Византийская ночь. Славяне во Фракии

Амвр шел к роднику. Ноги его в плетенных из широкой лозы башмаках, явно великоватых владельцу, твердо ступали по хрустящему свежему снегу. Мальчик заново вытаптывал занесенную за ночь тропу. В руках он держал большое деревянное ведро. Легкий мороз приятно щекотал щеки ребенка, даря взамен бодрость и хорошее настроение.

«Прекрасно, что наступила зима, – размышлял малыш. – Только бы римляне не перешли по льду Дунай и не нашли меня здесь. Теперь им даже корабли не нужны. Наверное, эти плавучие чудовища где-то примерзли у берега и ждут весны».

Сова покрутила головой на белой еловой ветке.

– Сгинь, недобрая птица, – прошептал Амвр и перекрестился. «От этих сов одно дурное случается, – добавил он мысленно. – Если не улетит, значит, вести у нее для меня от дьявола нет». Птица осталась на месте, и у мальчика сделалось легче на душе. «Все будет хорошо, – сказал он себе уверенно, – и солдаты цезаря не явятся сюда».

На снежном покрове малыш заметил следы мышей. В одном месте череда точек прерывалась вмятиной с кровавыми пятнышками по краям. Другая вереница следов вела под ближайшее дерево.

«Одну мышь съедает сова. Другая – спасается, – подумал Амвр, – если только ей достанет ума и силы. Даже маленький зверь может жить свободно, а большому зверю, такому как олень, и бояться нечего. Вот только олень я или мышь, а быть может, волки взяли меня в стаю?»

Ветер на миг усилился, подняв с земли снежное облако.

Амвр остановился. Ему вспомнились черные зимние вечера у костра в пастушеской лачуге. Дух порой захватывало от страшных историй о разбойниках, драконах или всемирном потопе, что любил поведать седобородый Свер, родившийся и умерший рабом. «В далекие времена…» – так всегда начинал он рассказ, и слушатели его замирали.

Мальчик легко спустился с холма. Дорога была привычной, а от землянки родник отделяли всего четыре десятка шагов. Оказавшись на обледенелых камнях, он поставил ведро под стремительно бьющий ледяной поток. Вода с веселым шумом начала заполнять деревянную емкость. С этими звуками былое снова ожило в памяти ребенка. Он вспомнил, как загадочно помахивал пастух Свер кривыми бескровными пальцами перед носом, переходя к самым страшным местам.

– Вот послушайте еще одну сказку, – начал он однажды. В свете пламени глаза его показались Амвру белыми и пугающими, как все истории этого человека. – Может, все это случилось на самом деле, – хрипел голос старого пастуха, – а может, выдумали это старики, когда я был еще мал и не знал, как отличить правду от лжи. Но однажды дракон принялся разорять поля и луга этих мест. Звали его Децебал[39].

От мысли о холодном ветре за стеной лачуги мальчик в тот час сжался еще сильнее, чем от шипящих слов начатой повести. Стоя подле родника, Амвр помнил ее от начала и до конца. Он словно слышал снова каждое слово дакийской легенды.

– У дракона этого имелось три головы. Одна хорошо слышала, другая видела дальше остальных, а третья имела острый зуб. Много земли пожгло трехглавое чудовище, пока выжившие крестьяне не собрались в церкви и не стали молить бога о защите.

Небо вняло просьбам несчастных. Трех великих воинов послало оно для борьбы со зверем. Двух первых чудовище пожрало, страшно мучая – сдирая с них кожу и выпивая из живых тел кровь. Третий воин укрылся в дальней пещере, что звалась Германское логово. Здесь он, дав обет не есть и не пить три дня, выковал из железа меч. Колдун Моисей помогал ему, раздувая пламя. Именовали того героя Траян[40].

Малыш хорошо представлял себе этого воителя-великана. Свел любил описывать его могучие плечи и руки, непробиваемые золоченые латы, щит со словами «Друзьям на помощь» и лавровым венком.

– Десять разбойников стали служить дракону Децебалу. С их помощью сумел он, – продолжал рассказ седой пастух, – похитить двух дев, одна краше другой. И не могли головы решить, которую взять в жены, а которую пожрать для утоления голода. Молодой безгрешный пастух в ту пору взмолился господу, и тот услышал его. Бог послал юношу в горные места, чтобы там отыскать Траяна и передать ему волю владыки небесного сразиться с чудовищем.

