Ценный груз

Дэмин уперся пальцами в переносицу. Еще не хватало на этом слушанье начать заниматься и третьим расследованием. Он проигнорировал вопрос старика.

– Так что там с молодой госпожой, которая пропала?

Старик был недоволен реакцией Дэмина и его нежеланием разбираться в деле Ляна.

– Прознав о том, что ее хотят выдать замуж за господина Лина, она проплакала все глаза, и мое сердце ныло от боли, глядя, как убивается маленькая госпожа. Она поведала, что ее жизнь более не имеет смысла, раз любимый в тюрьме, а ей предстоит выйти за человека, которого она с детства считала братом. Не в силах более выносить ее страданий, я договорился с портовым стражником, своим другом, и помог госпоже сбежать, чтобы та села на корабль, следующий в Тивию. Решиться на такое любому будет сложно, а уж госпоже, не ведающий ничего о другой жизни, кроме семейного быта да рыночной площади, и подавно. Но, как она выразилась: «Сил больше нет пребывать в этом осином гнезде». Надеюсь, что хоть там ее жизнь приобретет новый смысл и наполнится счастьем.

9

Отдав приказ разыскать портового стражника, который помог молодой госпоже пробраться на корабль, Дэмин вознамерился лично ознакомиться с судебным делом Ляна и, наконец, зафиксировать в канцелярии текущее разбирательство как полагается. Он направился во внутренний двор, сокрытый от взглядов посторонних, и прошел через красные деревянные ворота, на которых красовалась огромная табличка «Судебное ведомство». По бокам от входа стояли позолоченные статуи чудовищ, чьи разинутые пасти, наполненные огромными и острыми клыками, обещали мучительную смерть любому, пожелавшему нарушить закон и покой славной провинции. Мингли, как ни старался, не смог признать в этом скульптурном творении ни одного ведомого ему существа.

– Что это за твари такие? – спросил он у Дэмина. – Сколько на свете живу, а таких не встречал. То ли лев с драконом спарился, то ли змей псу через задницу пролез.

Дэмин поморщился от таких грубых описаний.

– Это духи восьми добродетелей, что охраняют врата личных покоев Диликтоса.

– Скульптор сам их видел?

– Конечно, нет, – мысленно улыбнулся Дэмин столь детскому вопросу. – Он изображал их согласно описаниям из древних рукописей последователей Диликтоса, чей культ давно упразднен.

– Откуда это у бога безумия и смерти стражи из рядов добродетелей? Сам бог-то в курсе, какие свинорылы его покои стерегут? И что за восемь добродетелей таких?

Дэмин резко остановился и холодно смерил Мингли взглядом. Если бы не молниеносная реакция демона, он непременно врезался бы в спину господина, ведь шёл слишком близко, стараясь держать зонт над его головой.

– Восемь добродетелей делают человека человеком, – сказал Дэмин, стараясь уместить суть целого трактата в одну фразу, лишь бы поскорее свернуть разговор. – Разве тебя совсем не тревожит дело, которое мы расследуем? Сейчас оно важнее любых философских рассуждений.

– А если человек не соблюдает эти восемь добродетелей? – не унимался демон. – Кто он тогда? Кем становится тот, кого лишили права называться человеком?

– Очевидно, кем, – усмехнулся Дэмин, решив поддеть мечника, который вечно игнорирует приличия и отвлекается от важного. – Демоном.

– Это, между прочим, было оскорбительно, – моментально посерьёзнел Мингли. – Вы, люди, при всём стремлении к образованности постоянно умудряетесь обидеть других существ своими умозаключениями. А потом удивляетесь, почему вас никто не любит.

Дэмин удивлённо вскинул бровь – он так и не понял, что именно задело мечника.

– То есть, по-вашему, человек, который даже в собственном обществе считается недостойным и убогим на ум, причисляется к демонам? – пояснил Мингли. – Знаешь, как бы мне сейчас хотелось применить одно из тех наказаний, что перечислены в вашем чудесном списке уложений, на том, кто придумал такую чушь? Когда вернусь в круг соплеменников, непременно введу в моду называть самых никчемных и тупых демонов людьми.

