Осколки нежности

– Не дерзи! Не люблю дерзких.

– Мне все равно, каких ты любишь.

– Не ври. Тебе не все равно.

Краснею. С чего он взял?!

Снова фыркаю.

Он тормозит напротив подъезда.

Наши взгляды цепляются друг за друга. Глаза в глаза.

У него красивые ресницы. Пушистые.

Я рада, что у меня очки. Как прикрытие. Потому что его взгляд непроницаемый, не читаемый, но раздирающий на атомы и молекулы.

В тишине слышу, как еле слышно работает двигатель. Как он дышит. Как дышу я.

Он смотрит долго! Мучительно долго. Задумчиво и так… серьёзно. Словно разгадывает несуществующую обо мне теорему.

Мне хочется хапнуть ртом воздух. Но я сижу, не в силах пошевелиться.

Чуть щурится, поджимая губы.

Какие они красивые. Какие они!

– Беги, Ди! И больше не попадайся мне на глаза.

Последнее заявление отчего-то неприятно колет.

Звучит обидно. В голове каша: для чего это все было?!..

Шмыгаю носом от волнения и отворачиваюсь. Хватаю сумочку и, не глядя на него больше, выхожу из машины.

Ноги моей там больше не будет.

Никогда! Сама себе обещаю!

Уже в подъезде часто-часто моргаю ресницами.

Он мне никто. Укатил и ладно.

Но мне снова и снова хочется пережить это вновь.

Чушь какая-то!

Мотаю головой, вставляя в замочную скважину ключи. За спиной раздаются шаги. Быстрые. Приближающиеся.

Оборачиваюсь, одновременно открывая дверь, и меня буквально вталкивают в квартиру.

– Мать где? – хрипит незнакомый амбал бандитской наружности. – Должок платежом красен!

Глава 11

ДЕМИД

… Крошечка Диана выходит из машины и бежит к подъезду, а я смотрю ей вслед и не могу насладиться… Точнее, отвернуться.

Что она сегодня на себя нацепила?! К чему эта юбка мини и этот топ?!

Если берет пример с непутевой сестрицы, то отхватит по своей заднице. В моих мыслях только, конечно же. Прямо чувствую, как ладони горят, так хочется шлепнуть ее – со свистом рассекая воздух, и чтобы звон стоял от соприкосновения руки и ее ягодиц. Желательно, конечно, голых. Без этой короткой юбки и без трусов.

Зачем-то размышляю о неизвестном: какие она носит? Обычные, закрывающие ее булочки, или нитку? Наверное, стринги не ее удел.

Хмыкаю, как баран. Злость охватывает, шикаю на себя, врубаю музыку. Салон тачки сотрясается от басов.

Мне не нужна она. На хрен не сдалась. Усвоил?

Усвоил!

Зараза мелкая.

Во мне бушует жгучий интерес к этой мелочи и лютая злость на самого себя. И угораздило же. И именно сейчас, когда вообще не до телок. Осталось заработать еще немного денег, и можно сваливать из этого ада. Вышку почти получил, тачка есть, бабки есть. Еще немного, чтобы и на квартиру хватило. С золотой ложкой во рту, к сожалению, не родился, приходится выгрызать себе место зубами и исключительно самому.

Топлю педаль в пол и срываюсь с места.

И снова мысли не о том.

Черт дернул меня вызваться ее забрать после учебы, но успокаиваю себя наивно, как дурак, тем, что мне действительно было интересно узнать, подружилась ли она хоть с кем-то. С утра в машине по дороге в колледж она заметно нервничала, сидела насупившись и чуть ли не дрожала от страха.

Сначала даже подумалось, что из-за меня, что это я на нее так действую, но бред же. Она не Карина, чтобы чувствовать. Думаю, эта скромница еще и не знает, что такое чувства и как они могут разрушать.

Отвечаю на звонок – клиент едет к назначенному месту: люди Бориса всё-таки его уломали. А значит, максимум полчаса, и у меня кэш в кармане. И вечером еще подработка. И ночью. Главное, чтоб менты не прилипли.

