скачать книгу бесплатно
В душу закралось подозрение, что граф специально все это подстроил – после ссоры тетушка будет уверена, что я просто капризничаю, и никто меня здесь не обижает. Мой характер именно такую картину и нарисовал. Спрятав лицо в ладони, я мысленно обозвала себя идиоткой. Наверное, я все это действительно заслужила. Тупость должна быть наказуема. Будь я умнее и спокойнее, я смогла бы выбраться отсюда, но теперь мне остается только пожинать плоды собственных опрометчивых поступков.
К тому времени, как пришла Милифтина, я окончательно успокоилась, и попросила ее принести мне снотворное. Нужно выспаться и попытаться договориться с графом. Может быть, получится с ним поторговаться.
* * *
Вопреки двойной дозе снотворного отвара, мне не удавалось уснуть. К окну прилипла непроглядная тьма, пришедшая с наступлением Слепой Ночи. Взиравший на меня безликий мрак усиливал тревоги до невыносимого гула в голове и груди. Я не могла прогнать их, не могла заглушить, а они продолжали бесноваться, неистовой бурей поднимая шторм в моей крови. Казалось, темнота вот-вот дотронется до меня, просочится сквозь оконную раму и откроет щеколду, а пролившись внутрь, затопит комнату. И я захлебнусь в ее вязких, безжизненных чернилах.
Объяснить собственную нервозность я не могла, и попытки контролировать себя вскоре сошли на нет. Без конца вслушиваясь в тишину комнаты и коридора за дверью, я лежала в кровати, обхватив себя руками. Пальцы то и дело впивались в кожу, но боль не отрезвляла опьяненный безумием разум.
Этой ночью не было зовущего меня шепота, от того я чувствовала себя еще более одинокой и почему-то беззащитной. Тьма и тишина навалились на меня всей своей тяжестью и безграничностью. Хотелось услышать хоть какой-то звук, но не было ничего.
Я боялась даже перевернуться на бок. Хотелось как в детстве укрыться одеялом и плотно сомкнуть глаза, но я не могла оторвать взгляд от бездны, раскинувшейся над головой и проглотившей потолок.
Воздух был тяжелым и почти болезненно давил на грудь. Я закрывала глаза, но сон все не приходил. Минуты становились более вязкими, все медленнее просачивалась в пространство моей комнаты. Голова начала мутнеть и кружиться, утягивая сознание в глубины долгожданного сна.
Дышать становилось все тяжелее, но желанные объятия не принадлежали сну. Я открыла глаза, но не увидела ничего, кроме тьмы, которая проглотила даже смутные очертания предметов.
Попытавшись встать, я не смогла оторваться от кровати даже на сантиметр. Мрак вокруг был подобен желе. Следующий вдох оборвался, когда кто-то невидимый сомкнул пальцы на моей шее. Крик захлебнулся в зачатке, так и не успев обратиться в звук. Я забилась в панике на собственной кровати, пытаясь вырваться из хватки невидимого противника. Кто это был? Граф? Или кто-то из его приспешников?
С трудом оторвав руки от одеяла, словно они были налиты свинцом, я попыталась избавиться от пальцев безликого душителя, но их не было. Только тьма. Страх взорвался в груди и острыми ледяными осколками побежал по сосудам, разносимый кровью. От нехватки воздуха перед глазами шестеренками вращались разноцветные круги. Слезы бессилия скользнули по щекам.
Я никогда особо не верила в богов, но сейчас я взмолилась богине ночи и луны – Светлоликой Мунарин, и тем, чьи имена могла сейчас вспомнить. Лоб налился жаром, наверное, от недостатка кислорода, а потом схватка невидимых пальцев вдруг ослабла. Помогли молитвы или что-то еще – было уже неважно. Я вскочила с постели и кинулась к светильнику. Тусклый свет треснутого кристалла брызнул в комнату, отгоняя мрак. Кроме меня здесь никого не было, от того страх из сосудов стал прорываться сквозь кожу ледяными иголками.
