Византийская ночь. Славяне во Фракии

«Красивые эти корабли, – сказал себе мальчик с восхищением, – и грозная они сила. Какое счастье, что ни одно такое чудовище не помешало нашей переправе сюда. Быть бы мне тогда снова рабом».

– Без толку, – печально вздохнул Дар и опустился на камень.

– Вот и все, – пробормотал Рыва. – Дальше ничего не будет.

18

Вечерняя улица была почти пуста. Лишь два человека плелись по ней в голубоватом свете половинки луны.

«Проклятый гот, – мысленно проворчал хозяин постоялого двора. – И как сказать этому германцу, что его уже второй день дожидается приятель, когда он снова напился как сволочь. И как только я получу свои деньги? Может быть, взять их самому?» Рука трактирщика, на плече которого висел огромный нечесаный варвар, робко потянулась к его поясу. Там должен был висеть кошелек. «Ах, как приятно звенят монеты!»

– Не смей! – заорал Феодагат. – Зарублю!

– Да как тебе объяснить?! Ох! Тебя ждет человек! Слышишь ты меня?! – залепетал перепуганный хозяин.

– Я не пьяная скотина, – зашипел варвар. – Я защитник империи! Кто здесь хулит императора?! Слава цезарю августу Юстину! Зарублю!

– Да хранит господь нашего мудрого владыку, он-то тут при чем?

– Слава цезарю августу Юстину!

– Успокойся, успокойся, достойный воин.

– Смерть варварам! – снова проорал Феодагат.

«Сам-то ты кто?» – подумал хозяин, волоча шумного великана к своему заведению. Слова германца обескураживали жуликоватого коренастого человечка с выпирающим животом, курчавой бородой и маленькими подвижными глазками. «Наглец, он еще, поди, считает себя римлянином, – мысленно проворчал трактирщик, – тупой варвар».

– Смелее в бой! В бой, я говорю! Трусам не на что рассчитывать…

– Ох, как же я тебя дотащу? Ведь не хорошо сидеть и орать прямо у вывески, – прошептал хозяин. – Ну хоть бы ты потише себя вел. Что скажут соседи… Ох, ну… Иди же наконец своими ногами!

Варвар запел с новой силой:

Жгите костры боевые, бог нас сзывает в поход!Кони стучат громовые, копья берите с собой!Будет добыча богата, будут поля широки…

«И зачем я тебя один тащу? – задумался хозяин. – Проклятье!»

– Верни мне мою лошадь, вор! Слышишь? – надменно произнес Феодагат, стараясь стукнуть рукой по несуществующему столу. – Кости, это честная игра, а ты – жулик. Вор, я сказал! Запомнил мои слова? Запиши их на папирус, вонючий обманщик. Собака!

Заскрипели ставни.

На выкрики варвара, несмотря на поздний час, не поленились высунуться из окон соседних домов несколько зевак. Понимая, что шумного воина не угомонить, они просто глазели. Прислушивались к бравым выкрикам Феодагата. Тихонько посмеивались и подшучивали.

От звуков, доносившихся из-за окна, Валент проснулся. Он встал с плохо отесанной лавки и направился к выходу. Спина римлянина болела от неудобства и укусов ненасытных клопов. Он потянулся, почесывая отлежанный правый бок. Шум не затихал. Что-то подсказало Валенту, что такой переполох мог устроить только один человек.

– Я дал слово жениться на тебе и не отступлю! – продолжал изливать душу Феодагат. – Ты прекрасная дева.

– Повезло тебе с постояльцем, – ехидно заметил один из зевак.

– Ничего, утром разберутся, кто из них «чудная дева», – добавил со смехом второй бездельник. – Это ведь всегда так случается! Верно?

– О горе мне! – неожиданно заревел варвар, обливаясь слезами. – Бесы в моей бороде! Как ты мог забрать ее…

Подбежав к хозяину, Валент подхватил гота за другую руку. Феодагат впился в него глазами и, перестав плакать, прошептал:

– Ты приехал!

– Приехал.

– Я проиграл лошадь и даже не подрался, так устал…

– Идем спать, а утром я тебе все расскажу.

– Все расскажешь? – тепло прошептал Феодагат. – Клянешься?

– Да, обещаю.

– Старый друг! Умрем за императора! – проорал пьяный варвар, снова впадая в буйство и впиваясь красными глазами в лицо Валента.

– Успокойся, мы идем спать.

