Небесный город

И вдруг Дхрув замер.

Его взгляд скользнул мимо Ахильи, голос дрогнул.

– И-ираван, – сказал он и опустил руку. – Я не знал, что ты к нам присоединишься.

Ахилья резко обернулась.

Из-за изгиба рощи вышел ее муж, стряхнув несколько листьев с обшлагов своей курты. Его оценивающий взгляд переместился с Дхрува на Ахилью. Дхрув отступил назад.

Ахилья уставилась на мужа, сердце у нее бешено стучало. Она инстинктивно схватилась за сумку, в которой загремели приборы. Интересно, сколько он там стоял? Слышал ли, о чем они говорили? Почему он вообще там оказался? Ираван улыбнулся так, словно услышал ее последний вопрос. Ахилья всегда ненавидела эту улыбку: темную, мрачную, полную иронии.

– Я пришел повидаться с женой, – сказал он Дхруву, не отрывая глаз от Ахильи. – Если, конечно, никто здесь не возражает.

Оам и Наиля прекратили болтовню и уставились на него. Ираван был не самым высоким среди собравшихся, но, когда он шагнул вперед, его присутствие затмило даже рощу, сделав всех остальных вообще незначительными. На лице Дхрува Ахилья прочитала собственную тревогу. Слышал ли Ираван их разговор о спираль-траве? Вроде бы не слышал, если только не скрывает реакцию. Но зачем ему это? Кажется, она уже превратилась в параноика. В голове роились сотни мыслей. Ахилья почувствовала, как Дхрув отошел подальше. Ираван больше не траектировал – на его темной коже не было видно сине-зеленых татуировок, – но чем ближе он подходил, тем меньше становилась роща. Он остановился на расстоянии ладони от нее и наклонил голову, криво улыбаясь.

Ахилья вдохнула, пытаясь успокоиться, но ее окутал резкий и пряный запах Иравана: огненная мята и эвкалипт. Она почти чувствовала его щетину, проросшую на лице сухой щеткой. Различила оттенки цвета его глаз – от темно-карего до черного. Роща, сумерки, он – все это вместе тревожило ее. Дхрув и все остальные растворились у нее в сознании. А она и Ираван остались одни, словно перенеслись на семь месяцев назад. Вот так они и встретились здесь тогда, лицом к лицу, прямо перед тем, как раздеть друг друга, и было нечто злое в этой их юношеской поспешности. Она внезапно почувствовала отчаянное желание обхватить ладонями его щеки, обнять его, забыть их ссору. Но ее парализовала паника.

– Привет, Ахилья, – пробормотал он. – Мы с тобой так давно не виделись… Я надеялся, что мы сможем поговорить.

– Сейчас не могу. Мы уже опаздываем.

– Мы не виделись несколько месяцев…

– Это было твое решение, Ираван. Я отправила тебе сообщение.

Лицо у него стало отстраненным. Ираван прижал руку к затылку.

– Я… да… это правда. Но сейчас я здесь, и мы могли бы… не знаю… во всем разобраться. Возможно, ваша экспедиция может подождать?

– Не может, – ответила она. – Я впервые отслеживаю помеченного якшу, и он может уйти в любую минуту. Давай поговорим, когда я освобожусь.

– А давай я пойду с вами. Вы направляетесь в джунгли, и вам нужен архитектор, который страектирует ваш путь наружу.

– У нас есть Наиля, – сказала Ахилья. – Она…

– Младший архитектор, – закончил Ираван. – Знаю, ведь это я назначил ее сопровождать вашу экспедицию.

– И я тебе очень благодарна. Она справится.

– Ахилья, пожалуйста, – с траектированием в последнее время возникают сложности. Мои навыки могут быть вам полезны. И мы можем… я не знаю… я так скучал по тебе.

– Нет значит нет, Ираван.

При этих словах он отпрянул, и на его лице отразилось потрясение. Они все еще стояли близко друг к другу, и их голоса были тихими, но по напряжению его шеи Ахилья чувствовала его боль и замешательство. Его взгляд переместился на ее горло, на медальон-трекер, затем на Дхрува и остальных и снова на сумку, которую она держала в руках.

Она тут же отпустила ее, но знала, что делать это было ошибкой. Ираван слишком хорошо ее знал. Кроме того, он был архитектором, Старшим архитектором. Никто не мог траектировать людей, но вся его работа заключалась в том, чтобы обнаруживать скрытые состояния бытия и манипулировать ими. Он попросил гелиотехнологов создать аккумулятор. Знал ли он, что Дхрув уже был готов отчаяться? Догадывался ли об их союзе? Как много он слышал? Она старалась не глотать.

