Хозяйка мертвой избушки

– Поглазели бы вы на прелести прежней Яги, я бы на вас посмотрел, – пробурчал с печи кот. – Любая молодуха показалась бы вершиной красы.

Алёнка рассмеялась, ощущая, как чуть распустился узелок в груди.

***

Кика вышла из Любой комнаты и попала в сонное царство. За трубой печи сопел кот. Он всегда дрыхнет в полдень. На лавке перед столом спала Алёнка, под голову подложила руку, одна ножка в сапоге соскользнула на пол, коленка исцарапана и в синяках. Когда успевает получать?

После того, как пару седмиц провела в затворе в Любой комнате, хозяйка избы частенько стала засыпать прямо в горнице. То ли воспоминания тревожат, или хочет быть поближе к часам.

Она засмотрелась на Алёнку. Какая она все-таки юная, непорченая. Явно когда попала сюда – жизни совсем не знала. Теперь вот это знание лежит складкой меж бровями, чёрточками в уголках губ, морщинками вокруг глаз… Хотя морщинки вокруг глаз это от улыбок. Улыбаться Алёнка любит и делает это всегда искренне.

Кикимора поняла, что сама стоит и улыбается, глядя на свою сестрицу.

– Кика!

Радость маской застыла на лице, в глазах же остался лишь страх и решимость.

– Время пришло, – прошелестело рядом.

– Нет, – Кика повернулась к картине на стене. – Вы меня предали. Я больше не собираюсь обижать сестрицу…

– Сестрицу? – из рамы на пол потекла тонкая струйка тумана. – Ты думаешь, что завела себе сестрицу?

Лицо Кики исказилось. Она поглядела на Алёнку, та продолжала спать, ничего не слыша.

– Не твоё дело! Когда я попала к вам, у меня не было ни крова не племени. Я принесла клятву верности. Но после посещения болот я считаю её снятой! Вы первые пытались меня увести из подлунного мира. Так что…

– Разве ты забыла, отчего ты осталась без крова и без племени?

На полу вспух клок тумана, он начал перетекать и разрастаться, пока из него не разогналась полупрозрачная женская фигура. Вся она состояла из струек тумана, одно лишь в ней было осязаемым и настоящим – глаза. Сияющие плотные глаза.

Кика была весомым существом, но даже она ощущала, как взгляд этих глаз гнетёт и гнёт к земле.

– Я… – Кика сглотнула, – помню.

Её затрясло, она ухватила себя за плечи, стараясь унять дрожь.

– Помнишь? – бесплотные губы сложились в улыбку. – И снова готова наступить на те же грабли?

– Нет! Этого не будет… Алёнушка – женщина. В отличие от… – лицо кикиморы перекосило от злости. – Она меня понимает!

– Алёнушка – человек, – бесплодные губы изогнута горькая усмешка. – Смертный. Мимолётная, как мотылёк, летящий на свет.

– Пускай, – Кика тряхнула зелёными волосами. – Это ничего не меняет…

– Интересы у неё мотыльковые. Мимолётные. Жизнь человечья для неё важней всего на свете.

– Не только человечья. Всего живого! – Кика выкрикнула это и смутилась своей горячности. Как девочка малая, негоже пожившей кикиморе так себя вести.

– Всего? – бесплодные губы из тумана изогнула насмешка. – Скажи, что сделает нынешняя хозяйка избы, коли встанет выбор между тобой и родом людским?

Кика отступила, мотая головой.

– Такого выбора не встанет!

– Тебе уже раз доказали, что наш род и люди не могут быть вместе. Мы разные. Они мимолётные, как мотыльки. Мы – вечные. Они слабые и поэтому трусливые, мы непобедимы. Что бы ни случилось, как бы ты к ним не подмазывалась, не унижала себя – они будут завидовать и боятся.

