И тут пришла беда

– Девку скрутите, – попросил он, – я ей сам хочу голову отрубить.

Велимира натужно захрипела, странно выворачивая руки, но воинов это не удержало. Евсей поудобнее перехватил нож, как учил Беривой и, отчаянно взмолившись Калосу, выбросил руку вперёд… Ему казалось, будто это не он посылает нож в полёт, а кто-то другой.

Усатый дружинник ловко увернулся, но нож всё равно чиркнул его по шее. Он провёл по ней рукой, стирая хлынувшую кровь, отмахнулся от обеспокоенно взглянувшего на него товарища и, ухмыльнувшись, двинулся на Евсея.

«Молодец, – как-то равнодушно подумал он, – лишил себя оружия».

Забава, до того стоявшая рядом с ним и расширенными глазами глядевшая на разворачивающийся перед ними бой, вдруг рванулась вперёд и встала перед Велимирой. На миг Евсея уколола совесть – во всём этом кромешном мраке он о ней совсем позабыл, даже не глядел…

– Велимира! – Воскликнула она, крепко сжав ведьму за плечи. – Я знаю, что колдуны могут силу у людей забирать. Давай, возьми мою, спаси нас!

– Дура ты, – проскрипела Велимира, – я тебя до донышка вычерпаю, отправишься в Золотой чертог с Хротко мёд хлебать.

Евсей решительным шагом двинулся к ним. Это было малодушно, но сейчас он больше всего хотел, чтобы первым убили его – он не смог бы смотреть на то, как Велимире станут рубить голову…

Рядом с ним проскользнуло что-то тёмно-зелёное, и он отпрыгнул в сторону. Послышался булькающий смех, и молодца, протянувшего руку к оскалившейся Велимире, обхватила за пояс длинная зелёная рука с перепонками между пальцев. Миг – и дружинник полетел в сторону, раскрыв рот в беззвучном крике, с силой врезался в землю, застонал, скрючившись… Кикимора, стоявшая перед девушками, скромно потупила глаза.

– Кваасинья сильная, – поведала булькающим скрипучим голосом её подруга, обогнув Евсея, – она давеча кабана свалила. Во-от такого! – И она широко развела руки.

– Вы где были? – Рявкнула Велимира. – Почему так долго?

– Не сердись, квааспожа, – примирительно протянула Квасинья, робко погладив девушку по напряжённому плечу, – люди, что кваазю на помощь шли, не придут. Мы их в речку окунули, – она улыбнулась, показав тонкие острые зубы, – пускай поплавают…

И откуда-то сзади хлынули ещё кикиморы. Зелёные лысые тела ловко скользнули между дружинников, и среди них немедленно раздались болезненные стоны – несколько человек уже отправились в полёт следом за тем, кого князь послал по их головы.

Слева одна из кикимор с чавканьем впилась в шею незадачливого друга усатого дружинника. Ещё несколько повисли на мужике, которого продолжала сдерживать Велимира – мышцы на его плечах вздулись, лицо покраснело, и он был готов вот-вот рухнуть.

Евсей выдохнул, ссутулив плечи. Его трясло – казалось, сама смерть прошла рядом, дохнув в затылок…

– Соберись, вояка, – насмешливо бросила ему Велимира, – не конец ещё.

Евсей бросил взгляд на учителя – того опять оттеснили от них и вели ближе к жертвенному камню… Князь время от времени поглядывал на будущих Змеевых жертв, ласково увещевая Беривоя. Вот лицо двоедушника исказила ярость, он перехватил топор, кинулся на племянника… И тут же отлетел, сшибив могучим телом нескольких дружинников и змеев. Твердята Третьякович опустил руку, не поднимая глаз от земли.

Велимира вскинулась, по-детски привстала на носочки, чтобы лучше видеть его.

– Не трожь! – Отчаянно выкрикнула она. – Не смей!

– Твердята, – скучающе приказал князь, – проведи меня к камню.