Вздыхаю.

Была не была! По-другому не заработать…

Карина тоже с утра выбесила. Лезла с идиотскими вопросами, то ли заигрывала, то ли нарывалась – эту пустоголовую не поймешь. Как некстати еще всплыло в голове, что стояла передо мной на коленях. Зачем-то посмотрел в зеркало на ее невинную копию, и в штанах закипело. Минет от Карины на троечку. Слабо, слабо.

А мысль о губах ее сестры на моем стволе вскипятила кровь за секунду. Аж в жар бросило. И тогда. И сейчас, мля!

Мотаю головой, прогоняя ее образ, что завис, как туманная пелена перед глазами. Еще не хватало!

Да изыди ты, монашка чертова!

От возмущения даже плюю в открытое окно. Останавливаюсь на перекрестке и вижу в соседнем ряду внедорожник с парковки ТЦ. На мгновение улавливаю образ Карины, но тачка срывается с места пулей, конечно, столько коней под капотом. Я бы догнал, но мне оно надо? Не со мной профурсетка, и ладно. Ее проблемы.

Сворачиваю направо в сторону гаражного кооператива. Подкуриваю.

И снова, мать его, думаю о новенькой. О той, что малютка ещё.

Мне нельзя о ней думать.

Нельзя вспоминать шелк волос, что трогал пальцами.

Нельзя воспроизводить в памяти запах – печеньем пахнет и апельсинами. И молоком. Точно малышка.

Рычу, сжимая руль.

Пройдёт.

Мимолетное влечение нельзя принимать за данность. Просто новенькая. Точка.

Мне нельзя ее искать глазами.

Да и видеть не надо.

Потому что я в отношениях.

И другие мне не нужны.

Мну свои губы вместе с сигаретой. Выхожу из машины и как раз вовремя – на пятачок съезжаются тачки посредников, а с объездной дороги уже видна и тонированная машина клиента.

Мужик, по слухам, прожженный, недавно откинулся. Но выглядит как лох. В нашей дыре проездом, говорит, но по-любому специально, стволы только здесь. Канал так давно налажен, что Боря даже не паникует. Среди бела дня стрелки забивает, считай, в центре города. Доверяет мне самому все контролировать. И я не против. Лучше на этом стоять, чем на продаже наркоты или телок. Хотя я бы влился в те схемы, бабок там до хрена, да только не дорос еще, доверия нет ко мне. А может, и к лучшему…

В гараже вскрываем ящики. Всё на месте. Мужик трясется, то ли засланная шестерка, конечных заказчиков не узнать. Они, как и Боря, в тени. Зачем им эта партия – не спрашиваю. Просто поторапливаю его, к чему время тянуть?!

– Устраивает? – спрашиваю, щурясь.

Он стоит напротив меня и смотрит, задрав голову. Во мне роста метр восемьдесят пять, плюс, раскаченный железом в зале. Он же щуплый и низкорослый. Трясет головой. Глаза блестят – нарик что ли?

– Ну? – рычу, перекатывая в зубах спичку. Подкуриваю. Пацаны стоят за моей спиной молча. У дверей гаража его кенты – четыре мужика за сорок.

– А патроны? – шипит он, скалясь. Окидывает моих парней взглядом, снова на меня. Глаза бегают.

И мне это не нравится. Чуйка у меня. Есть подвох. На дворе не девяностые, но что-то остается неизменным.

– Бабки где?

У его дружка в руках чемодан. Парни уже туда заглядывали, но я лично не видел.

– Да вот, вот, всё привезли. – Суетится тот. – Тогда покажи еще патроны, и расходимся.

Патрики в ящике у стены. Но спиной к нему я не готов становиться. Делаю вид, что иду туда, а сам нащупываю в кармане ствол. И только возвожу курок, как за моей спиной щелкают затворы.

Резко оборачиваюсь, выкидывая руку, и беру этого идиота на прицел.

– Не очень умно. – Хмыкаю. Выдыхаю.

Мои молодцы. Это они сработали, когда батя дернулся.