Я уснула, и мне все это приснилось?
– Кто здесь? – крикнула я. Мой дрожащий голос тут же утонул в давящей тишине, словно бы я говорила в подушку. Хотелось вернуться в кровать и закутаться в одеяло с головой, но интуиция орала дурным голосом, что нужно бежать отсюда. Вот только куда бежать?
Боковым зрением я выхватила какое-то движение с другой стороны кровати и резко повернулась, схватив с тумбы светильник и выставив его перед собой. Тьма у стены бугрилась подобно кипящей смоле. Собственный пульс застучал в горле. Руки задрожали. Взглянув на дверь, я метнулась к ней, молясь поскорее проснуться. В Ардсколе было много странностей, но чтобы они вдруг оживали и пытались убить меня в собственной кровати?
Отпихнув ногой стул, подпиравший дверь, я вывались во тьму коридора, столь же густую и непроглядную. Она неприятно липла к коже, вызывая чувство отвращения. Тусклого света поврежденного кристалла в серебряной оправе светильника едва хватало, чтобы видеть на полметра вокруг себя.
Что-то схватило меня за руку, но я тут же рванула вперед. Задыхаясь от паники, я даже не знала куда бежать. Вокруг был сплошной мрак, через который я продиралась как сквозь густые дебри.
Тьма вдруг затрещала, вгрызаясь в кожу невидимыми зубами. Я закричала, но мой крик увяз в текучем пространстве. Мозг лихорадочно соображал, что где-то должен быть поворот. Стараясь держать светильник в вытянутой руке, я бежала вперед. Вокруг меня колыхалась тьма, она бросалась в глаза и липла к ногам, пытаясь меня задержать. Воздух как будто бы растворился в ней, став таким же тяжелым и влажным.
И снова реальность, как много раз до этого, как будто разорвалась, опутывая стойким ощущением, что все происходящее – всего лишь сон. Тело само начало принимать решения. Я резко повернула вправо, и свет кристалла выхватил из тягучего мрака угол. Поворот коридора! Дальше прямо и выход на лестничный пролет.
Нехватка воздуха ощущалось все сильнее. Голова болела и кружилась, тело слабело. Рука, державшая светильник, устала и как будто одеревенела. Мне начало казаться, что я вижу проход, ведущий на лестницу, когда земля под ногами вдруг встала на дыбы, и что-то холодное схватило меня за лодыжку. Потерянное равновесие толкнуло меня вперед – в пустоту, которая внезапно оказалась подо мной. Сжав до одури оправу кристалла, я даже не успела зажмуриться, когда почувствовала, что кубарем качусь по ступенькам. Тьма вокруг ликовала. Мне хотелось закричать, позвать кого-нибудь на помощь, но я не могла выдавить даже стон. Паника, кипевшая в крови, заставила тело шевелиться, превозмогая боль, которая ломала ноги и спину. Рот наполнился кровью, которую я сплюнула на площадку лестничного пролета. И замок как будто завыл. По полу и стенам пронеслась вибрация, от которой сердце пропустило несколько ударов. С трудов заставив себя подняться, почти негнущейся рукой я схватила выпавший из оправы кристалл и бросилась наугад вниз по лестнице. Трещина в нем углубилась и расползлась, и от того его свет стал еще более жидким и рассеянным. Летать больше не хотелось, поэтому вторая рука скользила по холодному гладкому камню перил. Возможно, это было лишь игрой моего воображения, но тьма как будто отступила, став прозрачнее. Я могла разглядеть очертания ступеней и тусклый свет, льющийся с нижних этажей.
Дышалось легче, голова немного прояснилась, но чувство нереальности продолжало крепко опутывать меня, руководя движениями моего тела. Возможно, это какая-то защитная реакция организма, запрограммированная на выживание.
Я потеряла счет времени, не имела ни малейшего понятия, куда меня ведет мой внутренний компас, но все равно бежала. Мысль, что если я остановлюсь – умру, навязчиво билась в висках синхронно с пульсом.
