Дитя минувшего

Пришлось бросить взгляд на парня, наблюдавшего за нами с удивлением. Да, он был полубогом, но если выведет меня, то так и духом бестелесным стать не долго. Как я была зла!

Он поймал мой взгляд и выпрямился, словно что-то вспомнил, а потом вновь достал из-за спины металлическую банку. Сначала я подумала, что он предложил кидаться в Касима ею, а потом поняла, что в ней таилось что-то съестное. Мой живот громко забурлил, прерывая мягкую тишину природы. Пришлось накрыть его рукой, чтобы заглушить звуки.

– Это мне? – спросила, когда парень подошел ближе, хоть и отклонившись, словно сторонясь удара, – ты даешь мне консерву?

– А тебе гречку с мясом подавай?

Он спросил с сарказмом, но заметив мой загоревшийся взгляд, отрезал:

– Ешь, что дают.

И мне впихнули банку консерв. Почти со звериными повадками я накинулась на неё. Открыть было тяжеловато, помогла только валявшаяся у костра ветка, она сработала как рычаг, а за неимением приборов, и как ложка. Касим все это время молчал, косо, но одобрительно наблюдая за мной. А я ела и успокаивалась. Напряжение уходило из натянутого как струна тела. Я даже не морщилась, ела с аппетитом, ведь действительно проголодалась, от того и была зла.

– Ты будешь? – примирительно протянула банку с половиной консерв ворону, а тот спрыгнул на землю и скривился:

– А там есть червяки и букашки?

– Нет, – ответила, но смешок от парня, что развалился в корнях дерева, заставил вглядеться внутрь банки, – надеюсь.

И вот я уже разгребала палочкой содержимое консервы, проверяя на наличие червяков. Касим подключился ко мне, все пытаясь просунуть клюв в банку и найти съестное.

Чуть подкрепившись, злость улетучилась, и я даже отодвинула банку от себя, разрешая Касиму утолить голод. Червяков он там не нашел, но фасоль ему явно понравилась. Он накалывал её на клюв и подкидывал, проглатывая.

Наевшись, мы уселись у вновь разведенного костра, а парень расположился напротив. Над огнем уже висел небольшой металлический котелок, в котором бурлила вода. Белесый пар поднимался в небо. Деревья мирно покачивались из стороны в сторону, продуваемые июньским ветром. Солнце клонилось к горизонту. В этом оранжевом мареве голубые, глубокие глаза парня редко, но тревожно встречались с моими. Я не выдержала первой, и задала вопрос:

– Как тебя зовут? Я бы спросила это вначале нашего знакомства, но тогда ты прижал клинок к моей шее и попытался убить.

– Если бы я хотел тебя убить, ты бы здесь не сидела, – искры от огня отразились в его глазах, а по лицу скользнула тень. Почему-то я верила его словам, – допустим, меня зовут Саша.

– Ты не похож на Сашу.

– Тогда Петя.

– Ты не хочешь, чтобы я знала твое имя? Видишь во мне опасность?

Парень расправил плечи, с сомнением посмотрев в мою сторону. Но через какое-то время тишины, на секунду, в его глазах мелькнули вина и стыд. По неизвестной мне причине, он все-таки решил назвать свое имя.

– Меня зовут Марк. А тебя, Миша?

– Касим тебе не сказал?

– Он был крайне осторожен. По крайней мере, пока ты не решила напасть на всезнающего ворона с камнем.

Касим покосился в нашу сторону и вновь взлетел на ветку, словно от греха подальше.

– Меня зовут Мария, но мне больше нравится, когда меня называют Миша.

– Понятно, – Марк качнул головой и вытянул длинные ноги ближе к костру, согреваясь, – ты как из сказки «Маша и медведь». Только последнего не нашла и решила сама стать зверем.

– Интересно, но нет. Так меня в детстве называл… – я запнулась, вспомнив дедушку, – …дорогой мне человек. Говорил, я такая же пухленькая и сплю всю зиму.

