Дитя минувшего

– Воронова, девочка моя, где же ты пряталась? Мы все вокруг обыскали.

– А мне Вова помог, – процедила я со злостью. Её лицо начало меняться, улыбка пропала, – он мне поляну одну показал, но потом сам «спрятался». Вы его уже вряд ли найдете.

– Главное, что ты нашлась, – прорычала она.

Мы смотрели друг в другу глаза, испытывая, и я держалась только от злости. Это она была виновата в том, что мой дедушка пропал.

– Вы закончили осмотр? – неожиданно прервал наше молчание тот пожарный, что обещал найти дедушку. Он появился рядом с Тамарой Петровной и обратился к доктору. – Как Мария?

– Измотана, многочисленные ушибы, надышалась гарью, но в целом жить будет. А что, командир, вы её уже забираете?

Командир кивнул и перехватил мой взгляд, ответив на немой вопрос:

– Наши приехали еще когда дом горел, внутри никого не было. Мы проверили еще раз, попытались разобрать завалы, но там тоже пусто. Так что, дедушка твой вполне мог выбраться.

От этих слов по лицу Тамары Петровны скользнуло удивление, но оно тут же сменилось странным огоньком, вспыхнувшем в узеньких глазках.

– Пока мы его не найдем, – продолжал командир, ты временно побудешь у нас в части, при необходимости перевезем в городскую больницу.

– Я еду с вами, – тут же подобралась Тамара Петровна, сладко произнося, – как никак я классная руководительница. Пока её дедушку не найдут, я должна быть рядом, поддерживать. Мы можем сразу поехать ко мне домой.

Мы с командиром сказали одновременно:

– Нет!

– Нет!

– Почему это?

– Все по протоколу. Тем более вокруг множество репортеров, каждый снимает сюжет о пожаре. Если они узнают, что Мария у вас в доме, то окружат его и будут забрасывать вопросами, а девочке нужен покой. Мы сейчас поедем в часть, она переоденется, оформим все документы и, если к вечеру, Андрей Петрович не найдется, то будем решать вопрос с органами опеки. Они подъедут на место. Тогда уже и вас вызовут. Сейчас вы не нужны.

С этими словами на меня накинули пожарную куртку, пересадили в другую машину и отправили в город. Тамара Петровна следила за мной через стекло и по ехидному блеску в глазах, я поняла, что она вряд ли моего дедушку найдут. Уж она-то постаралась и что-то сделала.

Желание узнать «что» зудело в ладонях, но пока я могла только смотреть из окна машины на улицы города. Пейзаж менялся тягучей лентой, и вот привычные деревья сменились домами, магазинчиками, впереди замаячил городской парк с радостно натянутыми между деревьев гирляндами. Вечером они зажгутся, утром потухнут. Прямо как мой дом. Все живет своим чередом, праздники, гуляния, но как так?

Почему мир не остановился вместе со мной?! Почему все продолжали жить?

Пожар затих, но в душе всё ещё бушевало пламя. Сидя на заднем сиденье пожарной машины, я прижимала к груди плотно свернутый плед, которым меня заботливо укрыли. Кожа пахла дымом и копотью, волосы впитали запах гари, а внутри всё было выжжено тревогой, болью и усталостью.

Машина мягко покачивалась на поворотах, сирена давно уже замолчала, оставив только ровное гудение мотора. Я не говорила – сил не было. Просто смотрела вперёд, застыв в тишине, как будто всё происходящее было не со мной.

– Мы заедем в часть, – повторил командир. – Пусть девочка отдохнёт. Ей бы чаю горячего.

Я не возразила. Я даже не была уверена, правда ли услышала капитана, просто через несколько минут за окном возникло здание с красными воротами, над которыми вяло мерцали лампы. Пожарная часть. Дом тех, кто шел в огонь, когда все бежали от него прочь. Там стояло несколько машин, маленькие и низенькие они словно склоняли головы перед гигантским зданием из бетона и листов металла.