«Битву Траяна с Децебалом старик всегда рассказывал иначе, чем в прошлый раз, – подумал Амвр, припоминая долгие зимние вечера в пастушеской лачуге вблизи от коз и овец. – То они сражались в лесу, вырывая деревья, то в Дунае, топя друг друга в воде».

Больше всего запомнил ребенок конец сказки. Противники не смогли одолеть один другого, хотя Траян и сразил всех разбойников. Тогда молодой пастух, по божественному наущению, посоветовал воину перессорить головы. Траян принялся рассказывать, какая из девушек подходит для какой головы, и вскоре чудище дралось само с собой. Голова с острым зубом пожрала две других, но от усталости заснула беспробудным сном. Отважный воин отсек мечом последнюю из голов, а тело дракона сбросил в Дунай. Одну деву силач взял себе, а вторую – отдал разумному пастуху.

Вода лилась уже через край посудины.

«Довольно мечтать, – повелительно сказал мальчику внутренний голос. – Пора за дело. Давно пора!» Он вздохнул и взялся за ручку.

Тащить ведро вверх было тяжело. Но Амвр чувствовал, что за прошедшие месяцы у него прибавилось сил. Поднявшись по склону, мальчик поменял руку, не опуская ноши, и зашагал к землянке. Низкая, покрытая заснеженными еловыми ветками, она в любое время года оставалась почти незаметной. Расположенное неподалеку от Дуная жилище служило одним из пристанищ для людей, которых Даврит посылал в империю собирать сведения.

Тяжелая дверь скрипнула. Ребенок почувствовал пьянящую после морозной свежести смесь запахов. Самым приятным среди них был аромат горячей уже почти дозревшей на огне ухи.

Амвр поставил ведро на землю, сбросил меховую одежду и сел к огню. В просторном помещении он был один. Даже в отгороженной для лошадей части, где находился второй вход в землянку, было сейчас пусто. Взяв большой медный черпак, мальчик помешал уху, еще раз насладившись ее сладким ароматом, и принялся ждать. Время в размышлениях прошло незаметно, как незаметно пронеслись первые месяцы свободной жизни.

Все лето и осень мальчик провел в этих местах вместе с Рывой и двумя молодыми воинами. За прошедшее время он научился немного говорить на языке склавин, охотиться на зайцев и ловить рыбу. Вместе с юными варварами Рыва обучал его метать дротики, выслеживать в лесу животных и укрывать свои следы.

Только раз рыжебородый варвар уходил на другой берег. Все остальное время он принимал гостей. Подолгу вожак скифов говорил с ними у огня. Ночные разговоры Рывы с пересекавшими Дунай людьми не казались мальчику интересными. Куда увлекательней было изучать окрестности, радоваться последним ягодам, собирать и сушить грибы. Варвары подарили мальчику нож. Он с увлечением принялся с его помощью мастерить из толстой коры лодки, запуская их в роднике. Без нужды ходить к Дунаю запрещалось: проплывавшие иногда суда речной флотилии римлян не должны были замечать ничего лишнего. История с нападением на византийские корабли больше не повторилась.

«Какое спокойствие теперь в моей душе. Как уютно мне теперь и совсем не страшно, больше не страшно, – думал Амвр, поглядывая на котел. – Мне даже не было боязно, когда я вспомнил ту жуткую историю про дракона. Неужели я стал таким смелым? Нет, наверное, просто мне хорошо здесь. Хорошо, и все…» Он мечтательно улыбнулся. Мысли его снова унеслись к летним забавам и маленьким открытиям минувшей осени. Ему было тепло и уютно: мир настоящего, казалось, остался далеко.

Ржание лошадей, топот и бодрые мужские голоса, донесшиеся снаружи, вырвали ребенка из приятной магии размышлений. Уха была давно готова.

21

Гостей оказалось пятеро. Распахнув дверь, они вошли, ведя за собой дышащих паром коней. Рыва шагал впереди всех, показывая, где можно поставить, чем накормить и напоить животных. Он радушно шутил и смеялся.

Сена было вдоволь. Амвр приготовил его заранее, притащив вчера из большого стога. Месяц назад молодые воины ушли домой – на север. В землянке остались только Рыва и мальчик.

– Нужно дождаться важных людей, прежде чем тоже двинуться домой, – сказал однажды рыжебородый. – Так желает союзный князь.

Мальчик не знал, что ждет его дальше. Он только догадывался, что маленький мир спрятанной в лесу землянки скоро сменится другим – большим миром. «Но где теперь будет мой дом?» – думал он, вздыхая вечерами на своем ложе. Каждый новый день сперва прогонял тревогу, а затем приносил думы о будущем.

