Личные песни об общей бездне
Полная версия:
Личные песни об общей бездне
Большая Берта
(ода бедности)Бедный я бедный. Бадью,Берту объёмную с джином и тоником вместоВодки «Привет», аквавиты всему адекватной,Сдуру купил у лоточницы рыжей Наташки.Бедный я бедный. За что?За те же говённые деньги примерноХереса крепкого с сахара низким процентомВзял бы во благо, так нет же, себе же во зло,Снегом облеплен и проклят блатным инвалидом,С не по погоде игристой, шипучей бурдою,Берту Большую к груди прижимаю,Как будто Наташу.Бедный я бедный. Жена:Только, сказала, чтоб баночку тоника с джином, не больше, иначеНет тебе места в углах обжитых и семейных, живиВ грязных ларьках у лоточницы-сифилитички.Бедный я бедный. БадьяЕмкостью женин наказ нарушает, однакоБерта Большая о том говорит скандалистке,Кто тут углам голова и Богу подобен в натуре!Пейзаж с Полифемом
Над нами ель некорабельная качается,Поскрипывает, с высшим сообщается,И всяк под ней о том и говорит,Что дело дрянь и к чёрту не горитКостёр, который я шалашиком устроил,Да не таким, как надо,И при этомНе так свернул бумажку с берестою,Да и не ту. Не с тем, видать, портретом,Насквозь промокнувшим малинойВ газете «Труд» неопалимой.Раздувши угли, мы встаём с колен,Разламываем ветки о колена,И все кричим: «Где Полифем!»И все молчим. Нет Полифема.Поликарпов
Стих без названия, а вместо(За этим имени, заметьте, неимением)Произнести уместно:Три звезды! —Перед любым таким стихотворением.* * *О том доносят в трубке провода,Что мне покой пригрезится едва ли.– Ты, Поликарпов? – Нет, вы не тудаВ который раз ошибочно попали.То детский голос, то мужской:Не Поликарпов? Кто же ты такой?Пономарёв? И дикий хохот. Парамонов?Я обрываю шутки мудозвонов:Тут нет таких.А я, допустим, Протопопов,Частично Евдокимов и Козлов,Случайный собеседник остолоповИ жертва нераспутанных узловМосковской телефонной сети.Тут нет таких и не было на свете!* * *Дался им Поликарпов. Что за бред!Вам Поликарпова? Так выкуси-ка, на-ка!О, Поликарпов, не буди во мне маньяка,Ты провокатор, Поликарп, однако,Неправда, что тебя такого нет.Куда как более похожий на обманСукарно или же Ху ЯобанБыл человек вполне, а не фантом,Хотя и прожил на обмане.А Поликарпов-то,Неужто в Пионерский ДомТакой не хаживал со всеми намиНа Стопани?* * *Мне записная книжка говорила,Что пусть она кончается и рвётся,Но снова обязательно начнётсяС того же Айзенберга Михаила.А буква «Пэ» пустует на предметЗаглавного героя. НетТам Поликарпова.Есть Постник, Пригов…И только в очень старых книгахОн выявляется через тире ОрловКак мастер по отбору нужных словВ порядке утверждённого закона,Как автор «Букваря» и «Лексикона»Латинского (sed lex), славяно-греко.Как это: – Не было такого человека?Известно, был. Не рядом, так вдали.И вот передо мною,Как из-под земли,Ещё один след поликарповский возник —Военный авиаконструктор Ник.Ник. Поликарпов. ЭтажеркуОн оборудовал под очень лёгкийИ, как выходит на поверку,Не очень ловкий, но бомбардировщикУ-2, фугаса перевозчикИ сеятель его над Халхин-Голом.Вот он, подбитый, упадает в землю колом.И что теперь он? Только кукурузник,Урюпинской деревни небожитель,Колхозным сеялкам он сверстник и союзникИ ядохимикатов распылитель.