Дитя минувшего

– Фуры!

– Может Коляда?

Я вжалась в сидение, завизжав. Огромный колеса уже готовы были зажевать и выплюнуть наши косточки. Машина заскрежетала, дрогнув, словно от удара.

По салону пролетел мой крик. Баба Яга наконец-то повернулась к дороге. Она лениво нажала на кнопку посреди руля и машину качнуло сильнее. От страха я зажмурилась.

Ну все, конец!

Удар. От сильной скорости меня лепешкой пригвоздило к креслу. Сердце ушло в пятки. Через пару секунд тишины Касим каркнул:

– Всегда укачивало от этого.

Я приоткрыла сначала один глаз и встретилась с задумчивым взглядом Бабы Яги. Одной рукой она рулила, а второй чесала лысеющий затылок. Затем я открыла второй глаз и наконец разобрала, что аварии не было, просто мы летели на какой-то неземной скорости. Дорога превратилась в тягучую ленту из красок.

– Что это?

Баба Яга цокнула и показала мне кнопку на своем костяном руле.

– Режим полета. Колеса складываются, и мы ускоряемся, чтобы быстрее добраться сквозь время и пространство. Как метла для ступы.

Касим зашевелился, впервые от начала дороги, и я посмотрела на его побелевшую мордочку. Ворон и побелел.

– Тебя сильно укачало?

Он лишь кивнул, отвернувшись.

– Ну так, – Баба Яга со звуком втянула носом воздух и радостно обратилась ко мне, – чем платить будешь, дочка Коляды?

– Платить? Коляды? Я вообще ничего не понимаю.

Прозвучал щелчок. Это Касим расстегнул свой ремень и сделал глубокий вдох. Одной лапой он достал откуда-то, словно из воздуха, горсть травы и протянул Бабе-Яге:

– Вот, одолень-трава, заплатим этим. Для твоего бизнеса, наготовишь обезболивающих.

– Э не-е, так не пойдет пернатый, – качнула головой Баба Яга и почесала свой крючковатый нос, – это я пятьдесят лет назад горстку одолень-травы принимала, а сейчас нужно минимум пять.

– Пять?! – вскричал ворон, ошалело посмотрев на меня. Я также удивленно перевела взгляд на Бабу-Ягу. Что за одолень-трава? И почему пять горсток?

Та невинно кивнула.

– Да, пять. Ты посмотри какое время сейчас, все дорожает. Инфляция, у-у!

Пришлось понимающе кивнуть, когда старуха встретилась со мной взглядом, хотя сама я ничего не поняла. Машина так и летела на своей супер-скорости, изредка кренясь в бок.

– Так что, чем заплатите, мы уже скоро прибудем на место назначения, – в салоне стало тихо, а Баба-Яга продолжила с ноткой подозрения, – вам ведь есть, чем платить?

С таким же вопросом я посмотрела на ворона, а он, словно человек, почесал лапой пернатый затылок. Осознав ответ на вопрос, «Ласточка» резко остановилась, просвистев. Мы с Касимом полетели вперед, поцеловавшись кто носом, а кто клювом, с кожаными креслами.

О, боги, хоть бы это была искусственная кожа!

С щелчком двери раскрылись и солнышко поспешило заглянуть своими лучами в салон.

– Нужно было высадить вас раньше, – процедила баба Яга и устало развернулась к лобовому стеклу, – все, идите, дальше без меня.

Я выглянула из машины, громко удивившись:

– Так мы посреди леса.

Высокие деревья купались в теплых объятиях солнечных ванн, а ветер мягко обдувал их кроны. Запахло свежестью. Совсем рядом журчал ручей, утекая вдоль леса к поляне.

– Конечно! А ты как хотела, дочка Коляды? Что я вас в пятизвёздочном отеле высажу?

Касим растерянно прыгал на кресле, посматривая на природу. Это явно не входило в его планы.

– Ты знаешь, куда дальше? – спросила я у ворона, но ответа не дождалась. Из машины он тоже выходить не спешил.

Видимо устав от нашего измученного вида, Баба Яга стала дружелюбнее. Она порылась в бардачке и с громким вздохом протянула мне находку. Прямо перед моим носом появился красный клубок с распущенной ниткой.

– Возьмите его, он покажет путь-дорогу.

Я замерла, с сомнением вспоминая, что еда у Бабы Яги поминальная, а подарки… погребальные? Приму клубок, а меня с ним в могилу сразу уложат, или того хуже, сожрут.