Прибывшие с Рывой воины были отлично вооружены. На всех кроме одного, выделявшегося необычным выражением лица, были кольчуги. На поясе у каждого из гостей висел длинный меч. К седлам крепились щиты, луки, шлемы, копья, топоры и дротики. Амвр сразу догадался, что эти люди не могли быть простыми разведчиками. Весь вид их демонстрировал готовность к войне.

– Заходите! Заходите, браты! – дружелюбно прорычал Рыва. – Амвр, подавай еду. Пришло время насыщать брюхо.

Гости расседлали лошадей и уверенно заполнили пространство, рассевшись по широким лавкам у огня. На ногах у них были сапоги, а не плетенная из лозы обувь или кожаные башмаки. Сбросив оружие и доспехи, мужчины протягивали руки к огню, одновременно щурясь и отворачивая от него лица. Сняв уху, мальчик разжег пламя посильнее.

– Ну и где же твоя рыба? – поинтересовался широкоплечий воин, у которого густые пряди свисали на лоб. – Уплыла в Дунай?

– Видится мне, ты самый голодный, Феодагат, если не можешь дождаться, – ухмыльнулся Рыва, протягивая гостю глиняную миску с дымящимся супом. – Отведай, может, чуток утолишь огонь в брюхе.

– Он такой всегда! Но я еще хуже, – заметил другой воин.

– Ты прожорливей своего коня! – Феодагат прыснул со смеху. – Сотворил же такого господь. Наверное, он тоже торопился к ужину.

– Амвр, давай скорей, видишь, какие они звери!

Мальчик и Рыва проворно наполнили наваристой ухой тарелки. Раздали их нетерпеливым гостям.

– Ты кормишь нас водой? – печально удивился один из воинов.

– Там в котле еще рыба, – скосил глаза хозяин жилища.

– Где? – наигранно удивился черноусый германец.

– В Дунае! – гаркнул Феодагат.

Гости покатились со смеху. Мальчику показалось, что от могучих голосов варваров дрожат бревенчатые стены. Вскоре мужчины затихли, шумно орудуя большими деревянными ложками. Амвр ел приятную, дурманящую сладостью уху прямо из миски. Большие глотки, один за другим, заполняли пустой с утра желудок ребенка. Было удивительно вкусно. Тепло от пищи бежало по жилам, выступая потом на спине.

– Что, хлеба совсем нет? – Феодагат печально покачал головой. Потом зевнул. – Ничего! Ну, давай уже рыбы, дорогой хозяин.

– Сами берите! – сказал Рыва, ставя котел на середину.

Седобородый воин промычал одобрительно:

– Это хорошо, это по-нашему…

– Прекрасно! Мед богов, а не суп, – похвалил кухню худощавый гость, приехавший без доспехов. – Кто приготовил это отличное блюдо?

– Ну, что я вам говорил! Похож он на гота? – весело фыркнул Феодагат. – Хоть переселяй тебя в Дакию, хоть не переселяй, все равно ты остаешься римлянином[41]. Ох, Валент!

Изгнанник добродушно улыбнулся. Поиграл красивым перстнем на руке, ожидая ответа. В очах его светился ум и неизвестная варварам тонкая хитрость. В лице этого человека чувствовалось изящество душевного склада, чуждого грубости и тупого коварства.

– Паренек готовил, это я его научил, – гордо произнес Рыва. – Он ушел с нами из-за реки еще когда было тепло. Хороший мальчишка.

Амвр поднял взгляд от тарелки, где лежал его кусок осетра. Всплески пламени осветили округлое детское лицо с большими глазами и прямым нешироким носом. Волосы ребенка были длинными, закрывая уши и доходя спереди до низких черных бровей.

– Спасибо тебе, хозяин, и тебе, мальчик. Как твое имя?

– Я… Меня зовут Амвр.

– Странно, – удивился Валент. – Ты римлянин? Откуда ты?

– Из Фракии. Точнее сказать, из северной…

– Да, мы его там захватили как проводника, – уточнил Рыва, – а потом он с нами остался. Все понимает. Был худой и дикий, как волчонок. Мы его так и называли. Сейчас подобрел, откормил я его немного. Подрос он, крепкий будет парень, смышленый. Года еще не пройдет, как вымахает!

Валент скрестил руки на груди и снова спросил:

– Диоцез Фракии или провинция Фракия?