– Алёнка не такая. У неё нет силы и поэтому…

– Нет силы? – Мара распахнула глаза. Потом фигура тихонько перетекла к кикиморе. – Бедная Кика. Ты даже не заметила? Ничегошеньки не поняла? Оно и не мудрено. Даже Кощей этого пока не понял.

– Что? – Кика недоверчиво распахнула глаза.

– Нет силы… – прошелестела Мара. – Думаешь, обычный человек способен своей волей сказать "нет"существу уровня Кощея? Думаешь воля мотылька способна поборот вечность?

– Я тоже была удивлена, но…

– Ее сила, думаешь, откуда она взялась? Ведь люди – мотыльки. Они не способны!

Кика вскинула голову, глядела с ожиданием, в глубине глаз таился страх.

– Творец. Пресловутый Единый Творец, настолько весомый, что все остальное – это лишь Его мысли. Он создал мир из ничего, а мы части этого мира. Части мира обрели разум и силу. А потом явились люди, слабые и никчёмные. И вдруг выяснилось, что мир сотворён для них. А мы лишь… мы лишь силы, его двигающие, – туман перевернуло, глаза сверкнули. "Прислуга"– как наяву услышала Кика не высказанное слово.

– Когда мы узнали об этом, многие не согласились. Многие решили, что мир не может принадлежать никчёмным слабакам.

– Но коли этот Великий Творец настолько весом, – проговорила Кика, – разве мы можем перечить Ему?

– Творец не дал силу людям, как нам. Он наделил их свободой. Человек – это болванка. Заготовка в кузнице Бога. Только вот решать, что выйдет, будет не Бог. Выбор – это Дар человеку. Дар и одновременно проклятье. Ведь если тебе предложил Дар сам Бог, а ты отказался…

– Неужели это означает, что и мы… – встрепенулась Кика. Ей вдруг мучительно больно стало от зависти к людям. Выбор! Им дан выбор. А мы? Как же жить нам?

– Не о том думаешь, – жёстко отрезала Мара. – Их свободный выбор и есть ключ к нашему владычеству. Надо сделать так, чтобы они отвергли Дар!

Кика прикупила губу, что-то судорожно припоминая.

– Зачем ты говоришь мне это?

– Кощей смешает ирей, мир мёртвых и подлунный мир и станет старшим богом над людьми. Тогда он позаботится, чтобы они делали правильный выбор. Изба позволит ему войти в живой мир, принеся с собой силу и власть, которая у нас есть там. Вот он, пресловутый выбор. Настало время тебе решить, на чьей ты стороне. Потому что когда такой выбор встанет перед твоей, ха, сестрицей, она даже раздумывать не станет. Она предаст тебя ради таких, как Серуня.

Кику передёрнуло. Одно лишь воспоминание о том грязном мужичонке вызывало внутри волну отвращения. Потом она улыбнулась.

– Вы просчитались. С Серуней она уже разобралась. Хозяйка избы усвоила этот урок.

Мара замолчала, вглядываясь в счастливое лицо кикиморы. Потом равнодушно молвила.

– В тебе и правда много от людского. Мы с Кощеем тоже учимся у хозяйки избы. Мы хотели поступить с тобой… по-доброму. Но ты неблагодарна. Это ещё раз подтверждает, что доброта – глупая выдумка людей. Поэтому мы лишаем тебя выбора.

Над полом поднялось одно из щупалец тумана, поползло по комнате. Кика с растущим ужасом глядела на него. Алёнка продолжала неподвижно лежать на лавке, кот перестал сопеть, то ли проснулся, то ли туман Мары действует на всех в горнице.

Туман медленно растёкся по спине девицы, собрался комком на её хрупкой шее. С другой стороны точно так же он окутал табуретку, единственную оставшуюся целой после заселения Бобрика.

– Как думаешь, что будет, коли я вложу хотя бы десятую часть своего веса в одну из этих частей себя?

Кика ничего не успела сделать, как табурет хрустнул и смялся, как бумажный. Туман растёкся, оставляя торчащие сломленные деревяшки.

