И тут пришла беда

Евсей не обратил на неё внимания – только смотрел в тёмные Забавины глаза.

– Я подвёл тебя, – сказал он, склонившись ещё сильнее, ссутулился, – после всего, что ты для меня сделала… Если сможешь – прости.

– Да что ты, – засмеялась вдруг Забава, – разве это стоит обиды? Ты же для меня старался, меня утешал…

– Ну вот и всё, – довольно кивнула Велимира, – и стоило так страдать?

Когда они выбирались из кустов, Евсей вдруг, сам от себя не ожидая, схватил Велимиру за рукав. Та недоумённо обернулась.

– Ну, что ещё? – Грубовато спросила она. – Я на мгновенье отвернулась, а ты уже опять что – то натворил?

– И ты прости меня, – сказал Евсей тихо, – и спасибо тебе… Что сразу же не прокляла.

Велимира только фыркнула, и, вырвавшись, поспешила к костру – в последнее время она сильно мёрзла.

После примирения ветер перестал казаться холодным, ветви и травы больно не хлестали, еда казалась поданной с самого княжеского стола, и с Евсеева лица не сходила улыбка. Стыд и страх до конца не отпустили его – он по – прежнему шугался шорохов в кустах и сжимался в комок, когда к нему обращались – но Забава вновь улыбалась и говорила с ним, а Велимира насмешничала – и этого было достаточно.

*

Когда из – за толстых дубовых стволов показались очертания невысокой ограды, из Евсеевой груди вырвался вздох облегчения – скоро, уже совсем скоро они окажутся в тёплой избе, на мягкой постели… Если их не прогонят с позором, конечно.

У забора, состоявшего из острых кольев, стояло двое молодцов, сжимавших в руках топоры – Евсей едва не вскрикнул, разглядев обернувшихся вокруг их шей чёрных ужей, сияющих в лучах солнца. Забава едва слышно пискнула.

Беривой первым выступил из чащи на тоненькую тропинку, ведущую к деревне.

– Кто таков? – Не двинувшись с места, спросил один из молодцев, как – то странно выталкивая из себя звуки Белийской речи.

Забава торопливо перебежала за спину Беривою, наполовину высунулась, с любопытством оглядывая мужчин.

– Ох, господа, – она схватилась за голову, – кажется, мы совсем с пути сбились!

Велимира дёрнула Евсея за руку, и они вместе вывалились на тропинку перед Беривоем. Велимира изо всех сил постаралась выглядеть напуганной – Евсею же притворяться не пришлось. Душенька любопытно сверкала глазами на ограду, высунувшись из – под Евсеевой рубахи.

– Говори, – кивнул второй из стражей Беривою.

– Господин, – начал тот, осторожно задвигая всех спутников за спину – Евсей выдохнул с облегчением, – мы шли к брату моей жены, что ж – живёт у чуди, чтоб п-повидать его да позвать с нами н-на ярмарку в стольный град, да, в-видно, заблудились.

– А ведь брат сам к нам выйти обещался, – проговорила Забава чуть не со слезами на глазах, – вдруг с ним беда случилась? Господин, – обернулась она умоляюще к стражнику, – всё ли хорошо у ваших соседей?

Евсей в который раз восхитился её ловкому притворству – сам бы поверил.

– Не было беды, – проскрипел один из них.

Змеи вдруг подняли головы и дружно, в голос, зашипели. Евсей отшатнулся, едва не упав.

Молодцы кивнули чему – то, и вдруг в ограде распахнулась почти незаметная дверка, открывая проход.

– Входите, – кивнул страж, и они, настороженно переглянувшись, засеменили внутрь.

Там, перед стоявшими вкруг старенькими деревянными избами, столпился народ – женщины и мужчины, молодые и старые, все поедали любопытными глазами новоприбывших. Впереди всех стоял старец – седовласый, в богато расшитом плаще, с широкой золотой гривной на шее и сияющим перстнем на большом пальце правой руки. Глаза его глядели хитро, точно он знал про них всё и даже больше – Евсей едва заметно вздрогнул. Вокруг его левой руки, будто изумрудный браслет, обвивался змей.