Ираван нахмурил брови.

– Это на тебя не похоже, – сказал он, и в его голосе прозвучала задумчивость. – Почему ты так себя ведешь?

– Может, я устала делать все на твоих условиях.

– Моих условиях? – начал он с внезапной яростью в глазах, но затем глубоко вздохнул и покачал головой. – Нет, ты уклоняешься от ответа. Что-то скрываешь. Что же это?

– Вернись назад. Мы можем поговорить позже.

Вены Иравана вспыхнули сине-зеленым, а трава у ног Ахильи превратилась в шипы.

– Скажи правду, Ахилья. Почему ты не хочешь, чтобы я пошел вместе с тобой?

– Скажи правду, Ираван. Почему ты вообще ни разу не навестил меня во время ярости земли?

Он моргнул. Такого он не ожидал. Шипы у ее ног отступили.

– Я был занят, обеспечивал поддержку ашрама в полете, – огрызнулся он. – Были некоторые сложности, и они требовали навыков Старшего архитектора. Возможно, ты удивишься, но за комфортом и безопасностью, в которых вы живете, стоят огромные усилия. Если архитекторы не будут постоянно траектировать, город рухнет вниз – в гнев и ярость земли.

Собственный гнев Ахильи усилился. Она смотрела на него, не в силах поверить, что он бросил ей в лицо упрек – из-за ее неспособности траектировать.

– Позволь мне пойти с тобой… – начал он снова, но Ахилья отступила на несколько шагов, увеличив расстояние между ними.

– Боюсь, я не могу этого допустить, – сказала она, и на этот раз ее голос прозвучал достаточно громко, чтобы его могли услышать все.

Остальные трое прекратили бормотание.

Она сделала еще шаг назад.

– Прости, Ираван. Ты ничего не знаешь о нашей экспедиции, ты к ней не подготовлен, и, честно говоря, у меня нет времени вводить тебя в курс дела. Наиля прекрасно справится с траектированием в джунглях. А мы с тобой поговорим потом. Уходи.

Какое-то время Ираван стоял неподвижно. Лицо у него было спокойно, но глаза светились яростью от унижения. Она знала, что он ни за что не устроит сцену на публике, нет, только не Старший архитектор Ираван. В Ахилье поднялось постыдное торжество. Пусть он провалится в земные гнев и ярость за то, что вынудил ее так себя вести. Она отвернулась, разозленная на них обоих, когда краем глаза увидела, как он скрестил руки на груди, выпрямил спину и тверже уперся ногами в землю.

– Младший архитектор, – окликнул он. – Кажется, я дал тебе ключ от границы?

Наиля перевела взгляд с Ахильи на него.

– Да, Ираван-ве, – прошептала она.

Она отцепила бусину рудракши от браслета и поспешила к нему.

У Ахильи перехватило дыхание. Она уставилась на ключ – он был намного драгоценнее, чем любая другая бусина рудракши в мире. Это было средство для выхода за пределы города – средство, ради получения которого она и умоляла совет, и боролась с ним. В него были встроены все необходимые разрешения, и этот ключ был материальным утверждением ее экспедиции. Хоть Ахилья и была руководителем экспедиции, но храм всегда отдавал предпочтение сопровождавшему ее архитектору. С нарастающим ужасом она наблюдала, как дрожащая рука Наили положила бусину на раскрытую ладонь Иравана.

Пальцы Иравана сжались в кулак и раздавили бусину.

Древесные хлопья и стеклянные схемы тихо упали на землю. Ахилья почувствовала на себе холодный взгляд Иравана.

Секунду они молча смотрели друг на друга, и вся роща тряслась от напряжения в их взглядах.

Тогда Ираван снова повернулся к Наиле.

– У меня есть для тебя другое задание. Думаю, оно больше соответствует твоим талантам.

Он снял одно из многочисленных ожерелий и отцепил одну черную бусину, которая, на взгляд Ахильи, ничем не отличалась от других – возможно, чуть больше по размеру, – но Наиля ахнула.

– Я… я не готова, – выдохнула Младший архитектор.

Сидя возле гелиотехнического оборудования, Дхрув нахмурился.

– Если ты готова к джунглям, значит, готова и к этому, – ответил Ираван и улыбнулся.

Доброта в его улыбке смыла годы с его лица. И это пронзило Ахилью насквозь, как нож. Она отступила на шаг. Ираван всегда приберегал такие улыбки для тех случаев, когда разделял радость других людей. Когда в последний раз она получала такую улыбку? Она не смогла вспомнить.

Ираван положил бусину рудракши в ладонь Наили. Накрыл своей ладонью сверху, и на их руках вырос плотный узор из переплетающихся ветвей. Через мгновение сине-зеленый свет рассеялся.

– Иди, – сказал он, отпуская Наилю. – Кое-кого уже ждут на посту наблюдения.

На лице Наили мелькнула недоверчивая улыбка. Она прикрепила бусину к одному из браслетов и за несколько минут сбросила снаряжение, которое дал ей Дхрув. Не извинившись даже взглядом, Младший архитектор исчезла тем же путем, каким пришел Ираван, все еще зачарованная тем, что означала для нее эта бусина.

В тишине, наступившей с ее уходом, Ираван снова обратился к Ахилье.

– Похоже, у тебя нет архитектора.

Сердце Ахильи молотом стучало в груди.

Она задрожала от холодной ярости.

– Ты не знаешь, что сделал. Без этого ключа мы не сможем покинуть город. Пройдет несколько недель, прежде чем я найду другого Младшего архитектора. Экспедиция потеряет всякий смысл, потому что якша к тому времени уже уйдет.

– Тогда, наверное, вам нужен кто-то, кому не требуется разрешение на выход из ашрама. Например, Старший архитектор, – Ираван развел руки, и было видно, что он настроен решительно. – Так получилось, что я совершенно свободен.

Ахилья взглянула на остальных членов группы, стоявших у деревьев. Оам свирепо уставился на Иравана, но Дхрув встретил ее взгляд не мигая. На лбу гелиотехнолога блестели капельки пота, а руки дрожали, когда он потянулся за очками. В его нервозности Ахилья прочла и собственную боль. С Наилей принести спираль-траву контрабандой было бы легко, но с Ираваном? Да и хватит ли им смелости хотя бы попытаться? Тем не менее без этого растения из джунглей, которое могло бы помочь в создании аккумулятора, Дхруву придется покинуть гелиолабораторию Накшара. Если же она отложит экспедицию, у нее самой не останется ни единого шанса попасть в совет. Ее лучший друг, ее исследования, ее гордость… Одним своим поступком Ираван пригрозил отнять у нее все.

Ираван уже выбросил бусину, отряхнул руки и теперь стоял, прижав их к бокам. Стоял неподвижно, ожидая, когда она заговорит.

– Очень хорошо, – холодно сказала Ахилья. – Дхрув изменит размер снаряжения Наили, чтобы ты мог им воспользоваться. А потом мы уходим.

5. Ираван

Ираван присоединился к компании Ахильи и Оама, и они все вместе двинулись по внешнему лабиринту. Ираван не траектировал: для этого пока не было необходимости. Управление растениями здесь по-прежнему осуществлялось архитекторами Диска из храма, которые распределяли энергию траектирования для использования горожанами.

Несмотря на это, он заметил, что растительность здесь обладала необузданной натурой. Чем дальше от ашрама они уходили, тем сильнее дичал лабиринт. Высокая неухоженная трава доходила ему до пояса. Лианы ползли по полу, хватая за лодыжки. В какой-то момент Иравану пришлось схватиться за ветку, чтобы она не сбила с него налобный фонарь. Он вспомнил, какие проблемы были у архитекторов Лабиринта на Диске. Возможно, они все еще боролись с этой частью ашрама.

А возможно, подумал он, растения реагировали на желание Ахильи.

Как руководитель экспедиции, она шагала перед ним, выражая непокорность и позой, и высоко поднятой головой. Тропа перед ней открывалась на несколько шагов за раз. Они шли гуськом. Ираван, спотыкаясь, отставал на полшага от Ахильи, а замыкал шествие Оам. Когда уродливое розовое дерево выбросило ветку, Иравану пришлось пригнуться. Растения нападали на него. Ахилья нападала на него. Он осмелился оглянуться и увидел, что Оам, казалось, вообще не испытывает никаких проблем. Мальчишка взглянул на него с широкой злобной ухмылкой.

Ираван стиснул челюсти. Он ничего не сказал и не стал траектировать, чтобы взять ситуацию под контроль. Растения не могли по-настоящему навредить ему, потому что в дерево рудракши были встроены разрешения специально для защиты архитекторов. Однако здесь, вдали от дерева, подобных происшествий следовало ожидать. Он даже заслужил это, вел себя как скотина. Сунув палец под наручный компас, он продолжил идти.

Когда ветки перестали пугать, ему потребовалось мгновение, чтобы понять почему. Ахилья остановилась. Ираван подошел к ней, но она не обратила на него внимания. Вместо этого она уставилась на густой куст змеиного корня, преградивший им путь. Руки у нее сжались в кулаки, глаза сузились. Куст был высоким, доставал ей до плеч, а ветви так плотно переплелись, что их было невозможно сломать. Рядом в зарослях ежевики приоткрылась небольшая щель. Одна тонкая ветка задрожала, развернулась, затем рухнула.

– Хочешь, я займусь этим? – тихо спросил Ираван.

– Конечно, ты же с нами не просто погулять пошел, – огрызнулась она и отошла в сторону, скрестив руки на груди и не глядя на него.

Ираван сосредоточился и вошел в Момент.

Он нырнул к золотой звезде, где, туго свернувшись, лежал змеиный корень. Привязав к нему несколько линий созвездий, он пронесся мимо других возможностей к звезде, где куст начал разлагаться. Его пылинка связала две звезды в многослойный узел. Линии созвездий замерцали, соединяясь в миниатюрный лабиринт.

Куст змеиного корня распустился. Ветви покрылись гроздьями крошечных белых цветов, которые упали к ногам Ахильи, рассыпавшись по всей тропе, уходящей во тьму.

Все это заняло у Иравана меньше секунды, но все равно продлилось на долю секунды дольше, чем было необходимо. Он чувствовал, как усложнилось траектирование, и именно это пытался объяснить Бхарави. Им снова овладела усталость, пульсировавшая глубоко внутри, пробирая до костей, несмотря на ощущение парения во вселенной. Не желая показывать беспокойство, Ираван галантно протянул руку в сторону расширяющегося прохода. Ахилья посмотрела на него, и глаза у нее заблестели. Она сделала резкое движение головой, и Оам пронесся мимо, врезавшись плечом в Иравана.

Ираван не сводил глаз с жены. Он знал, что она видит, как напряжение между ними воздействует на ее юного протеже. Она сжимала и разжимала кулаки, и по этому жесту было видно, как ей хочется наказать Иравана, но она понимала, что сейчас не время. Она хотела пойти в джунгли, но не хотела, чтобы он сопровождал их. Она явно что-то скрывала, но что? Это точно было не увлечение юным Оамом. Ираван сразу понял, что она просто использует поклонника. Кроме того, неверность никогда не числилась среди ее недостатков. А упрямство числилось.

Ираван вздохнул. Она никогда и ни за что не сделает первый шаг.

Когда Ахилья шагнула вслед за Оамом, Ираван расширил тропу, чтобы они могли идти бок о бок.

– Прости, – сказал он. – Я не должен был быть…

– Жестоким? Эгоистичным? Законченным ублюдком?

– Таким заносчивым, – сказал он, одарив ее слабой улыбкой. – Мне не следовало так остро реагировать.

Какими бы тихими ни были их голоса, они эхом отдавались в образованном кустами коридоре. Оам вполне мог слышать их разговор, но с этим ничего нельзя было поделать. Кроме того, молодой человек уже слышал, как они ссорились, и видеть, как они пытаются помириться… хуже для него и быть не могло.

Ахилья, должно быть, думала в том же духе. Ираван слишком хорошо знал жену, чтобы предположить, что она простила его так быстро, но, несмотря на усилия, которых, как он знал, ей это стоило, она заставила себя заговорить теперь, когда они приступили к делу.

– Почему куст не ответил на мой запрос? Мы же все еще в городе?

– Это вопрос эффективности и приоритета. Чем ближе мы подходим к стене шиповника на границе, тем меньше гибкости архитекторы Лабиринта придают растениям внешнего лабиринта.

– Что-то я не замечала такой проблемы раньше. Все предыдущие разы внешний лабиринт повиновался мне.

– В этот раз приступ гнева и ярости земли был просто ужасным, Ахилья. Это затишье просто необходимо архитекторам. Ты себе представить не можешь, как все устали.

Брови Ахильи сдвинулись еще больше. Оам обернулся с неуверенным видом. Хруст их шагов эхом отдавался в густых зарослях кустарника.

– Ты уже говорил это раньше, – сказала Ахилья, все еще хмурясь. – Что ты имеешь в виду?

