Византийская ночь. Славяне во Фракии

«Он хочет стать моим отцом?» – подумал Амвросий с сомнением. Радость не успела вспыхнуть в его душе. Он не знал, пустые слова это или принятое римлянином решение. Жизнь не приучила мальчика легко верить людям. Они могли лгать, могли хвастать и забывать обещанное.

– Я вам обоим сопли намотаю на кулак!

– Хватит, хватит ругани! Ссоры от голода самые дурные! Скоро уже будем на месте, – твердо вмешался Алавив. – Слышите, там кричит Феодагат. Видать, показалась крепость. Подождите, князь встретит нас сладким вином и горячим хлебом. Ох, попируем с дороги!

– А ты больше не смей подшучивать над моей женой, – хмуро ответил чернобородый гот. – Она хоть и сестра тебе, а все же…

– Неужто там жарят мясо? – прошептал Валент, у которого желудок скулил от голода. – Я вижу дым! Как хорошо было бы сейчас…

– Не говори, я всех вас прощу! Не надо! – облизнул рассеченные в давней схватке уста ворчливый варвар. – Не надо, только не так. Я же голодный! О божественный свет!

Валент улыбнулся. Поднял ладонь в торжественном жесте.

– Мир? – мягко предложил он.

– Мир. Мир, – закряхтел еще недавно злившийся гот. – Как же я хочу баранью ногу! О Иисус, сотворенный нашим отцом, как я хочу баранью ногу[51]! Хм-м-м.

Амвросий сделал усилие, чтобы не засмеяться. Он посмотрел на римлянина, уносящегося дальше. Обгоняя ехавших парами всадников, Валент мчался вперед. Снег комьями вылетал из-под копыт его коня. «Вот бы мне так! Вот бы мне оказаться на его месте!» – с восхищением подумал мальчик. По телу его пробежала приятная дрожь.

Крепость вскоре действительно показалась вдали. Она стояла на невысоком холме, окруженная глубоким промерзшим рвом. Стены и башни ее были частично выстроены из камня, а частично из дерева. Когда-то укрепление основали римляне, силясь удержать свою власть на завоеванных землях. Потом готы, покорившие Дакию, взяли ее в свои руки, не раз восстанавливая от ударов врага. Гунны разрушили часть стен крепости, ставшей век спустя городищем склавин. Даврит восстановил ее как сумел и сделал своей резиденцией. Нарек он поселение городом воительницы Магуры[52]. По легенде, карлики с гор пытались пленить в этих местах крылатую деву, но не смогли.

За прочными стенами с валами и рвами поселились лучшие ремесленники склавин. Здесь выстроили дома дружинники князя. Тут Даврит вершил суд. Отсюда уходил в далекие походы. Городище стало административным центром племенного союза. Подобными центрами меньшей величины обладали все задунайские племена.

«Вот он, город варваров, – с восхищением подумал Амвросий, глядя на приближающиеся стены с каменным основанием, – настоящий город! А еще говорят, что они не строят городов!»

– Моя баранья нога, – пробурчал рядом чернобородый гот.

4

Отряд въехал в городище через новые деревянные ворота. Лай псов и бодрые голоса стражников приветствовали его. По широкой устланной бревнами улице всадники направились к центру города.

Амвросий с любопытством озирался по сторонам. «Вот собралось народу, – думал он, – со всех сторон обступили». Мальчик видел, как оценивающе разглядывали рослые мужчины севера прибывших воинов. Женщины городища бросали на готов взгляды неприкрытого интереса. Дети таращили глаза, с восторгом тыча пальцами в разные стороны.

– Расступись! – прокричал чей-то низкий голос.

Толпа по сторонам отступила к более высоким чем в малых селениях склавин жилищам, сараям, деревьям, ограждениям для скота и птицы. Сквозь звуки движения доносилось гагатание гусей.

«Вот и тут люди живут, – подумал Амвросий, вдруг заметив, как рыжая коса мелькнула между двух баб в накидках из овчины. – И всем-то интересно на нас поглазеть! Вон сколько набежало…» Он внезапно ощутил гордость по случаю своей принадлежности к этой процессии германских перебежчиков.

Лед трещал под копытами коней. Темным потоком шли варвары по замерзшей деревянной улице скифской крепости. Амвросий ощущал, что была она больше всех виденных им скифских поселений.

– Не спите, братцы! – крикнул седоусый десятник.