У-2! – шутил отец, посколькуМне в дневнике родная школаПо пению влепила двойку,А он в БТ у Халхин-ГолаС У-2 совместно защищал монгола.* * *Мне перед армией в военкоматеВот что сказала блядь в халате:Не гланды драть, но удалятьМиндалины вам надо, Ковальчук.Тогда со мной в одной палатеЛежал барчук с английской книжкой,Как я, такой же призывник,Теперь авангардист с одышкойИ с именем таким же – Вик.,Но Поликарпов.Его, конечно, упрекать нельзя,Что он страдал болезнью Одиссея,Который, землю солью засевая,По полю шел, от армии кося,Мол, сами видите: с приветом и негоден.Что в результате? Он, освобождён,Гуляет, от привета не свободен,Миндалины мои при этомНа службе выросли с приветом.* * *Не Поликарпов? Знаю. Вы – не тот.Но, если вдруг он позвонит или зайдёт,Скажите, чтоб связался с Кондаковой.С какой? Он знает сам.Какой вы бестолковый!* * *Шёл Поликарп за мелом и журналомВ учительскую, где химичка АллаЧулок у основанья поправляла.Мне мел, – успел сказать онИ —Окаменел.А над журналом,Всех нас ввергающий в мандраж,Навис училки карандаш,Исполнен самым низким баллом.– К доске идёт…Сидел он у окна, вторая парта,А я на третьей, у стены.Доска. Физическая карта.– К доске идёт… Мы спасены!Опять училка вызывает Поликарпа.Она ему за причинённый стыдС тех самых пор жестоко мстит.Или она тогда в учительской нарочноДля Поликарпа оголялася порочно?* * *Жив, Поликарпов? Что же ты, дружок,Своих не узнаёшь, молодчик?Там за тобою числится должок.Предупреждаю, мы включили счетчик!* * *Конечно, Поликарпов будет президентом.Соседка нагадала – без вопросов.Володю уважает вся страна,А рядом с ним Баранов и Морозов,Ты видишь сам, шестёрки и шпана.Что ж, перспектива, видимо, ясна:Вот он, глаза уставшие прикрыв,Бежит вперед вечнозелёным полем,Федот смещается, Казак идет в отрыв,А сзади Алик – будь спокоен!Вот он обводит чуждую шестёрку,По центру, чтобы к Казаку пробиться,Нет. Вдруг подкат – и всё под горкуКакую-то кудыкину кати́тся.Носилки, госпиталь, каталка.Жена ушла, осталася гадалка.Нет справедливости в подлунном мире.Три мушкетёра. А ведь их четыре!И все четыре падают из рук.Кто в тренировочном костюме, как физрук,С лица не видно, сзади ЖаботинскийСпит на диване, не разув ботинки?Кто обороне послужил опорой,До вице-капитана дослужился,Кто тот, за сборную играл который,А плохо бы играл – не спился?Кто президентом клуба ветерановМог стать по праву, а не выскочка Баранов? —Из боевого обращения изъятый,Штабною крысою гоним,Армеец бывший, номер пятый,Исправлено. Он был восьмым,Отдавший жизнь полузащите,Что для атаки всё же рождена —О нём, друзья, минуту помолчите…Нет. Грохот вдруг – упал Дюма!* * *Нет, говорю, тут никакого зоопарка!– А почему нам голос слышится осла?Москва. Отрадное. Наколка Поликарпа,Которая быльём не поросла.* * *По-гречески обозначает поли – «много»,А он зовётся сыном бога.Его лица необщие чертыИмели сходство с нашим Анарбеком.Он, от полковничьей сбежавши черноты,Служил России просвещённым греком.Вот он с указкой у доски стоитИ просит нас дойти до самой сути,Он экономию преподавал политВ Полиграфическом (опять же) институте.