Старик заговорил, широко разведя руки в приветствии – из его рта вылетали странные слова, каких Евсей никогда не слышал. Говорил он споро и звучно – видимо, не в первый раз, и единственное знакомое слово уловил Евсей – Свёград.

Беривой ответил ему, и заговорил на языке весей так же ловко, как и старец, пока Евсей с любопытством оглядывал весскую деревню.

Невысокие заборчики, за которыми гордо расхаживали куры и лаяли псы – огромные, серо – чёрные, похожие на волков. Избы были серые, простенькие, но чистые и ухоженные – ни одной покосившейся хоромины, ни одной прохудившейся крыши – а в центре круга стояла самая большая, самая красивая изба – высокая, с искусной резьбой – под самой крышей вились змеи, у окон скалили пасти разъярённые псы. Половину избы закрывала дикая яблоня, разросшаяся подобно дубу – крепкая, большая, с крупными зелёными яблоками.

В разговор вступила Велимира – что – то сказала, горделиво приосанившись и пристально вглядываясь в старика – казалось, она хотела пронзить его насквозь, рассмотреть самую душу.

Тот перевёл цепкий взгляд на Евсея, кивнул, спросил что – то. Евсей через силу заставил себя не отводить глаз и улыбнуться – но старик вдруг нахмурился, и его без того морщинистое лицо ещё больше измялось. Велимира ответила ему, положила руку на Евсеево плечо – старик вроде бы оттаял, повеселел. Люди вокруг громко зашушукались – и под столькими взглядами Евсею было неловко и страшно. Казалось, что его вывели обнажённым на арену древнего амфитеатра, где, согласно сказаниям, первые последователи Калоса погибали за веру истинную. Он потупил глаза, стараясь не смотреть на змей – иначе его не отпускало чувство, будто они в тот же миг вцепятся в него острыми зубами и выпьют всю жизнь…

– Рады добрым гостям! – Сказал вдруг старик по – белийски. – Мы приютим путников, если они не несут зла. Оставайтесь на ночь, утром укажем дорогу.

Он повернулся к весям, заговорил с ними – над деревней повис громкий гомон людей, нерешительно переглядывавшихся, теребящих платки и передники со странной, непривычной вышивкой. Мужчины нерешительно басили, почёсывая бороды, женщины поглядывали на Беривоя и Велимиру испуганно – ещё бы – мужик в шрамах с топором, да девка, что казалась обыкновенной, пока не поднимала злые колдовские глаза.

Наконец, вперёд вышла молодая женщина, к чьему подолу жался мальчик, не вынимающий пальца изо рта. Рубаха на ней была новая, незаношенная, и из – под заткнутого за пояс подола юбки выглядывала богатая вышивка – вился чертополох, перелетали с ветки на ветку алые соловушки, – повойник был вышит золотой нитью и мелким бисером, на шее – яркие бусы, в ушах – золотые серьги – сразу видно, не бедствует.

– Пожалуйте, гости дорогие, – проговорила она мягко, с улыбкой, нараспев, – в наш скромный дом, на наш скромный порог – не побрезгуйте.

Люди расступились, давая им пройти следом за женщиной – а она не шла, а будто бы плыла, как лебедь по озеру. Мальчик следовал за ней, не отставая, не спотыкаясь и, казалось, точно и вовсе не касался ногами земли.

Беривой шагнул вперёд, и Евсей заторопился следом, чтобы случайно не отстать и не оказаться один на один с весями, внимательно следившими за каждым их шагом.

Изба у женщины, вопреки ожиданиям, оказалась самой обыкновенной – совсем небольшая, в три оконца, с небольшим хлевом рядом. Остановившись перед забором, женщина вдруг остановилась, повернулась к ним и поясно поклонилась – Евсей торопливо поклонился следом.