Но никто и не думал закрывать глаза. У всех прибывших они были широко открыты. Мальчик чувствовал охватившее его спутников оживление. Люди умолкли, но были полны энергии. Смирный невысокий желтоватый мерин безмятежно нес маленького римлянина на своей спине. Амвросий давно позабыл первый страх от нахождения в седле, хотя все еще не чувствовал себя верхом уверенно. Шквал новых впечатлений заставил ребенка забыть обо всех прежних тревогах.

– Добро! Здоровы будьте, гости! – выкрикивали редкие зеваки.

Амвросий вертел головой, ища на лицах новые, непонятные ему выражения. Ему нравились строгие светлые лица женщин, усатые, гладкие и, реже всего, бородатые лица мужчин. Открытый нрав чуял малыш в этих людях. Новыми казались ему одежда, форма домов, сам путь, выложенный деревом. На миг мальчику вспомнилось первое скифское селение, где все обитатели вышли встречать готов. Тогда он впервые увидел детей, женщин, а не только воинов. За оградой отряд угостили горьковатым хлебом, солониной и моченной в меде репой.

Сбруи на конях готов сверкали начищенными бляхами.

– Хвала господу, мы на месте, – пробормотал Алавив. – И девок покрасивше я уже себе высмотрел. Решу еще, с какой веселиться.

– Ну-ну, тут и без нас женихов хватает, – возразил ехавший впереди германец в потертой шубе. – Гляди, белобрысый, не обожгись. Намотает тебе какой скиф усы на кулак за свою веселую жену.

Амвросий с омерзением подумал о криках, что обычно издают мужчины и женщины, оставшись наедине. «И почему животные делают это молча? – спросил себя мальчик. – И зачем вообще нужно валяться вдвоем по углам в обнимку да еще…» Он поморщился. Христианину не полагалось долго думать о подобных вещах.

Доехав до центра городища, путники остановились. Рыва со своими склавинами отделился от отряда и направился к дому князя. Готы выстроились на площади ровными рядами. Они заполнили почти все пространство.

– Оставайтесь в седлах! – прокричал Феодагат своим людям и поскакал к рубленому узорному крыльцу двухэтажного дома.

Вскоре Амвросий увидел Даврита, о котором слышал уже так много. Князь был облачен в сверкающий пластинчатый доспех и ярко-зеленый плащ. Мех на его шапке отливал голубизной. Широкой немного раскачивающейся походкой Даврит подошел к своему коню. Легко забрался в седло. Примеру его последовали и другие, только что вышедшие из бревенчатого жилища люди.

«Жаль! Из-за этих громадных спин почти ничего и не видно, – подумал мальчик. – Вот бы мне сейчас враз вырасти!» Он приподнялся, уперев руки в переднюю луку, но это не помогло увидеть больше.

– Хочет устроить нам смотр, – негромко произнес воин справа.

– Мы на него тоже поглядим… – ответил другой гот.

Феодагат подъехал к князю и спешился.

– Отважный князь. – Глава германцев преклонил колено. Слова его звучали громко и четко. – Под твою руку привел я готов. В походе и дома – клянемся служить тебе верно и честно. Куда бы ни отправился ты, мы последуем за тобой.

– Спасибо, Феодагат! Вставай и будь отныне рядом.

Молодой жеребец играл под князем, уверенно объезжавшим ряды грозных готов. Блестя оружием на зимнем солнце, они казались неподвижными. Только пар дыхания исходил от суровых бородатых лиц. Животные фыркали. Дышали огнем. В холодном воздухе Амвросий не ощущал ничего кроме запаха силы.

– Воины и друге! – обратился Даврит к всадникам. – Ваша слава опережает вас! Я слышал о подвигах, совершенных вами. Слышал я и о несправедливости тех, кому принесли заслуги ваши столько золота и власти. За победы император платил вам обидами, за преданность брал неправедные дани. Здесь отныне вы не должны никому ничего! Только мне и новым братьям своим вы обязаны служить верно оружием, как мужчины, как воины. Я же вознагражу вас щедрой долей всего, что возьмем мы в справедливом походе. От всякой обиды отныне оберегу вас. Слава ваша умножится!

– Даврит! Слава! – хором грянули готы.

– Клянемся перед богом служить тебе все. И те, кто остался в домах своих, тоже принесут эту клятву, – произнес Феодагат, высоко держа голову. – Как только скажешь, будем все с тобой в любом деле. В походе или на пиру. Мечи наши и жизни наши отныне твои.

