И тут пришла беда

Он, наверное, мог попросить Велимиру, видевшую в темноте не хуже кошки, указать ему на учителя, или князя, или Забавиного отца, но страх плотно закрывал его рот, заставляя даже дышать как можно реже. Несмотря на то, что Бажен горячо клялся, что обереги не выдадут, даже вздумай они распевать в своём укрытии песни, Евсею не переставало казаться, что их вот-вот обнаружат. Вот-вот кто-нибудь из княжеских колдунов, особо отличившийся сообразительностью, почует, что в узком подземном проходе засели враги – и им придёт конец… Но не только поэтому Евсей не мог заставить себя даже повернуть головы в сторону Велимиры.

Когда в тот проклятый Песмносом вечер он обнаружил, что живое яблоко пропало, она, казалось, была готова его убить. Да что там – он сам был готов убить себя, разбить свою бестолковую голову об острые стены пещер…

Он с силой укусил себя за ладонь, стараясь скрыть рвавшиеся наружу рыдания. Липкое, склизкое чувство того, что он всех подвёл, не отпускало. Нельзя было ему, такому никчёмышу, доверять живое яблоко, нельзя!

Ему на плечо легла тёплая мягкая рука. Евсей обернулся – Забава не смотрела на него, она не отрывала глаз от мрачной процессии, шествующей мимо них – но пальцы крепко сжимали ткань его кожуха. Ещё тогда, в Баженовых пещерах, она говорила ему – ты не виноват. Мы все совершили множество ошибок, а Беривой вообще умер, так что не вини себя…

Но вина хищным зверем металась в душе, рвала её в клочья и терзала разум. Мало того, что он был совершенно бесполезен по сравнению с двоедушником, ведьмой и Змеиным Царевичем – да что там, даже от Забавы было куда больше толку! – так ещё и каждое дело, порученное ему, оборачивалось полным провалом!

«Это не так, – услышал он ласковый голос учителя, – да, ты не смог убедить дрожеков пойти с вами, но зато тебя послушали кикиморы. И даже если яблоко и впрямь попало в руки врагу – а его мог украсть и самый простой уличный воришка – оно ещё может вернуться к вам».

– Не время убиваться, – от еле слышного шёпота Велимиры Евсей испуганно дёрнулся, – моя вина, я не уследила.

Голос её звучал сухо и равнодушно – и в этом равнодушии слышалась трещина, сквозь которую были готовы хлынуть боль и ярость.

– Соберись, – шепнула она злее, – нам нужна твоя помощь, а не слёзы!

Забавина рука на плече сжалась сильнее, и он хрипло выдохнул, закрывая чувства на крепкий замок. Велимира права – сейчас любая ошибка могла привести их к смерти, а слёзы – не помощники здравомыслию.

Человеческий поток вскоре иссяк, и Евсей с трудом перевёл дыхание. Всю ночь перед этим он не спал – и кошмары о том, как их обнаруживают в проходе и разрубают на месте тяжёлыми топорами были одной из причин его бессонницы. Что тут говорить, Баженов брат и правда был мастером оберегов…

Стало совсем темно и тихо – собственное тяжёлое дыхание пугало Евсея до полусмерти. Велимира что-то пробормотала себе под нос, и камень, который дал ей Бажен перед выходом, засветился слабым бледным огнём.

– Идём? – Голос Забавы подрагивал.

– Погоди, – мрачно отозвалась Велимира, – они могли послать кого-то за собой, чтобы он высматривал врагов. Постоим ещё немного.

Велимира оказалась права – спустя, казалось, вечность громких вдохов, выдохов и дрожания белого света в её руке, вдалеке послышались шаги. В этот раз людей было немного – всего трое, и у двоих из них были факелы, поэтому Евсей смог разглядеть их.