Мы остановились. Капитан пожарных был высокий, с обугленными на локтях рукавами. Он открыл для меня дверь и протянул руку. Я ступила босыми ногами на холодный асфальт. Здесь пахло металлом, мазутом и чаем. Смешанный, тёплый запах дежурной жизни.

Внутри части было тепло. Кое-где висели вымпелы, на стене красовалась старая карта с кнопками. Взгляд выцепил на стене красный ящик с застекленными дверцами. Они скрывали огромный пожарный топор. А рядом еще один ящик, но уже с непрозрачными стенками.

Рядом кто-то смеялся в полголоса. Не надо мной, просто чтобы не забыть, как это делается. Я прошла мимо ряда шкафчиков, мимо сушившихся курток и шлемов, к маленькой кухне, где закипал чайник. Мне предложили кружку с крепким, чёрным чаем. Вдруг он мог растворить реальность также, как это делал чай знахарки? Я села на табуретку, согнувшись, прижимая ладони к горячей кружке.

На секунду показалось, что всё позади. Как будто всё было сном.

Через время надо мной склонился капитан:

– Мне нужно закончить некоторые дела, но мой кабинет в твоем распоряжении. Как покушаешь, можешь отдохнуть там. Вон тот парень, – он посмотрел на пожарного, которые немного суетливо перекладывал котлеты в тарелку с картофельным пюре, – он даст тебе вещи. Костя! Ты у нас худенький, можешь свою сменку дать нашей гостье? Ты же стирал вещи?

– Да, Вась. Василий. Капитан. Так точно. Все стирано.

Парень неловко кивнул головой и ринулся в бок, а потом, словно спохватившись, обратно к микроволновке.

– Коля у нас новенький, на вызовы его пока не берем, – не без смешинки в голосе сказал капитан, – но парень хороший, голодной тебя не оставит. Кушай, поправляйся.

– Спасибо, капитан.

С этими словами я проводила мужчину взглядом и придвинулась к столу.

В маленькой комнате отдыха, освещённой мягким светом лампы под потолком, мне протянули сложенный аккуратно комплект одежды: футболку, шорты и свежие носки со сланцами. Всё пахло порошком и теплом, как будто долго лежало в шкафу среди одеял и формы.

– Душевая там, прямо по коридору. Справа, – сказал Костя и добавил, улыбнувшись, – вода горячая, хватай момент, пока наши мужики её не вылили.

Я поблагодарила кивком. Вещи прижала к груди и пошла по указанному пути. Дверь душевой легко поддалась, и внутри всё было неожиданно уютно: бело-серые плитки, пластиковая скамеечка, капли на зеркале.

Смывая гарь с кожи, я чувствовала, как вода забирает с собой пережитое. Дым, крик, пепел, всё уносилось вниз, в грохочущий слив.

Переодевшись, я снова почувствовала себя человеком. Пускай и растерянным, истончившимся, но живым. Когда вышла обратно в комнату отдыха, там уже стояла простая, но горячая еда: картофельное пюре, котлета, огурчики, хлеб и горячий сладкий чай. Я села за стол, взяла вилку…

И вдруг в здании погас свет.

Мгновенно. Точно кто-то выдернул провод из стены. Потолочные лампы погасли, чайник зашипел и стих. Помещение погрузилось в мягкую, тревожную темноту, разрезаемую лишь бледным светом, что падал из маленьких окон.

– Не понял…– послышался голос из коридора.

– Проверь генератор! – крикнул кто-то в ответ.

В следующее мгновение пожарные испарились. Один за другим, быстро, без лишних слов, они выбежали в сторону технической части, где хранилось оборудование, кабели и пульты. Шаги стихли.

Я осталась одна.

Темнота обволокла меня, мягко, как покрывало. Только слабый свет от аварийного фонаря над дверью мерцал в углу, будто не решаясь светить в полную силу. В тарелке теплился пар. Вокруг была тишина. Нездешняя, чужая. Та, в которой шорохи звучали громче криков.