Беривой вскочил на ноги – он двоедушник, сказал себе Евсей, стараясь успокоить бешено заколотившееся сердце, ему ничего не сделается – снова кинулся на князя, расшвыряв загородивших его воинов, как беспомощных котят…

– Нет, так дело не пойдёт, – вздохнул князь, – убей его.

Твердята Третьякович недоверчиво взглянул на князя, но тот смотрел только на свою цель – жертвенник, который уже обагрила кровь, да только не та.

– Ярополк Ригович, – начал он, – за убийство родной крови Больем карает без жалости…

– Он меня и так покарает, – твёрдо ответил князь, – если у нас сегодня ничего не получится. Так что бей, не бойся – не тебе же отдуваться.

– Помогите, – бросила кикиморам Велимира и, когда те плотным зелёным ковром с головой накрыли мужика, вынула из-за пояса чёрный серп. Взмахнула, резанула воздух – Твердята отшатнулся, схватившись за плечо…

– И её убей, – донёс до Евсея ветер князевы слова.

Твердята помедлил, потом поднял руки, зачерпнув ими воздух, словно воду – и Беривой с Велимирой рухнули на колени, жадно дыша… Забава кинулась перед Велимирой наземь, обхватила её лицо руками, похлопала по щекам… Евсей судорожно озирался, пытаясь понять, что может им помочь.

Твердяту Третьяковича тем временем почти сбил с ног один из змеев – тот опустил руки, и Велимира вскинула голову, а Беривой вскочил на ноги и попытался свалить купца с ног, но тот снова отшвырнул двоедушника.

– Твердята, – ласково сказал вдруг князь, оказавшись почти у самого камня, – сдаётся мне, что ты отлыниваешь. Сдаётся мне, отчего-то ты не хочешь покарать тех, кто мешает мне защитить свои земли от гибели – или от голода, или от мечей валиорцев, которые легко выкосят людей, ослабевших от голода. Сдаётся мне, что ты хочешь помочь им, а не мне, своему князю, своему повелителю… И я говорю тебе – убей их. Пусть ничто и никто тебе не помешает. Пусть сила твоя льётся полноводной рекой, иначе я прикажу тебе убить Забаву. Не зли меня, Твердята.

И князь отвернулся.

Твердята отчаянно взглянул на Забаву и снова поднял руки… Молоденькая змеица что-то зашептала, неотрывно глядя на него, но он даже не шевельнулся – Беривой и Забава снова припали к земле. Евсей увидел, как изо рта ведьмы стекает вязкая кровь, и отчаянно схватил её за руку.

– Колдуй! – Прошептал он, стараясь заглянуть ей в глаза. – Забери мою силу, останови его, ты сможешь!

– Н-н-неет, – промычала Велимира, склонившись ещё сильнее, – н-не могу…

Беривой рычал и рывками полз по земле на коленях, стараясь приблизиться к князю. На руках его то и дело проступала медвежья бурая шерсть, и – Евсей не видел, но знал – изо рта лезли острые клыки, но глубинным, внутренним чутьём Евсей понимал – не успеет.

Забава сидела на коленях молча, и в глазах её медленно гасла надежда. Она кивнула сама себе, будто решившись на что-то, и медленно потянула из-за пазухи небольшой мешочек… В тусклом свете почти зимнего солнца сверкнула сталью игла.

Забава вскочила на ноги, развернулась, взялась за разные концы иглы обеими руками, потянула… Твердята Третьякович охнул, но колдовства не ослабил.

– Ярополк Ригович! – Выкрикнула она дрожащим голосом. – Отмени свой приказ, не то я убью твоего колдуна! Знаешь, что это? Это залог, княже! Отмени приказ, и мы уйдём, клянусь Матерью Жребой!

В голосе её звенели слёзы. Тело била мелкая дрожь, будто она стояла под ударами ветра не в тёплом кожухе, а в одной нижней рубахе. На князя она не смотрела, только на отца.

Князь остановился, вгляделся на пару мгновений в её лицо, что-то высматривая… Потом медленно покачал головой.

