Осколки нежности

Ксения Хиж

Осколки нежности

Глава 1

– В этом городке сплошной беспредел, судя по сводкам, – говорит сестра. Но не со страхом, как подобает приличной восемнадцатилетней девушке, а с восхищением.

Интернет еще ловит, пока мы едем по трассе, но уже тянет плохо. Карина жадно всматривается в лица парней на фотке с какого-то паблика и с мычанием кусает губы.

– Смотри, очкарик, – называет она меня и пихает локтем в ребра.

Я машинально поправляю на носу очки, недовольно выдыхаю:

– Что там?

– Какой красавчик, видишь? Мама дорогая!

Я без особого интереса смотрю на фото парня, что стоит посреди темной улицы на фоне каких-то старых построек и гаражей. Его голый торс и вправду красив, но полоска спортивных шорт располагается слишком низко, а лицо – ну ладно, симпатичное, искривлено злобой.

– Демид Плахов, – говорит сестра. – Надо запомнить! Интересно через сколько дней мы с ним познакомимся? Городок небольшой, думаю максимум через недельку.

Я выгибаю удивленно бровь. Смотрю на нее с минуту, но она так увлечена, что не ведет и ухом.

А ведь она запомнит. Или даже не так – она сделает все, чтобы это ОН ЕЁ запомнил. Скромность не ее конек, а жаль. От ее раскрепощенности и вольного, не по годам образа жизни, наша мама нехило страдает. Сколько ночей она проревела за этот год, сколько раз мы с ней бросались в ночь на поиски Карины. А у Карины любовь. У нее свобода. У нее жажда красивой жизни в компании молодых парней.

– Красивый и дружки его такие же. – Говорит она восхищенно. – Отморозки, конечно, но ладно, где наша не пропадала.

Я вздыхаю. И смотрю в окно. Лес сменился каким-то посёлком, и мы сворачиваем на заправку.

– Пятиминутная остановка, – орет водитель.

– Девочки, выходим! – командует мама и мы с сестрой поднимаемся. – Карина, тебе еще надо?

– Надо конечно! – рявкает она в ответ и несется к туалету.

– На приличные гигиенические средства – денег нет, – сказала хмуро мать, протягивая сестре прокладку. – Последняя.

А потом вздохнула и вынула из сумки бинт и упаковку ваты.

– Вот возьми, с этим справишься? На всякий случай. – Голос матери прозвучал виновато, сестра же пошла красными пятнами от возмущения.

– Что это, ма?! – фыркнула Карина и я сочувственно поджала губы. Кажется, очередной истерики не избежать. – Что за фигня? Я не буду это…Мне это, по-твоему, в трусы засунуть?

– Засунь! – повысила голос мама. – Я всю молодость так ходила и ничего. Все так ходили, и ты не рассыпишься! Ну нет у нас сейчас денег ни на что! Не маленькие уже коровки, должны понимать!

Карина ожидаемо пустила слезы, с остервенением влетела в кабинку туалета и яростно хлопнула дверью. Мама снова вздохнула и, стерев под глазами размазанные тени, поправила прическу на голове.

– Я у автобуса подожду. И давайте тут недолго.

Я кивнула, закусив губы, поправила на носу очки, которые вечно сползали, и покосилась на дверь кабинки, в которой шуршала сестра. Вздрогнула, когда та вылетела злющая как фурия.

– Все так живут! – передразнила Карина мать. – А я не хочу, понимаешь? Я не хочу жить в этой нищете! Я лучшего себе желаю! – последнюю фразу выкрикнула и ударила ладонью по раковине. Затрясла рукой, зашикала.

– Да успокойся, – сказала я как можно мягче. – Вот доберемся до нового места, а там станет ясно все.

– Ой, места! – выдохнула в сердцах Карина и повернула кран, в надежде помыть руки, но из ржавого носика не выбежало ни струйки. – Что там за место, подумать страшно. Из одной нищей дыры в другую. Что это за городок ты вообще знаешь?