– Да, да, верный ты мой товарищ! Готы никогда не сдаются! Спать я не хочу… Только во сне бог со мной разговаривает… Хр-р-р-р!

– В это я не верю, – усмехнулся Валент.

– Хорошо, что он уснул, – пролепетал хозяин и облизнул подбитую верхнюю губу. – Так мы его легче поднимем в комнату. Жена с детьми у матери, а я справляюсь один как могу. Дело, как видишь, непростое. Защити меня, Иисус, от таких постояльцев в будущем! Ох-ох!

Ночь пролетела как один час. Потянулось утро.

«Пора, бедный мой сенатор, – с горьковатой иронией сказал себе Валент, потягиваясь на ложе. – Какое везение, что я теперь подле этого человека, моего милого гота. Какое везение, что я вообще попал в город». Он сел. Подумалось о том, что многое в нем могло вызвать подозрение. Необычной была речь, манеры и даже его надменная скромность. «Жаль, что одну из книг пришлось продать и притом за бесценок, – подумал изгнанник. – Увы, иначе мне была уготована голодная смерть. Однако как же неприятно походить в глазах всякого лавочника на нищего попрошайку, дезертира или вора. Проклятая личина беглеца!»

Просыпаться Феодагат не хотел. Только к полудню он открыл один глаз. Осмотрел с его помощью комнату. Увидел Валента. Что-то приветственно промычал, а затем открыл второй глаз. Грубое ложе, на котором он спал, заскрипело в тон шепоту раненого зверя:

– Воды или яду! Во имя господа!

Валент протянул Феодагату глиняный стакан. Гот опустошил его одним глотком. Потом, встав, налил из кувшина еще и снова выпил. Валент улыбнулся. Пригладил рукой редкие взъерошенные волосы.

Большой удачей было наконец добраться сюда. «Кто из нас сегодня более счастлив, я или он? Неужели это единственный человек, который в силах мне помочь? Нет, не помочь, а спасти меня после всех моих злоключений, – подумал римлянин. – Как же все в жизни выворачивается порой. Я помог ему прежде, а этот неугомонный пьяница теперь моя последняя надежда».

– Дай я тебя обниму, брат! – усмехнулся сквозь черно-рыжую бороду гот-великан. Тряхнул русыми космами. – Иди сюда. Иди!

– Да ты что? Постой! – попробовал возразить бывший сенатор.

Крепкие руки Феодагата схватили Валента и прижали к груди.

«Он определенно более счастлив, потому что сейчас раздавит мое отощавшее тело», – успел подумать римлянин. Его радость была не менее велика, но он держал ее в руках, несмотря на все нервное напряжение последних месяцев. «Какой ад позади! И какое счастье наконец обрести немного уверенности».

– Ты такой худой, – печально сказал гот, разглядывая Валента. – Раньше в тебе было больше веса, – сочувственно причмокнул германец. – Определенно, больше. Помнишь, как ты приютил меня тогда..?

Валент печально улыбнулся.

Феодагат стукнул кулаком по столу. Загремела посуда.

– Недоносок! Этот Бадуарий… Выродок собаки… Родственник императора… Подвел нас под мечи лангобардов как баранов! Сколько моих парней полегло в тот год на италийских полях, на перевалах и в болотах. Вонючий августейший дурак… Герцог Андоин еще жив?

– Да. Он хозяйничает в моих поместьях.

– У-у! Пусть его сожрут чума и проказа. Он своей рукой убивал пленных готов. Тех, что завязли в киферийском болоте. Я рад только, что погиб зять императора, наш славный стратег. Безмозглый осел. Он этого заслужил. Спасибо тебе, Валент. Ты ведь мог всех нас выдать лангобардам. Ведь мог?

– Тогда бы я не нашел друга и потерял лицо.

– Лицо ты, кажется, потерял от голода. Какой же ты стал тощий!

– Так угости гостя!

– Я тебя так рад видеть! Так рад! Мы сейчас непременно хорошо поедим, а потом и обсудим все на свете. Свинина на углях подойдет? Ее здесь отлично готовят! Не вру, брат. Нет! Только надо строже с этим змеем, трактирщиком. Желаешь ты трапезничать?