– Моё имя Хильма, – говорила она, будто басню выпевала, – из рода Курги. Пожалуйте в мой дом, садитесь к моему столу – будьте мне гостями долгожданными.

– Здравствуй, Хильма, – пробасил неловко Беривой, – мне имя Беривой Болеславович, то – жена моя, Забава Твердятична, д – дочь, Велимира и жених её – Евсей, что прибыл из д – дальних мест.

Глаза Хильмы сверкнули любопытством.

– Вот как, – протянула она с улыбкой, – пусть. У печи моей найдётся место каждому.

«Интересно, – подумал Евсей, склоняя голову, чтобы войти в избу – где же её муж? Не могла же она пустить к себе в дом двух мужчин – или она ведьма, как Велимира?».

Дохнуло теплом от печи, и Евсей почувствовал, как расслабились его плечи – на миг он забыл и про чужих людей, и про странности женщины, их приютившей, и про необходимость идти в Смокову пещеру – ему просто стало хорошо, точно он наконец – то оказался дома.

В слабом свете солнечных лучей, пробивавшихся в избу через бычий пузырь, он разглядел большую белёную печь, стоявшую как – то странно, будто бы набок, с камельком, широкий стол с лавками, и покачивающуюся люльку.

В дальнем углу что-то шевельнулось, и Евсей едва не подпрыгнул от испуга. Хильма рассмеялась мягко, лучисто, легко подхватила мальчика на руки и шагнула в темноту.

– Унто, – сказала она, – мой охотник, я привела нам гостей…

«А вот и муж», – обречённо подумал Евсей. Интересно, кем он окажется? Людоедом? Княжеским посланником? Самим Змеем, выбравшимся из Бегинки и поселившимся у чтившего его народа?

– Славно, – прозвучал голос, совсем молодой и мягкий, как заморская парча, – проведи меня к ним, сердце моё.

Беривой шагнул вперёд. Велимира напряглась, Забава шагнула назад – одна Душенька, кажется, не боялась, а всё так же довольно носилась по деревянному полу.

На свет показалась Хильма, а за ней – парень с тёмной окладистой бородой, делавшей его сильно старше, с мягким округлым румяным лицом, высокий и худой, с высушенной щучьей головой на поясе. Его тёмные глаза были неподвижно устремлены куда – то в потолок. «Да он слепой!» – поразился про себя Евсей.

– Здрав будь, хозяин, – сказал уважительно Беривой, – спасибо, что дал приют нам в своём доме…

– Да что меня благодарить, – засмеялся он добро, – хозяйке моей спасибо скажите, что вас позвала. Ты что там делаешь, култа*? – Он безошибочно повернул голову к сыну, схватившему Душеньку.

Евсей ожидал, что вот – вот недовольная ласка вопьётся в жёсткие маленькие руки, мальчишка разревётся, и придётся им ночевать в хлеву – но Душенька вдруг угомонилась, сладко зевнула и свернулась клубочком в ладонях. Мальчик засмеялся – так счастливо, что у Евсея точно камень упал с души.

– Пусть играет, – торопливо сказала Велимира, – если не обидит.

– О, – Хильма улыбнулась, поудобнее перехватив мужа под локоть, – он славный мальчик, ласковый. – Она повела рукой. – Садитесь же к столу, да поскорее!

Место во главе стола по праву занял хозяин дома, положив руки на стол и с любопытством поворачивая голову вслед звукам шагов жены. На коленях у него сидел сын, с любопытством разглядывавший вертевшуюся у него в руках Душеньку.

Колдовскими, загадочными и опасными они больше не выглядели – только по – семейному уютными.

В центре стола, щербатого от следов ножа, горделиво возвышался румяный каравай. Умопомрачительный запах свежего хлеба разносился по всей избе, щекоча нос. «Интересно, откуда они взяли муку?» – промелькнула мысль у Евсея в голове и исчезла, оставив его облизываться на печёный толстый бок ржаного хлеба.