– Да не съем я тебя, – с ухмылкой сказала старуха и посмотрела на мои исказившееся от испуга глаза, – и мысли я не читаю, просто по твоему лицу все понятно. Бери, но с условием возврата. Давай, я на свидание спешу, между прочим, – сказала она громче, чтобы услышал Касим, и повела костлявым плечом.

Вместе с клубком в моих руках оказалась еще и глянцевая визитка с номером и огромным красным крестом.

Я благодарно склонила голову и поспешила за выпорхнувшим вороном. Дверцы белой машины захлопнулись сами, от неё повалил выхлопной дым и сотрясаясь она поехала дальше по проселочной дороге. Странно, как мы по пути не развалились?

– Вот карга старая, – протянул Касим, запрыгнув на ветку и расправив крылышки, – инфляция у неё! Ну хоть клубок дала.

Оказавшись в тени дерева, я с интересом посмотрела на дар.

– А что он делает?

– К цели ведет. Стоит шепнуть ему адрес или подумать о человеке, как тут же дорогу покажет. Я бы и сам показал, но Хозяина, то есть отца твоего, почти шестнадцать лет не видел.

– Коляду? – переспросила, вспомнив слова Бабы-Яги.

При упоминании имени, клубок выпал из рук и покатился с дороги в кусты, теряясь среди зеленой травы. Касим встретился с моим вопрошающим взглядом и качнул клювом в сторону дара Бабы Яги. Для удобства он взлетел на моё плечо, ведь крылышко все еще болело, а последнюю одолень-траву он оставил в такси.

Сопровождаемая хрустом веток и зелени, я спустилась с пригорка и побрела вдоль деревьев. Огромные, они обрамляли поле, служили ему защитой от лишних глаз. И мы шли в их тени, прямиком за катившимся вперед клубком. Иногда он останавливался, как бы ожидая нас, а потом вновь продолжал свой путь, уводя всё дальше от дороги. Стрекозы и бабочки, что кружили вокруг, с интересом пролетали мимо клубка, точно решив составить нам компанию.

Под палящими лучами майского солнца я возобновила разговор:

– Так, кто такой Коляда?

Касим отвечал с паузами, точно обдумывал слова.

– Скажем так, это древний славянский бог времени. Если быть точнее, то зимнего солнцестояния, когда заканчивается один цикл года и начинается второй.

– Я знала, что говорящий ворон и Баба Яга в такси это не что-то обычное, но то, что мой отец окажется богом, – я качнула головой, – нет! Тут ты ошибся. Мой отец обычный рабочий из Онеги, всю жизнь прожил там, пока не попал в аварию и не погиб.

– Ты меня спрашиваешь, я отвечаю. Верить или нет, это твое дело.

Природа вокруг затихла, даже ветер успокоился, как бы ожидая моего ответа. Но все это звучало настолько безумно, что походило на вымысел. А может я сейчас спала? Для убедительности даже ущипнула себя, но кожа отозвалась нытьем.

– Если мой отец славянский бог, то мать богиня?

– Нет, она обычный человек.

– Тогда кто я?

– Отец – бог, мать – человек, а ты – полубог.

– Полубог?! Это даже звучит смешно. Я просто Миша. У меня вон, – я показала на свои ссадины на коленях, – постоянно падаю, даже ноги не держат. Оценки у меня не очень. Да и друзей особо нет в школе. Какой из меня полубог?

Ворон склонил голову в бок.

– Оценки не определяют какой ты человек, тем более – полубог. Тоже я отвечу на все остальные доводы.

Мы прошли через ручеек, тихо журчащий под самодельным деревянным мостиком. От студеной воды поднималась прохлада, остужая мой пыл, и унося мысли в другом направлении.

– Когда Тамара Петровна напала на меня, она что-то искала. Ты не знаешь, что?

– Амулет силы. Еще тогда я заметил, как она скривилась, стоило ей увидеть, как ты вернула жизнь бабочке. Наверняка решила, что с его помощью ты можешь обращать время вспять.

– Вспять?

– Кар, – подтвердил ворон, – как дочь Бога времени, ты наверняка получила магический дар, переплетенный с рекой времени. Но твой отец зимний бог, его сила нарастает в ночь с двадцать первого по двадцать второе декабря, когда луна погибает и отдает свои владения солнцу. После этого, световой день становится больше, а ночь наступает позже. Тамара Петровна учуяла в тебе слабый аромат полубога и решила, что для магии оживления тебе нужен амулет.