– Тебе силёнок не хватит. – Сказал он и отвернулся, зашагав к камню.

Велимира выдернула руку из Евсеевой ладони.

– Иди, – приказала она, слабо мотнув головой, – к ней…

Евсей отчаянно взглянул на ведьму, не выдержал, встал, развернул к себе Забаву – та глотала слёзы, солёными ручьями струящиеся по лицу.

– Иди к Велимире. – Приказала она и посмотрела на отца.

Тот кивнул и улыбнулся ласково.

– Давай, дочка.

Забава стиснула побледневшие губы и медленно потянула иглу… Из губ Твердяты вырвался слабый стон, который отозвался в ней – она слабо заскулила, точно побитый щенок…

Мужик, наследник Змеиного царя, скинул с себя кикимор, попадавших, будто камни на горном перевале под копытом оступившегося коня. Медленно поднялся на колени, потом на ноги, шагнул, пошатываясь, вперёд… Евсей потянулся за вторым ножом, загородив собой Забаву.

– Убью! – Захрипел мужик, раны которого затягивались на глазах…

– Нет.

Голос этот словно прозвучал у Евсея в голове. Всё замерло – и медленно, точно через силу, головы дружинников, змей, кикимор и колдунов поворачивались в сторону тайного хода.

Там стояла она. Нет, даже не так – Она!

Её черные спутанные волосы игриво трепал ледяной ветер. Её зелёные глаза горели силой, такой дикой и страшной, что Евсей не выдержал и отвёл глаза. Размах её плеч, казалось, заслонял солнце. Она улыбалась – и эта улыбка казалась страшнее поднятых рук Твердяты и Змеева зуба в ладонях наследника Змеиного царя. На ногах её красовались диковинные кандалы, которые, казалось, совсем ей не мешали.

– Яра! – Просипела Велимира, с трудом оторвавшись от земли и протянув к ней руки.

Глаза, полные ярости и ненависти, вдруг наполнились горечью и любовью.

– Доченька, – улыбнулась ласково женщина, и Евсей поразился – как голос, что ударил его прямо в сердце сильнее любого кулака мог полниться такой нежностью, – я здесь.

От самого звука её голоса Велимире, казалось, стало легче – она выпрямилась, задышала ровнее, спокойнее.

За Яриной спиной мелькнула зелёная тень, и перед Велимирой на колени опустился Бажен. Зелёный кафтан, расшитый цветным бисером и жемчугом был заляпан кровью, а под глазом у Змеиного царевича сизел синяк. Евсей едва удержался от неуместного смешка.

– На, жри, – ласково сказал он Велимире, протянув ей руку, – не станем тётушку отвлекать, да?

Беривой, чуть пошатываясь, поднялся на ноги. Он шевельнул губами – Евсей не понял, что он сказал, но Ярина Вадимовна, казалось, услышала – и шевельнула губами в ответ, чуть улыбнувшись.

– Ты опоздал, – сказала она, сделав шаг вперёд – и все княжеские дружинники и колдуны рухнули наземь, точно скоморошьи куклы, у которых обрезали нитки, – я не дам тебе призвать Змея.

– Нет, Ярина Вадимовна, – сказал князь, упавший на колени, печально опустив голову, – это ты опоздала.

В руке его вдруг оказалась большая стеклянная бутыль – стоила, должно быть, целое состояние, подумал вдруг Евсей, – и из неё на жертвенник полилось что-то тёмное… Что-то…

Учитель и Блуд Нежданович вдруг рухнули, точно подбитые птицы.

– Что он сделал? – Услышал вдруг Евсей свой же отчаянный вопль. – Что он сделал?!

– Жаль, третьей жертвы не случится, – сказал князь, с сожалением взглянув на бывшую Беривоеву невесту, – но Змею всё же должно хватить сил.

Грохотнуло – и небо словно раскололось пополам.

*ёнда – распутная женщина.