Мы ёрниками были молодыми,Учителя дразнили Постолуполз,А он в ответ шутил нам по латыни,Что хомо хомини эст люпус.Он говорил: пикантство, умность, глупство,Как старый Хайм из анекдота,В его глазах высвечивало чувствоСвятой обиды на кого-то.Нет, Поликарпов тут, конечно, ни при чём.(Он нам читал печатные машины),Когда полковник вскрикнул, обречён,Уехал грек в свои Афины,Своей компартии служить.А нам ещё лет восемь оставалось житьПод Леонидом Ильичом.Да. Поликарпов тут, конечно, ни при чём.Причина греческой печали,Как я уже и намекал вначале,Таилась в том, что звать его – Христос,Уж так учителя назвали мама с папой,Ученики же, повторяю, Постолуполз.* * *Насчёт карандаша простогоМне позвонил товарищ из Ростова:– Ты, Поликарпов? Здравствуй, Николай.Привет тебе и нежной половине!А я ему: – Спасибо и прощай.Твой Николай – Коперник, Паганини!А он: – Вот именно, вот эта вот-вот-вотТвоя бывалая и удалаяВ тебе, Колюня, шутка выдаётТебя как, безусловно, Николая. —Довольно! Всё! На этом самом месте,Как Николай, я выкрикнул «Повесьте!»И сам повесил, раздражёнТаким не мне приветом из Ростова.Что Николай? Простым карандашомВ семнадцатом отрёкся от престола.* * *Возрос под многочисленной звездой,Как Джомолунгма, брежневский застой.Друзья! Давайте наконец решимПихнуть когда-нибудь такой режим!Ну что же, принято. И вслед решеньюОбразовалась группа по сверженью,Где я был членом, а всему главойБывший сотрудник Коминтерна, пожилой,Но очень крепкий имярек, известныйПублицист. Старик – его такая в группе кличка.Вокз. Белорусск., вся электричкаНабита, может быть, за нами слежкой.Инструкция:Не мельтеши, но и не мешкай,Живи со знанием в уме и в сердце с верой,Внимания к себе не вызывай,Как разноцветный попугай,Но и не будь ты крысой слишком серой.Мы познавали конспирации законы,Чтоб на пути опасном и запретном,Не подавая виду, что знакомы,Вдруг встретиться в одном лесу секретном.Мы там тайком у ёлок и берёз, —В чём дело, как стоит вопрос, —Читали действия программу,А СтарикХвалил местами нашу речь,Но, чтобы не было улик,Велел порвать её и сжечь.Скуп на слова, строг, осторожен,Он все же допустил одну обмолвку:Теракт не нужен, но вполне возможен,И, – Надо бы отлить, – ушёл за ёлку.Нас обзывала дурнями ворона,Я нынче ей навряд ли возражу,Но имя нашего патронаЯ даже ей теперь не разглашу.Как? Поликарпов?Есть такая версия.Их несколько. О том и разговор.Есть Полупанов, есть и Переверзев,Есть Поликлет и Дорифор.Без нашей помощи сам наступил звездецИ раздавил немыслимую гору.А я не заговорщик, не борец,Но знайте: конспиратор по сю пору!* * *– Не Поликарпов? Нет? А ну-ка повтори.Да, мы ошиблись, знаем, знаем.Ты вот что, Поликарпов, не дури!Твой голос, брат, как Пушкин узнаваем.Нет, не кудрявый. Липкий, как смола.Ты извини, пропитый и прожжённый.Так только Поликарпов с похмелаБросает трубку, раздражённый.А Пушкин что? Свет Царского СелаОт лицеистов отражённый.* * *Как ни верти, со всех сторонСей лист исполнен сущим вздоромАвтоматическим перомЗа телефонным разговором.Он разрисован и исписанКлочками речи, чёртом лысым,Кудрявым вензелем – узоромЗа телефонным разговором.