– Интересовалась, – ответила я уклончиво, – поправляя перед зеркалом горло сиреневой водолазки. Провела пальцами по идеально собранным в хвост волосам.

На самом деле место, куда мы держали путь, а точнее небольшой городок у подножия гор не славился роскошью и достатком. Много лет назад он относительно процветал за счет фабрики по изготовлению пряжи и полотна. Но фабрика давно разорилась, а вместе с ней и народ – большинство из местных разъехались кто куда.

– Но согласись, – я примирительно погладила сестру по плечу. – Это лучшее, что мы могли сделать. Оставаться дома было уже невозможно. Да и нет у нас больше этого дома.

– Знаю, – выдохнула она и мы обе замерли у зеркального полотна.

Мы близняшки. Она старше на пять минут, а кажется, что, между нами, пропасть как в минимум пять лет. Я чуть ниже ростом, волосы мои светлее и как будто серее, словно весь блеск и золото досталось старшей сестре. На лицо одинаковые, но у меня очки, а ее глаза видят этот мир кристально. Да и по фигуре полный провал. Нам обеим по восемнадцать, но у меня ни груди, ни бедер, зато Карина с формами, да еще какими!

– Салфетку дай! – приказала и выставила руку.

Я порылась в сумочке и протянула ей упаковку.

Пока сестра истерично протирала руки, косясь на себя в старое замызганное зеркало, я поправила свою трикотажную юбку в клетку. Старые мои ботинки не мешало бы протереть, но уже ладно. Зато Каринка протерла и свои ботиночки на высоченной шпильке и юбку мега короткую задрала еще выше.

– Я так просто не сдамся, – процедила она, выкидывая грязную салфетку в урну. – Выгрызу себе светлое будущее, а ты как знаешь. Прозябай как мать всю жизнь в нищете, глядишь тоже выскочишь замуж за алкаша уголовника и будешь так же мыкаться с детьми, не давая им приличной жизни. Вот зачем она нас только родила, а, ну скажи? Ну ладно мы. Отец тогда еще приличный был, может надеялась на что-то лучшее, черт знает!

Она обернулась. Смерила меня высокомерным взглядом, хмыкнула:

– Хотя куда тебе меня понять! – сестра махнула рукой и выбежала за дверь.

Теперь ее гнев обрушился на меня. Дорога до нового дома ожидалась стать веселой, а нам еще ехать три часа.

Глава 2

В душном автобусе пахнет жареными пирожками с капустой. Жирными и горячими. Пока автобус стоял на заправке, пассажиры успели затариться провизией – пирожки, растворимый кофе в пластиковом стаканчике, луковые чипсы.

Карина громко простонала, пробираясь к своему месту, я лишь задержала дыхание.

– Мужчина, ну вы жрете этот жир, проголодались, черт с вами, но чавкать так зачем? – высказалась она громко и грубо. Я вжала голову в плечи. Мама ахнула и прижала ладони к полыхающим щекам.

– Бога ради, извините! – защебетала мама перед незнакомцем, лицо которого растянулось от изумления, а тонкие губы блестели от яства.

– Вот же язва она у вас, и никакого воспитания! – он указал в Каринку жирным пальцем. – Мне плевать, а вот вас она, милочка, в могилу то загонит. С таким-то гонором!

– Простите.

– Да мам, хватит! Что ты лебезишь перед ним. – Одернула ее сестра. – Поехали уже, а? – крик водителю. – Мальчик хватит хрустеть чипсами, не в столовой!

Мальчишка, сидящий перед нами, торопливо скомкал пачку и сунул в рюкзак.

В салоне автобуса воцарилась секундная тишина, я наивно выдохнула, расслабляясь, а потом слух разрезало на десятки недовольных голосов. Все, абсолютно все восстали против Карины.

Сунув в уши наушники, я отвернулась к окну.