Глава 57

Тучи рассыпались мелкими пёрышками, развеиваясь в прах, а солнце налилось ночной чернотой. Оно, словно морской водоворот, безжалостно втягивало в себя весь свет – и небо посерело, потом потемнело, оставив их в непроглядном сумраке – вместо исчезнувшего во мгле солнца белым ярким светом вспыхнули звёзды, сложившиеся в изогнутую линию, похожую на ползущую змею.

– Вот сволочь! – Свистяще выдохнула рядом Ярина с каким-то неуместным задором.

Земля заходила ходуном, вздыбилась, подбросив Евсея в воздух и снова приняв в свои болезненные объятия. Он отбил колени и содрал ладони до крови – в ослепительном звёздном свете она была похожа на сладкое вино, которое дарил учителю старый друг, владевший виноградниками у самой границы Валиора, рядом с большим портовым городом Сарсоном. Учитель… Учитель!

Он с трудом поднялся. В голове гудело, в ушах словно бил набат, и он не мог понять – то ли его самого шатало, то ли земля до сих пор тряслась. Он помнил, что произошло – князь вылил из Песмносовой бутыли что-то на камень, и учитель рухнул, как подкошенный. Сердце колотилось, как бешеное, будто стараясь вырваться из груди и броситься к учителю… В нём ещё жила робкая глупая надежда – вдруг не всё потеряно, вдруг учитель на самом деле жив?

Умом-то он, конечно, всё понимал – но верить не хотелось.

Евсей огляделся, стараясь среди серых силуэтов, мелькавших во тьме, рассмотреть хоть кого-то знакомого. Единственной, кого ему удалось различить, была Огненная ведьма – всё её тело светилось слабым золотом, и на ногах она стояло твёрдо, уверенно шагая в их сторону.

Рядом с ним кто-то слабо застонал, и Евсей с замершим сердцем кинулся к сжавшейся в комок на земле фигурке.

Забава скорчилась, согнувшись пополам, и слабо постанывала от боли. Одной рукой она обхватывала живот, другой вытирала кровь с лица – неловко, медленно, только больше перемазывая себя алой жидкостью.

– Ты как? – Спросил он, с трудом отняв её ладонь от лица.

– Больно… – С трудом выдавила из себя Забава, и Евсея окатило ледяной волной страха, а горло словно сдавила рука в железной перчатке.

– Сейчас полегчает. – Раздался над ними низкий, чуть хриплый голос, и сильные тёплые руки обняли их.

Евсею вдруг стало так хорошо и тепло, как не было, кажется, никогда с тех самых пор, как умерла мама. Он и сам не заметил, как замёрз на холодном ветру – а теперь грелся в ласковых крепких объятиях. На душе было хорошо и спокойно – отпустила нервная дрожь и голос, до того на одной ноте безумно вопящий в голове, наконец затих. Евсей вздохнул полной грудью и чуть не засмеялся от восторга, взглянув на свои ладони – там, где ещё мгновение назад расцветали красным тянущие душу болью раны, теперь была самая обыкновенная целая кожа. Перестали ныть колени, утих звон в ушах, и он услышал, как рядом глубоко вдохнула Забава, распрямляя спину.

– Велимира! – Крикнула Ярина Вадимовна, сгрёбшая их в охапку, точно мама-кошка котят. – Беги сюда, скорее! А ты, красавица, – велела она Забаве, – постарайся под Змеев удар не попасть – от него мои чары так быстро не излечат.

Радость, захватившая было Евсея, схлынула, оставив его лицом к лицу со свершившейся бедой.

– Пусти меня! – Крикнул он отчаянно, рванувшись прочь. – Там мой учитель!

Но Огненная ведьма только сильнее стиснула его, и как он ни старался, не смог вывернуться из её цепких рук.

– Уймись! – Рявкнула она ему на ухо. – Я тут стараюсь вас живыми сохранить, не усложняй мне и без того нелёгкое дело! Найдём твоего учителя, – она хмыкнула, – куда он от меня денется?

И Евсей, поверив, затих. Ей вообще сложно было не поверить – в каждой чёрточке её лица читалась непоколебимая уверенность, и ему начинало казаться, что это Змею следовало бояться встречи с Огненной ведьмой, а не наоборот.