Он замирает. В его руке длинный острый нож. Заточка. Лезвие блестит в искусственном свете, и я вижу в нем свои глаза.

Черные, как его смерть.

Кривляюсь, не отводя дула пистолета.

– Грохнул бы тебя, суку. Деньги передал! Считаю до трех.

По спине ощущаю ледяной пот, и в который раз за последний месяц чувствую, что когда-нибудь нас положат. Сначала здесь в кровище утопят, потом на кладбище прикопают к чьей-то свежей могиле. Пропал без вести, и дело с концом. У нас тут очередной пропажей никого не удивишь.

Дядя убирает нож, лыбится. Точно нарик.

– Да вы что, пацаны? Ствол убери! Мы и не думали. Я машинально, на всякий случай. Ситуация-то нервная.

Его дружки расслабляются, когда мы убираем стволы. Деньги пересчитаны, Тихий уносит их в тачку. Их внедорожник паркуется за домом, и четыре ящика скрываются в багажнике. На все про все десять минут, но они кажутся вечностью.

Разъезжаемся по разным сторонам. Отзваниваюсь Боре. Тихий и Руднев ржут, считая свой процент, довожу до пафосного кабака.

– Точно не будешь пить? – пристает Тихий в который раз. – Как Карина там?

Вопрос с подколом. Не реагирую, хотя хочется ему всечь. Что-то я нервный сегодня. Трахнуть бы кого-нибудь, да времени нет.

– Завтра на завод, на смену. Работу никто не отменял. И сегодня еще дела. Давайте сами.

Про Карину намеренно ни слова.

Тихий выжидающе смотрит на меня с минуту. Докуривает.

– На хрен ты на этот завод ходишь? Там зарплата в десять раз меньше. Плаха, не понимаю я тебя.

– И не понимай. Давай, я погнал. На созвоне.

Жмем друг другу руки.

На вечер запланирована встреча. Какая-то бабка-экстрасенс, сама нашла меня. Услышала, что я ищу, хочет помочь. Я сначала заинтересовался, а сейчас понимаю, что очередной развод. Просто я уже дошел до ручки. Никто не знает, где она и с кем. И почему сбежала.

И я не знаю. И верю, и не верю. И себя виню…

Меняю маршрут, резко разворачиваясь через двойную сплошную. Экстрасенсов не существует. Еду домой. В свой еще один ад.

Батя бухой. Кидаю на стол ему жрачки, что купил по дороге, и иду к ба. Она с сиделкой, и меня это успокаивает.

– Как она?

– Нормально, все хорошо. Уснула вот.

Лидия смотрит на меня боязливо. Соседи вообще считают меня отбитым. Лидка вот еще терпит, потому что плачу ей в три раза больше, лишь бы бабуля была под присмотром. Накормлена и помыта. И будни ее хоть как-то разбавляли разговорами. Теть Лида та еще сплетница, поэтому да, наверное, в курсе всех событий.

Щурюсь. На лице бабули снова красные полосы, которые потом посинеют.

– Что за дрянь опять!? – спрашиваю зло.

Лидия мнется.

– Расцарапала, может. Сама не пойму, если честно. Спрашивала – молчит.

– Так не первый раз уже.

– Я пришла, так уже было.

Мне не нравится то, что я вижу. И я беру камеру с шифоньера. Установил неделю назад, на всякий случай, и что-то мне не даёт внутри покоя, опять эта чуйка. Должно быть, этот случай настал.

Подключаюсь с телефона и на быстрой перемотке просматриваю бабулин будний день. Пьет лекарство, смотрит телевизор, спит. Очень долго пытается встать с кресла, потом ковыляет к окну и смотрит во двор. Снова сидит на диване. Приходит Лидия, они обедают за столиком напротив кровати. Лидия уходит. Ба сидит на диване, потом сидит у окна. В комнату заходит отец, уже бухой, даже видно по видео, как его шатает. Разговаривают. А потом он орет. Машет руками, крутится вокруг нее, сидящей в кресле. Орет, замахивается и бьет.

Бьет.

Тварь.