И в этой тишине я вдруг поняла: что-то происходит.

За моей спиной раздался шорох. Я резко обернулась, но в углу ничего не было. Кто-то запугивал меня, как зверька. Тени запрыгали по стенам, как во время пожара.

– Воронова… – теплое дыхание коснулось уха.

Я прошла вглубь комнаты, но из коридора донёсся странный, липкий хруст – будто кто-то прошёл по осколкам льда или костей. Я обернулась, и в дверном проеме появилась фигура.

– К-коля? – спросила я.

Но фигура была слишком высокая. Слишком вытянутая. Слишком неестественная.

Это была Кикимора.

Словно подгоняемая кнутом я бросилась в коридор, а за мной сорвался топот ног и скрежет. Запахло серой, и где-то вдалеке блеснуло нечто черное, вырвавшись ко мне из тени.

– Черт! – вскрикнула я, упав на четвереньки.

Хотела подняться, но над головой раздалось рычание. Медленно, еле дыша, я подняла взгляд и замерла.

Огромная, сотканная из тьмы пасть волка материализовалась рядом. Нос к носу. Из её рта капали черные слюни, развеиваясь ядовитым дымом у ковра. Волк рычал. Переминался с лапы на лапу. Его шерсть мерцала и испарялось струйками черного пепла.

Я выдавила шепотом:

– Х-хороший песик.

Попыталась отползти назад, но врезалась ногой во что-то твердое. Что остановилось вместе со мной при беге. Оглянувшись, встретила взглядом замершую Тамару Петровну, что растопырила свои розовые когти. Она так расширила черные глаза, будто также удивилась волку, сотканному из тьмы.

Все это время волк смотрел в мою сторону, но взгляд проходил сквозь, куда-то выше. Краем сознания я ощутила, что мне нужно срочно отползти.

Шерсть на холке волка встала дыбом, и он кинулся вперед!

Ринулся с яростным рыком.

Мимо меня.

– Чур меня!

Тамара Петровна заверещала, вскинула руки, но волк напал на неё. Их тела слились в клубок тени и визга. Стены дрогнули. Лампа за дверью мигнула и погасла. Я успела отскочить в бок, закрыв уши. Звуки битвы ужасали, они прорывались через плотно зажатые пальцы. Казалось, что кто-то с хрустом разрывал плоть.

Холод мрака, из которого был соткан волк, брызгами обжигал мои ноги, и я тут же вскочила, врезавшись головой об угол стеклянного шкафчика. Алый наконечник топора блеснул в отражении стенок. Дрожащие руки сами открыли дверцу и вцепились в оружие. Оно оказалось тяжелым, чуть не приковав меня к бетонному полу.

Сбоку заскулили. Я посмотрела на битву, подняв топор на негнущихся руках.

Иссохшая, костлявая Тамара Петровна со впадшими черными глазами пыталась схватить волка. Она взмахивала своими розовыми когтями, а волк рассеивался и появлялся то сбоку, то сзади, кидаясь на неё.

Она рычала, взбешенная от этой игры в салочки. Встретившись со мной взглядом, она как бешенный пес бросилась на меня, точно помешавшись. Я взмахнула топором, но волк оказался быстрее. Розовые когти пронеслись перед носом, как клыкастая пасть цокнула в воздухе, перекусив кисть Тамары Петровны. Кикимора взревела, откинув волка в стену. Перевела взгляд со своей раненной культи на меня и заорала:

– Тьма вам не поможет. Я найду и тебя, и твоего дедулю. А потом наслажусь вашими муками…

На этих словах волк повалил её на землю, впиваясь и разрывая плечо. На это было невозможно смотреть.