– Точно так же будут торчать сломанные кости, прорвавшие кожу… – проговорила Мара.

Кика побледнела. Одним прыжком она очутилась рядом с Алёнкой и подсунула руки под клок тумана.

– Удержишь? – улыбнулась Мара. Туман налился тяжестью, Кика простонала сквозь сжатые зубы, на висках вздулись жилы.

– Не плохо. Пожалуй, надсядешься, но удержишь.

Клок тумана легко, как облачко, уплыл от Алёнки, кикимору качнуло, она едва не упала.

– Но все это очень глупо. Пока мы тут меряемся силами, как грубые мужики, два моих туманных веретена вошли прямо в горло хозяйки избы. Ты их даже не видишь, они почти бесплотны. Но стоит мне только пожелать…

Алёнка вдруг застыла, дёрнулась. Попыталась втянуть воздух через разинутый рот и не могла. Она засипела, пальцы бессильно царапали горло, а глаза оставались закрытыми.

– Прекрати! – Кика в муке протянула руки к Алёнке. Та вдохнула и медленно опустилась на лавку, словно её уложили заботливые руки. За все это время она так и не проснулась.

– Будет печально потерять единственную душу, которая отнеслась к тебе по-человечески…

По лицу Мары нельзя было понять её чувств. Да и были ли там чувства? Или только холодный расчёт.

Кика оскалилась, как Волчик, и повернулась к картине.

– Я защищу сестрицу. Не смотря ни на что!

Мара молча глядела на неё. Потом кивнула.

– Этого мы и хотим. Способ защитить Алёнушку – всего один. И я предлагаю его тебе.

Кика резко вскинула взгляд. Мара сложилась в женскую фигуру и протянула руку.

– Как равная равной клянусь, что ни я, ни Кощей не станем чинить вреда хозяйке избы Алёне. Наоборот, мы всячески станем оберегать её и не давать в обиду. Со своей стороны ты выполнишь одно единственное поручение…

Кика замедленно подступила к Маре, глядя на её руку.

– Но предупреждаю – за твою доброту Алёнушка возненавидит тебя, станет проклинать. Постарается забыть.

Кикимора не моргая глядела на бесплотную руку, сотканную из тумана.

– Но разве не это называется у людей истинной любовью? Любить, ничего не требуя взамен.

Кика замедленно кивнула.

– Я согласна… – она кивнула на руку Мары. – Но… Кощей?

– Кощею не нужна Алёнушка. Ему нужен путь к Лесному Мастеру и возможность управлять избой.

– Что я должна делать? – она облизала пересохшие губы.

Мара перевела взгляд на дверь, стянутую стальными полосами и уголками и завешенную на массивный замок.

Кика вздрогнула.

– Кощей рассказывал мне что там… Это опасно. Может пострадать и хозяйка.

– А вы с котом на что? Позаботьтесь о своей сестрице. Укройтесь в Любой комнате, и опасность вам не грозит. В конце концов для того она и появилась.

Кика задумалась, потом кивнула. Её рука коснулась руки Мары. На туманном лице не дрогнул и мускул. Спокойны и рациональны, такие они и есть – стихийные боги нашего мира.

– Как равная перед равной клянусь мёртвым миром, что ни я, ни Кощей не станем искать погибели девице Алёнушке. Более того, мы постараемся продлить её годы в мире под луной.

– Клянусь! – донеслось из картины. Кика увидела серьёзное лицо Кощея.

Она выдохнула и улыбнулась. Далеко в небе громыхнуло, кикимора нутром чуяла, что клятва не будет нарушена.

Глава 24 – Тайная комната Чудышки

Алёнка тоже чуяла. То ли нутром, то ли неким шестым чувством, но в тот же вечер она завела этот разговор.

Никогда раньше она ни разу не заинтересовалась запертой дверью. Быть может, мама рассказывала в детстве ей сказку про Синюю Бороду. А может из-за врождённого такта она считала, что раз заперто, стало быть, так надо. Но в тот день, когда Кика ходила сама не своя после общения с Марой, Алёнка спросила кота:

– А что у нас за этой дверкой? Если Любая комната поменялась после того, как я принесла уголёк, может и там…

Она подошла и потрогала огромный навесной замок. Выглядел он внушительно.