– Клянемся! – закричали воины.

Амвросий зачарованно следил за происходящим. Он принимал на веру все, что видел и слышал. Сердце ребенка замирало. Голод утихал и забывался. Даврит виделся мальчику могучим и несокрушимым, его непременно должны были бояться и уважать все – даже враги. Малыш не находил слов, чтобы описать свой восторг. Воодушевление готов охватило и его, словно бы клятва варваров была и его клятвой.

– Вы приняли от меня землю для домов и хлебов своих. Примите и угощение с дороги, – продолжал князь, разъезжая перед новыми дружинниками. – Пусть сладкий мед на пиру скрепит нашу клятву на веки! Принимаю вас в союзную дружину, а рода ваши в наш союз.

– Слава! Даврит! – вновь грянули сотни голосов.

«Какой же он красавец!» – подумал Амвросий.

5

Празднество шло всюду. В просторных домах, на улицах – везде стояли накрытые столы. На них во множестве громоздились хлеба и всевозможные пироги. Мяса, вина и меда имелось вдоволь. Целые туши жарились на вертелах. Сладким потоком лился дурманящий разум мед. Из бочек он попадал в глиняные объемные кружки, проливаясь потом в раскрытые рты. Языки пьющих щелкали от удовольствия, а нутро их рычало. Песни лились вместе с вином. Готы и дружинники-склавины братались, клялись не покидать друг друга в бою.

Феодагат и другие вожди пировали у князя. Могучей рукой поднимал Даврит свой полный вина золотой кубок за удачу в будущем походе, за дружбу и храбрость. Десятки чаш взлетали с ним вместе. Грозно ревели голоса в клятвах и боевых гимнах:

Держу копье в своей руке. Рублю неумолимо.Пусть враг дрожит. Пусть кровь бежит рекой по травам спящим.Пусть победит лишь тот из нас, кто воин настоящий.

Все вокруг было новым для Амвросия. Готы усадили мальчика рядом с собой в длинном низком доме. Здесь, как и всюду, стояли полные угощений столы. С наслаждением малыш принялся за еду и питье. Никогда в жизни он не видел столько вкусной пищи. Всеми рыбными и ягодными пирогами, тушами быков, свиней и баранов можно было, наверное, ни единожды накормить тысячу голодных мужчин. Удивительным образом все эта пища за один вечер должна была уместиться в гораздо меньшем числе животов.

«Вот это встречают нас, – думал мальчик, уплетая кусок жирного рыбного пирога. – Вот это праздник, настоящий, а не пастушеская скудная пирушка с кислым вином». Он припомнил последнюю попойку пастухов с руганью, дракой и зажаренным больным тощим козлом, от которого ребенку перепали лишь обглоданные кости. Пьяные мужчины бросали их мальчику словно собаке.

Смех и песни не утихали повсюду. Горделиво ревели за стеной боевые кличи. Не лаяли только псы. Сытые лениво валялись на полу, а голодные с просящими взглядами ожидали лакомых костей.

– Хвала Иисусу, я нашел все, что хочу от жизни, – шутливо кряхтел Алавив, орудуя ножом в румяной кабаньей туше. – Ведь как хорошо, когда вино и мясо заполняют живот.

– Такой живот и щадить не хочется! Верно? – хмыкнул слегка захмелевший мордастый гот. – Хорошо мясцо зажарили. Молодцы!

– Давай вырезай кусок посочней! – произнес бородач с разбитой переносицей. – В кабаньем сале заключено все мужское счастье. Ведь если не поесть-то и не поспать, а если и не поспать, то и не полюбиться всласть. Это еще мой дед сказывал. А уж головную боль вином без жирного ломтя и вовсе не разогнать!

– Особенно тем, у кого дурь в голове, особенно не помешает поесть… – пьяным голосом сказал длинноволосый воин с бритым лицом.

– И еще, люди говорят… – бубнил варвар напротив Амвросия. – Вот только послушайте, – он налил себе еще медового вина, – это же…

Русобородый германец в зеленом плаще вскочил на ноги:

– У кого это здесь болит голова? Моя никогда не болит.

– Чего ей болеть, это же кость, – усмехнулся Алавив. – Садись, Карл, нашел, чем похваляться среди товарищей. Садись. Дам тебе еще свинины. Отличное средство от лишнего хмеля. Смотри не опьяней, как наш добрый Хайнрих, у которого скоро глаза закроются.