Холод от воспоминаний скользнул по моей спине. Так было всегда: чем теплее казался момент из прошлого, тем с большим холодом он окутывал в настоящем.

Дедушкин голос, ласково зовущий «Миша», раздался совсем близко, где-то в лесу. Точно эхо он тонул где-то в далеке. Но это не могло быть правдой. Пришлось сжать рыхлую кору бревна, ставшего для меня скамейкой, и зажмуриться. Зажмуриться, пока наводнение не спало. Но вмешался другой голос:

– Один из родителей тебя так называл? – попытался догадаться Марк.

– Почему один? – спросила, все еще жмурясь.

– Потому что ты полубог. Скорее всего при рождении тебя бросил родитель-бог. Они всегда так поступают.

Я раскрыла один глаз, сфокусировавшись на отстраненном лице Марка. Он смотрел куда-то в бок, лениво поправляя волосы. Было не понятно, о чем он думал, но явно о чем-то неприятном.

8 Глава, где звучит пророчество

Ветер как ласковый пес стелился у ног, грелся у костра. Из-за энергии Вити воздух вокруг огня потрескивал и искрился, напоминал слетевшихся вглубь леса светлячков.

Мы втроем сидели на бревнах, наблюдая за Витей, который разминал плечи, поглядывая на свои растопыренные пальцы. По ним лилась небывалая сила и энергия, от которой дух был приятно удивлен.

– Ну что, ты готов к новому поручению? – прокаркал Касим, перебирая коготками по бревну, точно довольный кот.

– Готов! А к чему?

– Да, к чему? – поддержала я. – Разве он уже не принес все для зелья?

– Принес, но нам нужно набрать одолень-травы, чтобы в этот раз успешно доехать до Нави.

– О, я знаю эту травушку, но в этих краях давно её не видел. Она растет ближе к югу, я туда залетел однажды, когда было лето. Целые поля золота, ржи…

Но Витя не договорил, ведь Касим перебил его.

– Ну и отлично, до утра успеешь найти? Энергии у тебя сейчас много.

Ничего не ответив, Витя легким ветерочком прошмыгнул под нашими носами и растворился в ночном лесу. Характерные звуки шороха и хруста отдалялись, словно от движения Вихря на землю падали ветви и раскачивались деревья, где-то глубоко в лесу.

Касим распахнул широкие крылья, помахав ими, словно пуховым платочком, на прощание.

Мы остались втроем. Я и Касим сидели на одном бревне, а сын бога Морока в отдалении от нас на втором. Краем глаза я посмотрела на Марка. Он был чем-то озадачен: брови сошлись на переносице, а задумчивый взгляд то и дело поднимался на меня. На бледном лице оранжевыми пятнами отражался свет от огня.

– Ты что-то хочешь? – не выдержала я, обратившись к нему.

– Нет, – он качнул головой, но через минуту сознался, – просто интересно, в чем твоя сила?

– Моя сила?

– Её сила? – подключился Касим.

Марк кивнул, продолжив:

– У всех полубогов, которых я встречал, была какая-то сила. Это наш «подарок» от родителя-бога. Другой вопрос – успели ли они раскрыть силу прежде, чем стали чьим-то обедом.

Я поморщилась, вспомнив запуганных полубогов у Полуденницы. «Если у нас у всех есть сила, то почему мы такие слабые?». С этими мыслями я посмотрела на Касима, а тот, отвернулся, заглядываясь на звездное небо.

– Касим?

– М-м?

– Ты знаешь мою силу?

– Конечно! – он чуть не фыркнул, а мы с Марком приблизились, прислушиваясь. – Твоя сила – влипать в неприятности и потом с горящими пятками из них выбегать.

Пришлось одернуть его за пернатый хвост, недовольно буркнув под нос:

– Всегда ты так, что-то не договариваешь, но при этом ругаешь меня. А я ведь тебе всегда коржики приносила и подкармливала, и это твоя благодарность?