Справа и слева, подозрительно оглядываясь по сторонам и напряжённо хмуря брови, шло двое дружинников в тёмных кафтанах, с мечами на поясах, с рукоятей которых они не убирали ладоней. Человек между ними был невысок, полнотел, в длинном алом кафтане, расшитом золотом – он, казалось, неторопливо прогуливался по собственному саду – до того блаженное выражение царствовало на его лице.

Евсей услышал, как рядом всхлипнула Забава, и в свою очередь осторожно взял её за руку, переплёл пальцы, стараясь вложить в это рукопожатие всё своё беспокойство о ней. Велимира, напряжённо нахмурившись, чуть приобняла её за плечи, прижалась виском к виску. Забава благодарно опустила голову на её плечо, сжала Евсееву руку в ответ…

Шаги раздавались всё ближе, отсветы факелов плясали на стенах, наступая на них стеной молодых плясуний, пока наконец Твердята Третьякович не замер прямо перед ними.

Холодный страх сжал его сердце. Князь наверняка приказал своему верному слуге докладывать обо всех нежданных гостях, которых купец встретит на своём пути! Сейчас он выдаст их – и закончится план, даже не начавшись.

Интересно, Велимира сумеет одолеть его в борьбе?..

Несколько ударов сердца Твердята Третьякович стоял напротив них, глядя прямо в глаза дочери… Опустил голову, шагнул вперёд, увлекая за собой дружинников.

– Ничего опасного тут нет. – Услышал Евсей голос купца.

Евсей прижал руку к груди, чувствуя, как бешено стучит сердце, будто вот-вот вырвется наружу.

– Вот и думай теперь, – фыркнула насмешливо Велимира, – радоваться или огорчаться. Неужели я и правда ни капли не опасная?

Сухой смешок вырвался из его груди. Забава натянуто улыбнулась и сжала ткань кожуха над сердцем, где висел на крепком шнурке мешочек с иглой. Неужели она и правда была готова сломать её?..

– Пронесло на этот раз, – тихо выдохнула она, – теперь идём?

*

Водная гладь сияла золотом и пурпуром в свете восходящего солнца. Земля была присыпана вчерашним снегом, точно солью, и ветер то и дело взметал белое крошево вверх, обжигая холодом руки и лицо.

Княжеские люди выстроились полукругом перед большим плоским камнем, на котором чернели резы, которыми раньше обозначали время от рождения до смерти луны – в те времена, когда Змей с Жогом ещё правили этими землями.

Дружинники и колдуны почтительно выстроились позади. Перед самым камнем, вознеся руки к небу, стоял молодой ещё совсем парень в странных одеждах, похожих на скоморошье одеяние – пёстрое, с пришитыми звериными клыками и птичьими перьями, с кривым посохом в руках, по которому змеились диковинные узоры. Парень, запрокинув голову, разметав рыжие волосы по плечам, исступлённо молился, и по обрывкам слов, которые доносил до них ветер, Евсей слышал – он просил Старых Богов вернуться к ним, взывающий к их милосердию и великим силам… Велимира на каждое его слово кривилась так, будто это было личным оскорблением для неё. Стояли они далеко, но оберег усилил их слух, дав возможность понять, о чём говорили враги.

Рядом с парнем стоял князь – в багряном корзно, в роскошно расшитом кафтане, будто собрался на праздник. Евсей смотрел на него, и не находил различий с тем князем, который несколько месяцев назад сажал их с учителем за свой стол и расспрашивал о Калосе, глядя, казалось, прямо в душу внимательными печальными глазами. Он казался добродетельным и будто бы даже искренне хотел блага своему народу. Поначалу Евсей был даже очарован им – князь был умён и будто бы ни капли не высокомерен, говорил с ними, как с равными, трактовал тексты Откровений не хуже мудрецов, корпевших над ними в Бонумской библиотеке – но учителя это напускное дружелюбие не обмануло. После каждой беседы он бывал особенно задумчив и насторожен, и не верил в искренность Ярополка Риговича. Что ж – он оказался прав…

Его Евсей разглядел не сразу. Широкие спины дружинников закрывали их, и лишь когда меж ними показался просвет, Евсей сумел заметить троих.