Нижние этажи были освещены, но мимолетная радость рассыпалась пеплом, как только я увидела смолянистые тени, выползающие из темных уголков вопреки лучам света. Бесформенными чернильными пятнами они разливались по стенам и полу, проглатывая люминары и погружая коридор во мрак. Навстречу мне бросилось нечто, напоминающее огромного тигра, сотканного из тени. Безобразная морда оскалилась, распахивая смертоносную пасть.
Резко метнувшись в сторону, я прислонилась к стене, и снова мрак как будто бы отпрянул, давая мне передышку.
Комната слева.
Оглядевшись, я бросилась к ближайшей двери и ввалилась в одну из комнат, похожих на гостиную. Мысль не успевала за действиями тела, которым должна была руководить. Сознание припорошило легким туманом. Я совершенно не понимала, что делаю. Лишь когда я разбила окно тяжелым бюстом какого-то мужчины, мои мысли обрели некоторую ясность, подсказывая, к чему идет дело.
Прыгай.
Сердце панически билось о грудную клетку, в горле словно бы застрял кусок льда, руки дрожали. Боль циркулировала по телу, но паника не позволяла ей взять надо мной верх. По стенам и полу ползли клубы тьмы, загоняя меня в угол. Не было времени рассуждать насколько разумен прыжок из окна.
«Следуй за шепотом своего сердца…»
Внезапно выхваченные из закромов памяти слова сбили меня с толку, но отозвались в сердце теплом. Казалось, они прозвучали в моем сне много месяцев назад.
Подступив вплотную к окну, я посмотрела вниз, где маняще горели фонари, уводящие в парк. Судя по высоте, я находилась на втором этаже, и ее встречное дыхание я ощутила всем своим естеством. Внизу росли пушистые кусты с розовыми и красными листьями, но меня они не прельщали.
Прыгай.
Спиной я чувствовала безликий ужас, приближающийся ко мне с каждым мгновеньем моего промедления. Снова треск битого стекла, оставивший невидимые царапины на влажной коже. Удар сердца. Пауза. Толчок.
Мгновенье невесомости замерло, а затем стремительно понесло меня к земле. Вопреки всем моим страхам, приземление оказалось мягким. Кусты спружинили и почти заботливо опрокинули меня на траву. Мимолетная слабость, укус жгучей боли, прокатившейся по всему телу до самых кончиков пальцев. Ноги отказывались держать меня, но тьма продолжала наступать, беспощадно, словно неутомимый полководец, ведущий свое войско к победе. Перевернувшись на живот, я поднялась на четвереньки и поползла вперед, не сразу сумев выпрямиться в полный рост. Люминар потерялся где-то среди кустов, фонари гасли один за другим, пожираемые тьмой. Но даже без голоса в голове, я уже знала куда бежать.
Еще никогда небо не казалось таким зловещим как сейчас – безликое, лишенное луны и звезд, словно слепой, бесформенный фантом, оно взирало в предвкушении вот-вот обрушиться вниз и проглотить меня. Эта ночь была наполнена первобытной дикостью и жестокостью. В ней не было места сочувствию, промедлению и милосердию. Это была охота, что началась очень давно и длилась по сей день, возвращаясь в Слепую Ночь. Словно бы сама зловещая и жестокая богиня Тенебрис сошла на землю.
Взгляд выхватил впереди источник света, который серебристым куполом раздвигал мрак. Сердце подсказывало, что мне нужно бежать изо всех сил к этому спасительному огоньку. Тьма бесновалась вокруг, не желая отпускать меня. Неприступной стеной она встала передо мной. Упругое пространство пружинило мои движения. Я пыталась прорваться сквозь кокон, опутавший меня с ног до головы. Перед мысленным взором все еще стоял источник призрачного света, но мои глаза его уже не видели.
Чьи-то когти впивались в мою кожу, пытаясь утянуть в неизвестность. Я едва могла переставлять ноги, словно бы поднимаясь по отвесному склону. В голове билась мысль «Пожалуйста! Пожалуйста! Спаси меня!». К кому конкретно были обращены эти слова – к источнику света, к богам, к Светлоликой – я не задумывалась.
