И тут пришла беда

Евсей отмер – кажется, обижаться на него и карать за неосторожные слова никто не собирался – и бочком придвинулся к Забаве, подальше от хищного лица Велимиры.

– Ты, – выдохнула Забава, закутываясь в платок мало не по самые брови, – кажется, тоже замуж не торопишься. Сколько лет уже в невестах змеиного царевича ходишь?

Велимира захохотала, запрокинув голову, но тут же рывком оборвала смех и, скривившись от боли, приложила пальцы к вискам. Отмахнувшись от руки Беривоя, точно от назойливой мухи, она растянула губы в улыбке и погрозила Забаве пальцем.

– А вот об этом на правом береге ни слова! Яра постаралась, чтобы никто из слуг тамошнего Змеиного царя меня не узнал, да бережёного Жреба бережёт. Поняли? – Она, хищно прищурившись, обвела пальцем Евсея и Забаву, обречённо кивнувших. – Ну, вот и славно! Ох, и слухи про меня небось ходят, а, Забава Твердятична? – Они кинула хитрый взгляд из – под ресниц на неё. – Хоооодят… Да и леший с ними, пускай! Мне хочется воздухом сладкой воли надышаться. Змеиная царевна – это ярмо, – она вдруг посерьёзнела, – лишний раз наружу не выйти, лишнего слова не сказать… А змеи – они на то и змеи, что змеи! – Она посмотрела на Беривоя, тихо усмехнувшегося в бороду. – Знать их… – Она со вздохом взмахнула рукой. – Смотрят холодными глазами, только отвернёшься – уже сожрать норовят.

Она присела на скамью, обхватив лицо руками, и пристально заглянула Забаве в глаза. Та, казалось, цветом уже могла сравниться со спелыми яблоками. Беривой вдруг насторожился и принюхался.

– Веля, – недовольно выдохнул он, – это т-то самое зелье?

– Ну да, – ухмыльнулась она, – мне стало плохо!

– Ясно, – Беривой чуть качнул недовольно головой и бесшумно скользнул назад, вдоль скамей с навострившими уши гребцами.

Евсей и Забава озадаченно переглянулись, и, кажется, подумали об одном и том же – что бы это ни было за зелье, язык оно ведьме развязало хорошенько.

Велимира перегнулась через Евсея и коварно улыбнулась Забаве.

– Ну, – поторопила она её, – что скажешь, купеческая дочь?

Забава со вздохом размотала платок и принялась перебирать его, сминая ткань.

– То же, что и ты, госпожа, – пожала она и плечами, и её голос вновь стал нерешительным, – волей хочется надышаться…

На этот раз Евсей не выдержал.

– Разве замужество так плохо, – Удивлённо спросил он, обращаясь сразу к обеим девушкам, – что все бегут от него, точно от плахи? Замужней женщине – почёт и уважение…

Велимира тихо усмехнулась в кулак.

– Э, милый, – протянула она, – выйти замуж – не напасть, да кабы замужем не пропасть! Многие из отцов, – она злобно дёрнула себя за серьгу, – будто не дочь в другую семью провожают, а скотину продают! Муж ей становится и господин, и хозяин – и ладно ещё, коли добрый! Мне – то, положим, дела нет – я ведьма, я за себя постоять сумею – а ей какого? – Она махнула рукой в сторону Забавы. – Уплывёт в страны заморские отец, останется у чуди брат – а муж колотить примется, а? Куда бежать, кому плакаться? А хочешь, – она хищно улыбнулась Забаве, тесня Евсея, – я таким мороком тебя окутаю, что женихи твоего дома бежать станут?

Забава покосилась на неё немного испуганно, прижала руки к груди.

– Нет, госпожа, не стоит. Я хочу замуж, – она ласково улыбнулась, и у Евсея заныло сердце, – я хочу семью, хочу детей, только… Не сейчас. Не было среди заходящих ко мне женихов того, кто захотел бы взять жену в походы по быстрым рекам да густым лесам, а без того, – она безвольно опустила руки, – мне, кажется, и жизни не будет.