Две смутно различимые фигуры, подбежавшие откуда-то слева, оказались Велимирой и Баженом. Дыша тяжело и надсадно, они юркнули в объятия Ярины, заставив Забаву с Евсеем потесниться.

– Яра! – Отчаянно воскликнула Велимира, вцепившись в её рубаху до побелевших пальцев. – Ты как?

– Лучше всех, солнце моё ясное! – Ярина говорила так, будто они не стояли на краю рушившегося мира, а сидели где-то в избе, рядом с тёплой уютной печью. – Вот, гляди, какую князь побрякушку знатную подарил. – Она насмешливо качнула ногой, заставив кандалы звякнуть.

Велимира болезненно поморщилась, а Евсей вдруг задохнулся от охватившей его душу яростной ненависти. Она тут со своей матушкой милуется, пока учитель, может быть, погибает!

«Он уже погиб, – озлобленно возразил он сам себе, задышав чаще, – а то, что могло бы его спасти, ты потерял!». «Значит, это хорошо, что Огненная ведьма с нами, – ответствовал не умолкающий голос надежды, – на всём белом свете из людей нет никого сильнее её – может, она сумеет вернуть учителя к жизни?».

– Отец… – Тихо всхлипнула Забава, не сводя глаз с мечущихся на самом берегу реки людей, и Евсеева ненависть пристыженно спрятала голову. Не он один тут мог потерять родного человека.

Река вздыбилась, занеся над головами людей смертоносную волну кажущейся чёрной воды. Князевы воины, колдуны, змеи и кикиморы в ужасе разбегались в разные стороны, старались спастись от ярости вод – на них пятерых, замерших, никто даже не глядел.

У жертвенного камня остались стоять только князь, волхв, застывший испуганным кроликом, Беривой – и его бывшая невеста, лёгкие волосы которой взметнулись от ветра волнами. И трупы, трупы лежали на берегу…

– Калос великий, светозарный, – зашептал одними губами Евсей, разглядев белую рубаху, ясно выделяющуюся на чёрной земле, – я прошу тебя, заступник, покровитель – спаси, обереги Агафона Мисерикордского…

К ним торопливо ковыляла невысокая полная фигура – и Евсей, не прекративший шептать молитву, сразу узнал в ней Твердяту Третьяковича. Он шёл, пошатываясь из стороны в сторону и с трудом передвигая ноги, прижимая руки к медленно колышущейся груди. Кажется, ему тоже хорошенько досталось.

Он бросился прямиком к Ярине, и Евсей испуганно отпрянул, а Забава, напротив, протянула руки к отцу со слабым всхлипом.

– Госпожа, – кое-как выдавил он из себя, склонив голову перед ведьмой, – прости меня… Помоги… Молю тебя, спаси мою дочь, она ни в чём не виновата!

– Да уж вижу, – хмыкнула Ярина, чуть ослабив хватку и позволив Забаве схватить купца за руку, – хорошую девочку ты вырастил, Твердята. Ты, я гляжу, на ногах стоишь не лучше, чем после доброй пьянки – иди в холмы, в змеиный ход, там должно быть безопасно. Баженка? – Она насмешливо-строго взглянула на Змеиного Царевича.

– Никто его у нас не обидит, тётушка! – Заверил тот торопливо. – Твердята Третьякович – наш добрый друг и помощник. Медянка! – Окликнул он пробегающую мимо змеицу с россыпью мелких кос. – Отведи господина в подземелье – и скажи, что если я узнаю хоть о ком-то, кто не был ранен и посмел отсиживаться в нашем логове, лично шкуру сниму. Поняла?

Змеица кивнула и, подхватив Твердяту под локти, утащила его к невысоким бурым холмам.

– Вам тоже нужно туда идти. – Задумчиво протянула Ярина, и одной своей частью Евсей безмерно возликовал, а другой – испугался до холодного пота. Если он сейчас уйдёт, кто вытащит учителя с поля боя? Кто сохранит его несчастное тело, чтобы Огненная ведьма смогла его воскресить?