Что-то сбило меня с ног, и тьма тут же накинулась на меня стаей стервятников. Мои руки вцепились в холодную землю, пытаясь тянуть тело вперед. Откуда были силы на это, наверное, навсегда останется загадкой. Надежда на спасение медленно угасала, пропорционально с нарастающей болью. Меня как будто терзали заживо.
Лоб пылал точно опаленный огнем. Между бровями как будто всадили нож, так болезненно пульсировала одна единственная точка, разбрасывая этот жар по всему телу, от которого тьма чертыхалась в испуге, но все равно жадно пыталась дотянуться до меня.
Рука нащупала теплый камень. Тьма расступилась передо мной, но не позади, все еще не желая меня отпускать. Мои ноги увязли в ней, точно в смоле. Чьи-то руки тянули меня обратно, пытаясь вырвать из власти света. Уставшие мышцы заныли, когда я напрягла их и потянулась вперед, пальцами вцепившись в теплый шершавый камень водоема. Упругие толчки потихоньку вытягивали меня из объятий тьмы. Понимая, что устала и выбилась из сил, я вложила все, что у меня осталось, в последний рывок, оказавшись по пояс под серебристым куполом. Тьма нехотя отпустила меня, и я перевалилась через край водоема, с головой нырнув в нагретую за день воду. Облегчение сошло на меня вместе со слабостью. Высунув из воды голову, я огляделась. Свет лился через края каменной чаши из белого минерала, что стояла в центре этого небольшого прудика, равномерно растекаясь по поверхности словно масло.
Тьма бесновалась вокруг, корчила страшные рожи и скреблась черными когтями, но не смела заступить за плоский бортик пруда. Из горла вырвался смех вперемешку с всхлипами. Я смеялась и рыдала одновременно. Вместе с облегчением на меня накатили все эмоции, которые сдерживала бушующая в крови паника.
Закрыв лицо руками, чтобы больше не видеть то, что охотилось на меня этой ночью, я просто выплескивала все, что во мне было, стараясь не думать о том, что произошло. Я попыталась убедить себя, что все это сон. Утром я проснусь целая и невредимая в своей кровати. Я не шевелилась и не смотрела по сторонам, только в одну точку – серебреную монетку на дне пруда, которая совсем не покрылась ржавчиной или водорослями. Отринув все остальные мысли, я думала только о монетке, весь окружающий мир стал неприметной, ненужной декорацией. Я как будто бы загнала себя в маленький непроницаемый сосуд, где не осталось места ничему кроме мыслей о монетке – ее цвет, форма, изображение, отчеканенное на ее поверхности.
Время отступило, забрав с собой и чувства, и ощущения. Лишь когда в глаза ударили лучи утреннего солнца, вырвав меня из оков транса, в который я сама себя ввела, я почувствовала, как сильно замерзла. Расслабленное тело отвратительно ныло и не желало более мне подчиняться. Разум медленно протискивался сквозь узкое горлышко сосуда, который ограждал его от всего на протяжении ночи.
Растекающийся по земле солнечный свет казался чем-то мифическим, чем-то новым после конца мира. Я заторможенно смотрела за пробуждением природы, как за невероятной диковинной. Перед глазами до сих пор стояла монетка, вокруг которой все еще циркулировала часть мыслей. Задержав дыхание, я опустилась под воду, ощущая, как она приятно ласкает кожу лица, и ковырнув монетку пальцами, сжала ее в руке.
С трудом выбравшись из пруда, я упала на траву и лишь на секунду закрыла глаза. А когда открыла их вновь, вокруг опять клубилась темнота. Но она постепенно отступала под натиском тусклого алого пламени, которое разгоралось на стенах и полу. Оно ластилось к одежде и лизало кожу, но было на удивление холодным. И все же от неожиданности, я отшатнулась и застонала, ощущая болезненную пульсацию в пальцах, которая быстрыми толчками взбиралась все выше по рукам. Голова, укутанная одеялом мрака, медленно наполнялась мыслями, поэтому я не сразу поняла, что неотрывным взглядом смотрю в одну точку.