Время перемен – не иначе. Автобус тронулся, я прикрыла глаза, всей душой ощущая, что перемены уже не за горизонтом.

Сестра тыкала острым локтем меня в бок, пытаясь поныть, но я притворилась спящей.

Я всегда была тихой и скромной, хорошо училась и в свои восемнадцать уже имела много достижений: и медаль с олимпиады по математике, и по шахматам и десятки грамот за поэзию – я писала стихи. А еще я люблю шить и рисовать эскизы платьев. И даже подала документы в местный техникум на модельера! Вчера пришел ответ, что я зачислена. А значит этот новый городок не так уж и плох.

Каринка же только мечтала стать знаменитой и богатой. Ни к чему не стремилась она так сильно, как к возможности удачно выскочить замуж. Проявляла интерес к косметике, модным шмоткам, в школе ее держали только из-за того, что списывала как лиса у всех, а пока пишет – запоминает, да за то, что была активисткой – и театральный кружок на ней держался, и сценарии ко всем праздникам писала она.

Школа в целом нами гордилась, но вот парадокс – дома хвалили и ставили в пример меня, отчего у сестры выработался ко мне стойкий иммунитет неприятия.

– Заучка! Пугало! Не позорь мое лицо, – это я слышала от сестры чаще всего.

Да я и сама это понимала и комплексовала по полной. Очки эти еще все портят. Но не стереть же себе лицо, я же не виновата, что мы близнецы…

Я открыла глаза – за окном мелькали кресты и надгробия, мы проезжали мимо кладбища. И сразу вспомнился отец. После его странной смерти в том году нам пришлось прилично ужаться – и в деньгах, и в целом по жизни. Плюс его долги перекочевали на ни в чем не повинную маму, а соседи кинули дружно в игнор – жена уголовника, им всем порядком надоела. После школы мы обе поступили в колледж – я на кройку и шитье, а сестра в медицинский на медсестру. И вот теперь бежим в новую жизнь от проблем, долгов, прошлых страхов. Мама называет этот побег «поближе к училищам» – в небольшой городок у кромки леса и гор. С трудом верится, но впадать в отчаяние как сестра я не намерена.

Для лучшей жизни нам даже пришлось продать свою трешку, погасить кое-какие долги и на оставшуюся скромную сумму купить небольшую двушку в бывшем общежитии, в котором перепланировка и нормы БТИ вышли из чата. Комнаты отдельные, но кухня и душ общие на три квартиры – это пугало и огорчало. Но выбора у нас не было.

Автобус кряхтел и дергался, везя нас в новую жизнь.

Мама невидящим взглядом смотрела в окно, за которым стремительно темнело. Я думала о своем, по привычке поджав губы. А Карина обиженно фыркала: на водителя, который вез ее – не как принцессу, а как будто дрова; на сидящую впереди бабку – от той и в правду воняло рыбой; на ее внука, что все-таки смаковал чипсы; на разбитые дороги, болящий живот, да на жизнь в целом.

Всё шло не по плану.

Глава 3

Городок встретил туманом и прохладой, которая колючими объятиями вцепилась в ребра – ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Автобус на прощание прокряхтел что-то не очень веселое и отбыл в туман. Уставшие пассажиры разбрелись по разным сторонам и скрылись из вида. На остановке остались я, мама и Карина.

– Девочки, берем вещи и пойдемте. Наш дом всего в километре отсюда.

Мама потерла ладони, со вздохом окидывая взглядом наши пожитки. Немного добра нажито.

– Километр? На шпильках с баулами? – цокнула Каринка истерично. – Вы издеваетесь?

– Ну Карин, а как иначе? На такси денег нет. Сейчас нам первое время надо экономить, потом все наладится.

– Опять экономить! – взвизгнула сестра и я примирительно сказала:

– Мам, я возьму свой рюкзак и два чемодана. Ты эти два. А тебе Карина то что осталось. Не переломишься.

Сестра скривилась, закатив глаза, но вещи все-таки подцепила.