Евсей смотрел на неё, съёжившуюся во мраке, на ту, что была со всеми приветлива и добра, на ту, что угощала его яблоками, и ему чудился нависший над ней силуэт, что, казалось, давил ей на плечи, вытягивал волю и силы… « Я бы никогда не посмел бы ударить тебя! – Хотелось закричать ему. – Если бы я женился, я бы ни за что не обидел свою избранницу!».

Но он молчал. Он помнил слова наставников в Бонуме, он помнил отцову вторую жену, которую видел от силы раза два, но хорошо помнил – маленькую, тихую, не отрывающую взгляда от земли… Он помнил строки Откровений – жена да повинуется мужу своему. Раз женщины дольше прочих оставались последовательницами Песмноса, за ними должны были приглядывать мужчины, презревшие грех.

– Ничего, – Велимира с хрустом потянулась, – вот одно дело справим, и сразу же отыщем тебе справного жениха. Мир под небом большой, мужиков навалом, хоть один да сгодится!

К ним из каюты возвращался Беривой, сжимая в крепких руках какой – то горшочек.

– Вот Беривой, например, – тут же подхватила Велимира, – всем хорош! Только его мы тебе не отдадим, он нам самим нужен.

Тот, подошедший уже совсем близко, устало ухмыльнулся в бороду и протянул Велимире горшочек.

– Пей, горюшко, – сказал он добродушно, проведя рукой по Велимириным волосам.

– Не хочу, – тут же надулась та, – горько!

– Надо, Велимира, н-не упрямься. – Он повернулся к Евсею и Забаве. – Сильно она в-вам тут головы заморочить успела?

– Что ты, господин, – тут же расплылась в улыбке Забава, – это я…

Евсей, не выдержав, накрыл её руку своей.

– Никому ты не надоела, – твёрдо сказал он, – и не никого не утомила.

Забава же, будто набравшись духу, обратилась к Беривою:

– Скажи, господин, верно ли мне думается, что ты со зверем не в ладу?

– Верно, – вместо двоедушника досадливо отозвалась Велимира, уже расправившаяся с содержимым горшка и утиравшая рот рукавом, – только я уже ничем помочь не смогу – а на правом берегу нет колдунов, которым можно довериться.

– Думаю, – тихо проговорила Забава, намертво стиснув Евсееву руку, – я могла бы…

– Что? – Тут же почти яростно зашипела Велимира. – Откуда ты знаешь, как учить двоедушников мириться со зверем?

Евсей сжал Забавину руку в ответ и едва заметно кивнул ей. Он по – прежнему боялся Беривоева звериного куска души, от по – прежнему считал это страшной болезнью, и по – прежнему верил, что лучше всего от медведя избавиться… Но у него было много времени, чтобы договориться с самим собой. Всё, что поможет спасти учителя – не грех.

– Один из друзей отца, – уже увереннее ответила Забава, – был в отрочестве проклят – и обрёл вторую душу – пёсью… Он учил нас с братом, как избежать этой участи и что сделать, если она всё же настигнет нас. Я не могу поклясться тебе, господин, – умоляюще обратилась она к Беривою, – что точно сумею помочь, и не могу обещать что не станет хуже, но…

– Пускай. – Спокойно ответил мужчина. Казалось, будто вовсе речь шла не про него – он стоял твёрдо, и лицо его было спокойно, как безветренная водная гладь.

– Беривой! – Тут же вскинулась Велимира, с силой впечатав горшок в скамью. – Ни за что! Ты же слышал её – может стать даже хуже! Нет – слышишь меня – не позволю!

– Да к-куда уж хуже, – усмехнулся тот, – ничего со мной не случится, сам к-кузнец подземный…

– То есть, – совсем по – змеиному зашипела Велимира, – он тебе ещё что – то говорил? Предсказывал? Почему ты мне не сказал? Я тебе кто – собака подзаборная, а?