– Никогда не пробуй её открыть, – кот замахал лапами и едва не грохнулся с печи. Алёнка удивлённо глянула на него.

– Однажды к нам забралась лесная мышь, – начал рассказывать Котофей. – В Дремучем Лесу они не простые, иного человека и загрызть могут… Я её гонял по всей избе, а потом она заскочила в щёлку в той двери. Там у пола кусок выпал…

Он замолчал, теребя усы.

– И чего же?

– Больше я ту мышь никогда не видел, – отозвался тот. – Хотя чуял, что она рядом ещё долго. Она будто замерла там и не двигалась. Все стояла, стояла, стояла…

– А потом? – сверкнула большими глазами Алёнка.

– А потом будто растворилась, как кусок соли в супе!

Кот передёрнул плечами, девица ощутила мороз по спине.

– Хотя может и неплохо было бы, чтобы кикимора так же… – пробурчал кот и оборвал сам себя.

– Как ты можешь! – воскликнула Алёнка. – Теперь она моя сестрица! Только погляди, как ожила и повеселела!

– Её прислали они, – буркнул Котофей. – Помяни моё слово, предаст в самый неожиданный момент. Коли приветили, значит ключик имеют. А коли ключик имеют, так воспользуются. Помяни моё слово.

Алёнка поглядела на Златые крупицы и нахмурилась.

– Не говори так, котенька, – воскликнула Алёнка. – Я в людей перестала верить, коли теперь своим веры не станет, что останется? К чему тогда такая жизнь?

С печи на неё глядели широко распахнутые зелёные глазищи.

– Как ты такая наивная жива до сих пор, – мурлыкнул кот. – К нечисти с человечьей меркой лезть. Во времена, когда та мера даже к человеку не идёт…

– Ой, как прав ты, котенька, – воскликнула Алёнка. – Только верю я, что нечисть нечистой стала только из-за отсутствия любви да доброго обхождения. А коли им это дать, глядишь и нечисть станет человеком!

Кот в ответ промолчал, в воздухе повисло его полное несогласие и неодобрение.

***

– …коли… своим веры не станет, что останется? К чему тогда такая жизнь?

Кика отчётливо слышала это через стенку. Теперь кикимора сидела, выпрямив спину и уставив глаза вдаль.

Человеком! Может ли нечисть стать человеком? Перед внутренним взором раскинулись родные болота, богатырь в стальных доспехах.

– Ах ты нечисть болотная!

Он замахнулся мечом, она обернулась резко, плеснув волосами. Глаза богатыря распахнулись.

– Что это?! Весь мир объехал на коне, не одну пару сапог стоптал, но не встречал нигде такой красы…

– Нечисть я болотная… – рявкнула она, да пропала в мутной воде. Долгое время молоденькая кикимора наблюдала за богатырём, который столбом стоял на берегу и глядел в туман болот остановившимся взглядом.

И потом, чуть позже несколько охотников хохотали, да приговаривали:

– Попалась нечисть болотная! Ужо мы тебя сейчас! Будешь ли знать, как наши сети трогать.

– Это не я сети трогала! Да и не нужно их в нашем болоте ставить… – крикнула Кика, но ей так врезали по лицу, что кровь из губ разлетелась веером.

Упала она на сыру землю, о боли и бессилия плача навзрыд. А её ухватили больно за волосы и потащили. Потом в бок врезался твёрдый сапог, Кика полетела кубарем, не в силах унять боли.

– Стойте. Как можно вчетвером на одну душу беззащитную? – вскричал зычный голос.

Потом были звуки ударов, Кика сквозь слезы и пелену боли увидела блестящие доспехи и уже знакомое лицо.