– Валент, чего ты пристал к мальчишке, дай ему поесть, – вмешался Феодагат с недоумением на лице. – Откуда он знает? Сам черт не разберет тебя с твоими диоцезами и префектурами[42]. Он же не консул тебе. Сказал из Фракии, значит из Фракии[43].

– Я был пастухом, – робко сказал мальчик. – Помогал пастухам…

– Почему у тебя такое странное имя?

Амвр пожал плечами. Он этого не знал.

– Ты был рабом? – снова спросил римлянин.

– Так родился… – растерянно пробурчал малыш.

– Никто не рождается рабом. Никто, – твердо произнес Валент, слегка покачав головой и пристально глядя на мальчика. – Рабами нас делают другие. Это несправедливо чаще всего. Но когда человек сам считает себя рабом, тогда он этого и заслуживает. Только никогда иначе! Запомни это.

– Я больше никогда не буду… Я хочу быть охотником, воином.

– И не хочешь обратно в империю?

Ребенок замотал головой. Страх появился в его взоре.

– И я не желаю возвращения туда. – Валент улыбнулся, показав крепкие зубы. – Но знаешь, твое имя… Оно не подходит для свободного, тем более римлянина. Оно… Это ведь больше звучит как кличка?

– Что? – удивился мальчик.

– Возможно, стоит изменить имя. Хочешь, помогу тебе? Я ведь единственный твой соотечественник здесь.

Мальчик пожал плечами, по-прежнему зачарованно глядя в глаза собеседника. Открытость ребенка и его интерес понравились гостю.

– У тебя прямой взгляд, – заметил Валент, покусывая палец. – Ты не смог бы всю жизнь оставаться рабом. Бегство – это иногда путь к свободе. В нем нет ничего зазорного. Мы бежим, чтобы жить. Я тоже беглец.

– Ты? – Амвр раскрыл рот от изумления.

– Да, – усмехнулся Валент. – Тебя стоило бы назвать Амвросием. Это старинное имя и оно подойдет. Его носил миланский епископ во времена императора Феодосия и еще один римский правитель острова Британия[44]. Все это прославленные люди. Согласен?

– Звучит красиво. Амвросий… – задумчиво повторил мальчик.

– Ну так и бери его себе! У римлян есть древний обычай. Когда раба освобождают, ему дает имя хозяин. Свое имя, чаще всего. Ты сбежал – сам себя освободил, а значит, сам себе хозяин. Выбрать новое имя – это твое право. Меня можешь взять в крестные.

Мальчик улыбнулся, и глаза его засветились.

– Поешь еще, а то остынет, – сказал он серьезно.

– Теперь, когда мы перекусили и согрелись, я хотел бы кое-что сказать, – обратился ко всем седобородый гот. – Готовы ли вы сменить шутки на серьезный разговор?

– Почему нет, Эрманрих? – прищурился черноусый воин.

– Хорошо. Тогда самое время. Что мы видели на том берегу, Рыва уже знает. Завтра он поведет воинов к городу князя. Нас четыре рода. Мы получили обещанную землю и даже больше. Дома построены. Наши старики, жены и дети в тепле. Они сыты. Бог сохранял нас в пути. Мы почти не потеряли скота и сумели даже кое-что заготовить в новых местах. Весной воины наши отправятся со славным Давритой в поход, и нужно знать, сколько ратников мы сумеем снарядить.

– Кто-то должен остаться и охранять поселения. Может быть, даже треть мужчин, – поднял большой палец русобородый гот.

– В этом нет нужды, – сказал Рыва. – В наших землях для защиты наверняка останется воевода Всегорд. Даврит хочет иметь рядом с собой как можно больше всадников-готов. Мы соберем много пехоты, но кроме дружины у князя нет конницы. Каждый всадник на счету.

– Даврит обещал мне начало над всеми готами. – Феодагат по-бычьи посмотрел на рыжебородого скифа. – Все знают меня. Я убедил многих оставить службу императору. Никто не был обманут.

– Мы доверяем тебе и знаем тебя, – твердо произнес Эрманрих. – Ты всегда все делал правильно. При разделе добычи ты справедлив, в бою храбр. В годину проклятого италийского похода без тебя никто не нашел бы дороги домой.

– Князь сдержит обещание, – промолвил Рыва решительно. – В будущую весну он даст под твое начало, Феодагат, восемь сотен готов. Две из них конных. Сколько поведешь в поход ты?

– Еще четыреста всадников с луками и дротиками, а также двести молодых пехотинцев. Но у нас немного кормов для лошадей. Об этом должны позаботиться вы.

