скачать книгу бесплатно
Ксения Дмитриевна, «захваченная в плен» раутами Анны Даниловны, выпустила из виду эти длинные отлучки сына и воспитанницы. Влюблённым никто не мешал и они всю весну наслаждались тайным чувством.
– Знаешь, – призналась Надя, – я которую ночь не могу уснуть – всё время думаю о тебе. Это так странно. Я вижу тебя каждый день, но, едва ты исчезаешь из виду, начинаю по тебе скучать.
– И я, – кивнул он.
– А сегодня я даже заперла дверь изнутри, хотя никогда раньше этого не делала.
– Для чего? – не понял он.
– Боялась, что сбегу к тебе ночью. Мне кажется, я не могу без тебя жить.
– И я не могу без тебя жить, – сознался он.
– Что же нам теперь с этим делать?
Они посмотрели друг другу в глаза, и Сашка решительно произнёс:
– Пойдёшь за меня замуж?
– Что ты! Я боюсь.
– Чудачка, чего ты боишься?
– Ксению Дмитриевну.
– Почему?
– Она не позволит.
Саша потянул её за руку:
– Пойдем.
– Куда?
– К матушке, – заявил он, – Благословения просить!
– Нет-нет! Что ты!! – она перепугалась ещё больше, – Я не пойду!
– Не бойся.
Ксения Дмитриевна выронила спицы с вязаньем и лишилась дара речи. Долго старалась продышаться, и едва голос вернулся, прохрипела:
– Ни-ког-да!!…
Сашка оторопел. Улыбка счастливого влюблённого медленно сползла с лица:
– Почему?
Ксения Дмитриевна топнула ногой:
– Никогда эта девчонка не станет носить фамилию Чернышёвых!! Пока я жива, я этого не допущу!!
Надя после этих слов поспешно выбежала вон. Саша пребывал в исступлении:
– Что случилось, матушка?! Вы же всегда относились к Наде, как к родной дочери…
– Что ты понимаешь, мальчишка!!
Сын растерялся ещё больше:
– Но мы любим друг друга.
– Замолчи!! – замахала на него руками мать, – Ты сам не знаешь, что говоришь! Прочь с глаз моих!!
Сашка, сердито блеснул глазами и не заставил себя долго ждать.
Ксения Дмитриевна, выскочила следом и, подхватив юбки, понеслась на второй этаж поместья в комнату Нади. Без стука распахнула дверь и ворвалась, тяжело дыша. Надя подпрыгнула с кровати, вытирая следы слёз.
– Вот ведь пригрела на груди…, – прошипела Ксения Дмитриевна, – Говори, как далеко у вас всё зашло?
Надя заставила себя посмотреть княгине в глаза:
– Не беспокойтесь, Ксения Дмитриевна, ничего безнравственного мы не допустили.
Она смерила девчонку тяжёлым взглядом:
– Хоть на это ума хватило, – и тут же пригрозила, – Смотри у меня!
Едва она вышла из комнаты, Надя упала лицом в подушку и разревелась.
А Ксения Дмитриевна уже бежала на половину Репниных.
– Аннушка! Аннушка, голубушка!… У меня горе!! – выпалила она с порога, бросаясь в объятия Анны Даниловны.
На любые разговоры о причине появления девочки Нади в поместье Дубровицы Ксенией Дмитриевной был наложен строжайший запрет для всех дворовых под страхом наказания. И если бы на то воля самой Ксении Дмитриевны, то ни за что на свете не жила бы Надя с ней под одной крышей. Но воля была покойного Ивана Ивановича Чернышёва, супруга Ксении Дмитриевны, исполнить которую она обещала ему у смертного одра.
Лишившись родителей в младенческом возрасте, всю жизнь Ксения Дмитриевна провела в Дубровицах, воспитанная строгой бабушкой Аграфеной Матвеевной. С будущим супругом её познакомил могущественный дядя Николай Васильевич Репнин. Иван Чернышёв служил в подчинении Репнина адъютантом и так приглянулся ему усердием и смекалкой, что тот захотел свести его с племянницей и породниться.
Молодые люди понравились друг другу. И, не утруждая себя долгими ухаживаниями, Иван вскоре сделал Ксении предложение руки и сердца. А она, не имея в запасе иных претендентов, согласилась. Николай Васильевич дал молодожёнам пожить в Дубровицах полгода, а затем отозвал Ивана Ивановича вновь на службу в Петербург.
«Медовые» полгода не прошли напрасно – Ксения Дмитриевна вскоре родила сына Сашу и всецело погрузилась в воспитание ребёнка.
Иван Иванович относился к жене трепетно, называл её «свет мой Ксюшенька». Часто писал письма, слал гостинцы. Сына обожал и гордился наследником. Приезжая на побывку, учил Сашку основам военного дела: верховой езде, фехтованию и стрельбе. Заботился об образовании, выписывая из Петербурга лучших учителей, не скупился на оплату.