– Прости, – искренне произнёс Дэмин. Ему и правда стало неловко. Если задуматься, его слова действительно звучали унизительно. – Я не подумал, что мог тебя ранить. Но и ты должен понять, почему мы так говорим. Демоны всегда приносили людям неприятности.

– Сомневаюсь, что мы причиняем человечеству больше вреда, чем вы сами, – усмехнулся Мингли. – Вы слишком эгоцентричны, как я уже говорил. Вот, например, ты: идёшь под зонтом, который несу я, скрытый от солнца – и даже не думаешь, каково мне.

– Но я ведь тебя предупреждал о солнечных ожогах! – растерянно воскликнул Дэмин. – Неужели ты уже забыл?

Он искренне удивился и даже слегка возмутился, чем ещё сильнее подзадорил демона.

– Это была обычная холодная вежливость, – с наигранной обидой сказал Мингли. – Ты ведь даже не предложил идти под одним зонтом. Побрезговал, да?

Дэмин переполнился возмущением и, не в силах скрывать эмоции, схватил Мингли за край рукава, призывая встать подле своего плеча и демонстрируя, что не в его характере брезговать кем-либо. Для молодого судьи было неимоверно важно сохранять достоинство и не порочить честь имени Каведа. Но не менее важными были и ценности иного толка, которые он впитал через книги о достойных, доблестных и верных своим идеалам людях.

– Я вовсе не брезгую твоим обществом, – немного торопливо пояснил Дэмин, продолжив путь до архива, где хранились судебные дела. – Просто у нас в Синторе есть четкие критерии того, как должны себя вести люди того или иного статуса. Например, если говорить о мечниках, то им не следует нарушать личного пространства господина и излишне близко стоять рядом с ним. Окружающие могут неверно истолковать то, как мы сейчас идем под одним зонтом. Это дозволительно только близким друзьям, женам или детям.

– А мечник не может быть другом господину?

– Конечно может, – немного задумчиво ответил Дэмин. – Но это не отменяет того, что он по-прежнему мечник.

– То есть для вас, людей, звание важнее дружбы?

– Опять твои провокационные вопросы.

Дэмин вздохнул, не зная, как правильнее ответить и растолковать демону, почему у людей такие сложные взаимоотношения. Чем больше он общался с Мингли и размышлял над его, казалось бы, глупыми вопросами, тем больше начинал задумываться над тем, что у людей и в самом деле все слишком сложно. В такие мгновения Дэмин страшился того, что демон нарочно зарождает в нем сомнения подобного толка, дабы потом сыграть с ним злую шутку. Все же он не мог доверять Мингли.

Внутренний двор, окруженный служебными зданиями, был просторным и изолированным от посторонних взглядов. Даже в архитектуре синторцы предпочитали следовать правилам. Считалось, что любое уважаемое заведение или поместье зажиточного горожанина должно содержать место для размышлений и отдыха – ими часто выступали внутренние дворы. Те, кто мог себе позволить, создавали целые сады и оранжереи.

Важной особенностью таких пространств была их обособленность. Посторонние люди не должны были нарушать покой служащих, учащихся или жильцов, чтобы те могли расслабиться и привести мысли в порядок, если требовалось. Наилучшим вариантом обустройства считалось наличие воды, воздуха и растений: фонтаны, пруды и даже целые озера, купол неба над головой и шелест листвы – все призвано дарить умиротворение и придавать сил.

В этом Мингли был абсолютно согласен с людьми. Городская суета даже демона способна вывести из себя. Здесь, под кронами высоких сосен и рядом с приятным шумом фонтана, расположившегося в центре внутреннего двора, можно было забыть, в пределах какого заведения ты находишься.

«Сейчас бы взять прохладного и сочного ягодного сока, мелко нарезанные кусочки сыра и запрятаться на лавке, под густой зеленью кустов».

Чем больше времени Мингли проводил в мире людей, тем чаще стал замечать за собой пристрастие к простым человеческим радостям.

День клонился к вечеру, и демон, пребывающий в человеческом теле, утомился от жары и несмолкаемых голосов ответчиков на судебном слушаньи. Вид внутреннего двора соблазнял отбросить мирские хлопоты и насладиться отдыхом.

«Наверное, только чувство скорой смерти движет людьми, когда они отказываются от подобных благ ради того, чтобы заниматься утомительным трудом», – размышлял Мингли.