Ее по лицу.

С замирающим сердцем включаю обычный просмотр.

В его руках шнурок. И эти полосы от него.

Ба плачет. Пытается прикрыться руками. Но те дрожат. Мой папаша – ее единственный сын, ее не слышит. Он озверел.

Мразь.

Убью.

Лидия зажала рот рукой. Я дрожащими пальцами отсоединяю камеру и ставлю ее обратно на шифоньер. Целую бабулю в щеку, поправляю одеяло. Она под лекарствами и спит крепко.

– Демид, не надо, – почему-то шепчет Лидия, наверное, мои глаза налились кровью.

Хмыкаю, хлопаю легонько ее по ладони.

– Спасибо, идите домой. Вот вам премия за молчание и за работу, конечно же. Ночью я присмотрю за ней сам. С утра приходите.

Она торопливо сминает пятитысячную купюру и прячет в карман широких штанов. Пятится к выходу.

Я жду, пока она свалит.

– Ни слова! – тычу в нее пальцем. Она часто-часто кивает и, наконец, исчезает в дверях.

Шепчу ругательства и быстрым шагом направляюсь в комнату отца.

Тот ожидаемо спит. Окурки по всему паласу. Бутылки из-под вина. На вино перешел, кайфует.

Ищу взглядом этот гребучий шнурок, но, наплевав, дёргаю его за шиворот. И когда тот приходит в себя, улыбаясь мне, со всей силы бью, рассекая бровь, и добавляю ещё раз, разматывая его носопырку в хлам. Кровища хлещет чуть ли не фонтаном. Зажимаю его нос его же тельняшкой и шепчу:

– Ещё раз тронешь ба, этот шнурок затянется на твоей шее. Усек?

Батя от шока аж протрезвел. Не спорит. Кивает молча.

– Ты меня точно понял? – замахиваюсь. Вижу в его глазах страх. В своих – его, постаревшего и обрюзгшего, спившегося, седого, дряхлого.

А потом вдруг вижу его молодым.

Его и маму. И я мелкий. Ведут меня за руки в парк.

Отец тогда учил меня стрелять в тире, гладил по голове, когда у меня получалось. Улыбался мне. Он бывший мент, и любовь к стрельбе у меня от него. И разве я мог подумать, что его серые глаза, горящие ко мне любовью, потом будут меня ненавидеть и бояться. Но ведь есть за что!

– Ты понял или нет? – шепчу хрипло.

Кивок.

– Смотри мне!

Отпихиваю его от себя. Отворачиваюсь.

Меня трясет.

Меня выворачивает изнутри.

В своей комнате убираю деньги в сейф. Света нет. Темень. Я не хочу видеть то, что на этих гребаных стенах.

Выхожу на балкон и подкуриваю. Вытираю с пальцев кровь.

Все еще трясёт меня.

Смотрю на окна новенькой. Горит свет. Мелькают за шторкой тени.

Что она там танцует, что ли?

Сейчас бы наплевал на принципы и просто ее трахнул. Выпустил пар. И плевать на все.

Думаю об этом, сжимая зубами сигарету. Пялюсь в ее окна и вдруг вижу ее лицо. Она откидывает штору, открывает форточку и дышит, словно в квартире перекрыли кислород.

Вздрагивает как будто. Да она ревет!

Из ее подъезда выходит мужик. Незнакомый мне. Садится в белую машину и уезжает. Снова смотрю на новенькую. Она, прижавшись лицом к окну, смотрит уже… на меня. И в глазах ее, я клянусь, стоят слёзы.

Выбрасываю окурок.

Не сорваться бы, я сейчас на грани.

Но, видимо, судьба: иду к ней.

Глава 12

КАРИНА.

В моей группе одни мыши. Серые. Невзрачные. У них тут кастинг что ли был? На самую отвратительную внешность? На схожесть с жабами? Бррр! Цокая языком и закатывая глаза, специально громко стуча каблуками, дефилирую по аудитории и сажусь на последнюю парту.

Девицы сразу понимают, кто тут номер один теперь, и пряча взгляды, перешептываются.