– А я всю жизнь за тобой присматривал и ноль благодарностей. Ты даже сама не замечала, как я приглушал твой запах, чтобы он тебя не нашел. Как отпугивал нечисть, пока ты сама же себя не выдала, глупая девчонка!

И он замолчал, захлопав глазами-бусинками. Но в моей голове эхом отражалось одно слово.

– О ком ты говоришь?

– Я? Ни о ком.

– Признавайся, или я больше не буду слепо идти за тобой в темные леса.

Марк склонился ближе, подтвердив:

– Да, вы сказали, что защищали Мишу, чтобы «Он» её не нашел. О ком речь? – встретившись с моим темным взглядом Марк оправдался. – Мы все в одной лодке, разве я не должен знать, если за нами по пятам идет нечистая сила? Если так, то мы спокойно пойдем в разные стороны, я на ближайшую у леса остановку, тем более она тут не далеко, а вы к бабе Яге или избушке на курьих лапах, уж сами решайте.

Звучало разумно. Мы оба вперили взгляд в Касима, вынуждая его неуютно нахохлиться. Черные гладкие перышки словно потускнели от давления, больше не отражая блики огня. Даже природа вокруг затихла, кузнечики бросили свои скрипки, прислушиваясь.

– Ладно, – сдался Касим, – я расскажу только то, что слышал от Азиза, хотя сама история началась куда раньше, её устья давно пересохли, а истина испарилась. Но вот, что слышал я, – и он посмотрел на пламя костра, словно возвратившись в прошлое. – Давным-давно, когда боги еще были главными на этой земле, когда полевики и домовые спокойно гуляли по своим владениям, чтобы понаблюдать за смертными, когда все духи Нави ощущали свободу и если не прятались, то точно не боялись людей. Еще тогда, боги общались со смертными, принимали их дары, охраняли поля от засухи, а дома от разорений. Люди, которые принимали божью благодать, со временем решили, что они не просто её заслуживают, но что боги обязаны её отдавать. Такие люди стали князьями, они возвысили себя над миром, разжигали войны и сжигали целые селения, чем уничтожали веру в богов, ведь те не заступались. Но они продолжали приносить жертвы Перуну, богу войны. Он не хотел ничего менять, и в силу своего характера жадно принимал все кровавые жертвы. Другие боги не могли вмешиваться в судьбы людей, даже богиня Морана, что плела нити судьбы, была безвольна перед всесильными мира всего. На Руси появился князь Владимир, он захватил власть и кровавым дождем приносил жертвы Перуну, даже возвел его в ранг высших богов и установил на горе пантеон во главе с деревянным идолом Перуна. Оба возгордились, ощутили силу. Но люди не боги, если их сердце сжал кулак власти, со временем он станет костлявой рукой разрушения. И в одну пору, князь Владимир решил, что боги должны остаться в прошлом, они больше не властны над людьми и те сами творцы своих судеб. Он поднялся на гору, где еще сам недавно возвел пантеон. Вошедший на гору с почетом идол Перуна позорно скатило с горы ополчение князя, перед этим сковав его железными цепями. От такой пощечины боги ушли в небытие, Перуна и других сильнейших заперли в ловушке, другие же божки больше не могли питаться верой людей и исчезли. А кто-то, наоборот, набирал силу, ведь мир потонул в страхе и разрушающей тишине, чем подпитывал темных божеств и духов Нави. Так мир и существовал, пока столетие назад не объявился один бог, затаивший злобу, столетиями планирующий свою месть всему человечеству. Он рос на семенах зла, преданный, отвергнутый теми, кому даровал силы и благословение. Сама его суть ожесточилась, и он отвернулся от Яви, возжелав только мести. Потому он ушел в Навь, мир мертвых, где услышал однажды пение вещих птиц. Гамаюны из покон веков прятались в кроне Векового Древа, наблюдая за мирами. Никто не мог сказать, на чьей они были стороне – они не служили ни богам, ни людям, а только судьбе. Среди их песен этот бог услышал что-то, что дало ему шанс наконец-то достичь своей цели.

