И тут пришла беда

Подойти он не решился, но на следующее утро спросил у Велимиры, о чём они говорили.

– Да так, – загадочно пожала плечами она, переплетая косу, – я тут услыхала, что Забава неплохо на любовь гадает – вот, попросила мою судьбу посмотреть…

– И что увидели? – Недоверчиво спросил Евсей, приподняв бровь.

– Долгую разлуку, – усмехнулась та, – ну и славно, век бы его довольной рожи не видала…

Через несколько дней им начали попадаться небольшие деревни – порой совсем заброшенный, с разваливающимися избами, порой – живущие, те, где сохранялась ещё плодоносящая земля, а ещё через какое – то время перед ними выросла крепостная городская стена.

– Это Лютицк, – сказал Беривой, выпрямляя уставшую спину, – з-здесь остановимся, переночуем.

– Ты уверен? – Спросила Велимира устало. – Мало ли кого можно встретить…

– Ну нет, – усмехнулся он, – нам всем н-нужно передохнуть. Вода у н-нас уже закончилась, хлеба п-почти не осталось – запасы пополним обязательно.

В городе, как оказалось, был гостиный дом – бедный, маленький и грязный, зато хозяин обрадовался им, будто родным детям. «Ещё бы, – подумал мрачно Евсей, – кто ж ещё решится по мёртвым землям бродить? И как мы с учителем их не заметили?». Он вспомнил, как князь настаивал на сопровождении, как их каждый раз мягко убеждали проехать по нужным дорогам… «Зачем это было ему нужно?» – недоумевал Евсей. – «Мы бы всё равно рано или поздно узнали.». Или уже тогда он хотел похитить учителя, и усыплял их бдительность…

Спать их положили рядом со столами. Евсею досталась узенькая скамья, но он не жаловался – у него было лоскутное одеяло вместо голой земли, тёплая печь вместо промозглого холода и крыша над головой вместо веток деревьев – чего ещё желать?

В ночи он проснулся от негромких разговоров.

– Мы уже говорили об этом с тобой, Беривой Болеславович, – выговаривала Забава мягким, ласковым голосом, – ты не можешь копить в себе гнев, как тлеющие угли, и ждать, что не вспыхнет пожар. Пойди и скажи ей обо всём, что думаешь.

Беривой смущённо завозился где – то в темноте.

– Не могу, – наконец выдавил он из себя, – я боюсь… б-боюсь обидеть её, п-понимаешь? Сейчас я снова с-скажу, она возразит, и м-мы станем р-ругаться. А я не хочу…

– Нет, Беривой Болеславович, – вздохнула Забава, – так не пойдёт. Ты – человек, ты господин своему зверю потому, что сильнее, мудрее, потому что власть в твоих руках. Но когда ты тратишь силы на борьбу со своим гневом, со своей обидой – повод в твоих руках ослабевает, и зверь вырывается наружу. Совсем необязательно ссориться, – её голос смягчился, – подумай, что именно ты хочешь сказать. Подбери слова, покрути, представь, что она тебе ответит – и что возразишь ты. В конце – концов, она привыкла всегда быть безнаказанной – представь, что случится, когда она выйдет в мир без тебя, без Ярины Вадимовны…

Евсей перевернулся на другой бок, поспешно прижимая к уху подушку. Щёки его пристыженно полыхали – он не должен был ничего из этого услышать… Но где – то глубоко внутри плескалось недовольство от того, что они так хорошо теперь друг друга знают. «Это я хочу быть там вместо него, – вдруг понял он, – я хочу, чтобы Забава слушала меня – а потом я слушал её, и мы сидели вместе, шепчась в ночи»…

– Евсей, – вдруг прозвучал нежный голос рядом с его ухом, – мы разбудили тебя? Прости…

– Я случайно проснулся, – буркнул он, – и ничего не слышал. И вообще, уже сплю!

Послышался позабавленный смешок.

– Спокойной ночи.