– И где этот амулет? – выдохнула я, не веря, что действительно могу управлять временем.

Отвлеченные разговором мы с Касимом забрели вглубь поля из высоких подсолнухов. Их крепкие стволы были направлены к солнцу, вместе с желтыми лепестками. Ветер, словно дирижер, управлял прекрасной симфонией, заставляя их покачиваться. Передо мной, по узкой, вытоптанной тропинке катился красный клубок, слегка подпрыгивая от камней. Ловкими движениями он обогнул ноги в лаптях, что встали посреди тропинки.

Красивая девушка в белом, развивающемся от поднявшегося ветра, сарафане, буквально выросла перед нами. Её острые скулы обтягивали загорелую, почти коричневую кожу, а жидкие белые волосы были сплетены в косички. Она производила вполне приятное впечатление, особенно с венком из полевых цветов на голове, но совсем не отбрасывала тени. Когти Касима больно сжали мое плечо:

– Назад. Иди назад!

– Но клубок там, – также шепотом ответила я.

С очередным дуновением девушка громко и с наслаждением втянула воздух. Её глаза впервые моргнули, а шея удлинилась. На лице разлилось удовлетворение, и она облизнула сухие губы длиннющим языком.

– Поняла, – сказала я, примирительно выставив вперед руки, – госпожа Кикимора, мы просто уйдем.

– Она Полуденница.

– Полу кто?

– Полуденница – дух полуденного солнца, – шикнул Касим и застонал, – Я сбился со счета дней и забыл, что сейчас её время. Раньше, люди, которые гуляли по полям днем и отлынивали от работы становились её жертвами. Она загадывала им загадки и поедала всех, кто не знал ответы. Но, кажется, она учуяла в тебе полубога.

– Это хорошо?

Рука девушки, что все это время пряталась за спиной, мягко скользнула вперед. Острие серпа, острого орудия в форме полумесяца, опасно сверкнуло на солнце.

– Это плохо, – ответила я самой себе и попятилась, – мы просто хотим пройти за клубком, разрешите?

Полуденница наклонила голову в бок и я ощутила, как Касим повторил её звериное движение, приготовился к атаке.

Вот только я не была готова!

Ветер ударил сильнее, раскидал мои волосы и закрутив по иссохшей тропинке столбы пыли. Солнце вдруг начало жарить.

– Я её отвлеку, а ты выбежишь на дорогу, – шепнул Касим.

Не успела я ответить нахохлившемуся ворону, как глаза Полуденницы налились кровью и солнечное сияние ударом накрыло меня. Все вокруг побелело, в ушах загудела кровь, и мое обессиленное тело свалилось в гущу подсолнухов.

Я потеряла сознание.

Прошло некоторое время, прежде чем тело стало легким, а боль прошла. Получилось разлепить глаза и осмотреть сырую землю, смягчившую падение. Природа вокруг натянулась как струна, в ожидании.

Под напряженные взгляды я заставила себя подняться. Отряхнула руки о шорты и замерла, осматривая изменившееся поле.

Поле простиралось до самого горизонта, колышась золотыми волнами ржи и пшеницы, будто сама земля дышала под солнечным светом. В центре этого природного театра, там, где высокие стебли уступали место кругу выжженной земли, раскинулась необычная сцена.

Огромный, древний пень – искривлённый, покрытый мхом, но залитый сиянием – служил столом. Его поверхность была отполирована временем, а лучи, словно солнечные, расходились от центра, где на резных тарелках лежали яства: пироги с земляникой, медовые лепёшки, вяленые груши и черемуховый квас в хрустальных кувшинах. По краям пня были врезаны руны, что светились изнутри. На пнях поменьше были зрительские места, расставленные полукругом, как в настоящем телешоу.

От громкого щелчка я вздрогнула и схватилась за край такого пня.

Я что, снималась в программе?

Мало мне быть полубогом, решила стать актриссой.

Сбоку раздалось хныканье. Мальчик лет двенадцати встретился со мной испуганными глазами и красным от слез лицом. Истертая до дыр одежда висела на нем мешком, а из порванной обуви торчал палец. В метре от него стояло еще два пня и за каждым находился ребенок. Смиренно они смотрели вперед, туда, где в оглавлении стола стояла девушка.

Это была Полуденница. Вместо платья на ней идеально сидел белый брючный костюм с сияющими запонками в форме солнца. Она лихо улыбалась, раздавая указания в пустоту, и по щелчку её пальцев, столб солнечного света софитом осветил поле, точно сцену. Полуденница расправила плечи и высунула из-за спины руку, сжимая вместо серпа – микрофон. Звонким, радостным голосом, она объявила:

– Приглашаю новую четверку игроков!