Касим замолк и я в нетерпении склонилась к нему, подгоняя:

– Какой цели? Что он узнал?

Его головка отвернулась от костра. Печальные глаза-бусинки посмотрели на меня так, что сердце сжалось, а тело кинуло в жар. Сама не зная почему, но я отпрянула от Касима.

– Мне жаль, – тихо каркнул он, а трухлявая кора бревна рассыпалась под его коготками. – Я знаю лишь то, что развеял ветер и донес до моего смиренного слуха. Две обрывчатые строчки:

«Когда же нить времени вспять побежит,

Одно решение весь мир сокрушит.»

– Весь мир сокрушит… – повторила я точно заворожённая, пытаясь осознать эти строки. От них кололо что-то в сердце, что-то древнее и темное, что таилось во мне с рождения, – …вспять. О чем это?

Я предчувствовала ответ, но все равно ждала его в надежде, что ошибаюсь. И Касим ответил:

– Пятнадцать лет назад произошла трагедия. Этот бог напал на мирный дом, куда недавно нагрянуло счастье. Он использовал своих чудовищ, натравил силы Нави, но не смог получить желаемое… Из мщения он сжег дом и все вокруг дотла. Вместе с историей этой семьи сгорел целый народец – Древесницы, защитницы деревьев и жизни. Они сгорели вместе со своими подопечными – малыми Вязами, которых не покинули, даже извиваясь в агонии. Превратились в пепел. А бог исчез, так и не найдя того, что искал. Словно змий он ворвался в гнездо и разворошил его, погубив птенцов.

Слеза скатилась по щеке, и я с удивлением отметила, что плачу. Щеки горели от жара, но этот жар был не от костра, он поднимался откуда-то из моего нутра. Точно я проглотила свое прошлое, а оно не переварилось и сковало меня тяжким грузом.

Я посмотрела на огонь, вспоминая его всполохи, вспоминая длинные руки, протягивающие мне соску и успокаивая, а потом пустота…

– Что он искал?

– Ты уверенна, что хочешь знать?

– Да. Скажи.

Касим помедлил лишь на мгновение.

– Тебя.

И что-то треснуло, расколовшись внутри.

Меня.

Он сжег дом, семью и целый народец.

Из-за меня.

– Миша, я понимаю, как тебе тяжело и страшно. Именно поэтому мы и должны как можно быстрее оказаться в Нави, рядом с твоим отцом, потому что только он сможет тебя защитить. Он почти сделал это однажды и точно сделает сейчас, главное оставаться рядом с ним.

– Рядом с ним? – вспылила я, растерев слезы по лицу и развернувшись к отпрыгнувшему от меня ворону. – Я должна найти дедушку, а не прятаться в мире мертвых, как последняя трусиха! Я не стану одной из тех… из тех, – и в сознании пронеслись разутые, утомленные долгим путем и печальной судьбой полубоги. Их головы клонилась к груди от тяжести мыслей, а глаза были пустыми, безжизненными, – я отказываюсь быть полубогом, если у них такая жалкая судьба. Отказываюсь! Что еще за пророчества? Это просто детский лепет! Я отказываюсь подчиняться вашей судьбе.

– Ты боишься и правильно делаешь, но послушай, – Касим накрыл мои дрожащие руки своей шершавой лапкой и заглянул в глаза, – ты уже полубог, этого не изменить. И пока ты находишься в этом мире, опасность всегда будет следовать за тобой по пятам, такова твоя судьба. Она настигнет тебя. Но люди вокруг не должны от этого страдать, они могут стать невольными жертвами, могут погибнуть, бросившись на твою защиту. Как твой дедушка. Прости, что я это говорю, но ты должна быть готова. Мы найдем твоего дедушку, спасем его, но пока мы это делаем, тебе нужно избегать людей. Мы просто сядем на такси, доедем до реки Березовки, через которую перекинулся мост из Яви в Навь, и Хозяин Коляда со всем разберется. Посмотри на меня? Мы доедем до Нави и будем в безопасности. Там пророчество не будет действовать.