Неподалёку зашуршали одеяла, и через несколько минут раздалось сонное сопение.

По подушке вдруг пробежались крошечные лапки, и Душенька свернулась клубочком прямо около его лица.

– Знаешь, как мне тяжело, Душенька? – Шёпотом пожаловался Евсей. – И страшно…

Маленькая лапка прицельно пнула его по носу.

– Понял, – буркнул он, – сплю.

*

Наутро хозяин, рассыпаясь в благодарностях, прислал им сытный завтрак – вместе с молодой дочерью. Хорошенькая девчушка лет пятнадцати ловко сновала между ними, расставляя миски да ложки, и отчаянно строила глазки Беривою, трепеща тёмными густыми ресницами. Тот, кажется, вовсе этого не замечал – опустив глаза, невозмутимо прихлёбывал суп, подкармливая Душеньку. Велимира наблюдала за этим с азартом, будто за представлением скоморохов, толкая в бок то Евсея, то Забаву.

Когда та, казалось, уже совсем отчаялась, к ним вышел её отец. Одним кивком головы велел ей уйти, присел к ним за стол, смущённо потирая руки.

– Ты уж прости, господин, что я так нескромно с тобой говорю, – начал он, запинаясь и подобострастно заглядывая Беривою в глаза, – но не нужна ли тебе меньшица?

Бедный Беривой чуть не поперхнулся. Откашлялся, вытер рот рукавом, посмотрел на хозяина насмешливо.

– Нет, г-господин, мне одной жены, – он махнул рукой над головой, – в-выше крыши хватает.

– А ты, – повернулся хозяин в отчаянии к Евсею, – не хочешь…

– А если он захочет, – промурлыкала Велимира весело, – я ему голову откушу.

– Грозна, – через силу улыбнулся хозяин и в отчаянии обхватил голову руками, – сил у меня уже нет, господин! Троих дочерей мне жена подарила – их всех замуж надо выдавать, а за кого? Город вымирает, скоро людей совсем у нас не останется! Вы же с Левого берега, господа хорошие? Вас пока беда наша страшная не настигла – увезли бы вы хотя бы старшую с собой, отсюда подальше!

– Извини, господин, – печально покачал головой Беривой, – не сумеем.

– О, горе нам! – Запричитал тот, воздев руки к потолку. – И за что только боги обрушили на нас свой гнев?!

– Господин, – вдруг позвала Велимира непривычно робким голосом, – у нас говорят… – Она вдруг нерешительно повернулась к Беривою. – Батюшка, можно?

Тот важно кивнул.

– У нас говорят, – продолжила она вкрадчиво, – что виной всему – князь…

– Да что ты говоришь такое! – Всплеснул руками хозяин. – А вдруг услышат!.. Ну, чего замолчала – то? – Он жадно подался вперёд.

– Будто бы князь, – Велимира, не поднимая глаз, рисовала ложкой круги в миске, – до скончания веков сам хочет править. Будто бы для того он проводит всякие обряды нехорошие, людей в жертву приносит – оттого и гневаются боги, мор на его земли насылают… Думаешь, просто так он сына сгубил?

– Да ты что! – Ахнул хозяин. – Правда сгубил?

Беривой важно кивнул, подтверждая Велимирины слова.

– Вот подлец… – Хозяин откинулся назад, ошеломлённо приоткрыв рот.

– Именно потому, – голос Велимиры, казалось, проникал под кожу, отпечатываясь там калёным железом, – Огненная ведьма отправилась сюда, на правый берег, чтобы принести правосудие и защитить людей – как когда – то давно, в прежние времена…

– Жреба Матерь, защити нас, – забормотал хозяин, – ты кушай, кушай, госпожа! Да рассказывай – что ещё знаешь?

После трапезы они собрали вещи и вновь отправились в путь, несмотря на причитания хозяина гостиного двора, со слезами умолявшего их остаться ещё хотя бы на день.

Заметив неприметный переулок, Беривой вдруг остановился.