Беривой устало растёр лицо.

– Ничего он м-мне не сказал, – тихо произнёс он, – д-дал оберег, к-как и вам всем… В-вот.

Он вытащил из – за пазухи небольшой металлический кругляш на толстой цепи и протянул его Велимире. Евсей, вытянув шею, попытался рассмотреть его, но в неверном свете трепещущих огней разглядел лишь неровные серебристые линии. Велимира же явно оберег узнала – притихла, сникла, обхватила себя руками. Забава даже не глядела в их сторону, взволнованно кусая губы.

– Ты молодец, – с улыбкой попытался подбодрить её Евсей, – если у тебя всё получится, наши враги сами в страхе разбегутся!

Та криво улыбнулась, и Евсей вдруг вспомнил, что один из врагов – её родной отец.

– Убедилась? – Строго спросил Беривой, убирая цепочку под рубаху.

Велимира лишь пристыженно кивнула.

– Вот что, – Беривой оглядел их всех, уперев руки в бока, – утро в-вечера мудренее. Давайте – ка р-разойдёмся да ляжем спать, а з-завтра как следует всё обдумаем.

Ворочаясь в кровати, Евсей попытался проглотить горьковатый привкус – ему не переставало казаться, что он упустил что – то важное.

Глава 30

Утро встретило их затяжным дождём и холодными сине – фиолетовыми тучами, похожими на бараньи колечки. Корабельное дерево было мокрым и скользким, воздух – сырым, и даже тёплый кафтан не спасал Евсея от стылого холода.

Забава за ночь, казалось, растеряла всю храбрость, и на утреннем сборе переминалась с ноги на ногу, робко взирая то на Евсея, то на Беривоя. Тот же, напротив, взбодрился и словно даже повеселел – поддразнивал гребцов и Велимиру, добродушно посмеивался в бороду, когда они принимались ему отвечать, и решительно отрезал – они попробуют примирить его со зверем. Когда же Велимира попыталась возразить, он ловко подхватил её на руки и понёс к борту, насмешливо бурча, что коли она и дальше будет с ним спорить – поплывёт следом за кораблём своим ходом. Дружина Ярославович выглянул было из покоев на истошные вопли, усмехнулся и пожелал Беривою помочь, за что получил от Велимиры длинную отповедь.

Когда Забава робко спросила, когда же им стоит приступить к лечению, он залихватски воскликнул «Будет мне уже время тянуть – сейчас и начнём!» и скрылся вместе с ней за дверьми своей комнаты.

Велимира блуждала по кораблю неприкаянным духом, хищно оскаливаясь на каждую насмешку. Она была бледной, точно покойница, восставшая из могилы, и почти такой же злобной. Евсей недолго мялся, не зная, стоит ли беспокоить её – но в конце – концов всё же подошёл.

– Это самая несусветная дурость, которую я за всю свою жизнь видела! – Недовольно заявила она, стоило Евсею оказаться рядом. – Неужели Беривой не понимает, чем может обернуться эта его прихоть, а?

– Я думаю, – несмело начал Евсей, – что он всеми силами хочет защитить нас.

– Да, – Велимира кивнула и тут же опустилась на скамью, усталым жестом приложив ладонь ко лбу, – ну а вдруг станет хуже? Да даже если купеческая дочь просто не сумеет помочь ему – представляешь, что с ним станет?

– Ты же видела, – Евсей присел рядом, – как он был расстроен после того, как случайно обратился медведем?

– Расстроен, – тут же почти зашипела Велимира, – расстроен! Да он… – Она вдруг осеклась, опустив печально голову. – Знаешь, он почти всегда после своих срывов запирается дома один, а после выходит как ни в чём ни бывало – но я – то знаю, как ему тяжело… Ты только не подумай, – она тут же подобралась, – он очень сильный!

– Я знаю, госпожа, – пожал плечами Евсей, – именно поэтому ему нужна помощь. Если он сейчас не попробует, всю жизнь потом будет жалеть – а ну как выйдет, и он в самом деле заживёт, как обычный человек?