Я косо оглядела поляну, круглый стол во главе с Полуденницей и четыре пня, за которыми стояли растерянные дети.

Клянусь всеми булочками с корицей, я знала куда попала!

5 Глава, где сектор-приз на барабане

Я попала в извращенную версию игры «Поле чудес».

– Первый игрок, крутите солнечный круг!

Стоило мальчику, что стоял за крайним пнем, тронуть луч стола, как пространство заполнила веселая мелодия гуслей, подгоняемая шорохом леса. Стол совершил несколько оборотов вокруг своей оси. На каждом его лучике были выцарапаны руны и как только стол остановил круг, одна из рун засветилась теплым, зеленым сиянием.

– Так-так-так, очередная загадка на выживание, – пропела Полуденница, а кроны деревьев, что окружали нас, в ответ зашептались, точно зрители, – «Весной веселит, летом холодит, осенью питает, зимой согревает». Что это?

По лицу мальчика пробежали тени, он впервые нахмурился, словно что-то вспоминая. Пока Полуденница подбадривала первого игрока, я наклонилась к трясущемуся рядом со мной парнишке:

– Пс-с!

Тот вздрогнул, но в мою сторону не посмотрел.

– Мальчик, как ты тут оказался?

Он с силой сжал стенки пня и коротко бросил мне:

– Не помню.

– А как тебя зовут?

– М-мирон, кажется. Мирон Романов.

– А долго ты тут, Мирон?

– Не знаю. Кажется, я не ответил уже на четыре загадки.

При упоминании загадок, он бросил на меня испуганный взгляд, а по его лбу скатилась капля пота. Казалось, что от загадок зависела наша жизнь.

– Что будет, если не ответить на загадку?

Но на мой вопрос решила ответить Полуденница. Она впилась взглядом в первого игрока, потерявшего уже всякий интерес к происходившем вокруг. Почти нависла над солнечным столом, наклонившись.

– Вы не знаете ответа? – заключила она и обвела рукой наше поле, – а ведь он вокруг вас, и это – деревья.

Солнце зависло над нами, словно гигантский прожектор – круглое, ослепительное, с мягкими теплыми лучами. Ветви деревьев, окруживших поляну, покачивались, шелестя как зрители: кто-то тихо охал, кто-то аплодировал листьями, а старый дуб даже подмигнул. Деревья источали горячий аромат смолы и зелени. Их стволы были покрыты мхом. Солнечный свет затрагивал их краешком софита, в основном освещая стол и игроков. Казалось, что дальше этого поля мир тонул во мраке.

– Какое огорчение, но вы не ответили на свою десятую загадку.

Мальчик рядом со мной вздрогнул и отвернулся, словно предвидя ужасное.

Полуденница опустила микрофон, губы на мгновение обрели очертание предвкушающей улыбки, но тут же вытянулись в трубочку. Она со всей силы начала втягивать воздух, грудь её расширилась вдвое, а тонкая струйка света потянулась из первого игрока прямиком в пасть Полуденницы. Весь свет сузился до этой сцены. Пространство заполнил свист воздуха. Гусли ускоряли темп мелодии.

Мой крик потонул в какофонии звуков:

– Что происходит?!

– Ему уже не помочь, – завизжал Мирон, – она высасывает последнюю часть сознания. Тоже будет и с нами! Не пытайся подбежать к нему, пока идет чужой ход, ты не сойдешь со своего места.

Но я не могла перестать дергаться, порываясь к побледневшем первому игроку. Мои ноги пригвоздили к земле, а руки срослись с поверхностью пня, задеревенев.

Полуденница высунула свой длиннющий, синий язык и словно ящер обвила им светлый луч сознания, пожирая. Сделала это с аппетитом, из её раскрытого рта брызнули слюни. Тут же первый игрок упал без сил и с громким хлопком софиты над ним погасли. Он потонул во тьме. Основная поляна вновь осветилась, замигала разными цветами, продолжая праздник.

Я со слезами в глазах посмотрела на Мирона:

– Где сейчас первый игрок?

– Уже не важно.

– Где он?!

– Его сознание поглотили, тело высушилось, а не упокоенная душа отправлена в «тот» мир. Он стал тенью. Без прошлого и будущего.

– Нет, – я отрицательно качнула головой, а потом осознала, – тоже будет и с нами?