– Велимира, – сказал он нерешительно, – пойдём – ка поговорим…

Велимира посмотрела на него недоумённо, но торопливо последовала за угол. Забава с мягкой улыбкой обернулась к Евсею.

– Думаю, им нужно поговорить, – сказала она, двигаясь ближе к стене дома, – ты как вообще?

– Неплохо, – ответил он, с волнением сцепив пальцы в замок, – переживаю очень, конечно…

– И я, – печально призналась она, – хочется, чтобы поскорее всё закончилось…

Душенька вдруг выскочила из – под Забавиной рубахи, с диким воплем бросилась вниз по улице.

– Стой! – Крикнула Забава и помчалась вслед – Евсей кинулся за ней, недоумевая. Обычно Душенька вела себя спокойно…

Не успели они сделать и десятка шагов – а Душенька уже неслась обратно, распугивая немногочисленных прохожих звонким чириканьем. Евсей обернулся – Беривой вместе с напуганной Велимирой выбежали из подворотни…

Вдруг по его ноге что – то скользнуло. «Не Душенька», – с ужасом понял он – нечто было холодное, скользкое, длинное… Он, почти не осознавая того, что делает, затряс ногой, стараясь сбросить это нечто…

– Не советовал бы, – раздался вдруг рядом ленивый голос, – мы же не хотим, чтобы тебя укусили раньше времени?

Тяжело дыша, Евсей замер – и оказался в окружении, казалось, сотен змей – со всех концов улицы глядели на него неподвижные злые глаза. Опустив глаза, он тут же об этом пожалел – ногу его обвивала серо – жёлтая змея с приплюснутой головой. Встретив его взгляд, она насмешливо высунула язык – будто дразнила. Неподалёку Душенька валяла в пыли какую – то змею, но остальные не обращали на это внимания, будто бы не их соратница смертным боем сражалась… «Калос великий, – взмолился про себя Евсей, – пусть её не укусят, пожалуйста!».

По большой городской дороге к ним шёл, поигрывая кривым кинжалом с красивой, украшенной драгоценными камнями рукоятью, молодой парень – худой, темноволосый, бледный, в зелёном кафтане – с таким равнодушным лицом, будто ко сну собирался, а не людей в плен брал.

В плен…

«Почему Беривой с Велимирой не нападают?» – вдруг задумался Евсей так равнодушно, будто не его ногу обвивала ядовитая змея. – «Неужели не одолеют? Здесь путь наш и закончится…».

Он чуть повернул голову – Забава замерла с широко распахнутыми глазами, в которых блестели слёзы. Её шею драгоценным ожерельем обнимала тяжёлая, толстая гюрза.

– Вы что же думали, – спросил парень, оказавшись в пяти шагах от Евсея, – Царь змеиный скудоумен? Думали, не поймёт, кто на его земли пожаловал? Славно вы побегали, сложно вас было отыскать – однако ж…

Мир словно отдалился от Евсея, показался ему красочным лубочным рисунком… Мысли заволокло тяжёлой, вязкой пеленой. «Это всё мне снится, – вдруг понял он, – конечно, ведь не может быть такого на самом деле!». Он попытался обернуться, посмотреть на Беривоя… Парень в кафтане взмахнул кинжалом прямо перед его лицом.

– Я бы не советовал тебе шевелиться, – сказал он надменно, – иначе мало ли что может случиться… Ты – то нам не нужен.

Это не сон – понял Евсей, и задохнулся от ужаса. Это не сон, они погибнут, это не сон, они погибнут… Кажется, что – то сказал Беривой, но Евсей этого даже не услышал – в ушах шумела и гулко бухала кровь…

До его бьющегося в агонии сознания вдруг дошёл непонятный звук… На секунду отложив панику, Евсей прислушался – и вдруг истерично захохотал на всю улицу. Парень перевёл на него презрительный взгляд.

– Ты что, – спросил он брезгливо, – полоумный?

– Ты не слышишь, что ли? – Спросил Евсей, утирая выступившие слёзы. – Рожок гудит!