С поклоном хозяйка поднесла им горшочек с супом, вкусно пахнущим кислым щавелем, большой пирог, от которого шёл рыбный дух, сушёную селезёнку, топлёное молоко с черёмухой, поставила кувшин, запах от которого, казалось, мог пьянить и на расстоянии. Вытерла руки о передник, села рядом с мужем, прислонившись к нему плечом – сын мгновенно позабыл о ласке, со звонким смехом потянулся к матери. Та заворковала с ним на весском, умилённо улыбаясь.

– Ну, – сказал Унто, крепко сжимая в руке ложку, – доброй трапезы вам, гости дорогие! Пусть благословят её ваши боги… – Он мимолётно огладил жену по руке. – Ну а нас – наши.

За столом он орудовал ловко – слепота вовсе не мешала ему находить горшочки, расставленные на столе, да выбирать себе в миску самые вкусные – так казалось Евсею, следившему за ним голодными глазами – кусочки.

Переглянувшись между собой, они тоже принялись за еду – и Евсей, отправив в рот кусок хлеба, едва не застонал от удовольствия – казалось, целую вечность назад он наслаждался пышным, румяным, печёным тестом! Ему казалось, что он готов проглотить язык от удовольствия – ещё бы, столько дней они перебивались мясом, второпях зажаренным на костре, да редкими ягодами и грибами.

Позабыв про опасения, он набросился на еду, отставив все правила вежливости – хозяин был слеп, а хозяйке вовсе было не до них – она кормила сына да старалась, чтобы хоть одна ложка попала ей в рот.

Наевшись до отвала, Евсей довольно привалился к стене – от тепла, сытости и тихих разговоров его вконец разморило. Он оглянулся на своих спутников – на бледных Велимириных щеках наконец заиграл румянец, Забава вовсю громким шёпотом переговаривалась и пересмеивалась с хозяйкой, Беривой кивал Унто, что – то втолковывающему.

С пола раздалось недовольное шипение.

– Ой! – Забава в страхе закрыла лицо руками и забралась с ногами на скамью.

– Не бойся, госпожа, – сказала Хильма, торопливо вскакивая со скамьи, – это хранительница дома, маливахти** – она сердится, что я запоздала её накормить.

Евсей с любопытством наблюдал, как хозяйка налила в глиняную мисочку молока – и как большая, золотистая змея отползла в угол и опустила туда узкую морду. «Интересно, – подумал он с усмешкой, – понравилось бы Бажену быть маливахти?».

Забава осторожно опустила ноги только тогда, когда змея скрылась в подполе за печью.

– Прости ж-жену мою, госпожа, – сказал Беривой, прижав правую руку к груди, – её в детстве укусила змея – с той поры она их боится.

– Если только госпожа Забава не совершила страшного преступления, – со смехом сказал Унто, – то змеи признали её равной себе – а может, великой колдуньей.

Рядом обиженно фыркнула Велимира – даже если она знала, что Беривой эту историю только что выдумал, всё равно огорчилась – не её ж похвалили!

– Не переживай, – прошептал ей вдруг Евсей в приступе легкомысленного веселья, – вернёмся на тот берег, тебя хорошенько покусают.

Велимира удивлённо глядела на него пару мгновений, потом звонко, в голос, рассмеялась.

– А у тебя, я смотрю, голос прорезался? – Насмешливо спросила она. – Гляди, как бы на твою долю благословенный укус не пришёлся!

– Ну да полно, – махнул рукой Унто, – сходите – ка вы в баньку, да спать пойдём – уже скоро солнце опустится.

*

Сладкий и крепкий Евсеев сон попытались прервать – он недовольно замычал, поворачиваясь на другой бок и заворачиваясь в одеяло по самые уши. Деревянная лавка казалась ему мягкой периной, достойной самих Аурумов – такие тёплые и светлые сны она принесла ему.