– Нет! – Вскинулась Велимира.

– Да, – твёрдо сказала Ярина Вадимовна, и Евсею мгновенно расхотелось спорить, – я хочу, чтобы ты жива осталась, солнце моё.

Она чуть приподняла сильными мозолистыми пальцами Велимирин подбородок, с нежностью вглядываясь в её нахмуренное лицо.

– Жаль, не могу как следует расспросить тебя о том, что творилось, пока меня не было. – Вздохнула она и погрозила пальцем. – Уверена, что ты как всегда безобразничала – но это уж я узнаю после, когда всё закончится.

– Всё закончится? – С надеждой переспросила Забава, вцепившись в руку ведьмы и сама, казалось, того не замечая.

– Конечно! – Фыркнула Ярина, словно оскорбившись, что кто-то засомневался в её силах. – Мне всего-то и надо, что добраться до во-о-он того камушка.

Она указала пальцем на жертвенный камень и вдруг, повысив голос, крикнула:

– Любовь моя! Уходи оттуда!

Беривой обернулся и, кажется, поднял руки к лицу. Он сделал первый неуверенный шаг к Ярине – и тут земля перестала содрогаться, а звёзды на небе вдруг налились силой, засияли ярче, освещая всю мерзость творящегося на этом проклятом Песмносом берегу. До света солнца им, конечно, было ещё далеко – но теперь Евсей мог разглядеть лицо Беривоя, спешащего к ним – на нём застыла странная маска отчаяния пополам с любовью… Евсей наконец вспомнил, как называл эти звёзды старый учитель астрономии с длинной седой бородой, которая так раздражала кефалия. Созвездие дракона – в честь легендарного творения Песмноса, которого сразил верный слуга Калоса, Георгос…

Волна, застывшая в воздухе, так и не обрушилась на людей. Она закрутилась, свилась спиралью, точно водоворот, который Евсей видел в книгах – и застыла в воздухе. Река взбунтовалась – вздымала воды, обрушивая их друг на друга и на невысокий берег, яростным рёвом приветствуя своего повелителя. Медленно, шаг за шагом, она наступала на землю, подбираясь всё ближе к жертвенному камню…

Беривой наконец-то добежал до них и обрушился всей мощью своих крепких объятий. Евсей на мгновение задохнулся от сильной хватки, через силу улыбнулся мужчине и похлопал его по спине – но он, кажется, этого вовсе не заметил. Он смотрел только на Яру, и лицо его светилось так, как никогда до этого – казалось, он вот-вот схватит её, закружит по берегу, усеянному трупами…

– Здравствуй, милый. – Улыбнулась ему Ярина. – Ну, как вы тут без меня?

– Скверно, как видишь. – Голос Беривоя был хриплым от непролитых слёз.

– Веля небось тобой крутила, как хотела, – говорила ведьма строго, но в её голосе слышалась усмешка, – ну ничего, скоро вернётся в наш дом твёрдая рука!

От их счастья у Евсея что-то сжалось в груди, и он отвернулся. Отыскал взглядом учителя, к телу которого уже подбиралась приливная волна, задохнулся от боли, снова попытался вывернуться, рвануть к нему, спрятать… В голове у него помутилось, и в себя он пришёл, когда его щёку обожгло резкой болью. Резко подняв взгляд, он встретился с посуровевшими глазами Яры, на дне которых билось яростное пламя – и торопливо опустил голову.

– Что произошло? – Спросил он, сжав руками виски и стараясь унять вдруг нахлынувшую головную боль.

– Ты вопил и вырывался, – дружелюбно поведал ему Бажен, похлопав его по спине, – как ополоумевший.

Евсей до боли сжал пальцами правой руки левую ладонь. Из глубины души вырвался ядовитый стыд, затопив его с головой – но что он мог с собой поделать, если и сейчас часть его билась в агонии и рвалась туда, к учителю…

– Я проведу вас к подземельям, пока ещё Змей не разгулялся, и вернусь. – Твёрдо сказала Яра, не спуская глаз с Евсея. – И очень прошу – что бы ни случилось, не высовывайтесь!