Они стояли в простых белых рубахах до самых пят, едва покачиваясь на промозглом ветру, несущем на крыльях дыхание зимы. Евсея будто толкнуло под руку – Калос, у учителя всегда было слабое здоровье, нужно его поскорее одеть, согреть, привести в змеиные подземелья, где их уже дожидаются горячая вода и кушанья – интересно, покормили ли их перед тем, как вести сюда, или не стали тратить еду на будущих мертвецов?.. С губ Евсея сорвался слабый стон, но он не сделал ни шагу. Учитель не оборачивался, не глядел по сторонам, в отчаянии стараясь придумать, как избежать страшной участи – только медленно переступал с ноги на ногу.

Справа от учителя стояла женщина. Её длинные тёмные волосы мягкими волнами нисподали почти до самых пят, лежали на круглых плечах, как-никак защищая от промозглости утра. Она единственная, казалось, оставалась в здравом рассудке и даже о чём-то негромко переговаривалась со стражником, охраняющих жертв.

«Стало быть, это и есть бывшая Беривоева невеста. – Подумал Евсей и с ненавистью уставился на неё, но тут же опустил глаза. Взгляд такой силы она могла бы почувствовать… – Пришла добровольно, по указанию полюбовника сама себя на казнь ведёт… А остальных, должно быть, маковым молоком опоили, чтобы не пытались спастись».

Его охватила странная беспомощность. К глазам подступили горячие слёзы, в горле встал ком, который мешал вдохнуть полной грудью. Как они посмели сделать это с его учителем?..

– Блуд Нежданович?.. – Вдруг удивлённо ахнула рядом Забава, и Евсей с трудом заставил себя перевести взгляд на неё. Она указала пальцем на невысокого плечистого мужчину слева от учителя, который растерянно крутил головой. Его руки беспрестанно беспокойно двигались, казалось, отдельно от разума.

– Он всегда так делал, когда волновался, – негромко сказала она, – я помню. Старый друг моего отца, они частенько друг другу в гости наведывались… Он в конце серпеня отплыл по Малому пути и должен был вернуться ещё нескоро, только к гадальной неделе…

Евсей слышал о нём – по Валиору ходила молва о могучем богатыре, что однажды бросил службу в дружине, оставил князя и ушёл в наймиты. Говорят, сами Аурумы боялись его силы и ликовали, когда он покинул хоромы Свёграда. Вот, значит, как отплатил ему Ярополк Ригович…

– С ними что-то не так. – Сказала вдруг Велимира.

Её ноздри хищно раздувались, будто она учуяла что-то смрадное, глаза впивались в троицу в белом, а ладони она то сжимала в кулаки, то разжимала, будто готовилась выпустить из них чары.

– Да, – сказал Евсей, поморщившись, – их опоили.

– Если и так, то князь взял что-то посерьёзнее мака, – отозвалась та, – я чувствую… Чувствую…

Змеев волхв – или мальчишка, который изо всех сил хотел походить на него – вдруг махнул рукой, и дружинники, крепко взяв трёх жертв под руки, двинулись вперёд. Ведьмы и колдуны, отличавшиеся от воинов пёстрой разнообразной одеждой – и богатые платья, расшитые жемчугами, тут были, и простые понёвы с заплатами – затянули протяжную песнь, чьи звуки сливались с воем ветра.