Иных объяснений, почему бы сейчас не бросить расследование, отдавшись во власть тени вечнозеленого купола сосен и прохладных брызг фонтана, он не видел.

По обеим сторонам двери архива стояли угрюмые стражи. Раскрасневшиеся лица, обливающиеся потом, с недовольством встретили замечтавшегося демона. В такую жару даже знатные дамы предпочитали не носить на себе украшений из металла, раскалявшихся на солнце. Но стража была вынуждена облачаться в одежды, состоящие из пуговиц, бляшек ремней, заклепок и застежек. Они жутко нагревались и могли даже обжечь, если прикоснуться к ним после нескольких часов под палящими лучами солнца. Такая самоотверженность и выдержка вызывали в демоне сомнения по поводу того, что человеческая раса одна из самых слабых, особенно теперь, когда ему ведомо, насколько несовершенны их тела.

Когда за ними захлопнулись двери архива, их поглотила прохлада и темнота. Глаза не сразу привыкли к тусклому освещению после яркого света дня. Мингли не раз размышлял над тем, насколько опасно дефектное строение глаз, каким он сейчас обладал. У демонов, подобно хищникам, все в телах – если таковые можно было назвать телами – предназначалось для того, чтобы быть готовым к нападению в любой момент. Человек же на их фоне казался сущей размазней, неспособной даже приметить летящую стрелу меж двух деревьев.

«Наверное, поэтому они и живут стадом, как жвачные животные, – мысленно заключил Мингли. – У травоядных одно правило – брать количеством. Если волк схватит крайнего, то тому, кто в середине, всегда удастся спастись. Необходимо усовершенствовать это тело, пока кто-нибудь из своих же не воспользовался удачным стечением обстоятельств».

Пока Мингли предавался размышлениям, Дэмин уже успел обратиться к архивариусу с запросом по поводу дела господина Ляна. Вместе с худой на вид папкой из козьей шкуры молодому судье принесли поднос, на котором красовался серебряный кувшин и небольшая тарелка с печеньями, украшенными фиолетовыми цветами люпина. Самое удивительное – попади один в желудок, проблем не оберешься. Вот еще одна загадка для Мингли: красота встает превыше собственного здоровья?

Видя, что Дэмин углубился в изучение дела, демон присел напротив господина, аккуратно стряхнув цветки с печенья. Он знал, что, когда тот погружался в чтение, терял всякую бдительность к окружающему враждебному миру.

– Удивительно, как этот человек умудрился дожить до своих лет? – Терзаясь скукой, Мингли разглядывал лицо молодого судьи. – Достаточно просто подлить ему яду в чай, пока он трудится над этими бумажками.

Неуважительное поведение со стороны мечника возмущало архивариуса, но выказать недовольство он не смел. Всем уже было известно о невоспитанном и скверном нраве мечника Дэмина. Поэтому старик лишь иногда недовольно прокашливался и бросал гневные взгляды на Мингли, но, видя, что это не возымело должного эффекта, он удалился, растворившись среди рядов, заполненных папками, свертками и целыми томами чьих-то закрытых судебных разбирательств.

Дэмин разочарованно захлопнул папку и принялся жевать печенье, даже не обратив внимания на заботливо отложенные в сторону цветки люпина.

– Здесь и в самом деле написано все так, как заявлял господин Лин. Да и неудивительно, ведь, судя по записям, он сам лично там присутствовал, давая показания касательно характеристики господина Ляня. Обращаться к судье, что вел это дело, не вижу никакого смысла. Он давно уже в отставке, да и что я у него спрошу? – размышлял Дэмин вслух.

Он явно был озадачен и сбит с толку. К тому же до сих пор не решил, как верно классифицировать текущее дело. Требовалось не забывать и о прошении портового грузчика. Имеет ли он право проводить одновременно два расследования?

– А с какой целью ты вообще решил ознакомиться с этим решением? – Мингли высказал мысль, которая терзала и самого Дэмина.

– Чтобы лучше понять людей, которые дают мне показания? Да и картина услышанного никак не выстраивается в голове в единое целое.

– Ты хочешь вычислить лжеца с помощью судебного разбирательства, которое может быть ошибочным в силу подкупа свидетелей?

– С чего ты взял, что такое вообще имеет место?

