Дитя минувшего

– А этот, ушел?

– Кто этот?

– Ну, парень тот.

– А-а, – насмешливо протянул Касим, вычерчивая когтями какие-то символы на земле, – тот парень, из-за которого ты чуть в костер не сиганула?

– Не смеши, он меня просто разозлил, – в глазах встал его образ, но туманный, словно какая-то дымка покрыла его лицо, – представляешь, у меня проблемы с памятью. Я не могу вспомнить как он выглядел.

Лапа Касима застыла в воздухе. Если бы на его мордочке можно было прочесть эмоции, то клянусь, Касим был бы сейчас крайне взволнован.

– Ты не можешь вспомнить его лицо, или ты помнишь его мутно, словно видишь через дымку?

– Второе, да! А что, почему ты так напрягся?

– Вообще, это называют мороком.

– Мороком?

Я удобнее подсела к ворону, слушая объяснения:

– Это такой дым, который в древние времена боги насылали на людей невежественных и злых. Он как обман, заставлял видеть то, чего не было, либо запутывал мысли. Вместо образа злого духа, от которого человек лишится сознания, он посылает другой образ, привычный. В древности люди знали о мороке, даже поклонялись его создателю, богу Мороку. Да, кто-то безусловно считал его злым, но именно этот бог сохранял спокойствие в мире людей. А то знаешь, увидит человек ночью то, что ему не положено, а потом развидеть не сможет и к праотцам отправится. Но после одной трагедии, морок окутал каждого смертного. Теперь он скрывает мир богов от мира людей. Проводит незримую черту, чтобы защитить оба мира.

– Какой трагедии?

– А тебе все расскажи! И так много прокаркал.

Касим продолжил резко вырисовывать символы, но делал это отрешенно, смотрел сквозь них, поэтому я решила продолжить разговор:

– Так значит, хтонь может спокойно выйти на улицу в своем истинном обличии и человек вместо неё увидит…

– Мороженщика, пуделя, бабочку, – продолжил Касим, – все зависит от размеров хтони.

– Погоди, – я прикрыла рот руками, вспоминая недавние события, – так вот почему та бабушка назвала тебя попугаем? Так на неё подействовал морок. А я все всматривалась в тебя, думала, где же эта мудрая птица спрятала разноцветные крылышки.

– А ну, чего смеешься?

Я закачала головой, пряча улыбку:

– Прости. Просто представила, как ты лет через пятнадцать, на старости так сказать, решишь покрасить перышки в розовый. А лучше в синий.

– Почему это «на старости»? – возмутился Касим, вздернув голову. – Мой род живет по пятьсот, а того и тысячу лет. Чего стоит мой прадед Азиз могущественный! Сложил крылья в восемьсот двадцатую годовщину, настоящий долгожитель. Да-да, когда-нибудь, если придет время, я расскажу про него, но сейчас иди умойся, ты же спала двое суток.

– Чего?!

Я удивленно вскочила с бревна, осматриваясь. Ну вот же, я засыпала ночью, светила луна. Сейчас ясно, солнце на чистом, безоблачном небе. Не могло пройти так много времени. Даже трава все та же, зеленая. Свежая. На всякий случай, я схватилась за свои руки и ноги, словно так могла остановить время, беспощадно утекавшее мимо меня.

– Не удивляйся, Миша. После нападения ты ни разу не спала, но узнала о многих вещах, твоему духу требовалось время все это осознать. Послушай меня, – Касим взлетел на плечо, мелькая своим черным клювом перед моими глазами, – за два дня я изучил местность. Недалеко, если пойдешь через можжевельник, выйдешь на поле с озером. Там можно смыть с себя злую энергию, да и просто искупаться. А потом возвращайся, надеюсь к этому времени Витя принесет все травы, и мы сделаем отличное восстановляющее снадобье. А потом отправимся к твоему отцу, Коляде. Согласна?

Я лишь кивнула. Касим коснулся клювиком моего носа, словно поцеловал по-отцовски, и подпихнул в сторону зеленых, широких кустов:

– Через можжевельник и прямо, никуда не сворачивай. Днем лес чистый, так что не переживай, а если что, кричи!

7 Глава, где я вижу дедушку

А я и не переживала, до его слов. Как на автомате пришлось идти через большие, цепляющие за ткань футболки кусты. Кроны деревьев бросали на меня тени, защищая от солнца. Пока я не вышла на поляну, даже не ощущала, какая на улице стояла жара. От этого спасал лес, даря живительную прохладу.