Большой отрез кабаньего мяса упал на блюдо перед Карлом.

«Лихо бросает, – заметил про себя малыш, с восхищением глядя на молодого белокурого германца, – наверняка и в бою он точен».

Горячий жир бежал по ножу Алавива. Отрезав еще один кусок мяса, гот разделил его на две части. Одну он взял себе, а другую, поменьше, – положил Амвросию, поучительно добавив:

– Вина больше не пей! Мал еще.

Мальчик неестественно кивнул и принялся есть. Выпитый мед уже немного ударил ему в голову. Оторваться от напитка казалось невозможным. Притягивали аромат, сладкая легкость и пряное чувство во рту, возникавшее после каждого глотка. Мед пился незаметно, но так же незаметно он спутывал язык и сбивал движения.

– Вы все в первый раз пришли за Дунай, а я бывал уже тут однажды, – щурясь заговорил гот с приплюснутым широким носом и пшеничного цвета бородой. – Каждый слышал, что наши предки ушли из этих мест из-за гуннов. Но это все басни. Басни, я говорю! Вы думаете, будто гунны, явившись из степей, победили наш великий народ? Не верьте! Взгляните на себя, на наши мечи и коней. Все дело в русалках, появившихся в здешних реках! Слышите?

– Это еще что за сказки? – вмешался Алавив.

– Тише ты! – зашипели другие воины, которым страшно хотелось узнать, что же будет дальше. – Тише! Не мешай знающему человеку.

– Ну вот, и мне они рот заткнули. А я их столько раз выручал, – возмущенным шепотом пожаловался молодой германец единственному оставшемуся собеседнику – маленькому Амвросию. – Не верь им, юный друг, и не слушай! Все это вранье. Врут!

Алавив сделал осуждающий жест и сморщил лицо. Язык его начал заплетаться. Он вздохнул и умолк. Положил затуманенное лицо на сложенные руки. Потом он снова глубоко вздохнул и принялся есть.

– Слушайте, как дело было, – продолжал рассказчик, сумевший заставить замолчать две дюжины глоток. Белая борода его тихонько покачивалась вместе с головой. – Склавины подтвердят каждое мое слово, потому что давно уже живут в этих местах. Они-то знают!

– Ты-то чего знаешь? – с недоверием спросил один из пирующих. Смахнул пальцами с густых рыжеватых усов налипшие крошки.

– Девы с рыбьими хвостами есть тут в каждой реке! Зимой они спят в подводных норах, а весной выплывают на охоту. И ищут они не других таких же рыб. Не-е-ет! Ищут они молодых мужчин, тех, у кого еще нет жен. Сладкими речами они заманивают их в зеленую муть. Никто не может удержаться, так велик соблазн. А там! Послушайте. О, ужас! Они пожирают доверчивых юношей. И сперва выгрызают печень.

Варвары внимали, не произнося ни звука. Некоторые даже начали креститься, обращая пьяные мысли к христианскому богу на небесах – единственному и всемогущему, а потому способному защитить. Даже маленький римлянин затаил дыхание. Он мгновенно протрезвел от страха. Сердце его колотилось. Большие глаза следили за каждым движением рассказчика.

– Когда воды стали полны этих тварей с чудными ликами, наши короли решили, что одну из них надо изловить. Но сделать это смогла лишь девушка, дочь старого рыбака. До зари бродила она у воды переодетая парнем. Две русалки подплыли к ней, соблазняя песнями и обещаниями. «Иди купаться с нами, ночь так хороша!» – напевали они. Но девчонка не поддавалась уговорам, и вот одна из рыбохвостых баб выбралась на песок, чтобы вблизи околдовать упорного юношу. И тогда сеть спутала ее от головы до хвоста. «Попалась, проклятая тварь!» – закричала дочь рыбака. На голос ее из деревни прибежали мужчины. На повозке они доставили русалку к своему королю. Тот спросил рыбу грозно, зачем русалки изводят парней. Но рыба молчала. Без воды продержали ее три дня в подземелье.

– Что же было дальше? – икнул твердоголовый Карл.