– Конечно. Прости меня за задержку, я не смог добраться так быстро, как планировал. Путешествие было не из легких. Сперва на лодке через Адриатику, потом пешком через горы и…

– К черту! Ты цел, это главное. О своих заключениях расскажешь мне после, в дороге. Так лучше всего. Сейчас у меня черти трещат в голове. Видишь, как я бешусь. Твоего слугу я отпустил с моими парнями. Он предупредил меня, как ты и хотел. Неплохой парень и отлично владеет копьем. И где он этому научился?

Валент насмешливо посмотрел на германца:

– В Италии тоже умеют воевать. Тебе ли не знать этого.

Через пару часов друзья покинули постоялый двор. Отобедав, Феодагат на удивление щедро расплатился с хозяином, попутно решив вопрос с покупкой двух коней. Небольшие выносливые жеребцы иллирийской породы оказались не только одного цвета, но и обладали общим характером. Кони были рыжеватой масти и смирного нрава. Оседлав животных и погрузив скромный багаж в седельные сумки, Валент и Феодагат отправились в долгий путь на север.

Валент впервые за много дней чувствовал себя спокойно. Улицы города наполнял приятный ему шум. В топоте ног, ударах по дереву, болтовне прохожих, выкриках разносчиков и лавочников слышал изгнанник привычные звуки жизни. Так же шумели италийские города, только речь людей была немного иной. Здесь все еще жива была вера в безопасность жизни под защитой легионов империи.

Тощая женщина с лотком проскочила меж лошадей путников:

– Возьмите жареного гуся! – кричала она, подняв за шею необычно маленькую тушку остуженной птицы. – В дороге нет ничего лучше. Или хотите мясных пирогов? – она улыбнулась готу редкими зубами. Серые глаза ее смотрели призывно. – Решайся, красавец!

В ладони женщины ласково зазвенела медь.

– Давай на все своих пирогов, малышка, – лихо бросил Феодагат и ссыпал купленные припасы в боковую суму. – Ну-ну, какой проворный! – пригрозил он назойливому попрошайке, бесцеремонно отпихивая его ногой. – Не успеешь достать монету, а вокруг уже рой нищей рвани.

– Твоя правда, – согласился Валент.

Он чувствовал, что призрак былого мира ускользает от него. «Еще немного, и я больше не увижу римских городов. Больше не услышу этого шума, не почувствую вони из подворотен. Но разве я не любил всегда больше загородные дома?»

Ворота города были широко распахнуты. Стражники отдыхали под навесом, подремывали на лежанках или играли в кости. Лишь пара воинов со щитами для строгого вида стояла в проходе. Несколько голубей копошились поблизости среди разбросанной по земле соломы.

Валент вспомнил, как пробирался в город. Документы его не были надежны. Он пристроился к погонщикам скота и проскочил мимо стражи. Бедный вид и пастушеский посох пояснили его положение. У солдат не возникло вопросов. Лишь раз до этого осмеливался он войти в римский город на Балканах. Тогда вместе с купцами его пропустили без проверки. Но теперь любой досмотр вещей путника вызвал бы массу вопросов, а денег, чтобы откупиться, бывший сенатор не имел.

– Здорово, парни! Христос вам в подмогу, – шумно приветствовал Феодагат римских часовых. – Эх, в другой раз отыграю у вас все.

– Не мечтай, приятель, – подмигнул германцу молодой воин в шлеме с обломанными перьями в навершии и коротким копьем в руке. – Удачи тебе! Заезжай к нам почаще. Игрок ты славный.

«Вот и все, – подумал Валент, – и никаких проверок, досмотров и вопросов. В нашем мире варваром быть легче, чем уроженцем Рима. Теперь мое произношение считается странным, а у гепида или гунна оно всегда подходящее». Ему вдруг стало обидно за все случившееся с империей за два последние века, от злополучного дня битвы при Адрианополе до разорения некогда богатой и красивой Италии[36].

Ворота Стобы остались позади вместе с городской суетой.

19

Ровная дорога, вымощенная римлянами столетия назад, не радовала гота. Он приходил в себя медленно. Гневные вспышки воспоминаний прошли. Но выпитое вчера пиво медленно выветривалось из его большой, как сам он, головы. Зелень вокруг, чистое небо и голоса птиц успокаивали только Валента. Он так изголодался за последний месяц, что недавно съеденное им острое, отлично пропеченное на углях мясо дурманило разум и немного клонило ко сну. Было легко и спокойно.

– Разве это конь для вождя? – ворчал Феодагат, нервно теребя то уздечку, то пояс с мечом. – Ну, скажи, Валент?