Обогнув битву по стенке, я метнулась к ближайшей двери. Руки дрожали, когда я с усилием ворвалась в кабинет дежурного. Отпрянула в угол, рухнув на колени между шкафом с бумагами и стеной.

За дверью решалась чья-то жизнь. И победителю доставался трофей в виде дрожащей меня!

Пришлось бросить топор на диван, слишком тяжелым он был, и подбежать к столу. Он был завален бумагами, карандашами, а огромный экран монитора мешал обзору. Я выдвинула ящички, в поиске пистолета или чего опаснее. Но нашла только несколько бумажных банкнот и кнопочный телефон.

– Извините, капитан.

Трясущимися руками разложила найденное по карманам шорт, все время озираясь на дверь. Быстрым шагом я оказалась у окна, подбирая топор. Это был первый этаж. За стеклом – массивный забор и зеленая поляна для тренировок. Пустая. Мне даже никто не мог помочь.

За дверью – шорох, рычание, визг. Что-то ломалось, звенело, гремел металл. А потом – тишина.

Тяжёлая.

Свет в очередной раз моргнул. Я тут же распахнула окно и, обдуваемая прохладным воздухом, перекинула топор, затем перелезла сама. Площадка была пустой. С колотящимся сердцем я побежала вдоль стены, в поисках выхода.

По всей видимости я оказалась в задней части пожарной части, забор тут сменился с металлического на деревянный, но выхода не было. Потому я перекинула топор, а затем и сама повисла на заборе, перебираясь за пределы пожарной части. Упала в кусты и полезла, сжимая топор, через ветви. Они обжигали кожу, но приводили в чувства. Природа сохраняла тишину.

Через кусты я пробралась к дороге, вывалившись на улицу рядом с домами. Легкие сжались, а ноги отказывались вести.

Взъерошенная, бледная, с топором в руках, я смотрела на дорогу и дома впереди.

Шелест ветра вдруг настиг меня, смешавшись с хлопаньем крыльев. Черный ворон оказался рядом, как-то криво подлетев к забору и зацепившись за него. Ворон был слишком крупный, с глазами цвета янтаря, в которых читалось узнаваемое удивление:

– Почему у тебя топор!?

– Ты… – выдохнула я, чуть не выплюнув от бега свои легкие. – Помоги. Я не знаю, что делать… Я боюсь… Я…

Ворон не ответил сразу. Он наклонил голову, посмотрев на меня с неожиданной серьёзностью.

– Ты сумасшедшая девчонка, Миша. Во-первых, брось топор.

– Я должна вернуться, найти дедушку… – пробормотала, сильнее сжав рукоять. – Я не могу всё бросить…

– Да не все, а только топор! – но вдруг что-то осознав, ворон заговорил мягче. – Ты не бросаешь, ты находишь. Как сказал тебе дедушка, ты должна найти свою семью. И я знаю того, кто считает тебя семьей.

Я нахмурилась:

– Кого?

– Твоего отца. Он поможет тебе найти дедушку… если ты готова, я отведу тебя к нему.

Я отшатнулась. Всё внутри сжалось. Отец? Семья, которую я считала погибшей? Я хотела вернуть дедушку и наш привычный мир, я почти ругала себя за недавние мечты о полной семье.

– Нет, – прошептала я. – Это неправильно. Я не могу просто уйти.

– А ты уже не можешь остаться, – мягко ответил он, – всё рушится, Миша. Всё меняется. Твой путь теперь только вперед. И если ты хочешь понять, кто ты, почему всё это происходит – тебе нужно идти туда, где тебя ждут.

Я замерла. Слёзы обжигали лицо.

– Ждет отец? А если он не ждёт? Кто он? Почему он не пришел раньше?

Ворон расправил крылья.

– Задай все эти вопросы ему. Только отец сможет помочь тебе найти дедушку.

– А если он не поможет?

– Тогда мы попробуем найти его сами. Но ты должна хотя бы попытаться.

Я сделала вдох. Глубокий. Как перед прыжком в воду.