– Отлично, – потёр ладони Бажен, – мне как раз нужно остальных кликнуть да княжичу знак подать – он, бедолажка, до сих пор не знает, что у нас тут творится!

Всё так же не выпуская их из объятий, Яра развернулась и неторопливо направилась в сторону холмов. Беривой, покрепче перехватив топор, последовал за ней.

Вокруг по-прежнему раздавались дикие крики и сталкивались между собой люди, но Огненную ведьму все обходили стороной, словно чувствуя опасность, исходившую от неё.

Позади всё громче ревела река. Ветер разбушевался, неся с собой зимнюю стужу – колючий, обжигающий мороз заползал под кожух, нырял в сапоги, полз по лицу, обжигая ноздри при каждом вдохе… Евсей покосился на Ярину, которая была одета в одну рубаху и тёмно-синюю понёву, которая порой звучно хлопала от порывов налетающего ветра – женщина даже не ёжилась, и он пожал плечами. Огненная ведьма на то и Огненная ведьма.

Он еле передвигал ногами, стараясь не создавать Ярине лишних неудобств. Казалось, ещё шаг – и он попросту упадёт на землю, покрывшуюся тонким узором инея – как человек, из которого вдруг вынули хребет. Рядом с ним так же медленно ковыляла Забава. Взглянув на неё, Евсей поначалу даже напугался, что Ярина не сумела до конца её излечить – но вскоре понял, что она так же опустошена, как и он сам.

Велимира же, напротив, шла почти вприпрыжку, вцепившись одной рукой в рукав Ярины, точно маленькая девочка. Она говорила мало – только когда Огненная ведьма её о чём-то спрашивала, но казалось, только неискоренимая гордость удерживала её от того, чтобы начать болтать без умолку. Она жадно вглядывалась в Яринино лицо, то и дело оборачивалась на Беривоя, будто боялась, что теперь он вот-вот исчезнет – и, казалось, даже не замечала творящегося вокруг ужаса.

На подходе к подземельям они увидели Баженовых слуг, которые с трудом сдерживали натиск дружинников, пытавшихся прорваться внутрь.

– Прочь. – Негромко проговорила Ярина, и князевы слуги разлетелись в разные стороны, точно брызги из лужи, по которой ударил рукой шаловливый ребёнок.

Евсей вздрогнул и задышал чаще. Голова кружилась – от недавно перенесённого страха, от ужаса при виде упавшего тела учителя, от окружавшей его крови и тошнотворного хруста костей. Нет, даже если бы он захотел, никогда бы не стал воином!

– Чудненько, – проговорил Бажен, оказавшись в пещере, и щёлкнул пальцами, – я ненадолго, только княжича позову, и сразу к вам!

– Нет уж, – Ярина уперла руки в бока, – ты остаёшься здесь, как и все остальные! Я не хочу перед Драгой потом краснеть за то, что по моему недогляду её любимому сыночку голову оторвало. Увижу снаружи – уши откручу, понял меня?

Бажен медленно расплылся в довольной улыбке, точно кот, которого почесали за ухом.

– Всё понял, тётушка!

– Ты всё сделала правильно, – повернулась вдруг ведьма к пошатывающейся Забаве, – ты добрая, умная девочка. Я клянусь, с твоим отцом будет всё в порядке. Спасибо.

Она ласково положила руку на голову Забаве, и та через силу улыбнулась.

Недолго помолчав, Яра вдруг цепко ухватила за подбородок Велимиру и сузила хитрые лисьи глаза.

– А ты… – Угрожающе начала она. – Не смей даже высовываться, слышишь?

Велимира понуро опустила голову и недовольно кивнула.

– Моя прекрасная девочка. – Голос ведьмы снова потеплел, и она легонько погладила девушку пальцами по лицу. – Я горжусь тобой, ты ведь знаешь это?