– Что ты, что ты богатырь! Это же нечисть болотная! Откудова в ней душе взяться?! – испуганно лепетал выставив перед собой ладони один из мужиков.

– Не нечисть, а беззащитное существо, – вскричал богатырь да так ему врещал, что мужик улетел далеко в кусты.

Кика оскалилась, это был тот, кто пнул ей под рёбра и ударил по лицу. А богатырь уже склонился к ней и протянул руку.

– Не тронь меня. Нечисть я! – зашипела она на него. Он отпрянул, поражённый её злобой. Тут же на неё навалилось что-то лохматое, большое, по лицу ляпнули и размазали чем то склизким.

Кика отбивалась и отпрянула. В ужасе замерла, как столбик. Перед ней радостно вилял хвостом крупный молодой волк.

– Вуйко! Нет! Отойди, ты её пугаешь!

Кика глядела на эту парочку широко распахнутыми глазами.

– Коли Вуйко тебя облизал, стало быть, никакая ты не нечисть, – молвил богатырь, скаля зубы. – Он у меня очень разборчивый. Что попало в рот не берёт.

Она недоверчиво глядела на богатыря, а он улыбался и протягивал ей руку.

– Меня Никитой звать. Я тебя от разбойников спас, стал быть, хотя бы на одну встречу могу надеяться?

Далее были долгие дни их тайных встреч и прогулки по лесу. Они словно позабыли, кто есть кто, говорили обо всём на свете, глядели на облака и на звезды, держались за руки, а потом и вовсе как то совершенно случайно заглянули друг другу в глаза и пропали.

Спустя пару дней об этом прознали кикиморы. "Как это можно, – кричали они. – Ты добра молодца в болота не заманила, в ряске не извозила, в омуте не утопила, а гулять с ним удумала! Традиции да обычаи не блюдёшь!"

Они швыряли в богатыря комьями ила, запускали волны болотной жижи и роняли стволы трухлявых деревьев. Он же ни тронул ни одну из них даже пальцем.

– Ухожу, ухожу. Простите, не хотел. Не надо так выходить из себя, вы же так не вернётесь…

Кика хотела заступиться, но потом увидела, что Никита и без неё хорошо справляется.

Он так и не тронул ни одну кикимору, скрылся в лесу. Она бежала ему вслед и кричала. Её пытались удержать, стращали, мол, если уйдёшь сейчас, тогда больше не возвращайся. Станешь изгоем. Но она просто не могла не догнать его и не спросить. Почему?! Почему ты не тронул мою родню.

– Испугался, вдруг врежу кому-то из твоих близких, а тебя потом накажут, за то, что водишься с чужаками, – простодушно ответил он.

Кика уставилась на него, до сих пор никто так не заботился о ее интересах.

Он покинул болота, а она увязалась следом.

– Не ходи! Ты разве собачка какая за ним бежать! Вернись! – кричали ей вслед кикиморы. Но она не послушала.

Едва он увидел, как она следует за ними, тут же соскочил с коня и вскричал:

– Не понимаю как, но ты похитила моё сердце. Предлагаю вместе по миру путешествовать, приглядеться друг к дружке и понять, было ли где-то в мире так, чтобы человек полюбил болотницу и это добром кончилось.

Нигде они такого не встретили. Зато убедились, что не зря их сердца бились в унисон. Чем дольше бок о бок ехали, тем желанней становились друг другу. И вот, наконец, он предложил ей руку и сердце, а она… Она не сумела отказать.

Он привёз её в родное селение и познакомился с младшим братом…

Перед внутренним взором встал городок с нарядными бревенчатыми домиками. Большая толпа разъярённых лиц, и она, в порванном нарядном платье с мокрым от слез лицом.

– Нечисть! Нечисть болотная! – громыхала толпа.

– Стойте! – между толпой и Кикой выскочил паренёк, – её братан привёл! Велел хранить, как зеницу ока!

– Васька, уйди! Окрутила она твоего брательника! И тебя околдовала!