– Если не отгадаем загадки, – мучительно подтвердил Мирон и столп солнечного света хлопком озарил его соседа.

Настала очередь следующего игрока крутить солнечный круг и отвечать на загадку. Пространство заполнила обманчиво мягкая мелодия гуслей. Второй и третий игроки не справились, но смотреть на то, как частичка сознания покидала их тела, я не могла. Отвернулась. Когда все кончилось, мальчик рядом со мной изменился, в нем все больше отражалась растерянность. Сколько бы он не напрягался, наверняка, многое не мог вспомнить.

Столп света ударил по мне откуда-то сверху. Полуденница в блистательном костюме вперила в меня взгляд. Зеленые деревья позади неё покачивались, словно группа поддержки. Но кого они поддерживали?

– Четвертый игрок, вращайте солнечный круг!

Я растерянно посмотрела на свои приросшие к дереву руки как пень, выплюнул мои вспотевшие ладони, словно разрешив крутануть стол. Рука сама потянулась к лучу, но так и зависла в воздухе.

– Четвертый игрок, вращайте солнечный круг.

– Подождите, – прошептала я, а в памяти пронесся дедушка. Он зашивал рюкзак, сидя рядом со мной, а по телевизору показывали похожую программу. Возможно, если я буду играть по тем правилам, то смогу спастись. – Перед тем, как вращать барабан, ой… – одернула себя, поправив, – …солнечный круг, я хочу передать привет своему другу – Касиму.

– Передать что? Привет?

– Ну да, куда смотреть, чтобы он увидел?

Мои губы растянулись так широко, что щеки разболелись.

Полуденница поправила костюм, исподлобья оглядела окружавшие нас деревья, что замерли в ожидании, и тут же со снисходительной улыбкой показала наверх, где светило солнце:

– Можете говорить туда, ваш друг всё увидит, – голос её довольно дрогнул, – но вы его не услышите.

А посмотрела на голубое небо, словно в объектив камеры, по вискам покатились слезы от жаркого солнечного света.

– Передаю привет моему другу – Касиму. Хорошо, когда ты можешь путешествовать по миру и находить не только опасности, но и защиту. Она нам скоро понадобится.

Вытерев влажное от слез лицо, я улыбнулась другим игрокам и самой Полуденнице, про себя надеясь, что Касим услышал и понял мое послание. К моему возвращению, он должен привести подмогу, либо придумать, как обездвижить Полуденницу.

– Пора крутить солнечный круг!

Полуденница указала на деревянный стол и деревья зашептались в нетерпении. Мне пришлось подтолкнуть луч с рунами. Как еще оттянуть время, я не успела придумать. Банка с вареньем, что стояла посреди стола, отразила блеск солнца, а затем голубое сияние рун выбрало мне загадку.

– Внимание, загадка! «Черная корова весь свет поборола; белая встала – весь свет поподнимала». Что это?

Все взгляды обратились на меня, в большой, мешковатой одежде, с совершенно пустой головой. Из воспоминаний передо мной появился дедушка и начал танцевать напротив экрана, где происходило что-то важное, то, что могло спасти наши жизни. Солнечный зайчик от банки скользнул по микрофону Полуденницы и замер в ожидании.

– Ну, конечно! – обрадовалась я, мысленно пообещав съесть десять банок варенья, если выберусь. – Как я могу ответить, если еще не сделала вам подарок, дорогая Полуденница?

– Подарок? Мне?

– Подарки в студию!

С этими словами я радостно развела руки, посмотрела по бокам, где заканчивалась поляна и росли деревья. Полуденница выпрямила свое молодое тело и растерянно захлопала глазами. Я ждала фанфар и какого-нибудь человека, либо летающий поднос с уже готовыми подарками. Но прошла минута, а ничего не произошло.

Казалось, что у деревьев появились глаза и они все уставились мне в спину, перешептывались, тыкали сухими ветками-пальцами.

Я выдавила из себя смешок, хлопнув по ноге, точно все так и должно происходить. А вот с лица ведущей спала улыбка. Казалось, если бы между нами не было солнечного стола, Полуденница набросилась бы и хорошенько встряхнула меня. Но она не двигалась с места, крепче сжимая микрофон, когда-то бывший серпом.

Что-то на краю сознания подсказало, микрофон – это ключ, который выпустит из игры. Я должна подобраться к нему как можно ближе.