Евсей напрягся, подался вперёд… И вдруг что-то оглушительно грохнуло. Перед глазами вспыхнул ослепительный свет, и он торопливо закрыл лицо рукавом, отвернувшись – а когда повернулся, перед жертвенным камнем уже вовсю кипело сражение. Змеевы и княжеские колдуны наперебой шептали заговоры и проклятия – то и дело кто-то падал на холодную землю. Иные поднимались, некоторые – нет. Князя, стоявшего совсем близко к жертвенному камню, порывом ураганного ветра приподняло и отшвырнуло. Он неловко упал, прокатился по стылой земле, ему на выручку сразу же кинулось пятеро воителей. Князя подняли, под руки повели обратно, к камню – дружинники выстроились перед ним живым щитом…

Воины махали мечами и топорами, стараясь достать колдунов, пока те не успели закончить заговор – к счастью, благодаря Баженовой уловке, они толком не могли разобрать, где свои, где чужие, и порой беспомощно замирали, оглядываясь в недоумении. Те молодцы, что охраняли троих в белом, потащили их к князю – и мгновенно были убиты. Змеи хорошо владели не только заклинаниями, но и острыми отравленными кинжалами. Под ногами, шурша, проползло несколько Баженовых слуг в змеином обличии… Забава испуганно вскрикнула и отскочила подальше от них, спрятавшись за Велимиру.

Евсей крепко сжал в руке оберег, переданный от Баженового брата. Их троице было приказано в разгар боя не соваться – убьют ненароком и не заметят – а вот когда змеям удастся вытолкнуть к ним несостоявшихся жертв, накинуть им на шеи тонкие цепочки и увести куда подальше. Он, затаив дыхание, следил за тем, как несколько колдунов подпихивают тех в спины. Ближе, ещё ближе…

Будто гром раздался неподалёку, рявкнул чей-то голос, и в один миг личины слетели со змеев, и они предстали перед всеми, как были – тонкие, черноволосые, вмиг ставшие такими хрупкими перед лицом широкоплечих княжеских воинов.

Евсей в панике оглядел себя – когда они только надели обереги, сделавшие их невидимыми, их тела стали светиться слабым голубоватым огнём. Сейчас он не погас, и Евсей с облегчением выдохнул – кажется, их не сумели раскрыть…

Словно из ниоткуда в воздухе соткался высокий жилистый мужчина в одной рубахе. Его чёрные волосы были непривычно коротко острижены, и лицом бы он был весьма красив, если бы не огромный шрам, неровной линией расползшийся от лица до самой шеи.

– Что, сын поганой ёнды*! – Задорно рявкнул он в воздух. – Думал, управы на вашу семейку не найдётся? Остались ещё достойные слуги у истинного Змеиного Царя! Выходи, щенок, я тебя по земле размажу!

Бажен, конечно, не вышел – а из-за спины мужика соткался ещё с десяток змеев, тут же ринувшихся в бой…

– Калос великий, – забормотал Евсей, – смилуйся и помоги детям твоим…

– Замолчи! – Рявкнула Велимира, выставившая перед собой руки. – Мешаешь.

Змеям пришлось нелегко. Сбившись в круг, они изо всех сил отбивались от вражеских дружинников и колдунов.

Велимира вынула из-за пазухи веретено с намотанной на него шерстяной нитью и принялась крутить в руках, не переставая шептать заговор. С каждым мигом лицо её становилось всё суровее и отчаяннее – кажется, замысел её никак не удавался.

Забава со слабым всхлипом вцепилась Евсею в руку.

– Ну, где же остальные? – Шепнула она яростно, когда ещё одна черноволосая голова, окропив своего убийцу алой кровью, покатилась по земле. – Давно пора выпускать их, почему Бажен медлит?

Евсей отвернулся, с трудом подавив рвотный позыв, и отчаянно задышал, пытаясь прогнать дурноту холодным воздухом.

Когда он повернулся, окровавленный топор взлетел над упавшей на колени девушкой – Калос, она выглядела совсем юной, спаси её!.. – но вместо плоти встретил лезвие другого топора.

Беривоя Евсей сначала не узнал – хищная, звериная улыбка исказила черты его лица. До того, казалось, у них было два Беривоя – человек, добрый, спокойный и милосердный, и медведь, готовый разорвать каждого, кто попадётся ему под лапу – а теперь будто бы появился третий, странная смесь тех двоих…

Дружинника, навалившегося на него, он отбросил легко, точно пёрышко и, перехватив поудобнее топор, игриво подмигнул воинам, замершим в нерешительности.