– Нет! Не трогала я их! – хотела выкрикнуть Кика, но горло сдавили рыдания.

Кика, сидящая в Любой комнате задрожала и оскалилась.

– Никитка твой под чарами! – разом заверещало несколько девичьих голосов с разных концов толпы. – Мужики, чего стоите! Имайте мальца, пусть не мешает! А эту на колья!

– На колья! На колья её!

Кика присела и сжалась в комок. Больше она не пыталась оправдаться. Кто ж её услышит, когда тут ревность женская. Те девки, что громче всех кричат, затаили на неё злобу. Считают, что увела у них первого парня в городе, да ещё и богатыря, о котором по всей Руси слава идёт. А тут прознали все, что она из болотного роду племени, из нечистых по ихнему. Тут уж, как говорится, грех не воспользоваться.

– На колья! На колья её!

И как ответ спокойный Алёнкин голос:

– От доброго обхождения и нечисть станет человеком!

И вот перед глазами другая толпа. Её родичей.

– Человечиной! От тебя несёт человеком! Слишком долго ты жила с нашими врагами!

И она, безвольно опустившая руки. От себя не уйти. Устала я…

И Алёнка, даром что хлипкая даже среди людей, посреди кикимор она что сосулька меж камней. Но смело полезла вперёд, заступилась, уберегла…

И вот уже лицо нынешней Кики кривится не от злобы, а от плача. Горького безысходного плача.

– Зачем спасла меня никчёму? Прав Котофей Мурьяныч, кругом прав. Предам я тебя, добрую душу! Предам!

Посадила она Волчка в вольер и прикрыла дверку. Оттуда ему самому не выбраться, о том давно уже Любая комната позаботилась.

– Что ж, прощай мой друг. Ты один обо мне скучать станешь…

И направилась к двери. Вуйко взвыл горестно, словно чуя её настроение.

– Кот, Алёнушка… – сказала, едва вступив в горницу. Голос сорвался, слезы подступили близко-близко.

– Идёте! Покажу что-то!

Они переглянулись, Алёнка улыбнулась и ступила к ней. Доверчивая, добрая душа. Не верит коту. Тот глянул на печь.

– Нет, ты тоже нужен, – сказала Кика. Кот прижал уши и потопал следом за хозяйкой избы.

– Что ты хотела показать?.. – спросила Алёнка.

– Там. В моей комнате… – сказала Кика, отводя глаза.

Алёнка окинула её пристальным взглядом, потом кивнула и безропотно вошла в комнату.

– Не пускай её… – сказала Кика коту и резко развернувшись, выскочила в горницу.

Встала у запертой двери, приложила голову к прохладным железным полосам. Тоже чуяла за этой дверью силу. Тёмную, необузданную, страшную.

– Мара поклялась. Кощей клятву дал. Равной меня назвали, стало быть так и будет. А я… Что я. Наверное, это первое моё доброе дело в жизни. Мой выбор…

И не размышляя более, она зажмурилась и сорвала замок с запретной двери.

Глава 25 – Тёмное Нутро

Алёнка одним взглядом на кота все поняла.

– Чудышко! – пискнула она и хотела проскочить мимо.

– Не пущу! – мявкнул кот. – Её уже не остановить!

– Котенька. Что же ты… – начала она, потом вдруг всплеснула руками. – Некогда! Зло большое чую!

Она повернулась к окну и отдёрнула плотную занавеску. Помнила, что здесь за окном были звезды, но теперь там сиял день. Окно увеличилось, она дёрнула раму и ступила наружу.

Раз. Она уже стоит на крыльце избы.

– Спасибо, Любая комнатка.

Позади из окна лез кот.

– Стой! Это опасно!

Бам! Их прервал громкий удар и скрежет.

– Что это? – вскочила Алёнка.

Морда кота вытянулась.

– Она сделала это!

Он ступил на крыльцо. Окно в Любую комнату за его спиной стало закрываться. В нем показалось лицо кикиморы.