Парень насторожился, обернулся, прислушиваясь. Душенька подняла от убитой змеи окровавленную мордочку, и, как показалось Евсею, довольно улыбнулась…

Рожок звучал всё громче, громче – вплелись звуки бубна, заиграли гусли… Прямо к воинственно поднявшимся с земли змеям вывалилась толпа скоморохов – в красных колпаках с бубенчиками, рваных одёжках – заплатках, с весёлыми гиками и криками, они плясали и крутились, не обращая внимания ни на змей под ногами, ни на людей.

Нескольких змей окутал туман, и они превратились в людей – и скоморохи, вместо того, чтобы испугаться, схватили их за руки – и закружили в дикой резвой пляске. Евсей смотрел на это безумие, раскрыв рот и опасаясь за здравие своего рассудка.

– Вы кто такие? – Повысил голос парень. – Убирайтесь прочь, не мешайте Змеиному царю вершить правосудие, а не то…

К нему подскочил молодой скоморох, чьё лицо было закрыто расписной маской, изображавшей медведя – а на плечи накинут плешивый мех, схватил отпрянувшего парня за плечи.

– Вы надолго ушли из подземных чертогов, – сказал он сочувствующим, таким знакомым голосом, – мы с братьями по доброте душевной принесли вам последние новости.

– Бажен! – Разнёсся над домами дикий вопль Велимиры, и парень повернул к ним лицо – морду.

– Здравствуй, ладо моё, – подмигнул он ей и вновь обратился к застывшему парню, – вас всех созывают в Хрустальный дворец – чествовать новую Змеиную царицу.

Краем глаза Евсей заметил, как зашевелилась, поднялась и надулась гюрза на Забавиной шее. "Сейчас укусит!", – понял он и нечеловеческим усилием рванулся вперёд. Сам не понял, как оказался рядом, схватил змею за хищную голову, отшвырнул… Руки, казалось, принадлежали не ему, а какому – то славному богатырю. "Цела", – выдохнул Евсей с облегчением, но тут же пошатнулся. Ногу обожгло острой, жгущей болью, колени подогнулись, перед глазами всё поплыло… "Мамочки!", – только и успел подумать Евсей, и весь мир накрыла тьма.

Глава 43

Во рту было сухо и горько. Перед глазами крутились, сплывались и расплывались разноцветные круги – как отблески солнечного света, через витражи проникавшего в лучшие залы Бонума. Вслед за кругами куда – то плыла и голова – она была тяжёлая, неприподъёмная, будто в неё насыпали мокрого песка. Где – то там, далеко, слышались слабые призраки голосов – но разобрать слов, как он ни старался, не удавалось.

Со временем голоса всё приближались и приближались – и вскоре звучали почти над самым ухом непрекращающимся комариным жужжанием – он морщился, стараясь сбежать от них, мешающих ему пребывать в покое, но они не хотели уходить. Настойчиво звали его, пробуждая от марева, поселившегося в голове… «Калос, – подумал он недовольно, – отдохнуть толком не дадут!».

Веки повиновались ему с трудом, как после короткого, крепкого сна – и когда он всё же открыл глаза, в голове зазвенело на все лады, так что он болезненно поморщился и поскорее закрыл их обратно.

– Очнулся, – раздался над головой скрипучий женский голос и Евсей, сощурившись, с удивлением узнал в говорившей Велимиру – бледную, с обветрившимися синими, как от мороза, губами, и разлившейся под глазами чернотой, – напугал же ты нас, батенька…

Воспоминания вернулись неожиданно – и он вскочил с места в испуге, но сильные руки поймали его и уложили обратно – с удивлением он обнаружил, что лежит в мягкой постели, а над ним нависает тёмный полог подземелья.

– Где мы? – Спросил он, с трудом ворочая языком.