– Ну! – Рявкнул он. – Это вам не девок беззащитных бить, налетай!

В сторону князя, который в окружении воинов и колдунов пробирался к камню, он даже не смотрел.

Евсей облегчённо выдохнул. Теперь-то всё должно пойти, как надо…

– Ну вот, – буркнула Велимира, наконец оторвавшаяся от веретена, – теперь и за него волноваться!

Змеи словно бы приободрились, ринулись в бой с утроенными силами. Несколько дружинников, державшиеся в отдалении от горячки боя и внимательно оглядывавшие горизонт в ожидании новой напасти, вдруг рухнули, как подкошенные молодые деревца…

– Глядите под ноги! – Рявкнул давешний мужик со шрамами, и заскрипел зубами, точно от сильной боли.

Велимира радостно ухмыльнулась и принялась бормотать свои заклятия с тройным усердием.

– Князя, князя зачаруй! – Выкрикнул Евсей и неловко застыл под яростным взглядом льдистых глаз.

– Без меня есть кому заняться князем. – Процедила Велимира сквозь зубы. – Не учи учёного! Забава, следи, чтобы он рот держал на замке – иначе, клянусь, я превращу его в жабу!

Она отвернулась, сунула руку в мешочек, прикреплённый поясу, и широким движением бросила вокруг себя что-то чёрное – будто пшеницу сеяла.

– Это пепел. – Шепнула Забава, сочувственно взглянув на Евсея. – Ты не обижайся, она не со зла – переживает очень…

Евсей и сам жалел, что зря раскрыл рот и отвлёк Велимиру от важного дела. Он опустил голову, полыхая от стыда, и желая провалиться сквозь землю.

Очередной стон мужчины – или змея? – заставил его вскинуть голову.

– Кто тут такой смелый? – Рявкнул он, надвигаясь широким шагом на змеев – и на Беривоя, окровавленного, с перекошенным в пылу битвы лицом…

Евсей сжал руки в кулаки, жалея, что он не воин и не колдун – Калос с ним, с этим грехом, уж как-нибудь отмолил бы! – и не мог защитить человека, который всегда защищал его. Он не мог сделать вообще ничего! Сам того не заметив, он сделал шаг вперёд – но остановился, когда тёплая мягкая ладонь схватила его за руку.

– Стой, – шепнула ему Забава серьёзно, – ты ему не поможешь, только хуже сделаешь. Смотри, – она чуть качнула подбородком, – видишь? При нём тот самый топор, что мы добыли в Смоковой пещере.

В самом деле, топор был тем самым – с узорчатым лезвием, теперь запятнанным ярко-алой кровью.

– А на шее у него оберег Баженова брата, – продолжала Забава, – из тех, что и летящую стрелу отведут. Ничего с ним не случится, слышишь?

Евсей не успел прикусить свой поганый язык.

– Этот мужик разрушил действие скольких оберегов, без малого двух десятков? – Евсей смотрел на Беривоя, разрубавшего какого-то дружинника пополам, и пытался одновременно не упустить из виду учителя. – Непростой это человек…

– Конечно, – фыркнула вдруг Велимира, и Евсей вздрогнул от громкого звука её голоса, – ближник Змеиного царя, как-никак! Тот, говорят, трон собирался ему отдать в обход дочерей. Только, – в её голосе послышалась звенящая ярость, – ему это не поможет.

И в самом деле – мужика, не успевшего дойти до Беривоя, ловко прорубавшего себе путь к несостоявшимся жертвам, скрутило почти пополам. Он согнулся, держась за живот, и даже издалека было видно, как мертвенно он побледнел.