– А почему бы и нет? Мы, демоны, судим проще: хочешь найти виноватого – ищи того, кто получил с этого выгоду. А для такого даже идти сюда не надо было. – Демон самодовольно ухмыльнулся.

Дэмин вновь обратился к записям:

– Тут сказано, что со стороны обвиняемого выступило немало людей, готовых подтвердить его добропорядочность и честность. Но, как ты сам говорил, нужда часто делает даже благородных мужей предателями и изменниками. Поэтому господин Лян мог желать получить выгоду, и выкрал судно.

– Только выгоды он так и не получил.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Да ровным счетом ничего. Для нашего дела это мало что проясняет. Кроме одного. – Мингли хитро сощурился. – Где теперь этот господин Лян?

– В городской тюрьме, конечно же.

Мингли засветился улыбкой и откинулся на спинку стула, но смолчал, не пожелав делиться догадками с Дэмином.

– Послушай, если ты что-то уже знаешь или о чем-то догадываешься, следует поделиться этим со мной.

– Но мы же ни друзья, ни напарники. Зачем мне так поступать?

– Мы связаны до моего последнего вздоха, разве не ты сам это говорил?

Мингли повел плечами, будто вопрошая: «и что с того?»

– Ты же желаешь, чтобы время, проведенное подле меня, было интересным, а не казалось пыткой?

– О… – протянул демон, – ты мне угрожаешь? Или это шантаж? А может, хочешь пойти на сделку? – Он явно оживился, радуясь, что смог обличить истинную, по его мнению, натуру молодого судьи.

– Мы могли бы просто договориться: ты помогаешь мне в делах, а я отвечаю на твои странные вопросы.

– Ответы я и в книгах найти могу, – скучающе зевнул демон.

Торговля, заключение сделок, постановка условий и все, что касалось получения выгоды, было в его природе на уровне инстинктов, и потому он ощущал себя как рыба в воде, чего нельзя было сказать про Дэмина, привыкшего действовать исключительно в рамках правил и законов. Он постарался проявить хитрость:

– Но я помогу тебе познать человеческую природу. Ты же так сильно этим увлечен.

– У меня есть в запасе сотни лет, чтобы ее познать. Как думаешь, насколько твои умозаключения ценны?

– Я могу даровать тебе статус.

Он начал предлагать то, что по людским меркам могло бы оцениваться как величайшая благодать и подарок небес.

– Я его и купить могу. – Дэмин поморщился. – Дождусь только, когда место судьи займет кто-то более сговорчивый, чем ты.

– Да как мне тогда с тобой договариваться, если ты все и сам можешь? – Молодой господин с негодованием отодвинул тарелку с печеньем. – Мне больше нечего тебе предложить.

– Да… – разочарованно протянул демон. – Торговец из тебя так себе. Ты же имел достаточное количество времени, чтобы изучить мои интересы: или ты был зациклен только на себе? Говорю же, люди эгоисты. Да и почему такие скудные предложения выдвигал?

– Я же сказал, что большего у меня нет.

– А как же тело, кровь, душа?

Дэмин смерил злым взглядом Мингли, который подобно надоедливой осе начал виться вокруг него.

– Ладно, ладно, – засмеялся демон, – какие же вы, люди, жадные. На кой тебе тело и кровь на том свете? Да и когда помрешь, не все ли равно, куда душа отправится? Или надеешься, что будешь помнить прошлую жизнь? Помнят ее только души, не нашедшие покоя, которые обращаются в злобных существ.

– Вроде тебя? – не удержался Дэмин, поднимаясь из-за стола.

Он развернулся в сторону архивариуса, находившегося между рядами книжных полок, чтобы подозвать его к себе, и не заметил, как случайно столкнул нефритовую подвеску судьи. Мингли ловко перехватил ее левой рукой и протянул господину.

– Вроде меня, – завершил демон.

Дэмин замер, удивленный услышанным. Мингли никогда не рассказывал ему о том, откуда и как появляются демоны. В сказаниях написано, что эти злобные создания рождены нечестивыми мыслями богов, когда те взирали на землю и видели плоды человеческой жадности, злобы, алчности и прочих отрицательных качеств.

– Нет, отбрось эти мысли. Я не злой дух, – отмахнулся Мингли. – Вот видишь, как мало ты знаешь, а еще хотел мне свои знания продать.