Взгляд Велимиры стал насмешливым.

– Быть обычным у него уже не получится, – она довольно потянулась, – да это и к лучшему. Но ты прав – рано мы опустили руки, пускай уж хотя бы попробуют. – Она досадливо врезала кулаком по скамье. – Зачем вот он время тянул? Яра бы давным – давно всё устроила!

Евсей пожал плечами.

– Значит, тогда он мог с этим жить. Тебе самой никогда не хотелось избавиться от ведьмовской силы?

– Чего?! – Чуть не подскочила Велимира. – Избавиться? Да я эту силу берегла – лелеяла, как мать родную! У меня по первости ни одно заклинание толком не выходило – вот что невыносимо было!

Евсей испуганно отодвинулся, но, увидев, что она сердится скорее наигранно, вернулся и продолжил:

– Так ты же сама говорила, что Ярине Вадимовне ведьмовство было в тягость…

– Так то Яра! – Всплеснула руками Велимира. – Она не просто ведьма – тысячелетиями не рождались люди с такой силой, как у неё. – Она говорила гордо, хвалилась ведьмовством наставницы, и Евсей слегка поморщился. – Ей владеть надо умеючи, и Яре по молодости… – Она запнулась. – Много бед принесла. Мне – то бояться нечего, – она откинулась назад, – я случайно и сарая не подожгу, не то что… – Она снова замолчала. – Яра не любит говорить о пожаре, что устроила в родной деревне, но я точно знаю, что обвинить её не в чем. – Она оскалилась, и перед Евсеем будто снова предстала Драга Горынична. – Все они там смерть свою заслужили – все до единого!

– И старики, и дети? – Мягко спросил Евсей. Учитель всегда говорил – сотню раз стоит подумать, прежде чем лишить кого – то жизни. Всего одна она дана человеку, и тот, кто отнимет её – великий грешник.

– Все. – отрезала Велимира, – Все они знали, что случилось с Ярой, и ни один – слышишь, ни один! – не вступился за неё, не помог ей.

Евсей разочарованно отвернулся. Конечно, чего ещё он ждал от ведьмы, воспитанной другой ведьмой?.. Хотя был же у них Беривой, который говорил, что людей убивать никогда не хотел… Он не знал толком, что случилось с Огненной ведьмой в тот злополучный год, только слышал краем уха самые разные слухи, но был уверен – Ярина Вадимовна не гордилась тем, что сделала, раз так яростно отказывалась от славного прозвища.

– Может, – начал он, – они боялись за себя, за своих детей и внуков…

– Ой, – махнула на него рукой Велимира, – хватит нам говорить об этом – ещё поссоримся, а то и вовсе подерёмся! – Она насмешливо дёрнула уголком губ. – Пойдём лучше к Дружине Ярославовичу да спросим, не захочет ли он покормить дорогих гостей.

Дружина Ярославович в ответ на просьбу Велимиру, больше походящую на требование, расплылся в широкой улыбке.

– Скоро ль мы трапезничать сядем, Ратша?

– Скоро, господин, – услужливо отозвался тот и перевёл взгляд на ведьму с Евсеем, – ничем не обделим вас, господа, вместе со всеми за стол позовём.

Подле посадника он вновь напоминал ручного щенка, а не волка.

Велимира ядовито сощурилась, но промолчала и ушла к себе, буркнув напоследок, что совершенно не выспалась и пусть бы её разбудили к еде.

Настал черёд Евсея становиться неприкаянным духом. В комнаты он зайти не мог – Забава и Беривой ещё не закончили, а побеспокоить сон Велимиры он не осмелился бы – к гребцам и воинам, сновавшим по кораблю, он боялся даже приближаться, все книги его остались в котомке. Может быть, учитель нашёл бы себе занятие – завёл бы с кем – нибудь приятельский разговор, попросился бы помощником, да хоть даже кашеваром – Евсей же лишь отошёл ото всех подальше и облокотился о борт корабля, поглядывая на налившуюся синевой речную воду, да на медленно плывущие по поголубевшему небу тучи – облака.