Перешли дорогу, миновали двор кирпичной пятиэтажки и свернули за островок гаражей.

– Страшно, – цокая каблуками прошептала Карина.

И вот здесь я была с ней солидарна.

– Осталось сто метров. Сейчас обойдем крайний гараж и будет наш двор. – Мама дышала отрывисто от тяжести, но вида не подавала, улыбалась, кивая нам и подбадривая.

За крайним гаражом раскинулась автостоянка, а аккурат за ней возвышались серыми кляксами многоэтажки.

Вечерний ветер гонял по асфальтированной дорожке мусор, а с ближайшего к нам дома доносилась музыка и смех парней.

Мы втроем обернулись: у крайнего подъезда стояла черная иномарка с открытыми дверями, а рядом громко разговаривала компания молодых парней. Громко же играла музыка и они прикрикивали один другого.

– Группировка что ли какая-то? – буркнула под нос мама, поудобней перехватывая сумки. – Час от часу не легче. Ой, девочки, смотрите мне! Никаких парней, ясно вам? Ничего хорошего от них. А вы у меня красавицы, умницы. Успеется замуж выйти. Замуж не напасть, главное за мужем не пропасть, вот.

Я кивнула, отворачиваясь и ускоряя шаг, а сестра, напротив, замедлилась и специально громко сказала:

– Ой, мама, а молодость тогда на что?! Правда ведь, мальчики?!

Я замерла. Даже не так. Я впала в оцепенение. Оглянулась на парней.

Ну конечно они заметили мою сестру. Засвистели ей, что-то закричали, а эта выдра и ножку вытянула и помахала им, одаривая улыбкой.

– К нам иди? Ты кто такая? Новенькая?

Хор голосов окутал двор.

– Успеется! – крикнула сестра и направилась к нам, виляя бедрами.

– А ну пойдем! – шикнула на нее мама. – Кому сказала? Карина!

– Да иду я, иду! – надула она и без того пухлые губы. – Да я пыталась понять – есть там этот Плахов или нет. Чего вы смотрите на меня так испуганно? Господи, дай мне сил! Мама истеричка и сестра ботан! Синий чулок! Вот везуха!

– А ну замолчи, бесстыжая! – одернула ее мама.

Я же просто отвернулась. Поспорить с ней я всегда успею.

– Плахов вроде за рулем сидел, – пробубнила Карина, нахмурившись.

– Господи, о ком ты? – ахнула мама. – Ты же видела их – это бандиты, будущие или уже. Все в черном, бритые, спортивные.

– А бандиты так выглядят? – передразнила Карина и я осуждающе цокнула.

Иногда она ведет себя как ребенок, хоть и выглядит как…И иногда мне хочется влепить ей подзатыльник. – Ах, да, тебе же видней.

– Карина! Хватит ко всему приплетать отца! – мама поставила чемодан на асфальт. – Субкультура у них видно. Андеграунд или что там сейчас модно.

– Ма, что за словечки? – прыснула смехом Каринка и ударила меня локтем в бок.

– Ай! – мама махнула на нас рукой и торжественно объявила: – Ну вот и наш дом.

– Чем воняет? – сморщила нос Карина. – Чувствуете?

– Да вроде нормально пахнет, – пожала плечами мама.

Пошарпанная трехэтажка. Три подъезда. Лавочки во дворе, груды окурков и мусора.

Черная кошка пробежала через двор, громко мяукнув, черное воронье завопило на мусорных контейнерах, что стояли здесь же, посреди двора.

Компания парней за спиной громко засмеялась, и музыка из машины сотрясла окна первых этажей.

Я поежилась.

Пока мама искала в сумочке ключи, Карина сорвала со стенда цветное объявление и наконец, на ее лице появилось подобие улыбки.

– Вот это мне надо, вот сюда я пойду! – сказала она, комкая листок и пряча в карман.

– Что там? – мама удивленно хмыкнула.