– Она созналась! Когда дружинники короля вывели ее на свет для допроса, это была уже не прекрасная дева с зелеными волосами, а страшная сморщенная старуха! Ужас охватил всех…

Рыба заговорила. Голос ее был хриплым и злым. «Вы хотели знать, зачем мы, русалки, губим молодые души? Я все вам скажу, если обещаете отпустить меня в воды умереть, ибо воздух земли состарил меня», – промолвила она. В оцепенении люди ждали дальнейших слов. Шепотом рыба поведала: без свежей крови мужчин не может жить ни одна русалка и не могут они плодиться в водах. Король сдержал обещание, рыбу отнесли к воде. Но как только она отплыла от берега, голос ее вновь зазвучал звонко: «Страшную тайну заставили вы меня выдать! Отныне я проклинаю вас в свой предсмертный миг. С этой ночи и до осени сестры мои погубят всех юношей ваших. Народ ваш сгинет, а села и города его станут пеплом».

Амвросий осенил себя крестным знамением.

– Проклятие русалки ужасная вещь! – подтвердил седовласый воин с крупным носом. – Уж если падет на кого, то не жить! Такими их сотворил Сатана.

– А ты их видел? – задиристо бросил Алавив.

– Не видел, а слышал на болоте, – ответил старик. – Страшно!

Все жилы внутри Амвросия натянулись. «Господи, не приведи встретиться с этими тварями!» Дрожь пробежала по рукам и ногам ребенка. Тревожный холод коснулся кожи.

Речь светлобородого германца сделалась тише:

– «Ваши боги отныне не защитят вас! – голосила коварная владычица вод. – Только одно сможет спасти род ваш: истинный бог, в которого вы уверуете. Но отыскать его вам будет нелегко!» И она рассмеялась в черной пелене ночных вод. С этой ночи стали пропадать юноши, а короли наши решили уйти от проклятья, приняв новую веру на другой земле. Но даже когда предки наши переходили Дунай, горящими глазами провожали их русалки из страшной пучины. И многих молодых мужчин недосчитались на другой день.

– Так неужели мы все в ужасной беде здесь? – пролепетал Карл.

– Отвечай! – потребовал Хайнрих. Страх прогнал его опьянение.

– Не думаю, – неуверенно возразил рассказчик. – Пока мы и дети наши верны истинному богу, ни одна русалка не подберется к нам. Достаточно пальцы сложить крестом и именем господа проклясть тварь. Опасаюсь я только, верно ли мы сделали, что ушли от цезаря?

Алавив сурово посмотрел на него:

– Это ты, братец, брось!

– Но ты-то как, – заикаясь прошептал Карл, – видел их?

Рассказчик смахнул толстыми пальцами пот со лба:

– Давно это произошло. В те годы я был юн и по глупости почти потерял веру во Христа и скитался на этом опасном берегу. Однажды я решил заночевать у реки. Тут явилась русалка с дивным голосом. Она звала меня. Сладкие речи ее обещали страстные наслаждения любви. Рыбохвостая дева почти околдовала меня. Нога моя уже ступила к воде, как вдруг она отпрянула в ужасе, что-то увидев. «Сними крест и ступай ко мне!» – заверещала нечистая девка. Вопль ее пробудил меня. Я все понял, взмолившись. Спаситель дал мне ответ. Пальцы моих рук скрестились. Русалка с криком, способным мертвого поднять, разбилась о воду. Только запах гнилой рыбы донесся до меня. Символ истинной веры погубил эту сатанинскую тварь.

– Хорошо! Спаси господи! – закряхтели готы успокаиваясь.

– Вот послушайте, что я расскажу, – начал повествование другой воин, и сердца слушателей снова замерли в тревожном ожидании. – Совсем недавно один лангобард поведал мне…

Еще много страшных историй услышал Амвросий в тот вечер за столом. Глубокой ночью, когда сон свалил мальчика, его все еще охватывал ужас перед всевозможными тварями вод и лесов. Страшили его коварства дьявольских сил и пещерных духов. В пугающих сновидениях они грозили погибелью, подкрадываясь со всех сторон к слабому детскому телу. Каждый раз Амвросий метался, пытаясь убежать, но вспоминал о боге только в последний миг, когда гибель казалась уже неминуемой. В этот момент спящий ребенок молился. Униженно опускался малыш на колени, прося святые силы спасти его.

Совсем близко еще пили и болтали германцы.

6

– Э-э-э! – таким был звук, разбудивший Амвросия.

Мальчик спал за столом, уронив голову на руки. Он открыл глаза и увидел, что голос принадлежал миленькой девочке. Она тянула ручки к середине столу, раздосадованно произнося свое «э-э-э». Волосы малышки были красновато-рыжими. Буйные от природы, они и в косах выглядели растрепанными. На миг Амвросию показалось, будто на голове девочки неистово полыхает огонь. Очаровательное округлое личико ее искажало недовольство.