Но я отказывалась принимать то, что моя судьба решена и я была обязана остаться в Нави. Иначе стала бы такой же покинутой и забытой как те полубоги.

Потому я отвернулась, заметив, как Марк внимательно слушал наш разговор, затаив дыхание. На какую-то долю секунду он одарил меня сочувственным, но понимающим взглядом.

На долгое время мы погрузились в тишину. Она сопровождалась тихим кряхтением. Какой-то зверек рылся в поисках корешков, прячась в лесной тьме. Я тоже захотела спрятаться.

Когда огонь начал затухать, я отрешенно спросила:

– А где она, эта Навь?

– Как и все ключевые места она следует за людьми и жизненной энергией. Сейчас проход в Навь находится в старой столице – Санкт-Петербурге.

Пришлось кивнуть и сослаться на усталость. Касим сжалился, с сочувствием оглядывая меня, и отпустил прилечь в корнях старого дерева, укрывшись широким листом лопуха. Пахло потом и сырой землей.

Под треск костра все со временем разошлись по своим углам: Касим взлетел на дерево и, кажется, задремал, а вот Марк остался дозорным. Я поняла это по вздохам и шелесту листьев, на которых он каждые полчаса пересаживался удобнее.

Когда ночное небо было утянуто в бок чьей-то проворной рукой и появились первые лучи рассветного солнца я рискнула. Выглянула из-за плеча, оглядываясь: в костре тлели угли, белый, рваный дымок растворялся в морозном воздухе. Марк, вытянув ноги, сидел напротив костра спиной к дереву. Его подбородок касался груди, на которой он сложил руки и мирно дышал. Кажется, спал.

Касим сидел надо мной, на ветке, а голову спрятал в крыло, нахохлившись.

Аккуратно поднявшись на ноги, я прошмыгнула мимо костра и пошла через кусты можжевельника в сторону поляны. Утренняя роса освежала кожу, бодря, а прохладный воздух бил в спину, подгоняя. Я выбежала на поляну, постоянно оглядываясь.

Что бы не говорил Касим, но я никогда не стану такой, как те полубоги! И я не буду прятаться всю свою жизнь в Нави, лишь бы кто-то не использовал мою несуществующую силу против мира. Я спасу дедушку сама, а потом вернусь с ним в нашу хижину и буду жить, как жила. Без этой божественной чуши. Без всяких пророчеств.

По отдаленному кваканью жаб я поняла, что пруд, в котором я еще недавно умывалась, находился недалеко. Приглядевшись, я заметила блики на поверхности воды и желтые глаза, с опаской наблюдавшие за мной издалека. Водяной.

Сама же поляна тонула в утреннем стрекоте кузнечиков и трели птиц. Солнце мягко тянуло свои руки из-за горизонта, выкатываясь на небо, вместе с собой поднимая и природу.

На восточной стороне я заприметила небольшую тропинку и пошла по ней. Если была тропинка, значит здесь были люди и они явно куда-то проходили. Моя логика не подвела, буквально через двадцать минут ходьбы я вышла к асфальтированной дороге. Оголенные руки покрылись красными полосами, надувшись от колючих терновников, что цепляли меня и старались удержать, вернуть к Касиму. Все зудело, но я вышла на дорогу и пошла вдоль неё. Воздух изменился, пыльный, с мелкими камнями он лез в глаза. Раздраженная и вся красная от зуда на руках я шла вдоль лесополосы, иногда проезжали машины, но никто не останавливался.

Солнце яростно палило, обжигая мои плечи и нос.