– Так и будет. Сварог свидетель моим словам.

– Много ли нас пойдет за Дунай? – спросил широкоскулый гот.

Рыжий склавин слегка наклонился вперед.

– Все племена, с дружинами вождей во главе. Даврит поведет основные силы. Он хочет собрать под своей рукой двадцать тысяч воинов. Общее же число всех, кто пересечет великую реку, невозможно определить. Ничто не сможет остановить нас.

– Это не похоже на обычный набег, – заметил Валент. – Империя вряд ли сумеет легко защитить себя в новой войне. Сейчас автократор борется с персами далеко на востоке. Граница ослаблена. Но даже если бы все отозванные в Азию войска были на месте, остановить такой поход почти немыслимо. Однако у римского государства есть страшное оружие – золото. Оно не раз выручало автократоров в самый трудный момент. Многие складывали оружие перед блеском монет.

– Война – это дело сильных, – нахмурился Рыва. – У нас хватит мужества справиться с врагом. Мы разобьем римлян. Не сомневайся!

– Пусть будет так, – ответил Валент, одновременно подумав: «Разве вы первые, кто приходит с мечом из-за Дуная? Это уже делали даки во времена цезаря Домициана, потом готы и гунны. Границы империи были незыблемы, пока она имела легионы, чтобы сражаться, или золото, чтобы покупать мир и союзников»[45].

– Не сладко придется тем, кто остался на службе у Рима, – усмехнулся широкоскулый германец. – Не хотел бы я встретиться в бою с кем-то из своих знакомых.

– Они всегда могут присоединиться к нам, – поправил черный ус другой варвар. – В золоте не купаются. Пусть переходят все…

– Особенно те, у кого я прежде девок уводил, – сострил молодой голубоглазый гот. Румянец залил щеки на самодовольной физиономии.

– Думаю, эти перейдут к нам в первую очередь, чтобы только пустить тебе стрелу в спину, – осклабился Феодагат. – Не боишься?

– Я уже однажды вырвал у них сердца. Сделаю это еще раз.

– Вот кто должен вести нас в поход, а не ты, старина Феодагат! – воскликнул Эрманрих со смехом. – Вот это настоящий вождь!

– В поход куда? К юбкам?

– Не сердись, старый пес. Ты же знаешь, как я тебя люблю!

– Жаль, только нет вина, – все еще горячась, ответил Феодагат. – Без него ложиться с тобой в постель страшно даже мне.

Сытые воины покатились со смеху.

Рыва подбросил в огонь трескучих еловых веток. Внимание его больше не занимала беседа. Он вспоминал дом, жену и двух дочерей, которых не видел с весны. Впереди была зима, а значит, спокойная жизнь под родной крышей. Повернувшись к мальчику, рыжебородый скиф улыбнулся. Малыш еще не спал, хотя усталость была написана на его лице.

– Хороший мальчишка! – с грубоватой заботой произнес Рыва, погладив ребенка по взъерошенной голове. – Завтра поедешь с нами, а сейчас иди отдыхать. Ну и имя тебе придумал этот римлянин, не выговорить. Не слушай эту болтовню, спи.

Накрывшись теплой овечьей шубой, маленький Амвросий уснул. Он устал за день. Как бы ему не хотелось послушать разговоры воинов, сил на это уже не осталось. Сон навалился на него с неожиданной силой. Голоса вокруг смолкли, а пламя померкло и растворилось в нежной теплоте. Мужчины еще долго говорили о чем-то, спорили, пели и смеялись. Но ребенок уже не слышал ничего. Он крепко спал.

Часть 2

Страна Склавин

1

За окном было шумно. О чем-то спорили дружинники у крыльца. Скрипела нагруженная повозка. Ругались женщины. Голосили собаки и кричали дети, играя в снегу.

«Приятно слышать эти спокойные звуки зимы, – подумал Даврит, вождь союза живших за Дунаем племен. Он вздохнул полной грудью и покосился на дрожащие тени приближенных. – Пусть подождут, пусть».

Просторное жилище союзного князя склавин стояло в центре крупного городища. Склавины воздвигли его на месте римской, а потом и готской крепости. Деревянное двухэтажное здание было выстроено безо всяких излишеств. Даврит проводил в нем только зиму. Весной, лишь сходил с земли снег, уходил он с дружиной в походы, обороняя земли склавин или разоряя города и села соседей.