Ксения Дмитриевна была не искушена превратностями семейной жизни. У неё всю жизнь перед глазами был только один пример – брак бабушки Аграфены Матвеевны и Василия Аникитича, в котором, так же, как у неё, муж всё время был на военной службе, а жена занималась хлопотами в поместье. А по сему, уверенная в том, что всё идет как надо, Ксения Дмитриевна жила спокойно, размеренно и ей казалось, что она счастлива и благополучна.
Но в один прекрасный день оказалось, что благополучие было эфемерным.
Иван Иванович, приехав в Дубровицы на побывку, был сдержан и молчалив. И, наконец, признался жене, что вот уже третий год, как живёт в Петербурге с другой женщиной. Женщина эта, Паулина Сташевская – вдова болгарского князя, потомка господаря Волошского, из семейства фанариотов. Попала в плен к туркам, и под властью Османской Порты насильно была обращена в мусульманскую веру вместе с дочерью.
В войне с турками Иван Иванович спас её, и с нею маленькую дочь, из плена. Проявил заботу – купил квартиру в Петербурге. Затем навещал, помогал деньгами, подыскивал врача и прислугу. После часто захаживал в гости. И постепенно влюбился. А, поскольку считает себя человеком порядочным, то приехал честно рассказать обо всём жене.
Сказать, что Ксения Дмитриевна была поражена – значит, ничего не сказать. Её защитницы мудрой Аграфены Матвеевны уже не было в живых, и попросить совета в несчастье было не у кого. Ксения Дмитриевна прорыдала белугой всю ночь, осыпая проклятьями неверного мужа с его болгарской потаскухой.
Наутро вспомнила, что в её жилах течёт благородная кровь князей Репниных, взяла себя в руки и… смиренно отпустила любезнейшего супруга в Петербург, благословив его на жизнь с коварной разлучницей. Но условилась с ним, что Сашка ничего не узнает об этом позоре, а Иван Иванович, как и прежде, будет изредка посещать Дубровицы, исключительно ради сына. На том и порешили.
Но жизнь у Ивана Ивановича с пани Паулиной не сложилась. То ли проклятья Ксении Дмитриевны сделали своё дело, то ли сам Всевышний пожелал покарать их. А может, пребывание в турецком плену подорвало здоровье болгарской княгини.
Так или иначе, разлучница прожила недолго. Спустя два года не на шутку расхворалась, и отправилась на небеса к законному перед богом супругу, князю Сташевскому.
Иван Иванович был безутешен, потеряв едва обретённое счастье. Он так отчаянно оплакивал Паулину, лежа на её сырой могиле в лютый январский мороз, что его в горячке и бесчувственного на руках унесли в дом. После чего он сильно простудился и слёг.
На пасху Ксения Дмитриевна получила письмо из Петербурга. Дядя Николай Васильевич Репнин писал, что Иван Иванович очень плох и слёзно умоляет её приехать, чтобы увидеться перед смертью.
Ксения Дмитриевна скрепила сердце и поехала.
Иван Иванович и вправду был при смерти. Лежал в постели бледный и бессильный. А хрупкая восьмилетняя девочка сидела у его изголовья и тихо плакала.
Увидев Ксению Дмитриевну, супруг просветлел лицом, плакал и просил прощения.
– Свет мой Ксюшенька, – говорил он, тяжело дыша и прикашливая, – Хоть я сильно виноват перед тобой, но Бог меня уж за то наказал. И всё бы ничего, да камень на душе. Налина, дочка князя Сташевского. Ксюшенька, голубка, кроме тебя просить мне некого. У тебя золотое сердце – приюти сироту, век тебе с того света благодарен буду…
Ксения Дмитриевна сперва рассердилась! Сам её с родным сыном сменял на чужую бабу, а теперь ещё и ребенка чужого подсовывает?! Оглянулась строго на девчонку. Та притихла. Худющая, глаза большие, слёзы на щеках, кулачки к губам прижала, дрожит… Посмотрела на неё. Господи, в чём душа держится? И смягчилась:
– Пойди сюда, – поманила она девчушку.
Та осторожно подошла. Ксения Дмитриевна вздохнула и обняла её. Налина в ответ доверчиво обхватила её тоненькими ручонками.
Чернышёва похоронила супруга, как полагается, поплакала. Затем собрала в дорогу девчонку и поехала в Дубровицы.
Квартиру в Петербурге, купленную Иваном Ивановичем для Паулины с дочерью, Ксения Дмитриевна продала, а вырученные деньги сложила в шкатулку, как приданое юной болгарской княжне. Летом отвела мусульманскую девчонку в церковь и окрестила в православную веру, чтоб всё как полагается было. И княжна Налина Сташевская стала Надеждой Алексеевной.
Анна Даниловна Репнина, в отличие от Ксении Дмитриевны, была дамой весьма искушённой в амурных делах. Она приняла в объятия свояченицу, дала ей хорошенько прореветься. Терпеливо выслушала историю утреннего несчастья, с комментариями: «Вот же навязались, как родовое проклятье, эти две пиявки Сташевские! Одна отняла супруга, а другая хочет отнять сына!»