Евсей отвернулся. Не хотел смотреть на очередную смерть, пусть и соперника – но вместо того, чтобы отправиться к Песмносу, мужик вдруг резко выпрямился и отёр рукавом посиневшие губы.

– Отсюда, значит, – криво ухмыльнулся он и направил на них… Это было похоже на большой белый камень – или на зуб кого-то поистине исполински огромного. По камню вились серые неровные линии, похожие на след от молнии – Евсей уже видел такие, на человеке, которому посчастливилось пережить её удар.

По спине прокатились острые ледяные мурашки, ладони вспотели, дыхание сбилось. Велимира, всё это время стоявшая перед ними, злобно выругалась и закрутила руками, делая ими какие-то странные движения – а Евсей обречённо стоял, точно глупый олень перед волком, и даже не пытался сделать хоть что-то.

Странное чувство окатило его – будто жаркая волна поднялась изнутри, накрыла его с головой, сбила с ног, закрутила, потащила… Когда он пришёл в себя, оказалось, что не сдвинулся с места, а лёгкое голубое свечение, позволявшее им оставаться нетронутыми среди боли и крови, исчезло.

На миг Евсею показалось, что на них смотрели все – и князь, и молодой волхв, зажимающий кровоточащее плечо, и дружинники, и змеи, и Беривой – в его глазах плескался чистый ужас… Один только учитель продолжал мерно покачиваться, глядя куда-то внутрь себя. Бой притих, замедлился – недавно сражавшиеся насмерть соперники опустили мечи, недоумённо почёсывая затылки.

Перед глазами всё подёрнулось мутной пеленой. Закружилась голова, ноги стали ватными – и Евсею показалось, что всё это в самом деле один страшный сон – сейчас он проснётся на печи в небольшой избушке, и перед ним возникнет лукавое мамино лицо, взглядом вопрошающее – чего не спишь, пострелёнок?

Взгляд стальных княжеских глаз будто бы пронзил его насквозь, и Евсей вздрогнул, возвращаясь в неприглядную явь.

– Здравствуй, Забава, – негромко проговорил он, и у Евсея встали дыбом волосы на затылке, – отец переживал за тебя.

Он повернулся к Твердяте, глядевшему на дочь с какой-то печальной обречённостью в глазах, и положил ему руку на плечо.

– Брат мой, я не хочу, чтобы твоя кровь пострадала. Здесь не место для молоденькой девушки – прикажи ей уйти.

– Забава, – покорно шевельнул губами купец, – уходи.

Забава только слабо улыбнулась – губы дёрнулись будто бы от судороги.

– Не могу, батюшка. – Шепнула она так тихо, что Евсей едва расслышал её за завыванием ветра, но эти слова каким-то чудом донеслись до Твердяты, потому что он едва заметно кивнул и шепнул что-то на ухо князю. Тот поморщился и перевёл взгляд на Евсея – тот с трудом сдержал желание отвернуться и броситься прочь со всех ног.

– Евсей, – поприветствовал его Ярополк Ригович, – мне жаль, что мы встретились вот так.

Голос его и впрямь звучал печально, но глаза оставались холодными и злыми – глазами голодного волка. «Скажи это моему учителю, падаль! – Слова рождались в Евсеевой душе, прижигая её калёным железом. – Скажи это тому, кого с собой за стол сажал, с кем смеялся и беседы вёл, а после под нож положил!».

– Мне тоже жаль. – Только и сумел выдавить он, заставив себя смотреть князю в глаза.

Ярополк Ригович помолчал с мгновение и перевёл взгляд на Велимиру, воинственно застывшую с вытянутыми вперёд руками. Её лица Евсей не видел, но догадывался, что она-то уж не робела и глядела на князя с ошеломительной яростью.

– А ты, девушка, кто? – Спросил он, скрестив на груди мощные руки.

– Ярина дочь. – Сочащимся ненавистью голосом ответила она и подняла ладони к небу – мужика, до того невидящим взором глядевшего на свои руки, снова бросило на колени.