– Извините, я забыла, что подарки уже на поляне, – хлопнула себя по карманам, – Прямо тут. Как неловко получилось, – и с этими словами я судорожно достала на гладкую поверхность пня все содержимое карманов. Кнопочный телефон, который позаимствовала у пожарных, какие-то бумажки, – вот, собирали всей Онегой, моим родным городом.

С улыбкой показала на усыпанный мелочами стол, но молодое лицо Полуденницы исказилось злобой, а левый глаз задергался.

Пробежав взглядом по находкам, я схватилась в вываленные вместе с телефоном банкноты:

– Извините! Деньги не для вас, – спрятала банкноты обратно в карманы и примирительно подняла руки, – это ни в коем случае не намек, что у вас все куплено.

Ветер всколыхнул листья. Под их осуждающий шепот Полуденница сжалась и проскрежетала мне со злобой, выплевывая каждое слово:

– Ваш. Ответ. Четвертый игрок.

– Ах, точно, ответ, я его знаю, – от этих слов ведущая слегка расслабилась, расправила плечи, – сейчас его скажу.

– Говорите.

– Скажу, – мои глаза растерянно забегали по поляне, – скажу, но сначала… Песня!

– Да какая песня?!

– Веселая! Для наших зрителей.

Полуденница вскрикнула, извиваясь от злости. Венок из цветов спал с её головы. Я поспешила указать на деревья, что зашептались позади. Солнечный свет мягко мерцал между их затрепетавшими листьями.

– Я тебя сожру… – процедила Полуденница, огибая солнечный стол. Её прекрасно уложенные волосы взвились у корней, как змеи. Игроки рядом со мной тут же сжались, спрятались за пнями, – песню она петь вздумала. Какая песня?!

– Как какая? Как… Калинка!

Ветер волной пронес одобрительный гул зрителей-деревьев. Полуденница застыла в паре шагов от меня, рассеянно осматривая могучий лес, окруживший нас и ставший ареной. От неё веяло запахом свежескошенной травы, а кожа мерцала под солнечными лучами. Лицо исказилось от недовольства, руки прикрыли уши, словно она пыталась скрыться от гула. Но я слышала только шепот ветра. Он охлаждал мои горячие щеки.

– Хорошо, – процедила Полуденница, сосредоточив на мне свой взгляд, – лес хочет послушать твою песню, четвертый игрок. Прошу на сцену.

И она резко указала куда-то позади себя, в сторону от игроков и солнечного круга. Там было небольшое пространство, покрытое зеленой травой, из которой грибы показали темные шляпки. Опустили их, по-джентельменски поприветствовав меня. Их длинные ножки образовывали круг.

Я наконец смогла отлипнуть от своего места и вышла вперед. В груди бился страх, но я остановилась плечом к плечу с Полуденницей. Её черные, бурлящие кровью глаза вопрошающе впились в ответ.

Я вытянула руку, требовательно указывая на микрофон.

Время замерло.

Казалось, еще мгновение и микрофон превратится в серп, что со свистом скользнет по моей шее, а голова упадет на землю, прокатившись по хрустящей траве прямо к её ногам. Но тонкий микрофон из солнечного сплетения и цветочных нитей оказался в руке, позволяя дойти до грибного круга и повернуться к лесу.

Я повернулась к зрителям – деревьям, духам, существам, что сидели и любовались моей наивной решимостью. Дети-игроки смотрели на меня со странной горечью, они будто догадались, в чем состоял мой план и оплакивали себя, пригвождённых к пням. Я набрала воздух в грудь, и голос мой прозвучал неожиданно громко, с железной решимостью:

– Итак, приглашаю на сцену ансамбль «Золотое кольцо». Все игроки, прошу вас на сцену.

Деревья закачались от радости, предвкушали концерт, что должен был развернуться перед ними, а потому даже под возмущения Полуденницы пни задрожали и отпустили игроков. Земля сама подталкивала их ко мне, а игроки с недоверием жались друг к другу и озирались по сторонам.

– Ну же, как репетировали, – обратилась я к ним и пронзительно заглянула в глаза Мирона. Вложила во взгляд мольбу и просьбу довериться, на что Мирон все же кивнул и повел за руки других детей, прямиком ко мне. Они встали рядом, развернувшись к деревьям.

Полуденница уже держалась за голову, а глаз её все дергался от стресса.

– Итак! – начала я, привлекая внимание деревьев. – Наше выступление хочу начать со слов знакомой мне песни: «Россия поле чудес – одно неправильное слово и тебя увозят в лес», – и уже шепотом добавила для детей, что жались друг к другу, – как услышите команду – спасайтесь!