Затем напоила Ксению Дмитриевну чаем с душицей. И когда та немного успокоилась, торжественно приступила «к главной части марлезонского балета»:
– Ксенюшка, – произнесла она тоном, каким примерные матери утешают нерадивых детей, – Возьми себя в руки. Пока ещё ничего страшного не случилось.
– Да как же не случилось-то?! – встрепенулась Ксения Дмитриевна, но свояченица остановила её жестом руки:
– ПОКА ещё всё поправимо. Можно придумать, как выйти из этой ситуации.
– Аннушка, придумай! – взмолилась Ксения Дмитриевна.
– Нет ничего проще. Тебе надо выдать Надю замуж!
– Замуж?! За Александра?!
– Разумеется, нет! Ты найдёшь ей жениха. Только обязательно достойного: со средствами, недурного собой. Чтобы после никто не мог бы тебя упрекнуть в том, что ты скверно поступила с несчастной сиротой.
– Так, – согласилась Ксения Дмитриевна.
– Дальше, – лисьим голосом продолжала Анна Даниловна, – Муж увезет её далеко-далеко в своё поместье. А, как известно, с глаз долой – из сердца вон! Постепенно Саша забудет её. Тем более, что она будет замужняя женщина, обзаведётся детьми, растолстеет, погрязнет в хозяйстве и потеряет всю привлекательность! Поверь мне, голубушка.
Ксения Дмитриевна вспомнила, что супруг Иван Иванович тоже потерял к ней интерес, когда она погрузилась в воспитание сына и хозяйственные дела поместья, и со знанием дела кивнула.
Анна Даниловна продолжала:
– Ну, а если наш пылкий влюблённый будет сильно скучать, так мы найдем ему занятие, которое отвлечет от грустных дум! Ксенюшка, я знаю мужчин, как облупленных! Есть только две вещи, которые их могут по-настоящему интересовать – это женщины и карьера. И тут есть два пути: первый – начать поиски невесты для Саши. И второй – попросить влиятельного дядюшку Николая Васильевича помочь мальчику построить карьеру в Петербурге. А вместе с карьерой придут и женщины! Что скажешь?
– Аннушка! – в полном восхищении воскликнула та, – Что бы я без тебя делала?! Ты умница! Ты – моя спасительница!!
1794 год июнь
Царское село
Екатерина была занята чтением письма графа Андрея Кирилловича Разумовского из Вены. Именно ему она недавно дала задание подыскать в царственных домах Европы невесту для второго внука, великого князя Константина.
В письме Разумовский зело нахваливал одну из дочерей королевы Неаполя Каролины-Марии, принадлежащей к династии Бурбонов.
Екатерина, перечитав обо всех прелестях Неаполитанской принцессы, криво усмехнулась:
– Ну, Андрей Кириллович! А то я не знаю, с чего бы ему вздумалось устраивать протеже фряжской девчонке. О своих интересах печётся! Окопался в постели Неаполитанской развратницы, как клоп в матрасе, вот теперь и сучит ногами, хочет пристроить дочь своей полюбовницы ко мне под крыло! Нет, дорогой мой Андрей Кириллович, вот тебе мой императорский ответ, – Екатерина порвала письмо и бросила клочки в корзину, – Ноги её здесь не будет!
Вошел дворецкий, с поклоном доложил:
– Ваше императорское величество, Шведский посол граф Стенбок. Просит аудиенцию.
– О, господи, он всё ещё здесь?! Приезжал на свадьбу Александра. Я думала, давно уехал! Почти год тут отирается, дармоед, – она вздохнула, – Зови.
Стенбок вошёл не спеша, выкидывая впереди себя массивную трость. Остановился посреди зала, церемонно раскланялся.
– Как чувствуешь себя, дорогой граф? Чем занимался? Давно не видела тебя в Царском селе, – любезно начала разговор Екатерина.
– Долго гостил при дворе сына Вашего, великого князя Павла Петровича и любезной супруги его Марии Фёдоровны. Очень милое семейство. Был чрезвычайно рад познакомиться близко. Любовался детьми, очаровательные создания.
– Ну, чего-чего, а этого добра там хватает, – пробормотала себе под нос императрица.
– Смею заметить, государыня, уж больно хороша великая княжна Александра Павловна.
– Ну, хороша, а тебе на что? – прищурилась Екатерина.
Стенбок, со свойственной ему медлительностью, обстоятельно доложил:
– Я подумал, что неплохо было бы двум большим державам упрочить обстановку в Финском заливе, поженив молодого Шведского короля Густава-Адольфа с юной русской княжной Александрой Павловной.
– Куда хватил! – поразилась Екатерина, – Карл Зюдерманландский, конечно мне брат двоюродный, но он, высунув язык, как верный пёс, глядит на французский берег! И тут наши с ним интересы расходятся. А уж после того, как барон Армфельт, придворный заговорщик-неудачник, провалил заговор против Карла и пустился в бега, точно заяц, по всей Европе. А я, сердечная, беглеца приютила. Вот тут-то братец мой Карл и поразмахивал кулаками от души в мою сторону! Небось, до сих пор руки-то чешутся!! О свадьбе ли речь вести?