Он разжал ладонь, опёршись ей о землю, и на пожухлую траву высыпалась белая пыль. Княжеские дружинники напряглись, крепче схватились за топоры и мечи, двинулись в их сторону… Евсей всё же попятился, тошнота подкатила к горлу, и в этот миг он страшно пожалел, что родился не змеем – обратился бы да уполз куда-нибудь в безопасное место.

С трудом засмеявшись, мужик поднялся на ноги, насмешливо взирая на Велимиру.

– Ты погляди, княже! – Воскликнул он с игривым недовольством. – Сначала их оберег стёр в пыль мой – А это, между прочим, единственный оставшийся Змеев зуб со следами молнии Жога! – а теперь эта соплячка решила меня на колени поставить?

– Не отвлекайся, – сказал князь равнодушно, будто бы ничего не произошло, – у тебя своё дело есть. Разберитесь с ними, – кивнул он тройке молодцев, стоявших рядом с ним, – Забаву не трожьте.

Твердята Третьякович благодарно склонил голову перед князем, но тот не обратил на это никакого внимания. Двое мужчин двинулись к ним со скучающим видом – казалось, они жалели, что вместо настоящего боя им придётся расправиться с детьми. Третий неторопливо достал лук из налуча, потянулся за стрелой… Беривой взревел страшно, по-звериному, и ринулся к нему, прорубаясь сквозь загородивших князя дружинников.

Всё ожило, зашевелилось – но в суматохе, вызванной их неожиданным появлением, многие из Баженовых слуг успели перекинуться в змеиное обличье, и, хоть блестящая зелёная и чёрная кожа выделялась на белой от снега и красной от крови земле, сражаться с ними дружинникам всё же стало тяжелее.

Евсей, не сводя глаз с угрожающе надвигающихся воинов, дрожащей рукой нащупал на поясе нож, подаренный Беривоем. Вряд ли он, конечно, поможет ему – но всё же…

Велимира, казалось, и не заметила их – она неотрывно глядела на мужика, тяжело и часто дыша, точно раненое животное.

– Что ж ты какой живучий, а, сволочуга? – Хрипло спросила она, отерев пот со лба. – Сдохнешь ты уже наконец?

– Ты сдохнешь, – ласково пообещал ей мужик, – эта гульня на троне страшно обрадуется, когда я принесу ей голову невестки!

Воин, целившийся в них из лука, вздрогнул и повалился Ярополку Риговичу прямо на новые сафьяновые сапоги. Беривой выдернул у него из спины топор и исподлобья взглянул на князя.

– Рад видеть тебя живым и здоровым, Беривой, – спокойно поприветствовал его князь, – как ты жил эти годы?

Дружинников, неспешным шагом двигавшихся к ним, попыталась остановить змеица в высокой рогатой кике – но молодец с пышными светлыми усами легко, будто играючи, пронзил её мечом насквозь. Евсей вздрогнул.

– Прекрати колдовать, дурища – и помрёшь от моей руки, – ласково увещевал Велимиру мужик, – быть убитой наследником Змеиного царя куда почётнее, чем какими-то людишками!

– Наследником? – Фыркнула та. – Не льсти себе, страхолюд! Ты теперь этим людишкам годишься разве что сапоги чистить – сдох твой господин, пойдёшь по миру с протянутой рукой!

– Вымесок этот, что расхаживает по моим землям с довольной рожей, надеюсь, разобьёт себе голову о камни, когда узнает, что невесту не уберёг. – Мечтательно протянул мужик, скаля острые белые зубы.

– Вымесок тут только ты, – Велимира расхохоталась и тут же закашлялась, – Змеевым зубом только и можешь хвастаться, сам-то даже ворожить не умеешь!

Улыбка мужика сменилась кривой гримасой. Он дёрнулся, но не смог сделать и шагу, словно натолкнувшись на невидимую стену, и кивнул дружинникам, уже стоявшим около него.