Закидываю в рот жвачку – перегар от меня жуткий – и устало кладу голову на скрещенные на парте руки. Преподу на меня фиолетово и, слава богу. Старый дед бубнит что-то про анализы, а я почти засыпаю. Периодически ловлю связь с реальностью, когда по коридору кто-то проходит и я вижу в открытую передо мной дверь очередных жаб.

Всё-таки проваливаюсь в сон, как самолет в рыхлые облака – качаюсь и вздрагиваю. Снится баня и множество незнакомых парней – все головобритые и с наколками. На накачанных телах мышцы, мышцы, мышцы, зажигалка…

Что?!

Вздрагиваю всем телом, приподнимаю голову, разлепляя глаза. Вокруг рта липко: слюна тянется от губ к руке. Вытираю, бросая на жабу в соседнем ряду уничтожающий ее сущность взгляд. Та краснеет и отворачивается.

Какие ботаны все! Куда я попала? Сюда бы мою сестрицу! Вот она бы точно вписалась в этот контингент.

– Эй, зажигалка есть?

Слышу справа и смотрю в коридор.

Яркая и красивая – неожиданно! – незнакомая девица тычет в меня пальцем с острыми коготками и красным накрашенным ртом шепчет:

– Жига есть?! Пошли покурим!

Подрываюсь с места. Киваю деду – типа до свидания – и сваливаю с пары.

От незнакомки пахнет дорогими духами. Я знаю этот аромат. Окидываю ее беглым взглядом. Телесные колготки в сетку, коричневая кожаная юбка, туфли леопардовой расцветки на высоченной шпильке, черный топик с вырезом, в котором блестит на круглых сиськах золотая цепь.

– Есть? – выгибает она вопросительно широкую бровь.

– Есть, – киваю.

– Пойдем во двор. Я куда-то свою зажигалку дела, а в моей группе все бухают, но не курит никто, представляешь? И, как назло, в коридоре никого нет. А ты что, новенькая? Красивая. Не помню тебя.

– Ага, первый день.

– Меня Лиза зовут. Я на третьем курсе, выпускаюсь в этом году.

– Карина. Я на первом.

Знакомимся, выходя во двор между корпусами и сворачиваем за одноэтажную постройку, что-то типа школьной теплицы – на кирпичных стенах надписи одна краше другой. Сто раз закрашены и снова написаны. Встаем под громкоговорящую табличку: «Курить запрещено!» и подкуриваем. Улыбаемся друг другу.

Она эффектная и классная. Старше меня всего на пару лет. Хочу с ней дружить. Вот такие девчонки мне нравятся. С такими не пропадешь!

– Давай типа дружить? – предлагаю сама. Она смеется, но кивает.

– Всё. Мир, дружба, жвачка. – Роется в сумочке и протягивает мне упаковку жвачки. Пакетик презерватива выпадает из кармашка, и она наклоняется его подобрать.

Вижу на ее пояснице татуировку и завистливо поджимаю губы. Тоже хочу тату, но мама визжит, что мне рано!

Я закидываю в рот подушечку «орбита» и спрашиваю:

– Что у вас тут интересного?

Она пожимает плечами.

– В колледже или вообще? Ты не местная, да?

– Переехали.

– Заметно, говор другой как будто. Ну и в целом. – Она стряхивает пепел коготками, изучает меня несколько секунд. Пожимает плечами: – Покажу всё, что знаю, научу всему, что умею, – смеется звонко, а потом хмурится: – слушай, а это не тебя Плахов подвез?

– Меня, – улыбаюсь. – Он типа сосед наш.

– А-а, поняла. Ну ты этого, не прельщай его. Испортит.

– Меня испортить невозможно. Это, во-первых. – Отвечаю важно. – Я сама кого хочешь испорчу – это второе.

Она смеется звонко.

– Молодец! Мне нравится! – Лиза трогает меня за плечо, хихикая. И мне нравится ее расположение.

Довольная собой, улыбаюсь в ответ.

– Да и потом, ну Плахов что маньяк? Нет же.