– Евсей, – раздался раздражённый шёпот, – вставай!

С неохотой повернувшись, он разлепил глаза – тёмным духом над ним нависала Велимира. С её плеча скалила белые зубы Душенька.

– Вставай! – Повторила она. – Да побыстрее, пока стражников нет!

Она улыбнулась довольно и хищно.

– Смокова пещера нас заждалась. – Она нетерпеливо потянула его за рукав. – А уж мне – то как не терпится там оказаться…

*золото

**хранительница

Глава 37

Ночь стояла тихая и светлая. Над деревней, умиротворённо покоящейся в лесной колыбели, висели бело – ледяные звёзды и мягкая, полнотелая луна – Лунные девы нынче воссоединились. Ветер улёгся спать в одну из своих пещерок, и не слышалось ни скрипа веток, ни шуршания листьев – только тихое дыхание спутников.

Евсей до последнего не верил, что им удастся уйти незамеченными – но хозяева не проснулись, когда они, крадучись, выбирались из избы – только Хильма перевернулась с боку на бок, пролепетав что – то во сне.

Над деревней словно висело сонное марево – даже злые чёрные псы не просыпались, когда они пробирались мимо их домов – иногда Евсею удавалось разглядеть через невысокую оградку умиротворённые морды.

Тропинку, ведущую к выходу, озарял лунный свет – словно указывая им путь – дорогу. Евсей поднял голову к высокому чёрному небу, завешанному тёмно – синими тучами и шепнул: «Спасибо». Кажется, Лунные девы услышали его молитвы.

Около самой большой избы Велимира неожиданно остановилась и сощурилась, внимательно вглядываясь в неясные очертания. Беривой, вынырнув откуда – то из теней, приблизился, настороженно принюхиваясь.

– Ч-что такое? – Спросил он глухим шёпотом, покрепче перехватив рукоять топора.

– Странная эта яблоня, – ответила Велимира, задумчивая перекатывая в пальцах гладкий бок серьги, – вижу, что непростая, а в чём дело – понять не могу.

– Сейчас не время, – нахмурился тот, – ес-сли дело выйдет, п-позже поглядишь.

Велимира пожала плечами и шагнула дальше, не сводя глаз с мощного ствола яблони.

У ворот было пусто – только копошились у ограды змеи, чья чешуя поблёскивала в лунном свете. Забава, обречённо вздохнув, плотно зажмурилась и спряталась у Евсея за спиной – тот, сам от себя не ожидая, горделиво расправил плечи и сурово нахмурился – приятно знать, что тебе доверяют, признают способным защитить… Велимира тоже тяжело вздохнула и полезла в небольшой мешочек, висящий на поясе.

Самая большая из змей, светлый полоз с тёмными полосами на боках, неторопливо выползла вперёд и остановилась у самых Велимириных ног – уж на что Евсей знал, что полоз неядовит, а всё равно колючий страх поднял голову где – то в груди.

Велимира присела на корточки и выложила перед змеёй угощение – Евсей вздрогнул от отвращения, разглядев на земле хвосты ящериц. Интересно, это Драга Горынична подданных своих на съедение отправила, или сама Велимира добыла, без её ведома?

Змея вдруг приподнялась, оказавшись перед самым Велимириным лицом, и принялась плавно раскачиваться из стороны в сторону, не отрывая чёрных блестящих глаз от зелени Велимириных. Душенька заинтересованно высунулась из – под Забавиной рубахи – Евсей не сомневался, что если ведьму посмеют обидеть, ласка уж постарается, чтобы змея окончила жизнь в её острых зубах. Забава спешно перехватила маленькое гибкое тельце и принялась почти беззвучным шёпотом, не открывая глаз, увещевать – уговаривала посидеть тихо, потерпеть…

Змея вдруг зашипела, и Велимира зашипела в ответ – так, словно сама была из змеиного племени. От неожиданности Евсей вздрогнул, и Забава вцепилась ему в плечи.