– Достойные животные, – тепло ответил римлянин. – Правда!

– Разве ты так и вправду думаешь? Нет, брат, надо было выбрать лошадей покрупнее, – не унимался гот. – Видишь ли, друг, мой прежний конь… Вот это был жеребец: серый, дерзкий, дым из ушей.

– Твой вкус обошелся бы дороже. Дым, наверное, из ноздрей?

– Ничего, разве в этом дело.

– Откуда у тебя столько денег? – удивился Валент. – Помнится, богачом раньше считался я, а ты перебивался с серебра на медь.

– Я все продал, что смог. Пригнал сюда весь скот и продал. На кой он мне черт?! А еще потом проиграл в кости…

– Как, а твоя жена? Что она скажет?

– Она умерла, Валент. Умерла при родах год назад.

– Прости, друг, мою оплошность. Я прикоснулся к еще свежим ранам. Мне ничего не было известно. Скорблю вместе с тобой. Истинно! Ребенок, надеюсь, остался жив? Скажи мне, что это так.

– Да, ему повезло. Это мальчик. Его пока взяла к себе сестра. Заберу карапуза, когда он немного подрастет. Но это все не главное сейчас. Нам нужно поговорить о деле. О планах на будущее. Теперь, когда ты рядом, самое время многое тебе рассказать. Ведь ты почти ничего не знаешь? Верно?

Валент утвердительно кивнул. Все, что ему передал посланец Феодагата, было одним сплошным туманом намеков. Ясно было одно: готы собирались оставить римскую службу и перебраться на север, к обитавшим там диким племенам.

– Ты так вчера славил императорскую фамилию, что я усомнился в намерении готов покончить со своей верностью автократору.

– Это не намерение. Уже пять дюжин моих людей с семьями ушли к склавинам. Так зовется народ, обитающий на противоположном берегу Дуная. Еще столько же дожидаются меня, чтобы отправиться за пределы империи. Может быть, со временем к нам присоединятся и другие. Я верил, что ты сумеешь добраться сюда из Италии, как обещал. Верил! Дожидаются только нас.

– Хорошо. Но что предстоит на том берегу?

– Мы уходим не в неизвестность. Нет! Нас ждет Даврит, военный вождь задунайского народа. Они называют его на своем языке «князь».

– Расскажи мне о нем и об этом племени.

– Склавины – это не племя, а союз. Входит в него много разных племен. Там и смоляне, и добричи, и просяне, и еще черт знает кто. Все они клянутся в верности союзу, приносят жертвы богам и, в общем, дальше как полагается. Даврит – их военный глава, король. У него есть своя дружина, он имеет право командовать силами, что дадут ему племена, но он не правитель всех племен. Вместе с аварами склавины нападают на империю уже много лет.

Валент не раз слышал об аварах. Эти кочевники не так давно явились в Европу из бескрайнего пространства восточных степей. На землях Панонии, между Нориком и старинной Дакией, эти новые гунны образовали собственное государство. Назвали его – Аварский каганат. Авары были тюрками и говорили на их языке. Но великий хозяин степного востока Тюркский каганат был их злейшим врагом.

– По соседству со склавинами, восточнее их живет другой народ, – продолжал германец, – зовется он анты. Они с империей не воюют. Я слышал, из Константинополя им щедро платят за мир. Лет тридцать назад анты и склавины сражались друг с другом. Оба этих народа родственные. Может, это даже и вовсе один народ, разделенный на два племенных союза.

– Любопытно. Мне приходилось слышать, что люди с той стороны Дуная теперь все чаще селятся на римской территории. Остаются на пустующих землях, не подчиняясь никому и не уплачивая податей. Вместе со своими сородичами они разоряют богатые поместья и приграничные города. Ни крепости, ни войска империи не могут сдержать натиск этих северных племен.

– Да, все обстоит именно так. Крепости Юстиниана – глупость, нелепость, чушь! – Феодагат презрительно поморщился. – Половина из них не имеет даже гарнизонов. У остальных они ничтожно малы. Хваленый император потратил уйму денег на камни, как всегда позабыв про людей. Нынешние цезари не лучше! Жадные изнеженные вруны.

– Не горячись. Мы еще не покинули пределов государства.

– Ты прав, Валент. Не стоит. Нам сейчас нужно будет повернуть, а то окажемся на развалинах Скупы или еще где похуже[37]. Давай-ка я лучше расскажу тебе про склавин. Дорога у нас дальняя.