В волнах вдруг мелькнуло что – то непривычное. Евсей пристально вгляделся в воду, судорожно сжав пальцы на мокром дереве – и верно, вновь мелькнуло под синей гладью белое – белое хищное лицо – пронеслось мгновенно, точно привиделось. «Показалось?» – подумал Евсей. Неудивительно, что ему начало мерещиться всякое – все думы его были тяжёлыми и безрадостными… Позади послышался зычный окрик кого – то из гребцов, и Евсей отвёл взгляд, а когда повернулся вновь, над водой мерно покачивалась русалка. Младу Евсей узнал сразу же – и стылый холод страха обнял его за плечи. Но русалка лишь махнула ему болезненно – белой рукой, обнажив острые зубы. На шее у неё висел малахитовый ожерелок.

К тому времени, как гребцы накрыли широкий стол, из комнаты выползла, широко зевая и хмуря чёрные брови, Велимира – и тут же кинулась к Беривою и Забаве, не успели те закрыть дверь. Евсей, странно – потерянный, неловко топтался в стороне, ощущая горечь на кончике языка и не решаясь подойти к ним.

У Забавы распрямились плечи, и лицо было такое одухотворённо – мягкое, какое порой бывало у учителя, когда Евсей усваивал сложный урок. Беривой же выглядел задумчивым, точно ушедшим в себя – от былой весёлости не осталось и тени, Велимире, ужом увивавшейся подле него, он отвечал неохотно и коротко.

Еда была скромной – вяленая рыба, лук да горбушка хлеба. Евсея Дружина Ярославович усадил между Ратшей, сидевшим по правую руку от него, и молчаливым Беривоем, вяло откусывающим от крупного леща. Велимире же досталось почётное место по левую руку от посадника, и порой до Евсея долетал их задорный смех, от каждого всплеска которого Ратша становился всё мрачнее и мрачнее. Душенька была с почётом усажена на скамью и жадно терзала рыбу.

Не утерпев, Евсей наклонился к Беривою и прошептал:

– Как ты себя чувствуешь, Беривой Болеславович?

Тот удивлённо оглянулся, будто только что заметил его, и задумчиво повёл плечами.

– Странно, – наконец, сказал он, – будто меня наизнанку в – вывернули, а я и не знаю, что со своим разворошённым нутром делать.

Евсей хотел было побольше расспросить его, но заметил лисий взгляд Дружины Ярославовича, и спешно уткнулся в свою миску.

– А кошки что – то не в – видать, – рассеянно сказал Беривой, утирая бороду, – уж на з – запах – то еды должна была прибежать… Я её и не заметил ни разу.

– Я видел, – ответил шёпотом Евсей, – ночью, незадолго до того, как вы пришли.

– Да? – Беривой старательно вытер куском хлеба миску. – И к-какова же она собой?

– Обыкновенная кошка, – удивлённо ответил Евсей, – маленькая такая, рыжая… А что такое?

– Н-ничего, – отмахнулся Беривой, – думал, мало ли, м-может, чёрная увязалась… Ну да и Больем с н-ней.

После трапезы Забава с Беривоем напросились помочь гостеприимным хозяевам. Евсей было хотел пойти с ними, пристыженный своим бездействием, но Велимира ловко ухватила его за локоть и утащила за собой, к комнатам.

– Поможешь мне, – заявила она, вцепившись в него острыми пальцами, – раз уж Беривой ушёл.

Евсей насторожился и собирался было сказать, что с ведьмовскими делами знаться не очень хочет, но оказалось – дело было не в этом… Вернее, не совсем в этом.

Оказавшись в комнате, Велимира ловким пинком захлопнула дверь, зажгла свечу, сунула Евсею в руки тонкую книжицу в потрёпанном переплёте и приказала:

– Читай мне. – Она запнулась на миг и добавила. – Пожалуйста.

– А ты сама не умеешь? – Удивился Евсей. Он – то думал, что ведьма обучила свою «дочь» всем премудростям, что стоило знать приличному человеку…

– Не умею, – пожала плечами та, – на кой мне? Заговоры да зелья в валиорских трактатах не пишутся, а для всего остального у меня есть Беривой – ну, или Драга. Ну, а вот это, – она похлопала по корешку, – это очень важно, Евсей.

– Ну хорошо, – он нерешительно раскрыл книгу, – откуда читать?

– С самого начала. – Во тьме комнаты Велимира выглядела совсем уж бледной, почти как русалка, и дрожащее пламя свечи накладывало тени на её щёки, отчего они казались нездорово – впалыми. Она опустилась на подушки, косы растрепались по кровати. Евсей передёрнул плечами – ему вдруг пришло в голову, что именно так могла бы принимать подданных царица подземного мира… Чтобы в голову больше не лезли пугающие мысли, он послушно опустил взгляд на чёрные буквы, расплывшиеся от времени.

– О перевёртышах, что обитают в северных лесах, – прочёл он, – об их повадках, повелителях и о вере их.

Перевёртыши есть суть люди, могущие по хотению своему оборощаться в зверей да птиц. Младенцы их – человеки, а как минет им три зимы, примеряют на себя шкуры звериные. Как первый раз оборотятся, так всё племя их празднует, и бьёт в бубны, и костры разжигают, пьют и пляшут, восхваляют своих прародителей – господина – Зверя да госпожу – Птицу…

Человек, что писал книгу, перевёртышами не восхищался, но и не пылал праведным гневом, стремясь обрушить на них гнев Калоса, и Евсей, всю жизнь жадно впитывавший знания, сам не заметил, как увлёкся. Он узнал, что перевёртыши единым племенем не были, и что у каждого рода был свой пращур, знак которого двенадцатилетнему перевёртышу выбивали на сгибе локтя. Что главным для них было благо рода и служение ему, а тот же, кто умирал, не оставив детей, считался проклятым злобными духами Умерших Не В Свой Срок. Что свободу перевёртыши чтили паче жизни, что могли с помощью зелий оборачиваться в зверей и в одежде, и что колдовские силы среди них встречались очень редко, так редко, что остались только в легендах…

– Полно, – вдруг прервала его Велимира, – хватит пока.

Она дышала тяжело и медленно, лоб её покрылся испариной, пальцы, казалось, приросли к вискам.

– Что с тобой? – Напугался Евсей. – Тебе плохо? Позвать Беривоя? Может, зелье какое…

– Я уже пила, – резко прервала его Велимира, – зелье. Прошлой ночью. Чаще нельзя.

Евсей вдруг ощутил себя совсем беспомощным – чуть не до слёз. Словно восковая кукла, он застыл, уронив руки вдоль тела.

– Да что ж такое, – пробормотал он, – как тебе помочь, госпожа?

– Да не квохчи ты так, – криво ухмыльнулась та, – сойдём с корабля – полегчает… Это обыкновенная – как бишь её? – морская болезнь.

Евсей облегчённо выдохнул – стало быть, не смертельно и почти не опасно…

– Давай я принесу тебе воды, – предложил он – учителю тоже становилось плохо на плаву, и он знал, что стоит делать, – или сухарь раздобуду…

– Скройся с глаз моих, – почти беззлобно сказала Велимира, – постараюсь ещё поспать, глядишь – и пронесёт…

Евсей кивнул и поднялся, осторожно отложив книгу к узелкам, из которых небрежно выглядывали ткани юбок да кафтанов.

– Ты кликни, если хуже станет, госпожа, – попросил он, – и это… – Он нерешительно потоптался у двери. – Набирайся сил.

– Спасибо, Евсей, – кивнула ему Велимира, – и уйди уже, ради Хротко!

Правый берег медленно, но неумолимо выступал из – за горизонта. Сначала Евсею даже показалось, будто он снова приближается к Лисьему лесу, но приглядевшись, понял, что здешний лес был совершенно другим. Чёрные ветви, которые почти не прикрывала золотая, рыжая и багряная листва, тонкими пальцами тянулись к прозрачно – серому небу. На земле не осталось травы, даже жухлой и слабой, и она была пыльно – серой, точно присыпанной пеплом. Евсею вмиг стало неуютно и даже жутко, и он поспешил отвернуться, спешно вспоминая – был ли правый берег так же сер и мёртв, когда они с учителем покидали его?

Забава стояла рядом, оперевшись о борт, и невесомо улыбалась, подставив лицо холодному мокрому ветру. Велимира, недовольно хмуря тёмные брови, убрала ей косы под платок, а поверх, как и полагалось мужней женщине, надела рогатую кику, расшитую мелким бисером, с опускавшимися по бокам пушистыми кистями. Непривычно было смотреть на неё такую – разом будто повзрослевшую, не Лунную деву, не мечтательную путешественницу – ту, кого в Бонуме с гордостью могли бы назвать достойной женой.

Мальчишки в Бонуме говорили о женитьбе много и охотно – хвалились тем, какие красавицы им непременно достанутся, сетовали на то, как нынче дорого обзавестись женой, а то и тайком, под одеялом, обсуждали любодейство, что можно творить с ней… Евсей держался от таких разговоров в стороне, а когда учитель предложил ему принять обет безбрачия, с радостью согласился. Лишь теперь он понимал, почему – Валиорская жена была тенью при своём муже, украшением дома, матерью наследников… Ему же всегда хотелось иного – друга, собеседницу, верную спутницу, с которой не будет одиноко и тоскливо…

– Евсей, так тебя разэдак! – Возмущённо окликнули его из – за спины.

Он обернулся – позади стояла Велимира, сердито уперев руки в бока. Она тоже из роскошных смарагдовых одеяний переоделась в простую рубаху с тёплой свитой, и не казалась грозной загадочной ведьмой – просто тощая девчонка со злобным горящим взглядом.

– Не дозовёшься его! – Продолжала тем временем Велимира. – Ты всё запомнил?

– Всё, – буркнул он. В самом деле, не считает же она его дураком?

– О Яре, старых богах или Змеиной царице говорить будем, только когда я разрешу, – угрожающе повторила она, – и помните – на той стороне у нас приятелей нет!

– Полно, Веля, – легла на её плечо тяжёлая Беривоева ладонь, – они н-не хуже тебя всё понимают.

Забава предлагала Велимире накинуть фату, что на правом берегу носили незамужние девушки, чтобы защитить себя от сглаза да злых духов, но та наотрез отказалась.

– Это их надо от меня защищать, – хищно оскалилась она, – Яра говорила – это не наш обычай, пришлый с юга – так пущай её южанки и носят, а я не стану!

Евсей тяжело вздохнул и потуже перетянул пояс – широкий, расшитый ярко – алыми узорами, что подносили женихам любящие невесты. «Не видел я такого на Бажене», – вдруг вспомнил он.

Дружина Ярославович подошёл к ним широким ленивым шагом и усмехнулся, заметив Забавину покрытую голову.

– Так ты уже замуж выйти успела, госпожа, – смешливо произнёс он, – а я сказывал тебе, что мои воины такой красоты отродясь не видали! Ну, кого ты осчастливила?

– Никого, – ответила за растерявшуюся Забаву Велимира, – сам понимаешь, господин, как опасно незамужней женщине на дорогу выходить – вот мы на время ей мужа и нашли. – Она легонько хлопнула Беривоя по плечу.

– Да? – По – кошачьи сощурил глаза посадник. – Так у него ж вроде есть женщина – огонь, а не баба! Ярина не заревнует, Беривой Болеславович?

Беривой криво улыбнулся, точно у него разом заболели все зубы.