– Да тише ты! – Лизка стреляет глазами по сторонам. – Про него говорить себе дороже.

– Еще скажи – услышат! – я заржала, запрокидывая голову назад. – Ты его боишься, что ли?

– Нет. При чём здесь страх! – отмахнулась она, неестественно безразлично хмыкая. –Просто зачем с ними связываться? Он и его дружки занимаются бандитизмом. Знаешь, девяностые канули в Лету, а рэкет опять процветает. И потом, он на голову отбитый! Знаю лично девочек, которым не посчастливилось с ним быть. У одной задница разодрана, вторая аборт от него делала в шестнадцать, третья чуть не захлебнулась слезами, слюнями и рвотой. Он трахает как животное. Для него бабы – вещь.

Таращу глаза. Нормально он…Не захлебнулась я. И мне даже понравилось!

Может, она тоже хочет в его машине прокатиться? Думаю, и заявляю:

– Горячий парень. Это же прикольно.

– Ой, зелёная еще! – цокает Лизка. – Прикольно – это со взрослыми дядями. Могу организовать!

Улыбается, я отсмеиваюсь. Шуточки у нее!

Щуримся обе. Курим.

Она на супермодель похожа. И волосы у нее золотистые, с рыжим, с медью. Красивые, густые, пушистые. Волнами вокруг лица. И глаза зеленые в обрамлении черных длинных ресниц.

– На хрен терпеть такое от пацана? – не выдерживает она первой перекрестного взгляда. – Если он не умеет любить?! Чтобы что? Он же холодный. У него отсутствуют эмоции. В его венах лишь безразличие и злость. Маньяк и тот что-то к своей жертве чувствует.

– М-м, – усмехаюсь, затягиваясь сигаретой. – И все же он не маньяк! А даже если вдруг и да, то быть изнасилованной этим красавчиком – не такой уж плохой вариант.

– С ума сошла?! Не слышишь меня?! С лица воду не пить.

– Нет. – Выдыхаю дым ей в лицо, заводясь, и она, жмурясь, машет ладошками. – Я серьезно. Демид – пушка и, если он захочет меня, я возражать не стану.

Лиза качает головой.

– Многие хотят, потому что он смазливый, да еще и при деньгах. Только он по нормальному не хочет. Его так просто на себя не затащить. Ну чтобы в отношения, к примеру. Так что забудь. Как животное пусть других дерет. Себя ценить с молода надо – вот тебе мой совет. Хочешь красиво жить, выбирай мужчину постарше. Щедрого. И умного.

Она еще пару раз быстро-быстро затягивается и щелчком пальца отбрасывает окурок в сторону. Щелкает во рту жвачкой.

Смотрю на ее строго очерченный рот. Губы пухлые и яркие.

– Губы накачаны? – спрашиваю.

Лизка кивает.

Вскидываю бровь. Надо же, даже в этой дыре губастые. Меня давит жаба, потому что я тоже хочу.

– Где денег заработать? – спрашиваю нервно. Злюсь на этот чертов мир.

– Нужны?

– Да, очень!

– Всем нужны! – она наклоняет голову набок, осматривает меня с головы до ног. – Ну есть у меня одна подработка. Не знаю, подойдет тебе или нет…

Смотрю на её модную сумку, на классный прикид, на айфон в ее руке! И мне, конечно же, это все подходит!

– Да хоть на сковородке у черта жариться! Если за это бабки будут платить. Ты вон, какая крутая. Тоже хочу.

– Заценила? – смеется она. – Я езжу на дом к одним тут. Капельницы ставлю, прокапываются. Хорошо платят.

– Кто? – пока не понимаю.

– Ну клиенты. Агазов Рустам, ну ты пока не знаешь. А он известная личность в нашем городе, между прочим. Организовывает концерты звезд. Те нажрутся после выступления, потому как заезжая в нашу глушь, только это желание и возникает, и я капаю их с утра. Чтоб в себя пришли. Не всех, конечно. В основном рокеров да молодежь на рэпчиках. Пьют как не в себя! А Рустам мне за это платит.