– Не-ет! Как же это?! Отчего не уберёг!

Она тянула руки к Алёнке.

– Кто ж знал, что Любая комната настолько её слушается, – мявкнул кот.

Алёнка краем уха слышала их разговор, но сейчас её волновало другое. Изба чувствовала ужас и боль.

Хозяйка распахнула дверь и отшатнулась. В горнице бушевал вихрь неведомой абсолютно чёрной субстанции. Он то разбухал, заполняя всю горницу, то съёживался, отступая к двери, окованной сталью.

– Гляди на что способна твоя добренькая Кика! – вскричал Котофей. Он развернулся и ухватил Алёнку за плечи. – Надо уходить! Избу отыщем по следу, когда все закончится. Поверь, он будет… заметный.

– Что закончится?

Алёнке не понравился его тон и испуг в голосе. Она отпихнула кота и собралась войти в горницу.

– Стой! – вскричал тот. – Забыла, что я говорил тебе про мышь?

– Но ведь… – Алёнка неуверенно поглядела на черноту, потом на кота. Изба вдруг дрогнула, курлыкнув почти как живая птаха. Как смертельно раненая живая птаха. У девицы сердце остановилось.

– Что с тобой, Чудышко? Как тебе помочь?

Вихрь в горнице прекратил движение. С тихим хрустом чернота проступила меж брёвнами, россыпями плесени побежала по стенам. Как огромные пальцы крышу перечеркнули несколько черных лент. Они делались толще, пульсировали, с каждой пульсацией изба дёргалась, все слабее и слабее.

Алёнка металась по крыльцу, не зная как поступить. Взревели невидимые трубы, ставни хлопнули и приподнялись. Если при первой встрече за ними полыхал алый огонь, то теперь там плескалась тьма. Девице показалось, стоит вглядеться в неё, и утратишь себя.

– Вот и все, – обречённо мяукнул кот. – Теперь только держись…

Алёнка раскрыла рот, чтобы спросить, что это значит, но едва не прикусила язык. Изба заклокотала и прыгнула. С ощутимой яростью она набросилась на ближайшие кусты. С веток порскнула стайка птичек. Бам! Бам! Огромные ноги остервенело топтали подлесок. На миг в месиве зелени и земли мелькнуло крохотное гнёздышко с яйцами. Оно тут же исчезло в вихре ударов.

У Алёнки сердце сжалось от ужасного предчувствия.

– Что она делает?

– Уничтожает живое, – ответил кот. Он прижался к перилам и держался всеми четырьмя лапами. Даже когти выпустил.

– Как же так? – Алёнка напротив рванула к самому краю крыльца. – Чудышка же добрая!

Изба содрогнулась от макушки до кончиков лап. Как раз в этот момент ей приспичило броситься на ближайшее дерево. Алёнку едва не выкинуло с крыльца. Лапа с чудовищным хрустом врезалась в ствол, тот разлетелся тучей щепок и осколков.

Алёнку что-то резануло по щеке. Машинально тронула те места и увидела на пальцах кровь.

– Чудышко! Что ты делаешь? – пролепетала она. – Ты бы никогда…

Изба ринулась в лес. Она издали чуяла живность. Бросалась то в одну сторону, то в другую. Из под лап прыскали рыжие лисы, серые зайцы, полосатые бурундуки. Кому-то удавалось быстро убраться с глаз обезумевшего дома, кому-то нет. Каждая их бездыханная тушка болью отзывалась в груди Алёнки.

– Чудышко! Не надо! Не делай так! – шептала она. Но некогда послушная изба совсем её не слышала. Она продолжала прыгать по лесу, мощными ударами валя тонкие деревья и бессильно царапая мощные стволы. Перед ней, как тогда перед лосем, гурьбой бежало зверье в ужасе спасая жизни. Огромные беры соседствовали с лосями и волками.

Алёнка бросилась к коту, пол ушёл из-под ног. Так приложилась о перила, что в глазах запрыгали искры.