Страданиям пришел конец, когда я вышла к автобусной стоянке, похожей на обычную заправку с небольшим домиком, покрытым старым белым кафелем и шиферной крышей. Когда я вошла внутрь, то ощутила жажду. Пришлось зайти в туалетную комнату и умыться, ополоснув рот, завязать хвост из растрепанных белых волос.

В отражении на меня смотрел чужой человек. Это была я, но себя не узнавала: грязная одежда, мешки под глазами и раскрасневшиеся руки в пупырку. Если бы дедушка увидел меня такой, то точно бы вскрикнул: «Ой, горе горькое! Ну что за медведь вышел из леса?».

У девушки в отражение покраснели глаза.

– Не смей! – глухо сказала я ей. – Мы найдем его и спасем. А потом вернемся домой. Никто не погибнет.

В отражении вдруг появилось подобие улыбки, и я вновь умылась, намочив шею и руки. Зуд стих. Но запах пота въелся в одежду.

У самой кассы я откопала в карманах шорт пару банкнот. Взрослая женщина с химической завивкой слегка наклонилась ко мне из-за стеклянного ограждения, отделяющего стол от небольшого зала.

– Что вам, девушка?

– До Питера автобус есть?

– Есть. Отъезжает через двенадцать минут с главной станции. Время приезда три часа и пятнадцать минут.

– Ночи?

– Три часа и пятнадцать минут дня, девушка, – ответили так, будто это само собой разумеющее. А я удивилась, ведь на настенных часах показывало шесть утра. Неужели Бабуля Яга подкинула нас так близко к Нави? – Автобус останавливается на всех остановках, делает две большие остановки по сорок минут. Билет берете?

– Конечно!

Оплатив нужную сумму, я вышла на улицу. Больше денег у меня не осталось, но я надеялась, что по приезду сориентируюсь, что делать дальше. Ветер одобрительно пригладил мои волосы, словно поддерживая. Солнечные лучи отблескивали в стеклах огромных, но стареньких автобусов, от которых пахло пылью и бензином, а окна занавешивала цветастая тюль.

Жизнь текла по моим венам, но ощущалась как что-то странное и незнакомое. С этим странным ощущением я зашла в автобус и села примерно в середине, у окна. Мои мысли уносились под ровное гудение мотора, пылинки танцевали в солнечных софитах. Где-то в отдалении защемило сердце и вырисовывались осуждающие черные бусинки. Но я должна была уйти, чтобы найти дедушку. Я не стану принцессой Несмеяной, заточенной в Нави, лишь бы спасти себя. Это не могло стать моей судьбой.

Тело расслаблялось. Мысли на краю сознания махнули мне рукой и пропавший ночью сон мягко окутал дурманом. Вот автобус тронулся, кто-то сел рядом со мной, но мне уже было все равно. Я провалилась в сон, темный, но уютный. Звезды светили где-то над головой, терпкий аромат бил в нос, а рычащие звуки раздавались то там, то тут и тонули в пустоте. Кто-то нарисовал на земле круг и посадил меня в него, удерживая за руку. Я не могла увидеть лица, но лишь благодарно кивнула, укладываясь. И в этой тьме мне было хорошо. Под мирный шелест ног, что бродили вокруг меня, охраняя, все страхи растворились.

С неожиданным толчком я резко раскрыла глаза. Кажется, автобус наехал на кочку, когда выезжал с обычной дороги на асфальтированную. Мирная музыка из радио разбавляла духоту. Я поднялась на кресле, вытирая влажный от слюней подбородок, и замерла.

Сбоку от меня, плечом к плечу, сидел парень в черной кофте, и смотрел перед собой. Его профиль казался знакомым, острый нос, подбородок.

Голубые глаза покосились на меня, и я вздрогнула, но уже сама, без кочек. Прижалась к окну, схватившись за сердце.

– Нам еще час ехать, спи, – просто сказал он.