– Хорошо. Продолжай.

– У всех склавин одна религия и один язык. И они не христиане.

– Язычники?

– Вот-вот, – закивал головой Феодагат. – Ты ведь знаешь, что много веков готы вольно жили за Дунаем. Потом пришли гунны, эти рыжеволосые степные чудовища. Они изрезали себе рожи, чтобы не росла борода, пили кровь лошадей и неделями не покидали седел, – он растопыренными пальцами провел по лицу. – Что говорить, их стрелы обрушивались в битвах подобно дождю. Наши предки вынуждены были уйти в империю, оказавшуюся не столь уж гостеприимной. Место моего народа, выжженное набегами гуннов, заняли теперь склавины.

– Склавины, – медленно повторил Валент.

Его разум не мог объяснить, откуда взялись все эти народы. «Если они приходят из сухих степей или холодного севера, то почему их так много? Как они жили прежде в своих пределах и почему покинули их? Гунны, явившись с востока, гнали перед собой одно племя за другим, заставляли их оставлять обжитые места. Но что подвигло самих гуннов покинуть родину? Какой закон управляет переселением племен? Я признал бы себя беспомощным глупцом, если бы согласился принять простые истины в духе: бог сотворил их в наказание за наши грехи или дьявол насылает варваров на христиан, чтобы разбить нашу веру», – подумал римлянин. Он понимал: всякое явление этого мира имеет причину в нем самом.

– Когда-то готы были грозой Рима, а теперь они, – вздохнул Феодагат. Почесал укушенное комаром правое ухо. Пригладил жирные русые волосы. – Они… Я хотел сказать скифы – склавины, все одно.

«Готы и Римом правили тоже, до того как Восточная империя завоевала Италию», – вспомнил Валент. Слова друга отвлекли его от прежних размышлений. Он понимал чувства готов, выросших на землях Византии. Всеми силами они служили чуждой им державе, нередко отдавая за нее жизни. Такой была и жизнь Феодагата.

Мальчуганом он гонял птиц на дворе, играл с друзьями – такими же готами, как и он. Отца он запомнил на коне, со щитом за спиной, с луком, притороченным к седлу. Суровое лицо воина изрезали шрамы. Взгляд был холодным. На правой руке недоставало большого пальца. Маленький Феодагат смотрел на бородатого великана снизу вверх, от восхищения забыв речь. Отец играл уздечкой и давал советы старшим сыновьям. Готы уходили на войну за дело императора и не всегда возвращались. Других воспоминаний об отце у Феодагата не осталось. Братья также погибли далеко от дома. Он сам чудом остался жив в италийском походе. Лангобарды в тот год истребили много готов и римских воинов.

Путники выехали с мощеной дороги на проселочную. Слева от них простирались поля, а справа зеленели фруктовые сады. Дальше потянулись пастбища, поросшие деревьями холмы, а затем горы.

– Здесь полно беглых рабов и колонов, – задумчиво произнес Феодагат. – Многие из них промышляют грабежом. Но я не думаю, что они осмелятся на нас напасть.

– Для нас гораздо опасней встретить солдат.

– Не беспокойся. Я неплохо знаю эти места. Но даже если нас остановят, ты для всех мой человек. Никто не посмеет тебя тронуть.

Некоторое время путники двигались молча. Валент задумчиво потирал переднюю луку седла. Гот смотрел по сторонам, изредка поправляя висевший за спиной щит. Валент догадывался, что разум Феодагата занят. Возможно, он вспоминал потерянную жену или думал о своем ребенке. Мысли римлянина тоже заполняли воспоминания. Вся прежняя жизнь оставалась позади. Все то, ради чего отдавалось столько сил, больше не существовало.

Валент происходил из благородной семьи. Когда Западная империя рассыпалась, его род поддержал готов, завоевавших Италию. Все складывалось благополучно, пока Юстиниан не пожелал восстановления былой империи. На три десятилетия Италия погрузилась в опустошительный ужас войны. Придя как освободители, византийцы сделались худшими из завоевателей. Они не только все разграбили, но и оказались неспособны защитить страну от новых захватчиков – лангобардов.

«Мне никогда не было легко, – подумал с горечью бывший сенатор. – Отец и дядя погибли, сражаясь на стороне готов. А ведь мой угрюмый дядюшка занимал в государстве остготов высокий пост. Он являлся членом королевского совета. До чего же он был религиозен! – Валент улыбнулся, вспомнив бесполезные поучения дяди. – А старший брат? Он-то следовал всем наставлениям и был казнен как изменник Константинополя в то самое время, как я, грешный, мечтал сделаться епископом. Это он, Клавдий, должен был принять сан, тогда мы оба остались бы живы». Валент знал, что события не оставили ему выбора. Он отказался от церковного служения, слабо оплакивая глуповатого брата, и спустя время сделался врагом тех, кто правил в Италии.

Странные слухи о предательстве императорской администрации будоражили знать в то время, когда новые захватчики явились на землю Италии. Балансируя на грани между лангобардами и римской властью, Валент сумел образовать союз сенаторов, направленный против всех неиталийских сил в стране. Энергия и изобретательность умного вождя помогли группировке аристократов одержать ряд политических побед. Однако непримиримые враги нашли способ устранить нелояльную Византии и опасную для варваров партию. Сторонники начали оставлять Валента. Все решило вмешательство папы: сепаратистская партия знати оказалась изолирована. Валент проиграл и превратился в беглеца.

– Несправедливо… – печально произнес Феодагат. Он задумчиво пососал гнилой зуб и продолжил: – Несправедливо облагать федератов налогами и всяческими поборами[38]. Мы стережем империю, оберегаем ее границы. Только мы действительно способны сдержать поток всех стремящихся поживиться. Федераты, а не полевые и уж никак не пограничные войска дают императору и сенаторам спокойно спать в столице. Но вместо щедрот Второй Рим осыпает нас одними обидами.

Знаком римлянин дал понять, что согласен с готом. Он понимал накопившееся возмущение друга. Империи недоставало отважных воинов, когда она приютила готов на своей земле. Они погибали под христианскими знаменами, но их притесняли, ими пренебрегали, их лишали спокойной жизни. В них нуждались, но их старательно низводили на унизительное положение обыкновенных подданных. Их лишали привилегий и прав.

Кованые копыта коней постукивали по глинистой земле.

– Где жалование, что мы должны получать? Где оно? Наш оптион молчит как рыба. Молчит и становится жирней день ото дня, словно речной карп. Он богатеет? Конечно! Наши мечи, луки и стрелы – это наше дело, но деньги за годы службы нам обязаны выдавать. Требовать же что-то с нас кроме готовности сражаться – нарушение всех правил и договоров. Но, знаешь, Валент, с некоторых пор я начал понимать: в наших бедах виновны не просто чиновники, но и сам император. Сколько раз войска волновались, требуя выплаты положенных денег! Денег, которые оптионы не в силах полностью разворовать! В столице все знают. Просто они думают, что можно и не платить.

– Вы решили покинуть службу по этой причине?

– Да, по этой. Даврит не обещает нам жалованья, но он даст нам кровлю, еду и часть добычи в походе. Землю мы вспашем сами. Что еще нужно людям? За добро они платят добром.

– Ты прав, Феодагат. Однако склавины… Их край – это надежное убежище? Не случится ли так, что они склонятся перед империей, как многие. Разве так уже не бывало? Подумай, друг! А моя жизнь…

– Нет, – улыбнулся гот добродушно, – уж ты точно будешь за Дунаем в полной безопасности. Не беспокойся. Даврите необходимы мои всадники. И если я смогу привести ему несколько сотен конных федератов, то под мое начало отдадут всех воинов-готов, состоящих со склавинами в союзе. Твои услуги тоже должны пригодиться.

«Пусть будет так, – решил для себя Валент. – Мне важнее всего отныне покой». Ничто не терзало его внутри. Он понимал, что будет принят врагами римского государства. Но разве сам он не являлся для этого государства таким же врагом?

Спустя пять дней всадники достигли первой готской деревни. Здесь Феодагат говорил с несколькими старыми воинами, после чего друзья продолжили путь на север. Вскоре они посетили еще несколько селений, в каждом из них Феодагат с кем-то встречался. Валент видел, что многие готы тайно готовились покинуть насиженные места. Спустя две недели в большом числе, со скотом и всем скарбом, погруженным на повозки, готы переправились за Дунай, оставив пределы империи. Склавины подготовили для них плоты и помогли в трудном деле.

20

Снежинки кружились медленным хороводом. Прошла осень. Наступила зима. Белый пух покрыл все вокруг. Дунай замерз, а высокие стройные деревья стали белыми.