Они вновь очутились во внутреннем дворе, где теперь, после прохлады архива, оснащенных охладительными кристаллами, казалось удушающе жарко. Видя, что Дэмин отказывается вновь вступать в диалог, Мингли побоялся, что упустит такой шанс. Он быстро шагнул вперед, опережая молодого господина, резко развернулся и встал, преграждая путь:

– Давай так, – серьезно сказал демон. – Ты переключишь внимание и силы на расследование преступлений. Сидеть в суде, конечно, забавно, но чаще – утомительно. Я хочу участвовать и воочию наблюдать за грехопадением человеческих душ. А посему мы договариваемся быть напарникам и друзьями, с равными правами во время расследования. Еще я хочу этот морозильный камень в свою комнату и повышения жалования. Ах, да, для всех остальных я останусь твоим мечником, чтобы нас не разлучали всякие ваши законы и правила.

Уголок губ Мингли чуть дернулся вверх, зная, что последнее требование должно омрачить надежды Дэмина на освобождение от его общества.

Дэмин был поражен такими требованиями. Он ожидал услышать от Мингли какую-нибудь нелепую чушь, вроде продажи души, проведения жутких ритуалов по передаче его тела во власть демону или не менее страшных опытов над кровью, которая позволяет простым смертным обладать магией. А в итоге вышло, что требование демона было даже более человечным, чем претензии некоторых знатных особ.

– Но расследования – это шаг назад, – вслух рассудил Дэмин. – Я несколько лет стремился к возможности наконец представлять закон в суде. Знаю, сейчас ты попробуешь меня убедить, что со шпиля башни земли не видно, но только находясь на самой вершине системы, я смогу ее изменить. Простой служащий мало что способен сделать.

– Ты серьезно считаешь, что достиг уровня понимания проблем, когда в состоянии выносить справедливые решения? – Мингли сложил руки на груди и серьезно посмотрел на Дэмина, – Или, может, думаешь, что это не титул отца ускорил твое восхождение по карьерной лестнице, а ты сам дошел до просветления и потому получил возможность вершить чужие судьбы? На мой взгляд, нельзя взрастить плодов, не испачкав руки в земле. Тебе не помешало бы лучше понять человеческую природу и то, как и почему совершаются преступления, прежде чем выносить решения, которые способны сломать чью-то жизнь. А самый подходящий способ – самостоятельно участвовать в ходе расследования, а не сидеть на пуховой подушке в зале суда.

– Ты считаешь, что я не совсем хорошо понимаю мотивы людей, решившихся на скверные поступки?

– Не совсем хорошо? – рассмеялся демон. – Ты себе льстишь. Ты вообще не смыслишь ничего в людских сердцах! Твоя голова забита высокими идеалами философов, которые писали о доблестях и добродетелях, сидя в теплых домах за чашкой горячего вина. Или ты теперь у нас судья и не желаешь опускаться до гончей, что носится по грязным улицам города за правонарушителями? К тому же, не ровен час, тебе на пятки наступит сын градоначальника.

– Последнее твое заявление совсем уж переходит границы и теряет логику. Гувэй мне не соперник, он сын градоначальника, и его судьба понятна любому, кто хоть немного разбирается в том, как устроено общество Синторы.

Дэмина задело замечание Мингли о его некомпетентности в понимании мотивов преступников. В конце концов, ведь это именно он многие годы обучался судейскому ремеслу, рассматривал и классифицировал дела, читал трактаты знаменитых судей и дознавателей. С какой стати этот демон имеет право над ним насмехаться? Тем не менее Дэмин умел признавать свои ошибки и недостатки. С тех пор, как появился Мингли, он открыл для себя много нового о мире чувств и страстей людских душ. Но вот то, что касалось Гувэя, звучало поистине нелепо.

– И все же, – не унимался Мингли. – Гувэю было бы выгодно занять твое место. Посуди сам: он сын градоначальника, человека, который вправе приводить судебные дела на более высоком уровне. Выше него только правитель. А сын его не при делах, потому что твой отец подсуетился и назначил на мелкие разбирательства тебя. О тебе гремит слава, а о Гувее что? Как ему потом становиться градоначальником, если на его практике ни одного раскрытого дела?