– Набор в школу дефиле. Хоть что-то приличное есть в этой дыре.

– Приличное! – мама фыркнула, открывая дверь. – Одни беспутницы на такое ходят. Не пойдешь. Особенно в наше время, когда криминала полно. Ты моделька, он бандит – понятно же. Учитывая, что здесь такие имеются.

– Ты даже не знаешь этих парней!

– И знать не хочу! Поиграют и бросят, а мне потом что с тобой делать! Учёба, Карина, сейчас важно лишь это! Заходите!

– Ой ну не начинай?! Причем здесь это? Девяностые давно прошли, воскресни уже, ма!

– Я тебе сейчас воскресну по заднице! – мама схватила Каринку за локоть и подтолкнула в подъезд. – Давай начнем новую жизнь, чтобы мне не приходилось снова перед всеми краснеть!

– Да плевать на всех, ма! Мы их не знаем, и они нас тоже! За собой пусть смотрят!

Последнее сестра проорала во все горло, обращаясь, судя по всему, к соседям.

Вот и приехали. Вот и здравствуйте.

– Не повтори мою судьбу! – добавила мама тихо.

Карина фыркнула. Я шмыгнула носом.

Ускорила шаг, увидеть уже наконец нашу квартиру хотелось нестерпимо.

Нашего отца застрелили на улице, когда он выходил из дома. Он только откинулся с очередной ходки, пробыв на воле всего месяц. Но его тело нам не показали. Его дружки похоронили его сами и это было очень странно. Навевало на определенные выводы…

В разгар девяностых он был бандитом.

А мама его любила.

Бегала с ним по городу, меняя адреса. И кажется, тоже ходила в школу моделей. Десять лет скитаний, а потом в конце двухтысячных родились мы. И он сразу ушел по этапам. Семнадцать лет за решеткой.

И вот на тебе…

– Причем здесь ты и батя?! – Карина демонстративно закатила глаза.

– При том! – крикнула мать, и ее голос звонким эхом разлетелся по лестнице. – Где девки в чем мать родила – ноги, короткие юбки, там и они, бандюганы эти.

– Времена давно изменились! Фу! – сестра зажала рукой нос, поднимаясь по лестнице.

Запашок в подъезде и вправду стоял так себе. И кошками, и рыбой, и мочой и чем-то жирно-жареным. Прелести Франции, одним словом.

– Много ты знаешь! Вон, с сестры пример бери!

Я тоже закатила глаза, зная, чувствуя, что сестра обязательно бросила на меня свой гневный взгляд.

Пререкаться закончили, только когда переступили порог нового дома.

Скорбно помолчали с минуту.

Длинный общий коридор, узкий как кишка, с тусклым светом под потолком. Потолок тот серо-желтый с уже высохшими, растекшимися пятнами от былого потопа. Заваленный вещами и обувью по левую сторону от двери. По правую двери в комнаты, они же типа квартиры. Венчает этот длиннющий коридор проем, видимо на общую кухню, потому как оттуда слышатся голоса и тошнотворный запах тушеной капусты.

– Здравствуйте, – громко сказала мама, опуская чемодан.

Мы не без труда, на последнем издыхании буквально затащили в коридор все свои пожитки и разулись. Уставшие ноги гудели с дороги, а руки дрожали от тяжести. Два чемодана и четыре тюка – вот и все наше нажитое.

Я села на мешок с постельным бельем, Каринка, скривившись, облокотилась о стенку.

Из кухни выглянула голова. В тусклом свете – словно пугало. Рыжая, лохматая. В углу рту торчала сигарета. Женщина затянулась, и красный огонек осветил её одутловатое лицо.

– О, соседи пожаловали! – крикнула она и вышла вся.

В леопардовом халате и тапочках с синим пушком.

– Хорошая женщина! – в надежде прошептала мама.

– Чудачка алкашок! – буркнула Карина. – Поверь, у меня глаз намотан.

– Ну посмотрим, – без энтузиазма добавила я.

