что это? Я сошла с ума?

Откуда-то сбоку к привычным звукам избы добавился ещё один. Звук из далёкого прошлого. Из давно забытой счастливой жизни. Глухое рычание и скрежет зубов по кости.

– Вуйко?! Такие звуки издавал Вуйко, – пролепетала Кика. Она хотела распахнуть дверь и ступить в горницу, но услышала голоса.

– Так они и висят. Когда я попросила тебя позволить Чудышке остаться, была полностью уверена, что они упадут.

Алёнкин голос. Милый добрый и главное живой. Когда же ей ответил второй голос, Кика ощутила слабость и ухватилась за стену, чтобы не упасть.

– Если то, что ты мне рассказала, правда, это хорошо. Это означает, что у нас есть шанс.

Голос ощутимо колыхнул воздух в горнице. Сразу становилось ясно, что он, когда зазвучит в полную силу, способен перекричать и шум битвы и даже свист бури. Какой знакомый голос. Значит, я не ошиблась на счёт Вуйко. Это точно они. Но как? Откуда?

Я точно умерла и попала в иной мир. Только вот… Разве заслужила я такой светлый посмертный мир?

Тут же нахлынул страх. Если я умерла, значит и он… И Алёнушка тоже?!

Этот страх преобразился внутри во что-то тёплое, яркое. Снизу будто пошла волна, которая зародилась в пятках и медленно поднялась вдоль тела. Кика ощутила такое блаженство, что замерла, не в силах более думать или что-то понимать. Волна поднялась до головы, кикимора даже почудилось, что колыхнулись её тяжёлые волосы, воздушно и легко, как у Алёнки.

Кика толкнула дверь и ступила в горницу. Они стояли у песочных часов, рядом была приоткрыта ещё одна дверь. Кикимора дрогнула всем телом, совсем недавно она скрывала Тёмное Нутро.

– Это означает, что я что-то недоделала, – отозвалась Алёнка. Голос был тих и печален. – Свой выбор я сделала ещё тогда, на пороге смерти. Я полностью осознавала его…

Во взгляде богатыря сквозило сомнение. Как человек на пороге смерти вообще может что-то осознавать.

– В любом случае, коли нам представилась такая возможность, нужно ей воспользоваться. Мы должны придумать, как уберечь вас с избушкой от Кощея. Видать не просто так Дремучий Лес указал нам путь в ту деревню…

Никита, милый богатырь. Все такой же твердый и уверенный. Всех может защитить, со всем управится. Даже Аленушка на миг поддалась этой уверенности, на лице плявилось недоверчивая надежда. Неужели и правда она может положиться на него и вновь стать девочкой, от которой ничего не зависит. Настолько это заманчиво и привлекательно, Кика помнила свои чувства, когда только встретила и узнала богатыря. Теперь она читала эти чувства в сердце Аленки, как в открытой книге.

На лицо девицы легла тяжесть Кощеевых планов.

– Нет, – тяжко вздохнула она. – Не думаю, что все так просто. Мне кажется, от меня ждут последнего решения, которое… Кика!

Её заметили. Вместе с этим возгласом обернулся и Никита. Их взгляды встретились, Кика ощутила звон в ушах и начала куда-то проваливаться. Они бросились к ней и подхватили с двух сторон. Оба что-то говорили одновременно. Оба глядели с такой любовью, что невозможно было и вообразить.

– Кика! Как ты здесь?! Я даже не помышлял, что встречу тебя! Думал, навсегда потерял… – гулко, как шмель гудит, влетало в одно ухо.

– Кикочка! Я так рада, что с тобой все в порядке! Так переживала, куда ты исчезла, почему не возвращаешься…

Она оба разом замолкли, поглядели друг на друга и не в силах уступить затараторили снова.

– Васька брательник мне все рассказал! Как он пытался тебя защитить, как люди не послушали, как они тыкали в тебя вилами, а вилы разлетелись на куски. Я так обезумел, что едва не разнёс город!..

– Мы преодолели эту тёмную штуку! Её больше нет! Глянь, можешь сама убедиться. Комната пуста!..

И опять замолчали. Кика глядела на них, а слезы застилали взор. Она смаргивала их, сердито утиралась, но они набегали вновь.

– Меня изгнали из родного града, но мне было все равно. Без тебя не жизнь… – досказал богатырь, Алёнка на сей раз промолчала, чувствуя, что ему нужней. Никита прервал непрерывный поток слов и заглянул Кике прямо в глаза.

– Кика! Я так виноват перед тобой! Простишь ли ты меня когда-нибудь…

Она, наконец, разглядела родное лицо. Никита, мой богатырь. В простой рубахе и портах, только сапоги запылённые походные. Без бронёй и без оружия. Все это опять расплылось, уже слезы текли по щекам.

Никита. Как он здесь? Почему?! Ей вдруг сделалось все равно где они и почему. Всё равно, что было и что будет. Осталось лишь одно – мы вместе, и все позади.

– Прости меня, Кикушка. Я виноват! Я должен был убедиться… Я должен был все бросить! Уйти! Увести тебя! Спрятать! Забрать! Защитить… – он бормотал бессвязно, а она не слышала слов. Лишь уткнулась в крепкую грудь куда более весомую, чем она сама, и тихо заплакала.