Седоусый дед шептал одному князю предназначенные слова:

– Римские купцы, что в нарушение законов торгуют с нами, в это лето привезли немало оружия. Однако просили они более обычного серебра и золото за свои товары, говоря, что неизвестно, будет ли на другой год торговля на нашем берегу или война на их землях. Рабов брали они неохотно. Зато за мед расплатились щедрее обычного. Старейшины южных родов много сбыли звериных шкур.

– Спасибо. Далее после скажешь.

Даврит потянул ноздрями плохо согретый воздух жилища. Отвернулся от слюдяного окна и медленной раскачивающейся походкой подошел к стене, как раз к тому месту, где висел его щит. Круглый красиво обитый серебром предмет притягивал ратного мужа. В бою щит этот всегда был рядом. Нередко спасал он жизнь своему хозяину. Вместе возвращались они из походов.

Дощатый пол скрипнул под алыми сапогами.

– Хранитель мой, – неслышно прошептал Даврит.

Большие горячие ладони ласково прикоснулись к изящному предмету. Улыбка украсила широкое, бородатое, с кривым горбатым носом лицо.

«Как идет тебе новая обивка, старый брат, – подумал князь, и его голубые, немного раскосые глаза блеснули, как у хищного зверя. – Скоро, совсем скоро я опять доверю тебе свое сердце. Береги меня, как я берегу тебя!»

Даврит повернулся от стены – десятки строгих глаз смотрели на него. В комнату входили последние из приближенных.

– Рад видеть вас, братья мои кровные! – нарушил он тишину, горделиво подымая густоволосую голову. – Все, кого звал..? Или как..?

– Все! Будь здоров, светлый князь! – нестройно отвечали вожди.

– Добро. Тянуть не стану. Вот какие вести. Большой отряд готов присоединиться к нам. Воины эти в пути. Скоро здесь встречать станем. От гуннов весной придет пять сотен воинов. Все то добрые лучники. Не одной пешей силой на империю пойдем. А как римляне готовятся, нам тоже известно. Многие крепости на Дунае почти пусты. Речной флот в плохом состоянии, хоть нам-то и Радогост не доказал.

Молодой князь с юга недовольно покрутил черный ус.

– Не дуйся, брат. – Даврит улыбнулся. – Наука тебе наперед. Знаем мы, что кораблей добрых у римлян не велико число. Да и не сможет дунайский флот нам серьезно навредить. Мы переправу лихо наведем. Дорога открыта. Силы растут. Все – добрые вести!

В просторном бревенчатом зале не прозвучало ни звука.

– Как сойдет лед и зазеленеют травы, – продолжал говорить союзный глава, – каждый из нас должен быть готов к войне. Почти все племена перейдут рубеж. Под мою руку собрались союзники. Мы не будем одни в походе. Перун нас защитит. Перун даст нам победу!

– Добро! – ответили дружные голоса.

– Одно, друге, меня тревожит. Союзный вет все еще не решил объединить силы[46]. Лишь два племени, карпане и смоляне, обещали дать под мою руку четверть своих воинов и припасы, что я попросил.

Даврит расправил широкие плечи. Огненными очами смотрели на него близкие мужи. Ожидали последних слов. Седые вожди хранили покой на своих лицах. Густобородые начальники племенных отрядов дружины слушали с тревогой. Князь еще раз оглядел тех, кому доверял, на кого мог положиться в нелегком деле. Лавки у стен были полны. Не привыкшие к утонченной роскоши северные люди оделись сегодня с грубоватым варварским блеском. «Мы возьмем много добычи. Об этом вы думаете сейчас? Или вас беспокоит то же, что меня?» – метнулось в его уме. Суровые молчаливые лица ничего не ответили. Князь снова улыбнулся. Качнул гордой головой.

– Остальные… Их нужно убедить. Они должны понять, наконец, что без единого вождя и без большого войска все новые поселения на римской земле окажутся под угрозой. Император не потерпит нас мирных: он захочет видеть нас лишь своими рабами. Так уже было с готами и другими народами. Вет нужно убедить. Об этом я вас прошу, братья, – закончил Даврит. Сел в расписное дубовое кресло.

– Да, князь! Все сделаем! – ответили сильные голоса. – Время есть, потолкуем со стариками. Все дружины пойдут с тобой!

– Спасибо, друге. Какие вести, Всегорд? Ты хотел. Говори.

Невысокий крепкоплечий человек справа от князя встал. Сделал два шага вперед. Он был полноват, широколиц, с низким морщинистым лбом. Серые очи его двигались быстро, не избегая встречных взглядов. Княжеский советник шмыгнул носом и безразлично произнес: