скачать книгу бесплатно
– Так просто?
– Проще некуда, – ехидно захихикал один из «друзей».
– Просто пройти? – решил не обращать внимания на урода, но в память его ехидный смешок впечатал намертво. Будем надеяться, что до отбытия из славного Города Трамваев я еще встречу сытую рожу. Не всегда же он с корешем и стволом ходит? Будет и на моей улице праздник.
– Просто пройти, – эхом отозвался Михаил Афанасьевич.
– Хорошо, – я шагнул вперед.
Еще три шага и я на Круге. Один рельсовый путь закручивался спиралью от центра к краю; второй пересекал Круг в центре по всему диаметру; третий шел по касательной. Интересно, как они вообще по таким рельсам ездят? Никаких стрелок не видно. Красно-желтый трамвай, стоящий в центре спирали, пришел в движение и начал разматывать спираль. До него еще далеко, поэтому я сосредоточился на желто-зеленом, катящемся по рельсам, идущим по касательной: обогнуть его и обхитрить диаметральный голубовато-синий, чьи рельсы как раз пересекали мой путь поперек, и дело в шляпе. Одновременно я старался смотреть под ноги: мало ли какая Аннушка решила, что «каши маслом не испортишь».
Пока все шло нормально. А что если словчить и слегка подождать? Пускай красно-желтый упрется в бок желто-зеленого, а я проскочу. Вот, вот, еще чуток… Пора! Я рванул вперед и едва не грохнулся на рельсы, замявшись в прыжке. Как?! Как, вашу мать?! Красно-желтый прошел сквозь желто-зеленого собрата и они, как ни в чем ни бывало, поехали дальше. Неужели мне просто показалось и он проехал позади желто-зеленого? Но все равно, как же рельсы? Как пересеклись рельсы? Разве такое возможно?
Только вид несущейся на меня желто-зеленой смерти вырвал из размышлений. Прыгнул влево, уходя от наезда. Справа обдало волной плотного воздуха с запахом машинного масла и креозота. Рванул вперед что есть мочи. Круг внезапно повернулся против часовой стрелки. Рельс желто-зеленого вновь отрезал мне дорогу. Я беспомощно оглянулся и едва не заорал от злости: один из «друзей» снимал происходящее на громоздкую видеокамеру, какие были в 90-х годах прошлого века.
– Уроды! – вырвалось у меня, а потом стало не до них: возвращался желто-зеленый, приближался красно-желтый.
Я скакал как безумный заяц меж рельс, подобно тореро от буков, уворачиваясь от трамваев. В глазах уже рябило от их цветов, в виски там-тамами племени людоедов гулко колотила кровь, ноги отяжелели от молочной кислоты, легкие грозили порваться о ребра. Не знаю, сколько это продолжалось, но я как-то умудрился добраться до голубовато-синего и обманув его изменив направление рывка, проскочил сзади. Кстати, эти трамваи и назад ездили так же быстро.
Паскудный Круг снова повернулся, возвращая меня на исходную. Гадство!!! Я замер, согнувшись и уперев руки в колени, стремясь отдышаться, пока трамваи садистски-неспешно ползли ко мне. Должен же быть какой-то чертов алгоритм прохода этой западни! Или?..
Скосил глаза на троицу горожан. Застыли, завороженно глядя на наш поединок, ждут, как вОроны крови. По логике, если Маша спрашивала, прошел ли я Круг, значит, его все-таки возможно пройти? Или это все было просто игрой? Что делать? Как обойти чертовы трамваи, проходящие сквозь друг друга? Теперь в этом не было сомнения: они действительно свободно проходили сквозь друг друга. Вот почему на улицах города нет проблем с пересечением рельсов. Выход должен быть. Думай! Если сигануть обратно на дорожку? Начнут стрелять? Против двух стволов могу не успеть, даже скорее не успею – в один прыжок такое расстояние не покрыт. Прикрыться стариком? Дальше что? Смогу я выбраться из города с повисшим на руках заложником? Пешком вряд ли, а машин я в городе не видел.
Круг, словно реагируя на мои мысли, снова повернулся. Дорожка стала недосягаемой. И что теперь? Соскочить просто на лужайку? Все-таки, эта хрень под ногами читает мысли – то ли Круг уменьшился, то ли лужайка отпрянула, но перескочить через возникший между Кругом и лужайкой зазор метра два шириной мне явно не по силам.
Что делать?! Что, твою мать, делать?!
– Была, не была!!! – кинулся прямо навстречу желто-зеленому, лоб в лоб, как идущий на таран, словно Борис Ковзан.
Удар и странное ощущение, будто плюхнулся в неглубокий прогретый июльским Солнцем пруд. Перед глазами поплыла радужная пленка, а когда зрение прояснилось… Я стоял в каком-то тускло освещенном чахлыми лампочками подвале с белеными стенами. На меня смотрел сырым мясом лица мальчик с содранной кожей.
– Долго, – недовольно пробурчал он, брызнув красно-белой сукровицей, – опаздываешь.
– Ты кто?
– Короткая у тебя память… или совесть мешает вспомнить?
– Какая совесть, какая память?
– Оставил меня ждать, а сам…
– Коля?!
– Для папы с мамой я был Коля, а для тебя оказался входным билетом в город.
– Они тебя?..
– Говорю же, входной билет, который не жалко надорвать и выбросить. Ладно, пошли, – повернулся и пошел.
Я невольно зашагал следом, глядя в окровавленный затылок. За крашеной в зеленый цвет железной дверью обнаружился выход на кольцевую галерею, охватывающую Круг.
– Смотри, – Коля показал на снующие по Кругу трамваи. – Сейчас Круг думает, кто ты и что ты.
– Как он может думать?
– Видишь вон те дырки в стенах? Потоки воздуха от трамваев попадают в них и по разным трубам идут в разные элементы. Если повезет, тебя признают достойным стать жителем города; если нет – части твоего разрезанного трамваями тела раскидают за границей города, другим в назидание.
– Аналоговая пневматическая вычислительная машина! – осенило меня.
– Точно, машина от воздуха и она решает.
– Читал про такие системы в старину. Но как трамваи проходят сквозь друг друга?
– Я откуда знаю? Я же не учитель физики.
– Почему меня не задавило?
– Ты про квантовую физику слышал?
– Я инженер.
– Тогда должен понять: сейчас ты, как кот Шредингера, завис между жизнью и смертью: и не жив, и не мертв. И только от трамваев зависит, какое состояние станет определенным…
– Получается, все жители прошли через это?
– Из вновь прибывших – да. А те, кто были старожилами, – Коля пожал плечами, – кто же их знает?
– Но ведь судьба кота Шредингера определяется случайным образом!
– Тогда стой молча и молись, чтобы случайность была на твоей стороне.
– Откуда ты все это знаешь?
– Когда из меня делали входной билет для тебя… много порассказали.
– Прости…
– В город нельзя войти без билета…
– Почему?
– Трамваи своим движением создают особую структуру пространства-времени. Если бы они вдруг остановились, то весь этот кусок реальности просто бы исчез. А так они тактом движения задают частоту системы, вектором движения – общий вектор. Трамвай здесь одновременно ножницы, перекраивающие ткань пространства-времени и иголка с ниткой, сшивающая разрезанную ткань. Они ездят, создавая священный союз физики и биологии, разрезая-сшивая, закручивая, как в вихре, и получается многослойность, вроде, как листья на капустном кочане, а внутри локальное пространство, с соответствующим образом искривленными границами. Без трамваев в этот «кочан» попасть уже невозможно. Понял?
– Не совсем.
– Еще бы ты сходу понял. Тут не всякий математический физик просто так, на пальцах, разберется. Даже Эйнштейн не въехал в структуру и содержание этого пространства, не расшифровал комплект скалярных потенциалов.
– А трамваи когда-нибудь остановятся?
– Нет, их приводит в действие энергия гармонических колебаний Вселенной. Пока будет существовать Вселенная, трамваи будут ездить. А вот у тебя столько времени нет.
– И кто все это создал?
– Вот этого я не знаю. И возможно, не знает никто, из ныне живущих в городе.
– Тебе больно?
– Сам как думаешь?
Мы замолчали, глядя на решающие мою судьбу трамваи.
Змеиный глаз
Рассказ написан на конкурс «Черная метка 2019» сайта «Квазар». Занял 6-е место. Вошел в сборник «Избранные. Черная метка 2017/18/19» https://ridero.ru/books/izbrannye_chernaya_metka_i/
Отец приехал из города необычно задумчивым, и, что еще более поразительно, трезвый.
– Андрей, аль помер кто? – встревожилась мать.
– С чего ты взяла?
– Ты трезвый вернулся.
– Что же я алкоголик какой? – фальшиво возмутился отец. – Я чай работник культуры, не фигля-мигля какой.
– Так что случилось? – не отставала мать.
– Слышал я историю одну, – сел за стол, закурил. – Что ежели настоять змеиный глаз на спирте, то можно жить вечно.
– Сомнительно как-то, – нахмурилась мать. – Если бы все было так просто.
– Что тут простого? Ты сначала змею поймай, глаз вырви, а потом говори. Глаз должен быть целым – вот дела, да?
– Правый или левый?
– Думаешь, есть разница? – отец почесал затылок и сам себе ответил: – Конечно, есть. Слушай, – смутился, – я как-то не надумал спросить.
– А кто тебе сказал?
– Да заехал к куму, а у него мужик выпивает. Не простой: руками может оперировать, как филиппинец.
– Ничего себе!
– Вот он взял, руками так вот просто поводил, – отец изобразил, – и мне стало холодно.
– Да иди ты!
– Вот и я про то же. Выпили мы, он и рассказал про глаз.
– Сомнительно.
– Что ты вечно сомневаешься, как бабка старая? Завтра сходим в лес, поймаем змею и проверим.
– Легко сказать, поймаем.
– Что трудного? – спросил раздраженно. – Что за привычка раздувать из мухи слона? На болотах змей полно. Должны быть.
– А на работу?
– Что такое работа по сравнению с бессмертием? – плюнул на пол. – Еще успеет надоесть.
– Логично, – подумав, согласилась мать. – Я тоже отгул возьму.
Назавтра мы пошли на болото.
– Где все змеи? – бурчал отец. – Как корова языком слизала.
– Ты давно вообще змей видел? – спросила мать.
– Не считая твоей мамы – давно.
– Хам ты!
– Сама ты… – замер. – Смотрите.
Посреди чахлых деревьев, будто палец в небо, торчал камень. На нем сидела – я протерла глаза – большая птица с женской головой и смотрелась в зеркало, ручку которого крепко сжимала в лапе.
– Что это? – прошептала мать и перекрестилась.
– Болотный газ, – убежденно сказал отец. – Галлюцинации от него.
– Прямо как живая.
– Я и есть живая, – прокуренным и пропитым голосом отозвалась полуптица и, отодвинув зеркало, брезгливо посмотрела на нас. – А вот вас какой бес сюда принес?
– Мы это… – начала мать.
– Что ты с ней разговариваешь? – одернул отец. – Это глюк. Ты что, психичка, с глюком говорить?
– Сам ты глюк, кудрявый! – полуптица плюнула в отца, но не доплюнула. – Я Виктория! Мужик, ты что курил?
– Я вообще курить бросил, – насупился отец (он всегда был жаден на сигареты). – До пенсии хочу дожить.
– Чего тогда по болотам шаришься?
– Мы это… – снова вступила мать, – змею ищем.
– Со змеями нонче не то, что давеча, – развела крыльями, явив обвисшие женские груди, – как китайцев в тайгу пустили, так змеи стали ныкаться по нормам да ущельям, болотам да пустошам.