– Веди.

4 Глава, где мы вызываем такси Бабы Яги

Улицы города шумели, словно чувствовали мое оживление. Подгоняемая ветром и страхом попасться в розовые когти я бежала за вороном. Его крылья взмахивали поочередно, одно явно отставало, из-за чего ворон постоянно кренился в бок.

– Куда мы бежим? – выкрикнула в небо, чтобы спутник услышал, но лишь словила косые взгляды прохожих.

Следуя за своенравной птицей, я выбежала на главную улицу, лавируя между гуляющими студентами и бабушками. Куда они все шли в такое время?

– Извините!

Врезавшись в кого-то плечом, я тут же задела еще одного человека, получив порцию лучших пожеланий. Так продолжать было нельзя, поэтому я сбавила скорость и быстрым шагом направилась к дороге. Там, возвысившись над машинами, прямо на светофоре, воссел ворон.

– И что нам делать дальше? – спросила, после пяти минут ожидания, – Ты говорил, что знаешь дорогу.

Я вздохнула, озираясь назад. Боялась, что силуэт Тамары Петровны выплывет из толпы прохожих, но мой взгляд перехватила какая-то бабушка. Она поправила свои жидкие, белые волосы под косынку и с интересом спросила:

– Это какаду?

– Какуду? Куда иду?

– Да вот, птичка твоя, – скрюченный пальчик указал на ворона, что резко подобрался, словно получил оплеуху. – Сроду не видела таких больших попугаев. А он разговаривает?

– Попугаев? – не поняла я и еще раз посмотрела на ворона.

Тот спикировал прямо мне на плечо, заставив бабушку раскрыть рот от удивления, а потом и каркнул, для большего эффекта:

– Не суй нос, куда не просят, девочка.

– Ой!

Бабушка тут же закрыла рот, заморгав.

– Не стой, – обратился ворон уже ко мне, склонив острый клювик к самой щеке, – зеленый горит.

Вместе с пешеходами мы двинулись через дорогу, пока машины нам уступали. Бросив беглый взгляд на ворона, я еще раз убедилась, что спутать его черные глянцевые перышки и острый клювик с разномастными попугаями нельзя.

– Почему ты назвал её девочкой?

– Для меня она еще ребенок.

– А почему она назвала тебе Какаду?

Но ворон не ответил, лишь дернул когтистой лапой за мои слегка влажные после душа волосы и развернул в сторону перекрестка. Машины разных цветов проезжали мимо нас, в том числе и с шашками на крыше.

– Нам нужно такси, – прочел ворон мысли и спрыгнул на землю.

Я хотела уже найти припаркованные вдоль дороги машины, но стала свидетелем ритуала. Ворон подобрал палочку от оставленного кем-то мороженного и принялся водить ею по асфальту как карандашом по бумаге. Но вместо лапы он использовал клюв. Передвигаясь небольшими прыжками, он нарисовал палочки с зигзагами, заключил их в круг и выплюнул «карандаш».

– В следующий раз, ты будешь её вызывать, – недовольно каркнул художник.

Я оторвалась от разглядывания странных знаков, очень похожих на те, что рисовал Вова в своей тетради и что приснились мне перед пожаром.

– Вызывать кого?

– Таксистку непутевую.

С этим простым ответом он вновь взлетел мне на плечо. Крыло все еще мешало, и я подхватила ворона у груди, позволив удобнее расположиться и даже не пискнула, когда он для устойчивости сжал мое плечо когтистой лапой.

Так мы и стояли напротив дороги, чуть сощурившись от ярких солнечных лучей и песка, что разносили машины. Позади нас гудела жизнь и на волнах ветра донесся сладкий аромат булочек с корицей. Я мечтательно закрыла глаза, вспомнив, что так и не поела, а живот недовольно буркнул.

Нужно было себя чем-то отвлечь.