А когда она подняла взгляд, тот увидела Алёнку. Та стояла и улыбалась так, будто бы совершенно не держит на неё никакого зла и просто радуется их с Никитой встрече. Все расплылось от слез. Кика вдруг поняла, что никогда в жизни не была так счастлива.

Дин-дон. С тихим звоном последние две крупицы соскользнули в нижнюю чашу. Алёнка грустно улыбнулась.

– Я же говорила, что сделала выбор. И поменять его не было никакой возможности…

***

– Наконец, это случилось, – донёсся холодный голос. – Молодец, Алёнка. Я не сомневался в твоих способностях.

Все обернулись к раме, висевшей в углу. Из нее глядел высокий худой человек со смазливым лицом.

– Кощей… – проговорил Никита, выступая вперед. Рука ударила по поясу, но меч стоял прислоненный к стене у стола.

Алëнка не нашлась, что ответить. Кощей прав, она не способна быть не доброй. Даже на пороге смерти, полностью понимая к чему приведёт её выбор, она не могла бросить Чудышку и пожертвовать ей ради рода людского. Так же точно, как не могла обвинить во всём Кику.

– Я надеюсь на мудрость Лесного Мастера, – сказала Алёнка.

– Аха-ха-ха! Не знаю, какая там у него мудрость, – ответил Кощей. – Был бы мудрым, вообще бы не создал столь опасное для мира существо…

Пол дрогнул под ногами Алёнки, она тут же взвилась:

– Не говори так! Чудышко нужна этому миру! Она не зря здесь!

– Говори, что хочешь. Теперь крупиц сверху нет, так что можешь более себя не сдерживать. А "мудрости"Мастера я противопоставлю мою силу. Когда мы попадём в сердце Дремучего Леса, я проведу там ритуал, принесу жертву, и сила Леса навсегда прибавится к моей. Тогда ничто меня не остановит. Я стану владеть всем тварным миром. И мёртвым, и живым. И даже ирей содрогнётся от моей мощи.

– Этому не бывать! – сказал Никита. Он перестал искать меч и просто сжал кулаки. – Мы тебя остановим!

– Кто тут у нас? О, богатырь. Весомый человек, – усмешка искривила тонкие губы. – Один из тех, кому Творец даровал весомость. Да только этого не достаточно. Там на стене Врата Мудрости. Подойди и выстой у них хотя был пол часа.

Никита оглянулся и сделал движение, а Кика ухватила его за плечи.

– Нет, Никитушка. Я чую нашу силу. Я сделалась весомой, обретя человеческую боль, а через неё человечью душу. Ты весомей меня в дюжину раз. Да только Кощей весомей в сотню.

– Ты права, – Никита тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. – Не гоже, как дитя малое силой мирятся на потеху врагу. Только в другом ты не права. Сила богатырская границы не знает. Способна она меняться от задач стоящих и чистоты витязя. Мне остаётся только надеяться, что окажусь достоин…

Он сделал движение к картине с Кощеем.

– Крупицы упали, но мы все ещё в лесу, далеко от Сердца. Что нас заставит туда отправиться? – проговорила Алёнка, глядя на Кощея. – Я хозяйка избы. Мы можем идти туда всю жизнь и не дойти вовсе.

Опять уловила дрожь. Изба страдала от таких слов, она мечтала увидеться с Мастером.

– Прости меня, Чудышко… – прошептала Алёнка. – Я уберегла тебя, но теперь я должна уберечь и людей.

– Боюсь у вас нет такой возможности, – сказал Кощей. – Вы тут говорили про мудрость Мастера. Вы её скоро увидите. После того, как выбор сделан и крупицы упали вниз, отказаться от посещения Сердца леса уже нельзя. Сам Лес об этом позаботиться.

– Ты врёшь! – воскликнула Алёнка. – Почему тогда до сих пор…

– Он не врёт, – сказал с печи Кот. – Поглядите в окно.

Все глянули в окно. Деревья вокруг стремительно затягивало туманом.

– Мара! – вскричала Кика.

– Нет, – отозвалась Алёнка. – Это совсем другой туман. Разве ты не чуешь?

– Чую, – прошептала кикимора.

– Началось, – удовлетворённо сказал Кощей. – Изба очистилась, теперь должны очиститься те, кто в ней. Лес решит, достойны ли вы попасть в его Сердце. А я вас покидаю. Встретимся уже там. Если, ха-ха, вы переживёте путешествие в тумане Раздора.

Алёнка разинула рот, чтобы ответить, но рама уже показывала пустой зал. Изба качнулась и двинулась.

– Чудышко, постой. Нам нужно решить, как быть. Подготовиться… – воскликнула Алёнка.

– Она не может остановиться, – отозвался кот с печи. – Лучшее, что мы сейчас можем – это постараться удержаться в избе.

– Чем нам угрожает этот туман? – бухнул богатырь.

– Через него может пройти только существо с покоем в душе. Иначе к Сердцу Леса не попасть. Кощей ни за что не сумел бы пройти этот путь, со своей жаждой власти. Но он отыскал способ обойти защиту.