Когда окончательно пробудившееся сознание встрепенулось от цепкого транса, а взгляд прояснился, я застыла в ужасе. Алым пламенем, которое привиделось мне, оказался свет луны, лившийся сквозь окно.
Охватившее мое тело холодное онемение свело горло тугим спазмом, как скручивают мокрое полотенце, чтобы его выжать. Крик так и застыл в груди, не сумев протиснуться сквозь голосовую щель.
На стекле чем-то красным был нарисован закрашенный круг, словно специально довершая силуэт новорожденного месяца, горящего тонким и невероятно ярким серебряным серпом в ночном небе, до полной луны. Под изображением круга в его тусклом свете зловеще горели кровавые символы, отбрасывая на пол багровые тени. Переодетые в цвета злого близнеца лунные лучи ложились на стены карминовыми отблесками, выкрашивая затаившиеся в углах тени в оттенки бардового.
Что-то теплое капнуло мне на босую стопу и стекло на пол. Не в силах выдавить из себя ни звука, я медленно опустила взгляд, отгоняя подступающее мгновенье истины. Кровавая дорожка резко контрастировала на белой коже. Ночная рубашка тоже оказалась заляпана кровью, как и мои собственные руки. Поднеся их к лицу, я только сейчас осознала, почему они так болели. Содранные до мяса пальцы продолжали сильно кровить. Ногти были обломаны почти до середины ногтевого ложа, словно я что-то ими копала или пыталась открыть.
Растерянно оглядевшись по сторонам, я только сейчас в полной мере осознала, что нахожусь в своей комнате, вопреки стойкой уверенности в том, что всего пару секунд назад я лежала на траве в парке под рассветными лучами солнца. Разум дробился под натиском накатившего безумия и непонимания, что есть сон, а что явь.
Холодея от осознания того, что написанное на стекле – моих рук дело, я осторожно подкралась к окну. На измазанном кровью подоконнике тоже были нацарапаны символы. Впитав кровь, они ярким багрянцем выделялись на фоне светлого дерева и неаккуратных бледно-красных линий, как будто бы оставленных кистью неумелого художника.
Сейчас мне отчаянно хотелось верить, что это очередной кошмар, так похожий на явь. Я проснусь, и он рассыплется как песочный замок, случайно задетый неосторожным движением руки.
Но если это и впрямь был сон, то он казался неподвижным столбом, который стоял на границе реальности, не пропуская меня за черту красных теней.
Хотелось позвать на помощь, пусть это даже будет моя странная служанка, суровая виконтесса Анабэль или сам пугающий до ледяного ужаса граф Рангвальд, лишь бы не быть сейчас наедине с этими зловещими знамениями в объятиях кровавых лучей. Но голос, как внезапно предавший друг, не облачился даже в тихий шепот. Я могла лишь молча глотать ртом воздух, немая как рыба, выброшенная на берег беспощадным прибоем, и такая же беспомощная.
С трудом передвигая ноги, словно бы закованные в тяжелые кандалы, я развернулась и пошла к двери. Руки дрожали настолько, что не сразу получилось до конца опустить ручку. Из коридора на меня воззрилась безликая тьма, полностью поглотившая очертания стен и предметов. Лишь узкая полоска красного света, скользнувшая сквозь приоткрытую дверь, смогла раздвинуть ее плотную завесу, но этого было недостаточно, чтобы заглянуть за нее.
– Что такое? – раздался из темноты чей-то голос, заставив меня оцепенеть от новой волны страха. Он точно не принадлежал Милифтине. Метнувшись обратно в комнату, я захрипела и попыталась захлопнуть дверь, но чья-то сильная рука схватилась за боковую панель, не позволив мне ее даже сдвинуть с места. В комнату вплыл темный силуэт с бледной маской вместо лица, и я, наконец, смогла закричать, бросившись было к двери в ванную, когда меня схватили за плечо холодные пальцы и совсем легко дернули назад. Едва не упав, я неловко повернулась и узрела перед собой вовсе не безликого фантома, а Тамаша. Черная одежда подчеркивала его бледность, что и вызвало сходство со сверхъестественными силами.
Я так и замерла в одном положении, чувствуя, как облегчение живительным теплом разливается по телу. Но в ту же секунду оно превратилось в тугой раскаленный прут, сжавший меня в стальных объятиях, стоило только вспомнить расчлененные трупы, покрытые оккультными символами. Лишь чудом мне удалось сдержать подкатывающий приступ паники и убедить себя в том, что Тамаш не знает о моем визите в его лабораторию.
Юноша внимательно изучил мой внешний вид, посмотрел на мои окровавленные пальцы, только потом взглянув на окно.
– Дела, – тихо протянул он и отвернулся. Зачем-то закатав рукав черной рубашки, он как будто пытался что-то рассмотреть на своей коже. Сама не понимая, зачем делаю это, я слегка подалась в сторону, чтобы посмотреть, что делает Тамаш. Увидев черный символ на его руке, напоминающий глаз, я поперхнулась собственным вскриком, издав нечто похожее на придушенное карканье.
Черное Око! Подобное изображение я видела в книге учителя истории! Все сомнения, что обитатели этого замка – чокнутые сектанты, выветрились подобно едкому дыму, оставив только кристально чистое убеждение в правдивости ранних подозрений. Вжавшись в стену в попытках просочиться сквозь нее, я лихорадочно соображала. Все снова казалось сном, пусть и слишком осязаемым. И мне хотелось верить в нереальность происходящего, но самым страшным оказалась неспособность отличить сны от яви, что веяло стойким ароматом сумасшествия. Может быть, я действительно просто схожу с ума от неспособности принять перемены в своей жизни?
Дверь комнаты открылась, впуская в красный сумрак Анабэль и Милифтину, которые одновременно застыли, увидев мои художества на стекле.
– Уведи ее отсюда немедленно! – прошептала Анабэль, то ли изумленно, то ли обеспокоенно взглянув на меня. Я не знала, как себя вести. Сейчас, чтобы я ни попыталась сделать, все обернется полным провалом. Я совершенно одна, и бессильна против древнего кровавого культа. К тому же не в силах сдержать в узде собственное безумие. Противоречия и непонимание рвали меня на куски, заставляя сомневаться во всем.
– Миледи, – прошептала Милифтина, в мгновенье ока оказавшаяся рядом. Вздрогнув, я попыталась отшатнуться, но она меня опередила, ловко поймав мои запястья в оковы прохладных цепких пальцев.
– Тамаш, поторопи Идриса, – велела Анабэль без прежней твердости в голосе. На ее лице белой вуалью лежало совершенно нечитаемое выражение. Она медленно подошла к окну, разглядывая загадочные символы, выведенные застывшей кровью.
Позволив себя увести из комнаты, я почувствовала облегчение, что больше не вижу кровавых рисунков и нахожусь подальше от тех двоих, пусть и в сопровождении служанки.
В спокойной обстановке круглой комнаты, расположенной в одной из башен и полностью застекленной панорамными окнами, я осталась наедине со своими чувствами, закрывшись от внешнего мира. Голова кипела от избытка мыслей, как переполненный котел.
Я не понимала, нахожусь ли я в опасности, или же это иллюзия, нарисованная событиями, которые со мной произошли за все это время. То, что казалось реальным постоянно рассыпалось пазлами мозаики, сброшенной со стола, и стоило мне собрать их вновь, как картинка оказывалась совсем другой, нежели была раньше. Раз за разом я хваталась за ниточку в надежде, что она выведет меня на свет, но она лишь запутывала меня, уводя все дальше во тьму, где я все больше забывала себя.
Может быть той моей счастливой жизни с Криной и Риганом вовсе никогда не было? Что если она была лишь очередным сном?
Перед глазами прояснился туман задумчивости, открыв вид на сияющие, словно самоцветы, огни Бриля. Их свет внезапно показался таким теплым и настоящим.
В памяти всплыл образ улыбающейся Крины, ее ясные, добрые глаза, которыми она всегда на меня смотрела, даже тогда, когда злилась. Сердце отозвалось радостным трепетом, который развеял сомнения – только настоящие воспоминания могут найти в душе отклик.
Посмотрев на Милифтину, бинтующую мне пальцы, я попыталась представить, для чего я нужна Черному Оку. Зачем так заморачиваться, чтобы держать меня живой и невредимой? Хотят ли они принести меня в жертву и просто выжидают какого-то определенного дня или собираются сделать адептом своего культа – ни один из этих вариантов меня не радовал. Зачем пытаются свести меня с ума?
Откуда-то издалека до меня донесся тихий знакомый шепот, легко оборвав цепочку моих мыслей. Он так настойчиво звал меня к озеру, как никогда прежде, и мое сердце отзывалось ему с радостной тоской, словно перед встречей с давним другом, которого давно не видела. Может быть, мне стоит наведаться туда, куда меня зовут? В конце концов, что я теряю? Мое положение и так хуже некуда. Однако, после того, что я устроила у себя в комнате, меня вряд ли выпустят из замка даже под присмотром.
Всплывший перед глазами рисунок кровавого круга заставил передернуться. Что это такое? Что означают эти символы, и как я могла их написать, совершенно не зная их значений? Может быть, мое подсознание пытается что-то сказать таким образом?
– Вам нужно принять успокоительное, чтобы вы могли заснуть, – вырвала меня из раздумий служанка, протягивая высокую фарфоровую кружку с дымящейся жидкостью. В голосе Милифтины звучала неприкрытая настойчивость. От вроде бы приятного мятного запаха меня резко затошнило. Пить содержимое не хотелось. Осознание, почему именно, огнем свечи, разгоняющей мрак, загорелось в сознании. Я вспомнила, почему отказалась от их еды и бегала ночами на кухню.
Но если я сейчас просто откажусь, ничего хорошего тоже не произойдет. Как будто я блуждаю в лабиринте, не имеющем выхода – любой, выбранный мною путь неизбежно упирается в тупик.
– Он слишком горячий, можно немного позже? – стараясь что-нибудь придумать, попросила я. Во взгляде Милифтины вспыхнуло такое раздражение, что я едва не отшатнулась.
– Подуйте и пейте. Вам нужно поспать, – выдохнув, проговорила прислуга спокойным голосом, который совсем не соответствовал ее взгляду.
– Милифтина, – набрав в грудь побольше воздуха, позвала служанку по имени. Глаза отзеркалили ее удивление моим поведением.
Мои пальцы все еще дрожали, принимая из рук служанки кружку. Несколько секунд я задумчиво смотрела на испускающую пар жидкость.
– Прошу тебя, отпусти меня, – несмелые мысли облачились в такие же хрупкие слова, которые рассыпались в воздухе угасающим шепотом. Удивление Милифтины стало более явным. Вскинув бровь, она скрестила руки на груди.
– Если ты заметила, я тебя не держу, – грубо кинула она, продолжая буравить меня вопросительным взглядом.
– Я не о том. Прошу тебя, – я чуть подалась вперед, едва не расплескав отвар себе на руки, – выведи меня из замка. Позволь мне убежать.
Сбитая с толку Милифтина взирала на меня как на сумасшедшую. Наверное, именно такой я и выглядела. Но главное, я добилась своего – заставила служанку расслабиться. Я пока еще и сама не знала, что буду делать.
– Тебе здесь никто не желает зла, – отозвалась Милифтина. Так же спокойно разговаривают с хрюшкой, чтобы подобраться поближе, а потом зарезать ее к праздничному столу.