– Нормально так. И что, часто у вас тут звезды?

– Не прям чтобы. Да, Рустам бывает и по своим зовет – друзья, компаньоны. Глюкоза и витаминчики ещё никому не мешали.

– И? – тяну. – Мне как-то можно пристроиться?

– Организую, – кивает. – Сегодня вечером, хочешь?

– Хочу! – Почти подпрыгиваю на месте. – Косарь заработаю хоть?

– Больше. Если все правильно сделаешь.

Она хмыкает.

– А про Плахова забудь. Зачем тебе этот отбитый малолетка? У Рустама вон взрослые друзья. От сорока и выше. Совсем другой уровень!

Не понимаю, зачем она сравнивает Демида с этими старперами. Сомнительно, как говорится, но окей.

Идем обратно в колледж. Прощаемся на первом этаже как закадычные подруги: целуем друг друга в щеки и обнимаемся. Обмениваемся телефонами.

Уже на следующей паре она пишет мне, что можно съездить на подработку сегодня. Скидывает фото Рустама. Он реально взрослый чересчур, седой уже, бородатый. И зубы – желтый частокол. И нос крючком. Бабка ежка в мужском обличии! Да черт из табакерки и тот краше!

Кривлюсь. Морщусь. Противный какой!

Телефон пиликает, перебивая тетку в белом халате – преподшу. Извиняюсь и открываю сообщение от Лизы:

«Рустамчик при деньгах и очень щедрый!».

«Ты шашлык с коньячком будешь? Он спрашивает. За знакомство!».

«Буду», – отвечаю.

Реально думаю – а почему бы нет? И улыбаюсь сама себе. Хоть поем нормально. Дома одни макароны, да супы, на мясо мать денег не заработала.

Выдыхаю мечтательно.

А здесь не так уж и плохо.

Глава 13

ДИАНА.

Влетаю в квартиру от толчка в спину и падаю на пол. Пыльный коврик подо мной собирается в складки, а ушибленные локти отзываются немой болью. Но эта боль не идет и в сравнение от недоумения.

Оборачиваюсь, поправляя очки. Подпрыгиваю на ноги.

– Вы кто?! – пячусь назад. Лихорадочно соображаю, что мама на работе. Карина шляется. Соседка Галина грозилась укатить на дачу, там собаки не кормлены, Вадик и Антон… Они хоть дома?

Силюсь крикнуть и позвать на помощь, потому что суровый вид амбала повергает в шок. Он закрывает дверь на щеколду. Хищно щурится и говорит:

– Документы на земельный участок. Быстро!

– Теть Галь! – кричу в пространство. Отступаю на шаг. Блею, как овечка, бренное тельце которой наполняется страхом.

– Заткнись! – отбивает мой крик мужик и в резком выпаде хватает меня за шкирку. Вместе с воротником кофты прихватывает и мои волосы, и те трещат, а мою голову пронзает болью.

– А-ай! – Взвизгиваю, обхватывая его руку. Но моих сил не хватает, чтобы разжать его пальцы. – Что вы делаете! Мне больно!

– Показывай свою хату. Мать зови, на хрен мне теть Галя. – Он скалится мне в лицо. У него нет переднего зуба, а изо рта пахнет табаком и помойкой.

Морщусь. Шмыгаю носом. Буквально вишу на его руке, хватаясь и царапаясь. Очки съехали на нос, и я вижу его рожу чуть расплывчато.

– Отпустите меня, пожалуйста. Я вам все покажу. Но я правда не знаю про какие документы вы говорите.

Я не вру. Первый раз о подобном слышу. И тем страшнее еще больше. Что я ему покажу, если этого нет?!

Может, он ошибся? Может, он обдолбанный и этот бред выдумки его воспаленной головы? Но страдаю я сейчас, в любом случае!

Он отпихивает меня с такой силой, что я, пробежав по инерции несколько шагов по коридору, останавливаюсь аккурат у двери в нашу квартиру.

Соседки, получается дома нет. И ее парней. Иначе они бы уже отозвались.