– Что случилось? – Испуганно прошептала она.

Евсей едва сумел заставить себя успокаивающе сжать её руку.

– Всё в порядке, – ответил он, не отрывая глаз от Велимиры и полоза напротив. К счастью, остальным змеям, казалось, вовсе не было до них дела – они продолжали переползать с места на место, потираясь друг о друга скользкой чешуёй.

Наконец, полоз опустился и в один присест проглотил принесённых ящериц. Что – то прошипев напоследок, как показалось Евсею – довольно, скрылся в жухлой траве, уведя за собой остальных. Когда шуршание смолкло, Забава с облегчением открыла глаза и отпустила Евсея. Неподалёку раздался насмешливый хмык Беривоя.

– Неужели всё закончилось так просто? – Шепнула Забава, оглядывая бесшумно отворившуюся калитку.

– Цыц! – Велимира угрожающе приподняла руку. – Не каркай мне тут!

Забава потупила глаза и бесшумно зашагала вперёд, придерживая копошившуюся Душеньку.

В лесу, где чёрные ветви и листья закрывали небо, оказалось непроглядно темно. Евсей настороженно огляделся – его спутников не выдавал ни единый шорох, ни звук дыхания – на страшный миг ему показалось, что он очутился в какой – то безвременной, бесконечной тьме, но тут неподалёку раздался шорох.

– Беривой, – вполголоса позвала Велимира, – пусть Евсей за тебя держится, а Забава – за меня.

– Ой, госпожа, с радостью! – Голос Забавы звучал облегчённо. – Сюда бы огоньку… Ни зги не видать!

Жёсткая ладонь аккуратно сомкнулась на Евсеевой руке, чуть повыше локтя.

– Я с-скажу, если будет камень или б-бревно на дороге, – сказал Беривой глухо, – скоро в-выйдем к пещере – полегче б-будет.

Путь через лес казался Евсею вечной, непрекращающейся пыткой. Беривой, как и обещал, старался предупреждать его об опасностях, но несколько веток оставили на его лице царапины, и только крепкая рука удерживала его от падения, когда он в очередной раз спотыкался.

– Велимира, – несмело позвал он, стараясь заглушить разговорами страх, – а кто у них над змеями и ящерами главный? Я помню, что воли Царя здесь нет…

– И слава богам, – фыркнула где – то впереди та, – пускай только посмеет сунуться сюда – убьют и не поглядят, что царь! У весских змей двое правителей – муж да жена, и за всем тут они приглядывают – за домами, за дворами, полями да лесом.

– Ты с ним говорила? – Сдавленным шёпотом спросил Евсей. – Со старшим у них?

– Да если бы, – Велимира звучала недовольно, – кто ж меня к нему пустит? Посланник его. Они не знают, кто я – ну и пусть их.

Про себя Евсей едва слышно хмыкнул – конечно, то – то ты губы дуешь, что тебя не уважили!

– А… – Начал было он.

– Тише, – прошелестел Беривой над самым ухом, – я с-слушаю.

Евсей послушно умолк, настороженно, до рези в глазах, всматриваясь в почти непроглядную мглу. Что ждёт их за очередным поворотом? В голове проносились страшные картины будущего – вот выскакивают на него, ничего не подозревающего, разбойники – один взмах, и брызгает алой лентой кровь… Вот он спотыкается, выскальзывает из Беривоевых рук, падает прямо на камень и разбивает голову… Вот Смокова пещера оказывается не пустой – Евсей почти наяву увидел, как вздымается огромный змей и проглатывает наглых людишек, осмелившихся прийти в его дом… Чтобы отвлечься и успокоиться, он принялся мысленно вспоминать славящие гимны Калоса – и сам не заметил, как деревья стали редеть.

Когда они вышли на поляну, Евсей даже прикрыл глаза – луна вновь светила ослепительно – белым светом, и желтеющее полукружье холмов было видно, точно на ладони.