– Ну добро пожаловать! – соседка смахнула пепел на дощатый пол. – Ждали, ждали таких отчаянных. Три девицы, да в нашу дыру! Событие года – не иначе! Вон ваша дверь, почти у нее и стоите.

Мы огляделись. Обшарпанная дверь цвета луковой шелухи и вправду была напротив нас.

– Давайте помогу с вещами. Устали! Видно! Сейчас покормлю вас по-соседски, чего уж. Та по рюмашке за знакомство можно. Ну девки какие красивые надо же! Повезло! Всегда мечтала о дочери, а родила сына охламона. Вадька, а ну иди, помоги. Смотри, какие девки пожаловали! А меня Лена зовут, а вас?

В коридоре вдруг стало нечем дышать. Я поправила очки, а Карина ахнула.

Перед нами нарисовался Вадька.

Высокий, широкоплечий, в одних шортах. Крепкий торс даже я отметила… и бесстыдную дорожку волос…Господи, началось!

Его волосы были влажными, а рассеченная бровь кровила максимум с час назад. И смотрел он на нас хмуро и нагло, точно так же, как и на фото с тем самым злюкой Плаховым.

– О, а я тебя час назад видела. На фотках в интернете, – промурлыкала сестра и мама напряженно обернулась.

В ее глазах отразился страх и предчувствие неутешительных перемен.

– Здравствуйте, молодой человек, – сказала мама и Вадим усмехнулся. Но не успел и слова вымолвить, как за нашей спиной громыхнула дверь и вдруг стало нечем дышать дважды.

Я обернулась и мир замер.

Все как во сне стало медленным и бесцветным.

Стены, пол, потолок смазались, слились в единый серый цвет. Ярким пятном лишь был он. Демид Плахов.

Его мощная фигура появилась в дверном проеме и показалось, что в квартире закончился кислород.

Темноволосый. Почти наголо бритый по бокам. Легкая щетина вокруг красиво очерченных губ. Прямой нос. Глаза – льдинки, что смотрят прямо на меня. И от этого льда меня бросает в жар.

Хватаюсь за лицо, мои щеки полыхают. Облизываю пересохшие губы и пытаюсь отвести взгляд.

Пытаюсь, но не могу! Чертов день! Что за ситуация!

Его губы кривятся в ухмылке, кивает мне издевательское:

– Дыши!

И я возвращаюсь в реальность.

– Вадя, – говорит он другу. – Долго тебя ждать. Погнали, время – деньги.

Вадик уходит одеваться. Плахов своей мощной фигурой продолжает зомбировать присутствующих. Или только меня, не пойму ничего…

Как в замедленном фильме смотрю на его крепкий торс в черной футболке, на джинсы, рваные на коленке, на черные кроссы. Пьяно веду взглядом по татуировкам на руках и шее и снова припадаю к глазам.

Он смотрит лишь на меня.

Ни грамма улыбки, ни тени стеснения.

Холодный, уверенный, сильный. Энергетика у него крышесносная. Мужская. Со стержнем парень – верю.

– Привет! – щебечет Карина, но мама тянет ее вглубь квартиры.

Меня мама не зовет и не тащит с ними. Наивно полагает что я хорошая дочь и со мной проблем не будет. И это так. Было. До этого момента.

Пячусь назад, вяло переставляя ноги. Краснею, полыхаю, дрожу.

Прости мамочка, но кажется, что со мной что-то случилось.

Эти глаза меня погубят, чувствую.

Он уже забрал мой воздух и разбудил спящее в безмолвии сердце.

Отныне, все мои мысли – ОН.

Глава 4

Мебель не перевозили. Мама сказала, что в квартире все есть. И то была правда. Неприглядная, но правда.

Все еще пытаясь восстановить себя после встречи с Плаховым, и собрать себя по осколкам, захожу в нашу квартиру. Замыленным взглядом обвожу стены и мебель.