Автоматическим заявлены пером:Три мушкетёра вчетвером,Яиц десяток, пачка макарон,План, как добраться от АвтозаводкиДо башни у бензоколонки, 2 бут. водки,Исправлено: Электро, мать её, заводки,Вокз. Белорусск., ваг. 9, профиль тётки,Из Вильнюса посылка с проводницей,Следы сознания, в его потокеА. Пушкин не был за границей,В Москве Набоков, я на Потомаке,Лосось, подчёркнуто, что в масле, не в томате,Чеснок от нежити и от простуд,Дом Архитект., 10-го выступ.,Осёл анфас, написано: Мидас,В. Ленин в круге. Подпись: Подколёсин,Из головы его объёмные растут401–17-48И далее в таком же вкусе:Тел. дом. и раб. Мережниковой Муси,Эмульсия для стен и потолка,Её нога идет от каблукаДо основанья, а затем Миусы,Магаз. «Обои» или «Хозтовары»,Тел. дом. и раб. и моб. Прокудиной Тамары,Слон, видимо, из Гиты-Бхагавад, верблюдИз Библии, сосед из зоопарка,Нет, не заплатят, но стакан нальют,Портрет совы, написано: Тамарка,Три галки: хлеб, картошка и редискаУже отмечены в спортивной сумке.Я иллюстратор, дочь моя буддистка,Везде разбросаны её рисунки.Как Виктор я несу в себе победу,На лбу написано: «Унылые – не мы!»Звонил компьютер, что отключат в среду,Ну что ж, и мне пора звонить соседу,Стучаться в клетку и просить взаймы.Подозреваю, всё-таки цензураСей лист отметила своей виньеткой.Там Поликарпов, умолчания фигура,Надёжно заштрихован мелкой сеткой.* * *Стоял в лесостепи под РовноПолк танковый и папа комполка.Им лесостепь служила танкодромом,А мы там с Вовкою валяли дурака.Хлеб с колбасой, – сказал мне Вовка, —Сухой паёк, не бутерброд,Планшет с курвиметром – экипировка,И марш-бросок – не турпоход.И – марш в бросок!Под грозовым дождёмПри компасе и при биноклеМы заблудились и промокли,Хоть плачь. Куда же мы идём?И вдруг я вижу, изумлённый,Как выступил передо мнойНаш полк стеной серо-зелёной,Замаскированной стеной.Дёрн на плечах, на технике дубрава,И очень полный движется атас —Инспекторской проверки генералаШирокий полыхнул лампас.– А там, – гляди, – я в бок толкаю Вовку:На фоне Тэ-тридцатьчетвёртых башенМой папа генералу обстановкуДокладывает, ветками украшен.Тут вскрикнет тень моя усата:– Какая встреча! Папа! Папа!Повиснуть на его грудиИ разреветься, как корова!Но он мне: – Мальчик, отойди, —Сказал спокойно и сурово.Любому ясно крокодилу:Учения не сахар, не малина.Сам Поликарпов – зампотылу,А дочь его зовут Марина.* * *Слыхали? Поликарпов, наш геройОпять остался на второй!Видать, он тем и знаменит,Что там как вкопанный стоит.Его вотще кусают мухи,На нём воркуют Боги-духи.Хоть он и глух к любой хуле,Друзья, дразнить его не надо.Бывало, взглянет, как ПалладаС вороною на голове.* * *Ба! Кого я вижу! Уж не ты ли?Но мы как звать друг друга позабылиИ разговор вели при интересе,Таком, что как-нибудь в его процессеМы выболтаем наши имена.Прощай, – сказал он, – старина.И я, – звони, – сказал, – старик.Как Поликарпов многолик!Он утверждает, что погиб двойник,А сам Гагарин в центре КраснодараСтоит в гостинице у стойки бара,И Че Гевара нет, не умер.Он волку говорит: «К ноге!»,Живёт отшельником в тайге,Как в Аргентине Кальтенбруннер.* * *Звонит, бывало, среди ночи, где-то в три.Уподобляясь бешеной вороне,Как каркнет хрипло в трубку: – Говори!Что он в ответ услышит кроме?..