– Пришли, – сказал Беривой, вынув топор из – за пояса, – д-держитесь за мной.

– Ну уж нет, – Велимира повела плечами, встряхнула руки, – я тоже хочу повеселиться!

– Велимира, – Беривой недовольно сжал губы, – назад.

Она понуро замолчала, но за широкие плечи спряталась – и они вчетвером шагнули вперёд.

Евсей представлял жилище легендарного змея Смока куда более величественным – но холмы были низенькие, вдвое меньше гор, в которых обитала Драга Горынична. Они, мягкие и ровные, точно девичьи плечи, крепостной стеной вставали вокруг леса. Тонкие сухие былинки мягким ковром покрывали холмы и тихо шуршали под ногами.

Ни одной пещеры Евсей не заметил, как ни вглядывался.

Беривой знал, куда идти, хотя даже не доставал карты – мягко, точно лесной зверь, прокрался вдоль кромки леса, обходя его с правой стороны, вёл их куда – то вбок. Евсей постарался напрячь память, восстановить в ней очертания карты, которые успел увидеть в Велимириной избе да разглядеть в Беривоевых руках. У него всегда была отменная память, слова Откровений он запоминал с первого прочтения – но голубые тропки вспоминались только смутными очертаниями, путались… Города переходили в реки, реки – в леса, леса – в горы, горы… Евсей потряс головой, решив, что это очередное колдовство Змеиной царицы. «Ну и пусть, – обиженно подумал он, – заблудимся – кто нас вызволять будет?».

Холмы поворачивались к ним покатистыми боками, едва слышно шелестел ковыль. Где – то в лесу ухнул филин – Евсей дёрнулся от страха. Он почувствовал, как кто – то маленький и лёгкий дёрнул его за штанину, взобрался вверх, оказавшись на плече, едва ощутимо куснул за щёку – он умилённо улыбнулся, почесав зверька за ушами. Душенька старалась всех успокоить и примирить – даже если была просто маленькой лаской.

– Сюда, – одними губами прошелестел Беривой, взяв ещё правее, держась у самых веток деревьев.

Спустя несколько шагов со стороны холмов повеяло холодом. Евсей зябко повёл плечами, обернулся – Велимира хищно сощурила глаза, чуть наклонилась вперёд, держа руку на мешочке за поясом, Забава кралась, как кошка, подобрав подол и внимательно выбирая, куда ступить. Поймав Евсеев взгляд, она мягко улыбнулась и мотнула головой – смотри, мол, вперёд.

Пещера разинула свой зёв почти во весь холм – казалось, она была рукотворной – такими гладкими были её земляные стены и потолок. Холодом веяло оттуда – холодом и каким – то странным, смрадным запахом. По обоим сторонам от входа стояли деревянные идолы – рассохшиеся, источенные временем, в запёкшихся бурых пятнах на резных боках… Евсей почувствовал, как его начинает трясти – на этот раз, не от холода.

– Там кто – то есть, – шепнул Беривой, – я чую… и с-слышу.

Душенька воинственно загукала – и в тот же миг им под ноги выкатился какой – то тёмно серый комок. Евсей отпрыгнул, обрадовавшись, что не закричал от страха. Краем глаза он заметил, как подалась вперёд Велимира с жадной улыбкой. Комок развернулся – и оказался змеёнышем.

Все замерли.

– Я, кажется, не могу понять, – задумчиво шепнула Забава, укачивая в руках надувшуюся, точно мехи от вина, Душеньку, – бояться мне, или нет.

Змеёныш был ростом с некрупную собаку – с серой плотной чешуёй и толстыми лапками, оканчивающимися чёрными маленькими когтями. Он выпрямился, посмотрел на них любопытными змеиными глазами, игриво зашипел, высунув тонкий змеиный язык, припал к земле, как щенок, резвящийся с хозяином, повилял длинным хвостом. За спиной у него оказались плотно сложенные кожистые крылья, похожие на те, что бывают у летучей мыши.