– Градоначальник занимается не только судебными делами. На нем и тюрьма, и городская стража, и сбор налогов. Гувэю есть чем себя занять. Почему ты вообще о нем такого мнения? Если бы ты знал этого человека, то понял, что он безобиден, как муха. Я много лет учусь с ним в одной академии. Это очень добрый, открытый и приятный господин.

Мингли нахмурил брови, но промолчал.

– Вернемся к нашей сделке. Другом быть не могу. – Тон голоса Дэмина отрицал любые возражения по этому вопросу. – Мы, люди, не заключаем сделки на дружбу, у нас это не так работает. Вести вместе дела в качестве напарников – согласен. – Он расценил свое решение как вынужденную меру. Тем более, в глубине души, надеялся, что демону очень скоро надоест такая работа. – Кристалл охлаждения велю поставить, жалование повышать не буду. И так по меркам Синторы ты получаешь излишне много. Мечником можешь оставаться.

– Да кто же так торгуется? Ты же не приговор выносишь, мы тут пытаемся обоюдовыгодную сделку заключить. – Демон сокрушенно покачал головой. – Тогда ты обязуешься везде брать меня с собой, а не как сейчас, когда большую часть времени я сижу в твоем родовом гнезде без дела.

– Я не могу брать тебя в академию или на встречу с друзьями. А больше особо никуда и не хожу.

– Так придумай, куда нам сходить. Я утомлен твоей скучной жизнью.

– Хватит и того, что мы теперь будем ковыряться в чужих кишках и топтать улицы грязных районов города. Ты же понимаешь, где чаще всего придется проводить расследования?

– Замечательно! – искренне обрадовался Мингли. – Именно то, что я хочу.

– Так что насчет догадок по этому делу?

– О, нет, – покачал головой демон, – я пока не готов ими делиться.

– Но…

– Вот когда я был твоим слугой, ты мог приказать мне сказать. А теперь я твой напарник, и по вашим правилам мы равны. Так что, когда решу, тогда и поведаю обо всем.

– Вот она, подлость демонской натуры, – тихо прошептал Дэмин, коря себя за то, что забыл, с кем имеет дело.

10

Утомленные затянувшимся делом ответчики поднялись, когда Дэмин вошел в зал. Многие из них надеялись, что судья перенесет слушание на следующий день, ведь им, в отличие от Дэмина и Мингли, не позволили прерваться на обеденный перерыв, предложив лишь скромные закуски и чай. Но одной из причин, почему разбирательство велели завершить сегодня же, было не только любопытство молодого судьи и его страсть к расстановке точек в любом вопросе, но и то, что Дэмин был учеником академии.

В учебных заведениях не разрешалось пропускать занятия, а покидать территорию дозволялось лишь вечером – и только тем ученикам, кто проживал в городе – или по праздничным дням, чтобы навестить родственников. Для отпрысков знатных семей были послабления: они имели право помогать в делах отцам, отлучаясь по их решению, но только если этого действительно требовал ранг или род занятий. В случае с Дэмином, отец уведомлял ректорат о предстоящих судебных разбирательствах, где требовалось присутствие сына, но не более чем на один день. Эта причина и оказалась спорным моментом при заключении сделки с Мингли. Работа дознавателя часто требовала гораздо большего времени, чем сутки, и Дэмину предстоял разговор с отцом, в котором он должен был найти веские причины, почему он вдруг захотел заниматься менее пристойным делом вместо более удобной и приятной роли судьи.

Поэтому он так спешил с процессом. К тому же, за разговорами с Мингли в архиве Дэмин совсем позабыл о канцелярской работе. Следовательно, весь вечер и, возможно, часть ночи ему предстояло провести за бумагами.

Он спешно разложил документы на судейском столе и попросил впустить нового ответчика.

Стражник, который, по показаниям конюха, помог молодой госпоже уплыть в Тивию, был помощником начальника судовых перевозок порта Синторы. Он был полноватым, с пухлыми и лощеными руками человека, не знавшего физического труда. Вероятно, младший сын какого-то зажиточного горожанина, раз смог дослужиться до такой должности, ни разу не согнув спины.

Мужчина неуместно расплылся в улыбке, когда его пригласили в центр зала для дачи показаний. Он низко поклонился судье и сложил руки на животе.