– В Баженовом убежище, – глиняная миска с водой оказалась прямо перед его лицом, и он жадно припал к ней, – он первым делом все ходы – выходы проглядел, нашёл заброшенные пещеры, обустроился. Надеюсь, – она подняла красные, уставшие глаза к потолку, – и вправду сюда никто не вломится.

– А что с Забавой? – Спросил он, отстраняя миску.

Велимира тяжело усмехнулась.

– Ты бы лучше спросил, что с тобой, умник, – она вздохнула, отбросив мешающие волосы со лба, – всё хорошо с ней. Ты её спас – герой! – Она рассеянно похлопала его по плечу. – Нет, правда – горжусь тобой.

– А где все остальные? – Он скользнул взглядом по маленькой низкой пещерке – кроме кровати, низенькой скамьи, на которой сидела Велимира и широкого стола, заваленного всевозможными травами, камнями и посудой, в пещере не было ничего – и никого.

– В соседней пещере, – хмыкнула та, – тут бы мы все не уместились. Ты, знаешь ли, не единственный, кого змеиные зубы решили на прочность проверить – Беривою тоже досталось.

Евсей встрепенулся.

– А он как? Цел?

– Ну так, – Велимира медленно, точно в полусне, встала и направилась к столу, – он – то покрепче тебя будет – даже не пришлось… – Она вдруг резко замолчала и принялась нарезать тонким ножичком корешки.

Евсей присел на кровати, несмотря на подкатившую к горлу тошноту.

– Чего не пришлось? – Прищурился он подозрительно.

Велимира вздохнула – тяжело, будто через силу.

– Ну… – Евсей не видел её лица, только опущенные плечи. – У нас теперь только два живых яблока.

Кровать под ним куда – то поплыла.

– Нет, – пробормотал Евсей, – нет…

– Да. – Жёстко оборвала его Велимира, и резко развернулась, наставив на него ножик. – Ты чего это, остолбень, горевать удумал? Для того нам эти яблоки и дали, чтобы мы в крепость ледяную не ушли раньше времени! Или что же – надо было бросить тебя умирать, а?

– Я просто подумал, – тихо пробормотал он, – вдруг теперь нам их не хватит?

– Не помирай больше, – хмыкнула та, – и не придётся яблоки тратить. Евсей, – обернулась она к кровати, – на твоём месте мог оказаться любой из нас – Беривой и оказался. Ему повезло, что он двоедушник – они крепче, их просто так не отравишь. Не побежал бы ты Забаву выручать – ей бы яблоко давать пришлось. Это же непростые змеи, от их укуса просто так не исцелить…

Она подошла ближе, и Евсей ухватил её за рукав кафтана.

– Скажи мне, – попросил он умоляюще, – что мы должны были сделать, чтобы этого избежать?

– Ничего, – сказала она, неожиданно ласково погладив его по волосам, – совершенно ничего мы не могли сделать. Вот если бы Бажен со слугами перехватили их пораньше, да поотрывали их поганые головы… – Её лицо стало вновь мечтательно – кровожадным, и Евсей выдохнул – непривычно было видеть её такой печальной.

– Рада небось его видеть? – Спросил он со смешком.

– До смерти, – фыркнула она и суетливо засновала по пещере, не зная, куда деть горшки и корешки, которые она держала в руках. Евсей смотрел на неё с умилением – когда ещё увидишь, как гордая ведьма смущается?

В неприметную маленькую дверь поскреблись, и Велимира торопливо сгребла в охапку то, что лежало на столе, и направилась к ней.

– Мне надо Беривоя проведать, – сказала она загадочно – насмешливым голосом, – оставлю вас наедине. Ты потом, как встанешь, сходи к нему – он за тебя переживал.

Она распахнула дверь и, не сказав больше ничего, скрылась во тьме коридора. На её прежнем месте осталась стоять Забава – даже издалека, при слабом свечном свете, Евсей мог увидеть, как покраснело её лицо и опухли глаза. Увидев его, сидящего на кровати, она издала тонкий, слабый звук – и одним прыжком оказалась перед ним.

– Ты в порядке, – выдохнула она, дрожащими руками обхватив его ладонь, – ты живой, ты целый… О боги!..

– Забава, – смущённо пробормотал Евсей, – ты чего…

Она всхлипнула и скрыла лицо в сером жёстком одеяле. Плечи её подрагивали, золотые кудри спутались и растрепались, рубаха неопрятно сползла с плеча… Евсей нерешительно сомкнул пальцы на её руке – и едва не застонал от того, как его обожгло живительным теплом. Только сейчас он понял, как сильно, оказывается, замёрз.

– Прости, – глухо простонала она, – прости, прости, это всё… Это всё из – за меня.

– Неправда, – сказал он беспомощно, – это всё из – за Змеиного царя и его верных слуг. Беривоя вон, тоже укусили…

– Прости, – повторила она, резво подняв лицо и с силой растерев ладонями щёки, – это я тебя утешать должна… Ты как? – Взгляд её стал обеспокоенным и заботливым. – Не болит? Может, принести чего?

– Забава, – повторил он уже увереннее, ласково прикоснувшись к плечу, – ты правда не виновата. Сама Велимира сказала мне – мы ничего не могли сделать, а ты знаешь, как она любит ворчать… – Забава издала что – то, похожее на смешок. – Но если хочешь – плачь, если хочешь – ругайся, уж не мне тебя судить. Будем вдвоём сидеть и слезами умываться – меньше воды в баню носить придётся.

Забава улыбнулась, откинув волосы с лица.

– Такой ты славный, – сказала с умилением, – ну так что?

– Горяченького бы чего – нибудь, – сказал Евсей, ощутив вдруг, как внутри разлилось приятное тепло – о нём переживали, заботились, – заледенел тут…

– Ещё бы, – пожала плечами та, – ужас какой холод стоит в подземельях! И как только змеи живут здесь? Подожди немного, хорошо? – Шмыгнув носом, она вскочила на ноги. – Пойду поищу кого – нибудь.

Когда она торопливо выскочила за дверь, Евсей выдохнул и сполз ниже, зарывшись носом в одеяло. Беспомощность и стыд мучали его. «Как ты собрался выручать учителя из княжеского плена, – обругал он сам себя, – если каждый раз замираешь, как громом поражённый? Всё за шкуру свою боишься – ни силы в тебе нет, ни хитрости!». Мучительное сожаление крепким ошейником стиснуло горло. Хотелось бы ему крушить врагов, подобно Пеону Таларийскому, или молитвами обрушивать на них Калосов гнев, как почти все, о ком писали в Откровениях… «Даю слово, – накрепко решил он, – что стану наконец тем, на кого можно положиться самому себе! Невозможно всю жизнь прятаться по углам… Когда – то я мечтал тихонько сидеть в тишине библиотеки, но коль Калос предрёк мне путь, полный лишений и опасностей – нужно преодолеть его достойно!».

Дверь скрипнула, и Евсей вздрогнул от неожиданности. Ухмыльнулся сам над собой – нашёлся богатырь, любого шума шугается…

Первой в комнату влетела Душенька – ринулась прямиком к нему на грудь, укусила, облизала, заскакала по рукам – ногам – голове… Смеясь, Забава присела на край кровати, держа в руках драгоценную чарку – зелёного стекла, от которой поднимался причудливыми кольцами пар.

– Уж как она переживала за тебя, – сказала с умилением, – и за Беривоя. Кажется, могла бы – и человеческим голосом заплакала.

Евсей кое – как перехватил Душеньку под мягкий животик, осторожно поцеловал прямо в умный лоб.

– Спасительница наша, – ласково сказал он, поглаживая её, – змей победительница…

Душенька, кряхтя, извивалась – кажется, такие ласки ей не нравились.

Передав зверька Забаве, Евсей принял кубок из её рук, отпил – тут же выдохнул – обожжённый язык запылал острой болью.

– Осторожнее! – Подскочила напуганно Забава. – Давай Велимиру позову, она тебе ожог залечит!