– Дедушка говорил, что мои родители погибли в автокатастрофе. Значит, отец выжил? – спросила, но ворон не ответил, и я продолжила с опаской. – А мама… она выжила?

– Это сложный вопрос, Миша.

Глаза начало жечь, но я тут же вытерла подступившие слезы. Моя мечта о полной семье могла исполниться, но я не ощущала радости. Неожиданно весь мир сошелся на дедушке, который растил меня с пеленок. Как я могла мечтать о большем, когда он и был моей семьей?

Мне не нужны отец и мать, если они сами бросили меня, мне нужен человек, выбравший остаться со мной и полюбивший меня. Мой дедушка. Но если ради его спасения нужно найти родителей, я это сделаю.

– Так, где живет мой отец? – выдохнула я, стараясь сделать уверенное выражение лица и в нетерпении покачала руками.

Равномерный шум улицы сменился гудением. Оно разрывными хлопками пронеслось по улице, нарастая. Перед нами вдруг остановилась белая Лада Гранта, с наклеенными по бокам стикерами ракет. На затонированных окнах отразились недовольные лица прохожих, а от машины повалил черных выхлопной дым.

Ворон посмотрел на меня, а затем кивнул в сторону дороги:

– Мы доедем на такси.

– На этом?!

Я плохо разбиралась в машинах, но по внешнему виду, этой Ладе было очень плохо. Она встала посреди дороги, перекрыв путь другим и улица утонула в сигналах гудка.

Времени на подумать не оказалось, и я быстро залезла в поданное такси, разместившись на заднем сидении. Ворон спрыгнул с плеча и тут же пристегнулся рядом, обмотав себя ремнем. Мне почудилось, что в его глазах-бусинках блеснул страх и я судорожно схватилась за ремень безопасности.

– Не пристёгивайся, малышка, – с усмешкой сказал скрипучий голос.

Из-за сидения высунулась голова женщины с крючковатым носом и маленькими, впавшими глазами. Брови были обведены черным карандашом, а красные губы обрамляли улыбку с золотым зубом, которой меня одарила женщина. Водитель крепко сжала руль, который оказался костяным, и улыбнулась ворону:

– Куда едем, пернатый?

– Ты как общаешься с клиентами? – ворон словно покраснел, а щеки его надулись. Хорошо, что он надел ремень, а то вырвался бы и вырвал этой женщине все белесые волоски.

– Ну все-все, не пущай на меня, старую. Куда путь дорогу держишь, Касим?

– К хозяину моему доставь, Навь тринадцать.

Касим. Так значит у моего ворона есть имя.

Машина тут же задрожала, закряхтела и толчками двинулась по дороге. Из-за того, что все окна были затонированы, в салоне витал мрак. Пахло нафталином, а вместо ароматной вонючки, подвешенной за зеркало, висел пучок травы. Сиденья были кожаными, а костяной руль поскрипывал при повороте.

– Извините, – я подалась вперед, чтобы что-то спросить, но вместо этого вскрикнула.

Женщина давила на педаль газа костяной ногой! Серьезно, она сидела в юбке, одна нога была человеческой, а от второй ниже колена осталась только кость.

– Чего орешь то?! Прямо на ухо. Ты кого с собой взял, касатик?

– Вы кто? – пропищала я, вжавшись в сидение.

– Тю, так это всем понятно. Я Баба-Яга, костяная нога, но друзья называют Баба-Яга местная краса. А вот «кто ты такая», этот вопрос интереснее будет.

– Б-баба-Яга?

– Она самая. А ты что же, сказки не читала в детстве? Не узнаешь главную героиню?

Я бросила взгляд на Касима, но тот ничему не удивлялся. Был спокоен. Значит и мне можно было выдохнуть.

– Да нет, сказки я читала. Но, разве вы не на ступе летаете?