Я схватилась за волосы и начала рыскать взглядом по автобусу. В переполненном автобусе было несколько свободных мест. На заднем сидении вдруг оказался Вихрь, а рядом с ним, на спинке кресла, сидел Касим, воротя от меня клювом.

– Нет! К-как вы… – я только и смогла, что показать на них пальцем.

– Нашли тебя? – спросил Марк, обернувшись на нахохлившегося Касима. – Все просто. Твой ворон обладает удивительной способностью к поиску пропавших полубогов. Он сотворил ещё одно зелье, привязал свою душу к твоей и теперь всегда знает, где ты находишься.

– Касим!? – воскликнула я, изумленно хлопая глазами. Отчаяние бурлило внутри. – Ты сделал что? Привязал мою душу?

– Кар, – вдруг возмутился он, привлекая внимание попутчиков, – а ты как могла?! Убежать ни свет ни заря, когда за тобой нечисть по следу идет?

Мягкий голос протянул:

– Не ссорьтесь, – Витя попытался погладить Касима, но последний так зыркнул, что рука Вити зависла в воздухе, – Миша, хотя бы ты не ссорься с птичкой.

Нашу безмолвную битву взглядов прервал Марк.

– Не знаю, кем ты считаешь своего же Хранителя, но в провале «побега» виновата только ты. Правда думаешь я не заметил, как ты проснулась и ускользнула?

– Но ты же спал, – прошептала я.

– Ты меня еще плохо знаешь. Но учти, тебя обвести вокруг пальца ничего не стоит.

И повисло молчание, нарушаемое только размеренным стуком мотора.

Пришлось прижаться к спинке кресла, растерянно посмотрев на убегающую за окном природу. Все чаще стали появляться дома с зелеными и красными металлическими заборами. Деревья истончались, а солнце играло в салочки на их листках.

Я прижала кисти рук к щекам и удивилась тому, какой горячей была кожа. Стыд распалялся внутри жаром красного мака, расцветал и порабощал. Мне вдруг захотелось ударить себя по любу, но не потому, что Касим был прав. А потому, что мой «гениальный» план провалился и на самом деле, мне просто позволили сбежать. Неужели я была такой глупой? Почему у меня не получалось ровным счетом ничего?

Автобус остановился на очередной остановке, мирно качнувшись. Несколько человек ожили, разминая свои шеи. Женщина с ребенком громко спросила водителя:

– Сколько стоим?

– Стоянка сорок минут. На заправке есть уборная.

Дверцы автобуса раскрылись, запустив свежий воздух и звуки ожившей природы. Я хотела повернуться к Касиму, обвинить его в моем же побеге, ведь если бы он не давил своими прятками в Нави, то ничего такого бы не случилось. Еще и это пророчество, которое не имело ко мне никакого отношения, но Касим нагнетал. Я хотела высказать ему все, но Марк вдруг вытянулся по струнке.

Его рука накрыла пояс и обнажили острие клинка, материализовавшегося из тьмы. Я проследила за его взглядом, привстав из-за кресла.

В автобус, царапая металлические ступени, поднимался огромный, серый волк. А за ним второй.

Настоящие волки, скаля зубы и мотая носом из стороны в стороны, показались в проходе и прошли мимо водителя. Их морды просовывались на каждое кресло, проверяли каждый ряд.

Кто-то в начале автобуса крикнул:

– Мама, смотри, какие песики! Такие пушистые.

– Да, это пудели. Милые, да, малыш?

– Угу!

Я шлепнулась обратно на кресло, не веря своим глазам, а затем выглянула из-за спинки. Почему-то я верила, что пудели не должны выглядеть как смерть.

Волки активно обнюхивали каждый проход и медленно поднимались к нам. За ними наконец-то показался хозяин. Постаревшая и согнувшаяся в три погибели Тамара Петровна вошла в автобус, сказала что-то водителю и прошла за своими питомцами.