В голову юркой змеей проскользнула мысль, что Милифтина тут одна, и в следующее мгновенье я сделала то, что совсем от себя не ожидала. Плеснув содержимое кружки в лицо служанке, я резко вскочила и бросилась наутек. Остальные сейчас были в моей комнате, и я могла бы выбежать из замка и спрятаться в лесу. Бурлившие в крови эмоции вполне могли бы толкнуть меня на прыжок с обрыва в озеро. Наверное, лучше рискнуть и погибнуть, чем не рискнуть вовсе и остаться в лапах у сектантов, которые неизвестно что планируют со мной делать. Смелость никогда не была моей сильной чертой характера. Я не уверена, что вообще ею обладаю. Она часто убивает людей, но и трусость не является гарантом долгой жизни. Распахнув дверь, я вывались в коридор под яростные вопли Милифтины, и насколько хватило сил, хлопнула ею, ударив бросившуюся вслед за мной служанку. Я неслась по застекленной галерее, чувствуя, как ослабело мое тело за эти дни. Сколько раз я уже пыталась убежать? Было ли это во сне или на самом деле?
Какая-то часть меня понимала, что не стоило этого делать. Нужно было действовать деликатнее и хитрее, но сделанного уже не изменишь.
Дыхание быстро сбилось, на мышцы налипла уже ставшая привычной слабость, а я даже до конца галереи добежать не успела. Раньше я могла бы весь Бриль обежать без одышки, а теперь чувствовала, как саднят легкие от незначительной нагрузки. Лишь мысль, что если я не сбегу из этого замка, его стены сведут меня с ума окончательно, придавала мне сил. Пока я хотя бы осознаю себя и могу здраво мыслить, нужно бежать и прятаться, а потом уже разбираться насколько мой разум нездоров. Я должна во всем сама разобраться, но здесь мне не дадут этого сделать. Наверное, легче было бы сдаться и остаться в мире снов. Но для меня там нет будущего.
Впереди показались уходящие в темноту ступени. Я готова была по ним даже кубарем спуститься, лишь бы поскорее где-нибудь спрятаться. Только бы по пути никто не попался, иначе шансы мои резко сойдут на ноль. У меня и сейчас он всего один из ста.
Пульс колотился в горле и шумел в ушах морским прибоем. На лице выступила испарина, и несколько непослушных прядей прилипли к коже.
Внезапно стекла задрожали, по полу прокатилась вибрация, едва не подбросившая меня в воздух. Меня догнал леденящий кровь крик, толкнувший в спину. Ничего подобного я еще никогда не слышала. Даже соло ржавой пилы или скрип ножом по стеклу не казались такими ужасными по сравнению с этим криком. Он пронизывал тело, словно хирургические инструменты грубого лекаря, оперирующего на живую, заставляя мышцы сжиматься в болезненных судорогах. Кровь будто вскипела в сосудах, и теперь пыталась разорвать их изнутри. В голову словно вкручивали винты, скрипящие от контакта с костью.
Извиваясь на полу, я схватилась за голову, будто бы это могло мне помочь. Что-то горячее залило лицо, перекрывая дыхание. Мне казалось, что тело горит в огне, от которого лопается и сворачивается кожа.
И внезапно все это прекратилось, боль схлынула, но ее эхо все еще блуждало внутри, заставляя содрогаться. В носу стоял запах крови, которой было залито мое лицо. Воздух все еще звенел от жуткого крика.
Меня резко схватили за ворот платья и дернули вверх, поднимая над полом. Шумно втянув воздух и откуда-то найдя в себе силы, я заметалась в руках разъяренной, как армия демонов, Милифтины, пытаясь ногой как можно больнее стукнуть ее в колено. Почувствовав, что попала в цель, я резко дернулась в сторону, вырываясь из захвата. Милифтина ловко, как кошка, прыгнула ко мне, вцепившись сильными пальцами мне в горло. Мне мерещилось будто бы красный ожог на лице служанки исчезает, сменяясь привычной для нее бледностью. Черты лица Милифтины хищно заострились, искажая ее красоту. В серых глазах разрасталась пустота. Губы превратились в тонкую линию.
Мои попытки совладать с железной хваткой прислуги оказались ничтожными. