Небесный город

– Почему не сработал сигнал оповещения? – прервала ее Ахилья.

Бхарави нахмурилась и отвела взгляд в сторону.

Ахилья обернулась. Она услышала скрежет коры, увеличитель закрылся, и они снова оказались в храме, отделенном от джунглей.

На нее уставились Киана и Лаксия. Ее вопрос эхом разнесся в тишине храма. Айрав и Чайя, сидевшие рядом с Ираваном, поднялись. Ираван попытался сесть на стул, который вырос под ним. Глаза у него были открыты, но расфокусированы. Под ними залегли резкие тени, выделявшиеся даже на темной коже.

Ахилья бросилась к нему.

– С тобой все в порядке? – спросила она.

Она схватила его руку и прижала к своим потрескавшимся губам. Он поднял на нее глаза и нежно сжал ей пальцы. Ахилья глубоко вздохнула. Он был ранен, но с ним все будет в порядке. Он будет в полном порядке.

Чайя и Айрав отошли, когда она приблизилась к Иравану, но теперь Ахилья повернулась к ним, словно защищая мужа собой. Все члены совета стояли кучкой, наблюдая за ней.

– Почему не сработал сигнал оповещения? – повторила она громче.

Киана кашлянула, нервно двигая деревянной тростью, то опираясь на нее, то выпрямляясь, как будто не могла решиться.

– Мы пока не знаем, – сказала она наконец.

– Вы не знаете.

– Уверяю тебя, мы внимательно изучим этот…

– Да уж будьте любезны, – тихо произнесла Ахилья. – Мой ученик мертв. Мы с Ираваном чуть не погибли. Поэтому придумайте ответ получше, чем «я не знаю».

Старший гелиотехнолог Киана поджала губы.

Ахилья перевела взгляд с нее на Бхарави.

– Почему не сработал сигнал оповещения, Бха? Я заслуживаю ответа.

Бхарави прочистила горло.

– Должен был сработать, – медленно произнесла она. – По нашей оценке.

– Тогда почему этого не произошло?

– Он сработал, просто не совсем… вовремя, – ответила Бхарави. – На пост наблюдения мы не допускаем никого, кроме Старших архитекторов, и…

Ахилья повернулась лицом к совету архитекторов.

– Итак, это был один из вас. Кто же? Кто из вас был на посту наблюдения?

Советники переглянулись, но никто не сказал ни слова. Затем Айрав сделал жест, и из-за дерева рудракши вперед вышла дрожащая фигура.

На мгновение Ахилья замерла, ничего не понимая.

– Наиля, – сказала она, видя, как ту трясет с головы до ног. – Нет, но ты же не Старший архитектор – ты должна была отправиться со мной…

Она оборвала себя. Ноги у нее сделались ватными, и ей потребовалось много времени, чтобы повернуться и увидеть, как Ираван выпрямился на стуле. Ахилья уставилась на него, чувствуя, как ее охватывают головокружение, ужас, неверие. Она высвободила руку и отшатнулась.

Ираван встретился с ней настороженным взглядом, тени на его лице стали еще темнее.

11. Ираван

Комната кружилась. Ираван понимал, что происходит. Кровь отлила у него от головы. Он попытался сосредоточиться на Ахилье, единственном существе, за которого изо всех сил цеплялся, стараясь удержаться во время этого ужаса в джунглях. Она здесь. Она в безопасности.

Но, когда его взгляд остановился на Ахилье, выражение ее лица изменилось. Рот открылся. Пальцы согнулись, а затем сжались в кулаки.

Это были знакомые ему знаки. Он очень хорошо знал, что они означают.

Ираван моргнул. Что-то ускользало от него. Что-то, что произошло только что.

Дрожащими руками он схватился за подлокотники кресла из исцеляющих ветвей, заметив злые черные рубцы, выжженные на его коже. Шрамы траектирования. Это было плохо. Сквозь оцепенение он чувствовал исцеляющее присутствие дерева рудракши. Почему же шрамы не исчезли? О, гнев и ярость. Два его восприятия слились воедино. Он стал магнарутом. Он пытался покончить с собой. Это все неправильно, ужасно неправильно.

Они все напряженно уставились на него. Члены совета выглядели настороженными. А Ахилья… Она пятилась. Он прочитал в ее позе ярость… и что-то еще, что-то, чего он никогда раньше не видел, и это что-то сверкало в ее прекрасных глазах, словно открытая рана, только более темная, опустошающая…

Предательство.

Вслед за этим пониманием пришло еще одно. Он был в опасности, серьезной смертельной опасности.

Но это было смешно – он же в храме. Его взгляд скользнул от Ахильи к Бхарави и другим советникам, а затем снова к жене.

Фрагменты воспоминаний в голове, щелкая, сложились в общую картину, будто он наконец увидел очевидный путь к сложной схеме траектирования. Вот он раздавил бусину рудракши, выданную Наиле для экспедиции, вот вошел в джунгли, несмотря на опасения, и кого-то оставил там… как много ошибок он совершил…

О, гнев и ярость.

– Ахилья, – начал он хриплым голосом. – Пожалуйста, послушай…

– Это был ты. Ты отправил ее…

– Я всего лишь хотел провести немного времени с…

– Ты угрожал моей экспедиции…

– Нет, – быстро сказал он. – Это было не мое…

– Ты должен был быть на посту…

– Да, но…

– Ты убил Оама, – всхлипнула она.

Ее обвинение поразило его в самое сердце. Его будто ударили. Ираван отпрянул.

Я действительно убил его. Она была права. Теперь он вспомнил и это. Он сорвал собственную броню из магнарута, распутал торнадо из растений джунглей. Но в конце концов, в тот момент, когда он делал выбор, решил спасти себя. Из последних сил он втолкнул себя и Ахилью в Накшар и отпустил… да… он отпустил Оама.

Руки Иравана дрожали, слезы затуманили глаза. Он сморгнул их.

– Я… я, – начал он, но затем взглянул на Бхарави, которая решительно качала головой. – Я спас тебя, – сказал он.

Кивок Бхарави был почти незаметен.

Ираван попытался вспомнить. Он сделал выбор между собой и Оамом. Это ведь было правильно, не так ли? Совет его поддержит. Он следовал протоколу. Каждый человек воплощал в себе определенный потенциал для ашрама, но жизнь Старшего архитектора значила гораздо больше, чем жизнь любого другого гражданина. Старший архитектор обеспечивал поддержку ашрама. Если бы вместо Ахильи там был еще один архитектор, Иравану пришлось бы спасать его. Таков был протокол.

– Я спас тебя, – выдавил он, пытаясь в это поверить. – Если бы меня не было в джунглях, ты бы не смогла вернуться в Накшар…

– Ничего этого бы не произошло, если бы ты вообще остался в Накшаре! Если бы ты был здесь, чтобы вовремя подать сигнал оповещения!

Перед глазами Иравана повис багровый туман. Стук в голове усилился. Лицо Бхарави было непроницаемо, но он понимал, чего она от него хочет. Она хочет, чтобы он что-нибудь сказал.

– Проблема не в сигнале оповещения, – пробормотал он. – Проблема в траектировании. И в чьем-то вмешательстве. Это гораздо серьезней того, что произошло в джунглях.

Чайя резко вдохнула.

Бхарави нахмурилась.

Ираван пожалел об этих словах, как только произнес их.

– Да как ты смеешь? – выплюнула Ахилья. – Он погиб, Ираван. Он был просто глупый мальчишка с безобидным увлечением. Неужели ты приревновал… Приревновал?

Ираван моргнул, глядя на нее. Все это было неправильно. Им не следует ссориться. Во всяком случае не на виду у этих людей. Не перед ними.

– Ахилья, – начал он, но она перебила его.

– Если бы ты был на посту наблюдения, где тебе и полагалось быть, ничего бы не случилось. Если бы ты вовремя подал сигнал оповещения и поднял тревогу, мы бы все вернулись вовремя.

Ираван уставился на нее. Ее реакция была естественной, очевидной. Почему же он не смог ее предугадать? Он снова открыл рот, пытаясь что-то сказать, но Чайя опередила его с ответом.

– Ты права, – спокойным тоном произнесла Старший архитектор. – Ты права, Ахилья. Пожалуйста, успокойся. Успокойся.

Чайя была родом из Накшара, и ее длинные волосы были заплетены в косу.

– Это серьезная ошибка. Мы обязательно рассмотрим этот вопрос. Даю тебе слово.

– Слово Старшего архитектора, рассматривающего вопрос жизни и смерти неархитектора, – сказала Ахилья. – Я не мечтательная девушка, Чайя. Я знаю, как устроен этот мир.

Чайя вздрогнула. Ахилья протиснулась мимо нее и направилась к ближайшей стене, покрытой листьями, дрожа всем телом.

Храм на нее никак не отреагировал. Доступ к нему, как и в сам Накшар, был только у Старших архитекторов, или надо было иметь специальный ключ с встроенными действующими разрешениями. Ираван приготовился траектировать, и от этой мысли его затошнило, но другие архитекторы вспыхнули сине-зеленым светом под мантиями, и стена перед Ахильей разъехалась, скрипя ветвями и побегами.

Ахилья зашагала прочь, в темноту, даже не взглянув на него.

После ее ухода вперед нервно вышла Наиля.

– Пожалуйста, советники, я должна кое-что рассказать…

– Покинь нас, Младший архитектор, – сказал Айрав. – Тебя это не касается.

– Но я могу объяснить, что произошло на посту наблюдения…

– И ты обязательно объяснишь. Потом. А пока это дело совета.

Айрав рукой указал ей на выход. Младший архитектор бросила на Иравана тревожный взгляд и поспешила прочь, последовав за Ахильей к той же стене. Свет траектирования у архитекторов погас, и лиственная стена сомкнулась за спинами двух женщин.

С их уходом в помещении что-то изменилось. В храме воцарилась тяжелая тишина.

Советники, все как один, обернулись и посмотрели на Иравана. Он рухнул на стул, руки у него дрожали, когда он поднял их к голове. На пальцах пульсировали отметины, оставленные налобным фонарем. Кто-то снял с него сломанное гелиотехническое оборудование. Все его бусины рудракши тоже исчезли, как и браслеты, и ожерелья, и даже кольцо гражданина – все, указывающее на то, как много на нем было ответственности. Даже на обычном гражданине было больше украшений, чем сейчас на нем. Остался только один браслет из исцеляющей ветви цвета слоновой кости, который ему вручили при получении диплома архитектора Лабиринта, но, скорее всего, его просто не смогли снять.

За закрытыми глазами на него снова нахлынули образы. Он чувствовал, как пронзает кожу магнарут, и ощутил смертную тоску, когда слились два его восприятия. Гнев Ахильи, реакция совета. Это может его погубить. Он так нуждался в ней… вот черт, что он наделал…

Чья-то рука сжала ему плечо. Ираван задохнулся, почувствовав тошноту, и открыл глаза.

На него с беспокойством смотрело круглое лицо Чайи. Пухленькая и мягкая, Старший архитектор всегда была по-матерински заботливой. Это она официально ввела его в совет Накшара пять лет назад. Она наклонилась к нему и задала тот же вопрос, что и тогда.

– Ираван, – мягко сказала она. – Все ли в порядке с твоим браком?

Ираван ждал этого вопроса, но он все равно заставил его вздрогнуть.

– Э-э… д-да, все в порядке. Но последний приступ земной ярости… он был таким долгим. Ахилье пришлось нелегко. Нам обоим было нелегко. А теперь еще и это… – он прижал ладони к глазам. – Этого не должно было случиться.

Он скорее почувствовал, чем услышал, как к Чайе подошли остальные и окружили его.

Когда он взглянул вверх, то увидел всех пятерых. Под ними по кругу выросли стулья.

Только Бхарави осталась стоять.

– Это может подождать, – сказала она. – Посмотрите на него. Разве он недостаточно натерпелся?

Остальные ничего не ответили, просто уставились на нее. В течение долгой секунды Бхарави вызывающе смотрела на них в ответ.

Затем она неохотно опустилась на свое кресло из благоухающего розового дерева, за спиной у остальных, прямо напротив Иравана. Он наблюдал за ними, чувствуя себя голым без бусин рудракши.

Чайя положила руку на выпирающий живот.

– Давайте внесем ясность: берешь ли ты на себя ответственность за все произошедшее?

К нему снова вернулись образы: падение охваченного паникой мальчишки, когда Ираван отпустил его, и сам он, совершенно хладнокровный, и легкость, с которой принял решение. В момент выбора он полностью осознавал свои действия. Избежать этого было невозможно. Да, он сделал это. Он убил Оама. Ужас грозил поглотить его. Ираван не мог дышать.

Он открыл рот, чтобы признать свою вину, взглянув на Бхарави, но ее глаза горели, как раскаленные угли. Между пальцами у нее прорастала маленькая пеларгония, едва заметная на кресле из розового дерева…

И Ираван заколебался.

Чайя подняла бровь в ожидании ответа.

Пеларгония. Это что-то значило.

Ираван глубоко вдохнул, дыхание с хрипом вырывалось у него из груди. Своенравные мысли преследовали одна другую. Почему Чайя не выбрала более удобное кресло? То, как она сидела… ерзая… И Айрав, такой неулыбчивый сегодня. А ведь он так часто смеялся вместе с Ираваном после заседаний совета? Сейчас Айрав не проявлял никакого беспокойства, но все они выглядели такими холодными, как будто пытались отстраниться от него…

Плечи Иравана расправились, когда его осенило.

Он смотрел на них, а они смотрели на него, его друзья – нет, не друзья – советники. Эти стулья из розового дерева выглядели необычно.

Это были не просто стулья, а кресла с высокими спинками для заседаний совета. А их собрание было не просто неформальной встречей, а заседанием совета – спонтанным, но официальным и значимым. Сердце Иравана учащенно забилось. Ему казалось, что на него давят бусины рудракши, хотя их у него не было.

– Ираван? – настаивала на ответе Чайя.

Бхарави все еще играла с пеларгонией. Почему? Что она хочет ему сказать?

Изображение пришло к нему в мгновение ока. Отдельная палата в санктуме, пол которой весь усыпан этими пепельно-белыми цветами. Палата Манава, где часто работала Бхарави. Ираван там однажды побывал.

Он уставился на пеларгонию. Манав был Старшим архитектором и советником пять лет назад, когда Накшаром в последний раз руководил совет в полном составе из семи человек. Именно тогда сам Ираван занял должность советника. Манав впал в состояние экстаза и превратился в экстатика всего через несколько недель после назначения Иравана. Ираван лично осуществил ему отсечение, и с тех пор место Манава оставалось вакантным.

Почему Бхарави хотела, чтобы он подумал о нем? Это как-то связано с вакантным местом в совете? На которое рассчитывала Ахилья и по которому остальные члены совета должны были принять решение через три месяца? Каждый член совета должен был внести свои кандидатуры на обсуждение, и Бхарави никогда полностью не поддерживала кандидатуру Наили, не признавая в ней таланта. В этот раз на посту наблюдения была Наиля. Может, Бхарави пытается сказать ему, что Младший архитектор недостойна должности советника? Зачем говорить об этом сейчас, в такой критический момент?

– Тебе задали вопрос, – сказал Айрав.

Не в силах разглядеть ловушку, Ираван медленно ответил.

– Нет. Я… я не беру на себя ответственность ни за чью-либо смерть, ни за то, что не сработал сигнал оповещения. Но я беру на себя ответственность за то, что отправил Наилю на пост наблюдения.

– И ты искренне веришь, что это единственная ошибка, которую ты совершил в этой ситуации? – спросила Чайя.

Бхарави не шевельнулась, но Ираван почти видел, как она кивнула. Она все еще держала пеларгонию между пальцев.

– Да, – сказал Ираван, сглотнув. – Это единственная ошибка, за которую мне придется отвечать.

Чайя обменялась взглядами с Айравом.

Проницательный взгляд Айрава пронзил Иравана, и Ираван едва сдержался, чтобы не отшатнуться. Айрав был старейшим советником. Его руки были покрыты бусинами рудракши до локтя – это говорило о его должности и ответственности.

– Боюсь, твоя жена права, – сказал Айрав медленным, рокочущим голосом. – Ты проводишь слишком тонкое различие абсолютно необоснованно. Ты отправил на пост некомпетентного специалиста, из-за чего не сработал сигнал оповещения. В результате погиб наш гражданин. И в результате под угрозу была поставлена жизнь Старшего архитектора…

– Моя жизнь…

– Не твоя. Твоя жизнь в первую очередь принадлежит ашраму. Вот что значит быть архитектором. Особенно Старшим архитектором.

Выговор пронзил Иравана насквозь. Он заставил себя встретиться взглядом с Айравом.

– Твои действия чуть не уничтожили Накшар, – продолжил Айрав. – Ты рисковал всем из эгоистичных побуждений.

Ираван потер пустое запястье дрожащей рукой.

– Нет. Пожалуйста. Вы же знаете, что дежурство на посту наблюдения не вызывает трудностей. Наиля должна была вполне справиться с этим. Она достаточно способна, вы же знаете. Знаете.

Чайя встревоженно взглянула на Айрава.

– Он прав.

– Ему все равно не следовало поручать дежурство ей. Это действие было рассчитано на удовлетворение собственных нужд, а не на благополучие ашрама.

– Ты прав, – в отчаянии сказал Ираван. – Но, пожалуйста, вы должны понять. Даже если бы на посту наблюдения был я, сигнализация могла точно так же не сработать. Погибло бы три человека. Я… я спас двоих.

– В лучшем случае это предположение, – сказал Айрав. – Ты предполагаешь, что существует более серьезная причина, по которой сигнализация не сработала. Но доказательств у тебя нет.

– Если только ты не намекаешь, что что-то пошло не так у гелиотехнологов в лаборатории? – спросила Киана.

Старший гелиотехнолог, положив трость на колени, нахмурилась при мысли, что, возможно, это была ошибка ее команды. Она была главной соперницей Иравана в совете, но в свое время поддержала Бхарави, дав шанс занять место в совете в первую очередь Иравану. Теперь она смотрела на него, и лицо у нее было серьезным.

– Нет, я не… не это имел в виду, – сказал он, запинаясь. – Я хотел сказать, что мы имеем дело с закономерностью. Это затишье… оно, должно быть, самое короткое за всю нашу историю. И приступы земной ярости становятся все продолжительнее. Что бы ни случилось на посту у Наили – это тоже один из фрагментов происходящего. Все это симптомы более серьезной проблемы.

– Что ты хочешь сказать? – спросила Киана, поправляя очки.

Бхарави покачала головой, но Ираван все равно дернулся вперед и, сбиваясь, попытался объяснить, как он столкнулся с Резонансом и тот выбил его из Момента, как преследовал его и как настиг в джунглях.

– Это вмешательство в Момент, – закончил он, переводя взгляд с одного лица на другое. – Я… я чувствовал его.

Айрав с шумом втянул в себя воздух.

– Этими словами ты выносишь себе приговор. Этот резонанс – именно то, про что нам мог бы рассказать экстатик, не так ли? – Айрав повернулся к Бхарави, ожидая подтверждения.

Сердце Иравана упало. Слишком поздно он понял предупреждение Бхарави.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Ку́рта – традиционная индийская рубашка, доходящая до колен, которую носят как мужчины, так и женщины.

2

Рудра́кша – вид вечнозеленых широколиственных деревьев семейства элеокарповых, плод которых используют для изготовления бус и четок. В переводе с санскрита рудракша означает глаза или слезы Рудры, ведийского божества, символизирующего одну из форм индуистского бога Шивы, связанную со смертью, охотой, грозой, ветром, бурей, исцелением и олицетворяющую гнев и ярость.

3

Чурида́ры – индийские мужские и женские штаны, широкие в бедрах и суженные у колен.

4

Бинди (в хинди «точка, капля») в индуизме – знак правды: цветная точка, которую индуски рисуют в центре лба, так называемый «третий глаз». Традиционно бинди носят только замужние женщины.

5

Я́кша (санскр.) – в индуизме, буддизме и джайнизме одна из разновидностей природных духов, ассоциируемых с деревьями и выступающих хранителями природных сокровищ. Якша, с одной стороны, может быть совершенно безобидным существом, связанным с лесами и горами, а с другой – монстром-людоедом, злым духом или демоном, поедающим путников в лесной глухомани. В книге автор ассоциирует их с животными.

6

Паралла́кс (греч. «смена, чередование») – изменение видимого положения объекта относительно удаленного фона в зависимости от положения наблюдателя.

7

Ра́га (санскр. «цвет, настроение») – музыкально-эстетическая категория, охватывающая правила и предписания для построения крупной музыкальной формы в рамках индийской классической музыки. Здесь подразумевается мелодия как отзвук траектирования.