Ираван поджал губы. Как объяснить ей вещи, которые он сам не понимает и которые, как считает совет, нельзя озвучивать перед такими гражданами, как Оам? Ахилья – его жена, исключение из правил, но, если простые граждане услышат, как Старший архитектор говорит, что траектирование становится все сложнее, в Накшаре распространятся чудовищные слухи и паника.

Он бы никогда не завел этот разговор, если бы хоть на мгновение задумался о том, к чему это может привести. Бхарави была права. Он и правда устал. Переутомился за все эти месяцы земной ярости.

– На самом деле ничего, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно. – Предыдущее затишье длилось всего четырнадцать дней, а потом нам снова пришлось летать. Затишья становятся короче, а приступы гнева и ярости все продолжительнее. Во время затиший легче траектировать, но у нас просто не так много времени между полетами, как хотелось бы. Поэтому я и не смог навестить тебя. Пробыл на дежурстве дольше, чем был должен.

Выражение лица Ахильи изменилось с негодующего на смущенное.

Ираван отвернулся и посмотрел на разворачивающуюся тропу.

Строго говоря, его заявление было не совсем правдой. Траектирование действительно стало сложнее – он был в этом уверен, что бы ни говорила Бхарави, – но он был зол на Ахилью, слишком зол. И принял решение жить в храме якобы для того, чтобы помогать архитекторам Диска. Мысль о том, чтобы пойти к жене после их бурной ссоры во время последнего свидания, слишком на него давила.

Ярость до сих пор накатывала на него волнами. Бхарави могла заставить его пересмотреть точку зрения на материальные узы и примириться с Ахильей ради его же блага в совете. Но в голове у него все еще мелькали оба варианта, как будто каждое мгновение было развилкой между ними: отправиться к Ахилье или последовать за собственной интуицией. Его манили не только воспоминание о Резонансе и чувство, что они когда-то уже встречались, но и его инаковость, чужеродность. Ираван подавил желание найти его сейчас, пока он в Моменте.

Ахилья все еще смотрела на него с вопросом в глазах, поэтому он откашлялся.

– Совет рассматривает возможность возобновления обменов с другими ашрамами, – сказал он. – Возможно, с Рейкшаром или Киншаром, когда мы полетим в следующий раз. Мы планируем обменять некоторых наших гелиотехнологов на одного из их архитекторов.

Руки Ахильи дернулись, а затем замерли.

– Я думала, что совет все-таки согласится с тем, что гелиотехнологи так же важны для города, как и архитекторы.

Ираван фыркнул.

– Если бы они работали в полную силу, то, возможно, так бы и было. Но этот приступ земной ярости показал, что мы практически не можем на них положиться. Одно дело создавать лампочки и ткацкие станки, чтобы горожане могли жить с комфортом. Но найти максимально эффективный способ обеспечивать полет – так, чтобы архитекторы не истощали себя до изнеможения каждый раз, – совсем другое. И именно это настоящая цель гелиотехнологов.

Ираван почти дословно повторил то, о чем говорил на последнем совещании совета, когда Киана, одна из Старших гелиотехнологов совета Накшара, пыталась защитить свою команду. Тогда эта женщина в очках, с кожей цвета красного дерева и пронзительными серыми глазами, объясняла, как последние изобретения лаборатории помогают летать.

«Благодаря усовершенствованным двигателям мы избежали семь столкновений с якшами, – говорила она, постукивая тростью по деревянному полу для большей выразительности. – И наши оптические увеличители помогают определять подходящее место для посадки. Нам больше не придется садиться вслепую и надеяться, что архитекторы смогут стабилизировать ашрам».

В ее голосе звучал энтузиазм, но Ираван наклонился вперед над круглым столом из красного дерева, который вырастили специально для совещания, и закатил глаза.

«Поправь меня, Киана, если я ошибаюсь, но эти машины – разве в их основе лежат не трансформаторы, преобразующие первичную энергию траектирования архитекторов в полезную?»

«Да, вы правы».

«А эти трансформаторы, разве они не были созданы – ох, не знаю – сто лет назад, кажется?»

Киана напряженно кивнула.

«Просто не верится, – покачал головой Ираван. – И ты, современный гелиотехнолог, все еще почиваешь на старых лаврах?»

«Изобретения не так линейны, как вам хотелось бы, Ираван, – сказала Старший гелиотехнолог. – Мы ограничены теми материалами, которые нам предоставляет ашрам. Я признаю, что трансформатор был последним крупным изобретением гелиотехнологов, но мы добились больших успехов в его применении».

«Но без архитекторов ничего не получится! Ваши трансформаторы просто берут энергию архитектора и используют ее для питания разных игрушек. Какая польза от этого для повышения эффективности полета? Как это защищает архитекторов? Чтобы им не приходилось тратить силы на траектирование? Чтобы они не впадали в экстаз? Как это защитит ашрам от падения в ярость земли, если архитекторы перестанут траектировать?»

«А теплозащитные экраны и пылевые зонды? – взорвалась Киана. – А инструменты, которые мы сделали для городского лазарета? Подумайте, как это изменило нашу жизнь».

«Но все эти ваши машины по-прежнему зависят от архитекторов, – сказал Ираван, и от разочарования его голос стал громче обычного. – Вы вообще не создаете ничего нового, вы просто пытаетесь усовершенствовать одни и те же старые устройства. Нам не нужны гаджеты, нам нужен аккумулятор, который можно будет использовать вместо необходимости постоянно траектировать. Нам нужно, – сказал он, – дать передышку архитекторам».

К дискуссии подключились остальные четверо советников. Старые споры всплыли на поверхность, и храм наполнился бормотанием и разговорами на повышенных тонах. Совет Накшара курировал многие нюансы жизни ашрама, но самым крупным источником разногласий была архитектура полетов. Каждое растение, из которого был построен ашрам, каждый одобренный проект гелиотехнологов, вклад, вносимый жилыми домами горожан в эффективность лабиринта – все это было направлено на поиск баланса между жизнью и выживанием.

Совещание завершилось только тогда, когда Киана и Старший гелиотехнолог Лаксия неохотно согласились сократить свои группы, если их лаборатории не достигнут никакого прогресса.

– Причин для беспокойства нет, – сказал Ираван Ахилье, вынырнув из воспоминаний, но произнес это больше ради Оама. – Для совета это обычное дело. Просто перед нами стоит невыполнимая задача – попытаться найти для Накшара более эффективный способ пережить любую земную ярость.

Он мягко улыбнулся и пожал плечами.

Громко скрипя и вздыхая, кусты змеиного корня расцепили ветви, открыв проход на берег большого водоема, рвом окружавшего ашрам. На другом берегу возвышались огромные кусты шиповника, образуя куполообразное сооружение, заключавшее в себя целый город. Стены и купол сооружения были толстыми и колючими, отделяя ашрам от джунглей, но пропускали свет и воздух. Именно для прохода через эту защитную стену и был закодирован ключ Наили.

Ираван начал траектировать, потянувшись к плавающим в воде лилиям. Тут же появились гигантские блюдца листьев, которые сразу увеличились в диаметре, образовав достаточно большой круг, на котором могли уместиться три человека. Ираван ступил на лист, остальные последовали за ним.

Лист кувшинки плавно перенес их на другую сторону, к стене из шиповника. Мягкое покачивание было почти успокаивающим, но Ахилья выглядела обеспокоенной, ее взгляд был расфокусирован, рука сжимала сумку, рассеянно поглаживая какой-то предмет в форме куба.

– Довольно об этом, – сказал он, взмахом отметая проблемы совета. – Лучше расскажи мне о своем исследовании?

– Ты же знаешь, чему посвящено мое исследование, – пробормотала она. – Как и вы в совете, я пытаюсь выяснить, как нам лучше всего пережить ярость земли.

– В поисках мест обитания якш в джунглях.

– Раньше эта идея не казалась тебе такой нелепой.

Ираван взглянул на нее. Конечно, он знал о ее постоянно действующем соглашении с советом, хотя Ахилья и заключила сделку до того, как он стал советником. К нему вернулись воспоминания, как он, будучи Младшим архитектором, только что приехал из Ейкшара. Когда он только начал ухаживать за Ахильей, они часто лежали на спине, обнимая друг друга, смотрели на облака в небе и обсуждали свои идеи о выживании. Эти разговоры стали основой для развития отношений. Она подтолкнула его к тому, что он решил стать Старшим архитектором, а он поддерживал ее теории. Став советником, он даже пытался вмешаться в ее исследования и встать на ее защиту, но остальные члены совета без церемоний заставили его замолчать. За прошедшие годы Ираван слишком многому научился и был согласен с их тогдашним решением. Изменения, которые Ахилья хотела произвести в ашраме, были бы ужасны как для архитекторов, так и для самого выживания.