– Велика рана, – буркнул неразборчиво Евсей, – само пройдёт. Велимира, небось, и без того без сил рухнет – Беривоя – то она без яблок лечила.

– Да, – взгрустнула Забава, – и глянуть на неё страшно – уставшая такая, болезная… Если б я хоть чем – то помочь могла! – Она с досадой взглянула на собственные руки.

– Ты помогаешь, – возразил Евсей, – вон, питьё мне принесла… И без того, думаю, все ноги сбила, с поручениями бегаючи. Ты добра, Велимира – в беде человека не оставила бы.

Забава смущённо хмыкнула, поглаживая сопящую Душеньку.

– А можно, – тихо попросил Евсей, обмирая от собственной смелости, – заплести тебя?

Багровый румянец разлился по Забавиной шее и медленно пополз вверх, заливая подбородок, щёки, уши…

– Думаю, да? – Робко усмехнулась она. – Ну и чучело я, наверное… Только за гребнем сбегаю, ладно?

– Не надо, – Евсей вытянул руку, – вон, на столе лежит – Велимирин, стало быть.

Гребень оказался безыскусным – простым, деревянным, без резьбы и узоров. Зато крепким, с жёсткими крупными зубьями – в самый раз на непослушные волосы. Забава, по – прежнему стыдливо пламенея, распустила волосы – мягкой пушистой волной легли они вдоль спины… Евсея вдруг охватила привычная робость. Он уже долго знал и Велимиру, и Забаву – но до сих пор касались они друг друга лишь случайно, мимоходом – или совсем легонько. Он вспомнил, как отказался взять Велимиру за руку тогда, у пещеры Драги Горыничны – не касайся женщины, что не сестра тебе и не жена… «А возьму и женюсь! – Подумал он вдруг залихватски – безумно. – А что? Сама же Забава говорила, что хочет мир повидать – за кого ещё, если не за проповедника, ей замуж идти?». Он горько усмехнулся сам себе. Ни кола, ни двора, а туда же – жениться собрался… «Учитель бы обрадовался, – подумал он с тоской, – он всегда говорил, что рано я на себе крест поставил…».

Забава недоумённо обернулась, и Евсей вдруг понял, что так и застыл с гребнем в руке.

– Извини, – смутился он, – я… задумался.

– О чём же? – Спросила она, сдерживая Душеньку – та недовольно кряхтела. – Нет, озорница, – ласково погладила Забава ласку, – сунешься под гребень ненароком – больно будет…

– Об учителе, – честно признался Евсей, – какого – то ему там…

– Да… – Заметно погрустнела Забава.

Он осторожно коснулся кончиками пальцев мягких волн её волос, с трепетом приподнял одну прядку… «Чистый шёлк! – Восхищённо подумал он, глядя, как пляшет золото пламени на золоте кудрей. – Нет… Ничто в мире не сравнится с этой живой рекой света…».

Осторожно провёл вниз гребнем, стараясь изо всех сил не сделать больно.

– Ты посильнее их чеши, – попросила хрупким, печальным голосом Забава, – там колтунов полным – полно небось.

– Ничего, – махнул рукой Евсей, – распутаю… Я в детстве, – вдруг сказал он, – очень любил маме косы плести. Отец бурчал – не мужское, мол, дело – а она только смеялась. И так хорошо было, – он постарался прогнать зазвеневшие в голосе слёзы, – все тревоги уходили разом.

– Это, наверное, как рукоделие, – оживилась Забава, – правду Велимира говорила – очень оно успокаивает. Знай себе думай, куда иглу воткнуть или как спицами нить зацепить.

– Велимира, – фыркнул Евсей, бережно прочёсывая спутавшиеся волосы, – клянусь, ещё хоть раз она ляпнет что – нибудь – даже я не сдержусь. Пусть она меня жабой обернёт, но я ей скажу… А ходит гордая – на меня даже не взглянула, будто вовсе ей дела нет до того, что я чуть не умер!