– Так ты мою малышку видела? Лучше любой ступы, моя Ласточка, – она с любовью чмокнула костяной руль и тут же выругалась, когда какая-то машина попыталась пойти на обгон. Наша «Ласточка» вильнула, а Баба-Яга прильнула к зеркалу заднего вида, продолжая разговор, – ты поди погоняй на ступе по этим дорогам, жизни не хватит. Тут же куда не плюнь, никто водить не умеет.

Машина набирала скорость, а Баба Яга прижалась носом к зеркалу и лихо виляла рулем.

– М-может вы будет вперед смотреть?

– А зачем? У меня ж зеркало волшебное. Оно будущее видит, кто на обгон идти собрался, кто подрезать вздумал, а кто со свидания свинтить вздумал, да Касим?

Я тихо втянула воздух, вжимаясь в кресло и с мольбой посмотрела на Касима. Тот сидел с закрытыми глазками, словно отсчитывал секунды до конца путешествия, а может не хотел вспоминать несостоявшееся свидание.

– Может вы проголодались? – не успела спросить Баба Яга, как Касим тут же крикнул:

– Нет, – а потом обратился ко мне, – не ешь у неё ничего.

– Почему?

– Да, пернатый, – медово протянула она, отвернувшись от дороги, – почему твоя спутница перекусить не может? Я же чувствую, голодна она.

– На дорогу смотри, старая. А ты не слушай её, Миша. Вся еда, которую она тебе предложит – поминальная.

Я вздрогнула, посмотрев на довольную собой старуху.

– Как так, поминальная?

– А вот так, – принялся объяснять Касим, – Баба Яга проводник между миром живых и миром мертвых. Ты думаешь, почему у неё нога одна костяная? Потому что одной ногой она у нас, в Яви, а второй там, в Нави. Я поэтому её такси и вызвал, только она по междумирью катается.

Баба Яга довольно кивнула, явно гордясь своими заслугами:

– Это я только для души таксую, а так то у меня свой бизнес есть, фармакологический. И ты не сиди спокойно, не жди всяких Иванушек. Ох и навидалась я их на своем веку. Мы женщины! Мы должны приходить и брать своё, строить бизнес, развиваться. Поняла?

Я кивнула, но от переизбытка информации ничего не поняла. Вот это да, очутилась в интересной компании. Говорящий ворон, Баба Яга бизнесмен, а мой отец вообще в мире мертвых живет.

– И на пернатого не рассчитывай, а то я вон, поди вспомню… А, так да, три круголя давала, весь бензин слила, чтобы Касиму подсобить, а он даже на свидание не пришел.

– Погоди, Касим, – наконец-то до меня дошел смысл сказанного, – а что делает мой отец в Нави? И почему ты не явился на свидание?

Баба Яга прыснула от удивления, а машина вильнула, подрезав пару водителей. Меня покатило по сиденью, только Касим смог удержаться на месте из-за того, что обмотался ремнем как мумия бинтами. Улица потонула в гудках.

– Не грей уши и следи за дорогой! – выругался Касим, когда машина выровнялась. – А то я смотрю, так и путаешь своей костяшкой, где газ, а где тормоз. И про свидание ты сама решила, меня даже не спросила…

Я превратилась в паука, расставив руки и ноги по салону машины и старалась удержаться. В это время «Ласточка» вырвалась на трассу, лавируя между фурами. Баба Яга отвернулась от дороги и повернулась ко мне, пристально осматривая:

– Если твой отец в Нави, значит он из высших.

Я хотела спросить, что означает «высший», но через лобовое стекло увидела, как мы на скорости подлетали к двум фурам, плотно ехавшим бок о бок. Их огромные колеса как мясорубка, грозили быстрой и ужасной гибелью, а мы стремились прямо в прорезь между ними.

– Хорс давно не появлялся, Жыж вряд ли, возможно Морок… – продолжала рассуждать Баба Яга, а фуры приближались на опасной скорости.

– Посмотрите вперед, – заверещала я.

– От тебя пахнет слабо, ты не летняя…