Смотрю на предметы, а вижу его…

Мотаю головой, прогоняя наваждение.

Зал, что станет маминой комнатой. Большая комната с большим же окном. Польская стенка-шкаф у стены в точности, как и была у нас в старой квартире, коричневый диван, просевший посередине, пыльный палас и старенький телевизор, благо хоть плазма, а не короб.

В нашей с сестрой спальне, что ведет из зала – односпальная кровать на пружинах и небольшой диванчик синего цвета, письменный стол, трюмо и шкаф для одежды. Но здесь обои новые – персикового приятного для глаз цвета и в тон к ним плотные шторы. Не плохо, даже весьма симпатично…

– Жить можно! – я пожала плечами и поставила свой рюкзак на кровать.

Покосилась на сестру-истеричку, она и без того бешеная, а в месячные и подавно. Лучше уж уточнить. Подняла осторожно рюкзак и, обернувшись, спросила: – Ты на кровать или диван? Где спать будешь?

Карина стояла посреди комнаты как статуя и на лице ее отражалась вселенская печаль. Она медленно, словно кукла-робот на почти севших батарейках, стянула с себя желтый свитер, расстегнула юбку, и та упала к ногам. Она переступила через нее, отбросила носком на диван. Дернула чемодан на себя и вытащила оттуда первые попавшиеся джинсы.

– Ты чего? – нахмурилась я. Сестра же натянула джинсы и футболку, а потом траурным голосом сказала:

– На диван. Если он не воняет. Там хоть окно поближе. А то здесь воздуху мне не хватает.

Я снова опустила рюкзак на кровать.

– Хорошо. – Покосилась на нее. Не сдурела ли она разом? Хотя куда уж больше…

Сажусь на кровать, примеряясь. Мягко. Удобно.

Перед глазами вдруг проносится ужасающая картинка: я на этой кровати с Плаховым.

– Господи! – шиплю себе под нос. Вскакиваю, мотая головой.

Кажется, что я до сих пор ощущаю его запах. Он словно поселился здесь вместе с нами. Его одеколон. Его запах…тела.

Манящий. Дразнящий. Преследующий.

– Черт! – ругаюсь, охая. Пожалуй, это самое плохое слово из моего рта за этот месяц. А быть может и год. До чего же я прилежная!

Хмыкаю.

– Вот! – произносит сестра, кивая мне. – Даже ты ругаешься. Мама как обычно все испортила.

– Карина! – одергиваю ее, пытаясь говорить спокойно. Не хочу, чтобы она заметила во мне перемены. И не дай Бог, мама! – Нормальная квартира, успокойся! И мама в априори не может нам ничего испортить! Это же наша мама, она нас родила, вынянчила, она душу и сердце нам отдает. Каждый день и миг она живет нами. Ты не забыла, нет?

– Не забыла! – кривится сестра. Морщится. Поджимает недовольно губы. – Да ты про квартиру подожди, мне привыкнуть надо. Я вообще про Плахова говорить начала.

– Пф-ф! – фыркаю как-то шумно.

Отворачиваюсь. Непослушными руками достаю вещи из рюкзака.

– Он к нам пришел! Сам! Понимаешь? – с придыханием говорит сестра за моей спиной.

– Не к нам, а к другу. – Замечаю.

– Не суть! Пришел, а она нас как детей малых за ручку! Одергивала при нем, позорище!

– Позорище – это виснуть у незнакомца на шее. – Говорю укоризненно, поправляя очки.

– Кто вис? Я даже не успела!

– И хвала всем богам, что тебя остановили! – Говорю громче положенного. Даже представлять не хочу ее и этого…Плевать конечно, но в груди колит неприятным и это меня не радует.

А потом перед глазами опять мутнеет. Я точно переутомилась, потому что то, что я на мгновение вижу, заставляет меня краснеть и гореть: я все в тех же очках, но как говорится на голое тело. А Плахов тоже обнажен, и он тянет ко мне свои руки.