Младший римлянин потер глаза руками и отчаянно зевнул. Сон все еще укрывался в нем повсюду, не желая уходить вслед за тьмой.

– Ну-ка, помоги! – сказала девочка властным тоном.

– Чего? – недоверчиво спросил мальчик. Рот его приоткрылся. Полноватые губы удивленно вытянулись вперед. «Надо ей что?»

– Чего?! Чего?! – передразнила малышка и наморщила носик. – Рот чего раззявил? Пирог дай!

– Какой пирог? Ты кто? – растерянно пробормотал Амвросий.

– Давай пирог, кому говорят! Вон тот с рыбой, на столе. Давай!

Мальчик протянул руку и отрезал большой кусок от оставшегося пирога. Но прежде, чем отдать ломоть, он спросил:

– Ты кто? И зачем тебе пирог? Разве не видишь, спят все еще. – Амвросий указал на лежащих вповалку пьяных мужчин. – Слышишь, как храпят! Разбудишь, будет тебе затрещина. Они много вина осилили.

– Давай пирог, шишига[53]. Домового буду кормить!

«Вот странная какая! И не поймешь, что говорит», – Амвросий вздохнул и протянул малышке кусок пирога. Он уже знал, что склавины верили, будто особое существо – Домовой – охраняет благополучие каждого жилища. Малыш только не представлял, как можно кормить это таинственное создание, домашнего духа.

– Еще давай, – пискнула девочка.

Амвросий потянулся, отрезав два новых куска холодного пирога. Один он отдал девочке. Второй оставил себе. Оглядевшись, он не нашел нигде воды или кваса. Еще летом мальчик оценил этот излюбленный обитателями задунайских земель напиток. Пили его чаще всего в жару. Кислый вкус получался от брожения разведённой в воде смеси из ржаного или ячменного солода, ржаной муки и меда. От кваса нельзя было сильно опьянеть, как от меда.

– Попить у тебя есть? – маленький римлянин снова зевнул.

– Как тебя зовут? – ответила девочка серьезным тоном.

– Амвросий. А ты кто?

– Ты что, готом будешь?

– Нет, я римлянин, – гордо ответил малыш, толком не понимая, что это значит, «римлянин».

– Это еще кто такие? – буркнула кроха совсем как взрослая.

Она прекрасно поняла, о чем хотел сказать новый знакомый. Она лишь дразнила его. Разве римляне не считались врагами? Разве их не презирали и не обращали в рабов? Свободный мальчик, спавший среди германцев, не мог быть невольником, это было понятно. «Выдумывает!» – сказала себе девочка. Живые очи ее продолжали изучать мальчика.

– Ну, это значит… – Амвросий растерянно пытался подобрать выражения. – Это тоже как готы. Они, понимаешь… Они там, за великой рекой, живут в домах, не в лесу. Они землю пашут, и готы тоже, скот разный разводят…

– Пошли! – ответила девочка, которая не могла теперь ничего разобрать. – На дворе тебе голову проветрит. Все слова у тебя выходят кривые да липкие, не по-нашему сказанные. Одно мычание! А что ты гот, это, братец мой, неплохо.

Слово «готы» она услышала вчера первый раз. Его все вокруг повторяли, любуясь на грозных всадников, явившихся к князю. Но теперь пьяные и спящие воины-германцы не казались малышке внушительными, потому не заслуживали они и долгих разговоров.

Девочка выбежала во двор, задирая длинное платье, чтобы оно не мешало ее ножкам перебирать землю. Амвросий вышел за ней, сразу увидев троих мальчишек, стоявших вблизи. Малышка сунула каждому из них по куску пирога. Властно пробурчала:

– Ешьте, шалопаи!

Сама она тоже принялась жевать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Ктесифон был разрушен в 636 году.

2

Ираклий I – император Византии с 610 по 641 год.

3

Сенаторы – высшее сословие в римском обществе, принадлежность к которому определялась в первую очередь богатством.

4

Вторая (Нижняя) Мизия – приграничная провинция Восточной Римской империи.

5

Все войска Византии делились на полевые (мобильные) и пограничные, носившие характер ополчения. Воины пограничных частей получали землю на окраинах государства и жили отдельными поселениями.