* * *В каком-то феврале, не столь уж отдалённом,Стоял я в очереди ветеранов ВОВ,Чтоб отовариться по именным талонамИ вспомнить несколько английских слов.Стою. Универсам на Декабристов.И вдруг, не помещаемый в уме,Какой-то хрен с горы, неистов,Попёр на нашу очередь в чалме.Гляжу: индус как будто бы, и когтиКак у джайнистского аскета.Тряпьём обмотан, в бабьей кофтеФрица в плену напоминает где-тоПод Сталинградом. При Березине —Жан-Жака. – Объясните мне,Why, What for и почему, —Спросил он тоном, склонным к ссоре, —Тут нету места среди нас ему?Я объясняю: – I am sorry,Война вторая, слышал, мировая?Участники. Вот очередь. Талон.Для ветеранов. Не для крокодила.А он как вдруг покатит на меня баллон:Ты, что ли, воевал, мудила?Один из нас, наверно, пьян,Но я стране ДжавахарлалаНе лезу в душу, как вот этот павиан.Не я участник. Мама воевала.ВотЕё удостоверение.Как сын имею право. Have a right.Таков порядок. Das ist Ordnung!Какой в ответ тут был исторгнутИстошный вопль из пасти павиана!Короче,Чтоб точней и без обмана,Вот пониманья моего подстрочник:У него тоже дед воевалПротив английских поработителейНа стороне немцев у Роммеля.И он сам —Против продажного американцам режима —Воюет.Не индус, но египтянин.Он, по-египетски меня обкаркав,Вбок ускакнул – и был таков.– Вот это тот, кто точно, кто не Поликарпов, —Сказали ветераны ВОВИ задумались…* * *Гляжу, а всё-таки МинаевКого-то мне напоминает…Он, как махатма, мухи не обидит,Бежит, как правоверный, табака,Он водку пьёт, он пьяных ненавидит,Он, говорят, зарезал бедняка.Нет, нет. Не Поликарпова.Но всё же…* * *Свинья по году, а по знаку Козерог.Вдоль автобазы тянется забор,Он упирается потом в пивной ларек,Какой ньюфаундленд?Когда он лабрадор!(Вошёл беседы нашей поперёкК нам в трубку параллельный разговор.)Нет, это, знаете ли, не мои проблемы,Вас понял. Как?Не может быть, что в среду,Вчера друзей созвал супруг Елены,Я завтра с ними в Турцию поеду!(Обрывки речи, нашей параллельны,Поддерживают общую беседу.)* * *– Алё! Что нового?– У нас? В четверг погас электросвет.Сказали, к празднику, наверно, обеспечат.А я: – Побойтесь Бога! Понимаю. Нет,Не виноват Минаев, наш диспетчер.И он, конечно, в том не видит смысла,Чтоб рухнул мой протёкший потолок,И чтобы крыса кабель перегрызла,И чтобы весь утёк электроток.Ещё в халатах белых гуманоидыВелели дочке выдрать аденоиды.Всё в остальном по-прежнему: средаИдёт за вторником, как и всегда.Но я надеюсь снова не увидеть взятыхПлащей болонья из шестидесятых.* * *Алё! Я там, в пятидесятых далеке,Среди киношников бывалыхСтою, заметен в рыжем парике,Со мной – З. Фёдорова и А. Баталов.Кричит из матюгальника: – Мотор! —Наш Павел Карпов, режиссёр.* * *Наш Поликарпов в метрополитенеОднажды пал от страха на колени,Когда ему вдруг из прохладных ниш, —Шалишь, брат, – голос был, – шалишь!Не Поликарпов, брат его Валера,Дурак какой-то ненормальный,Ствол отвинтил от револьвера,Который пограничник инфернальныйСжимает до сих пор в рукеС Анубисом на поводке.Подземный рядом с ним матросВ упор ужасный задаёт вопрос:– Ты, Поликарпов, спёр мою гранату?– Не виноват я! Обращайтесь к брату!Но им без разницы, который братКак Поликарпов виноват.И мне был голос. Женский из Рязани:– Ужо настанут Мартовские иды,Придут и всех замочат марсианеЗа преждевременную гибель Атлантиды!* * *Не Поликарпов, брат его ВалераНа днях у Яхина без спроса взялС картинками, но драного ГомераИ штемпелем: «Читальный зал,Фонтанка 8, Ленинград».Как дважды два Валера виноват.Но тот, другой, виновен в кубе,Один из Яхиных, чья поднялась рукаУсы и бороду пририсовать Гекубе,Глаза проткнуть Приама старика.Уж ежели казнить, так мстительную дуру,Раздорами живущую Эриду.Отдельно вырезать и сжечь её фигуруКак главную везде обиду.И с той изменщицей, дебильной тёткой,Той, что мозги запудрила царям,Не цацкаться, а дать по жопе плёткойИ в кандалах на нары, к блатарям!Туда же слить и скользкого Париса.Он дважды вор и трижды крыса.А наш-то хитроумный Одиссей?Вся хитрость, что притворный и жестокий.Любой скотины не мудрей,Туда подбросил он вещдоки,Куда надыбал сыскарей.Не в радость кайф ему, к несчастию победаБез им загубленного Паламеда…Быть может, с точки зренья Афродиты,Ахейцы – оккупанты и бандиты,Но, в силу ей полярного примера,Афина любит их и Гера.Кто против наших?Афродита, Аполлон,Сам Зевс местами и иные боги.Как ни верти, а все же мы пистонТроянцам вставили в итоге!* * *То не серый слон индийскийВо главе английской ратиРастоптал Буонапарта.То вошёл верблюд калмыцкийПод казацким атаманомТриумфатором в Париж!То не кельтов сын Мак-ДональдВторопях сказал: «Куикли!»И в историю вошёл.То поручик ПоликарповПервым выкрикнул: «Быстро́!»И в забвении почил!* * *Звонит худред и говорит, что ВераПорфирьевна, их главная литред,Сказала про мои рисунки: нет,Стиль, мол, не тот, не та манера.Такие вредные худреды и литреды.– И я вас также —С праздником победы! —(Случайный голос поперёк беседы.)Чей голос? Ясно и ежу.Я на него давно грешу.* * *Давно штаны короткие покинув,Я вдруг задумался над выпавшей мне фишкойИграть в кинематографе мальчишкойКак Айвар Тауринь, как Сашка Евдокимов,Висеть на площади Козловым Мишкой.На этой площади далёкой, но центральной,Не Красной, но опять же, ТеатральнойСтояло здание одно,Известное как «Стереокино».В нем красно-синие очки для пущего объёмаДавали зрителям, а на фасаде домаФильма герой, аз недостоин, грешен,Монументально был повешен.На этом месте, отовсюду видном,Вокруг меня, как братья возле брата,Президиум ЦК в порядке алфавитномВисел, как я, – такого же формата.По высоте, я помню, десять метров,По ширине, я вспоминаю, пять.О том гудели нам «Победы» в стиле ретро,Что нас оттуда невозможно снять.Там были Аристов, Беляев, Брежнев,Забыл. Игнатов, Кириченко и Козлов,Но Фрол и Куусинен Отто,Опять забыл. Ещё, конечно, кто-то.Конечно, Микоян и Поликарпов,Мих. Суслов, Фурцева Екатерина,Хрущёв Никита, Шверник, я.О том мои забыли однолетки,А нынешние знать того не знали,В какой концерт сажали нас «Победки»!Нет, всё-таки однажды сняли.* * *На Трубной, где я жил и умер Джугашвили,Меня сограждане едва не раздавили,Чтоб жизнь моя не показалась мёдомИ чтобы выжившие крепче здоровелиВ пивном ларьке,Набитом доверху народомПри Горбаче на Руставели.Сбылась мечта. В любую непогодуТы в круглосуточный заходишь угловой,А там всего полно! И – никого народу!Друзья! От радости такойВполне возможно удавиться,Поскольку не с кем ею поделиться…Ба! Айзенберг!ПримечанияАйзенберг Михаил – поэт
Алик – защитник
Алла – училка
Анарбек – студент Полиграфа
Анубис – бог царства мёртвых, изображ. в виде шакала и собаки
Аполлон – бог покровитель искусств
Аристов – член Президиума ЦК КПСС
Афина – воительница, богиня мудрости
Афродита – богиня любви
Баранов – шестерка, шпана
Баталов А. – киноактер
Беляев – член Президиума ЦК КПСС
Брежнев Леонид Ильич – генсек КПСС
БТ – быстроходный танк, Болгартабак
Буонапарт – см. Наполеон
Валера – брат Поликарпова
Вера Порфирьевна – литред
Виктор – победитель
Вовка – сын офицера, курил дубовые листья
Всяк – Всеволод Якут, народный артист СССР
Гагарин – был в космосе
Гекуба – героиня Троянской войны, мать говнюка
Гера – богиня супружества
Гермиона – дочь Елены и Менелая, брошенная матерью ради говнюка
Горбачёв – президент СССР
Декабристов – универсам на
Джавахарлал – премьер-министр Индии
Джугашвили – вождь СССР
Дорифор – копьеносец
Дюма – отец, писатель
Евдокимов Сашка – герой фильма «Дело Румянцева» (реж. И. Хейфиц)
Елена – жена Менелая, любовница говнюка
Жаботинский – олимпийский чемпион, штангист
Жан-Жак – типовой француз
Зевс – глава Олимпа
Игнатов – член Президиума ЦК КПСС
Казаков – нападающий
Кальтенбруннер – начальник Главного управления имперской безопасности имперской канцелярии Третьего рейха
Карпов Павел – режиссёр с матюгальником
Кириченко – член Президиума ЦК КПСС
Ковальчук – ошибочно, надо Коваль
Козлов Мишка – герой фильма «Дружок» (реж. В. Эйсымонт)
Козлов Фрол – член Президиума ЦК КПСС
Кондакова – см. Алла
Коперник Николай – астроном
Куусинен Отто – член Президиума ЦК КПСС
Ленин В. – совершил ВОСР
Мак-Дональд – основатель мирового общепита
Марина – дочь Поликарпова
Мережникова Муся – хорошенькая
Мидас – царь с ослиными ушами
Микоян – член Президиума ЦК КПСС
Минаев – диспетчер РЭУ
Морозов – шестёрка, шпана
Набоков – не был в Москве
Наполеон – был в Москве
Николай I, II – цари: Палкин, Кровавый
Одиссей – герой Троянской войны, хитрожопый
Паганини – скрипач
Паламед – герой Троянской войны, убит своими
Паллада – опора для вороны
Парамонов – нападающий
Парис – герой Троянской войны, говнюк
Переверзев – киноактёр
Подколёсин – герой Гоголя
Поликлет – скульптор
Полупанов – нападающий
Пономарёв – защитник
Постников – художник
Постолуполз – см. Христос
Приам – герой Троянской войны, отец говнюка
Пригов – Дмитрий Александрович
Прокудина Тамара – пучеглазая
Протопопов – министр внутренних дел
Пушкин – был в Турции
Роммель – генерал-фельдмаршал
Руставели – грузинский поэт
Стопани – делегат II съезда РСДРП
Сукарно – президент Индонезии
Суслов Мих. – член Президиума ЦК КПСС
Тауринь Айвар – герой фильма «К новому берегу» (реж. Л. Луков)
У-2 – кукурузник
Фёдорова З. – киноактриса
Федотов – нападающий
Фриц – типовой немец
Фурцева Екатерина – член Президиума ЦК КПСС
Хайм – старый, герой анекдота
Христос – преподаватель политэкономии
Хрущёв Никита – был на Потомаке
Ху Яобан – председатель ЦК КП Китая
Че Гевара – герой кубинской революции, аргентинец
Шверник – член Президиума ЦК КПСС
Шестернев – см. Алик
Эрида – богиня раздора
Яхин – во дворе татарин
1998 г.
2. Мимо Риччи
Тот который
Ношу военные из хлопканоски и прочий трикотаж,шутя на «хэ» живу неплохо, а такжежелал бы жить ещё не хужевсегда везде и всюду здесьЯ – тот, кто кашляет простуженЯ ТОТ КТО ЕСТЬ, Я ТОТ КТО ЕСТЬ!Я тот, который есть желаяЛюбые знает пироги,Беги меня собака злая —ВСЕ ДУРАКИ, ВСЕ ДУРАКИ!Все дураки меня не любят, ибо, —скажу спасибо, —Я ТОТ КОТОРЫЙ, ТОТ КОТОРЫЙя тот, который был водой!я тот, в кого булыжник бросят,я тот, который крикнет: ТВОЙ, —когда его о часе спросят.«Безвестный труженик отъехал в Гудауты…»
Безвестный труженик отъехал в Гудауты,Раскрыл в Одессе «Прапор перемоги»И видит, без десьти его минуты,Как шиты руки и покрыты ноги.И как к столу его лечебной грязиМедянка выставит штрафную рюмку йода.Яд как бальзам. И не ко благу развеЯд как бальзам. И сторожем свобода?И не ко благу ли купальщики решали,Была ли не была ли. И была!Ногой смотрели, дескать, хороша ли,Как камениста, впору ли тепла?К их берегам притёртая водаДавно кипит, выпаривая соли.Вся в йоде синь и склянь её видна,А все всегда ли всё? И всё ли?Скрипи, скрипи, притёртая вода.Скребком и ломом скалывая лёд,Все льду кричат: «Давай, давай, давай!»И кто его похвалит: «Во даёт!»Привет из Крыма!
1
Станут наушничать матушки-зимы,Как мы бесстыдно гуляли раздетыКолкие цветики из древесиныПрятали как в надувные пакетыСтанут расписывать многия летыКак затрещали степные кобылкиКак загудели пустые бутылкиВетром наполнены словно пакетыИ натолкуют такие мешкиТорбы нашепчут такие как горыГде я любовно снимаю вершкиМестной, татарско-украинской флорыСчастья не слышу, одни разговоры:Вишни сорт перший и зимние вирши.2
Здесь я скажу: этот край, этот Крым,Этот жучок на ладони умершийДух затаил, ну а мы говорим:Господи, как восхитительны козыИли занятны собачьи стадаИли бежим за букетом, кудаПлотник шипы насажал и занозыДа. Мы бежим, обнимая друг дружкуЧтобы с каким-нибудь встретиться зверемФу! Отряхнувши последнюю стружкуПлотник вздохнул и опилки развеялВот, загляните, пожалуйста, в ящикВидите, кустики, горы и тучиВаши бутылки, пакеты гудящи…Матушки-зимы сказали: трескучиЗдесь вроде фона устроено море,Профиль колосса в тумане долиныВ мареве знойном, в тоске о повтореВы же искали какой-то полыни?Нет, маяты. Или, может быть, мяты?Или малины на лоне долины?Матушки-зимы сказали: – ЗвездчатыЭти букеты, батюшки светыБатюшки светы сказали: – ЯкшиМногие леты сказали: – Як требаЯ, привереда, про ящик: – Скажи,Господи, как понимать это кредо?
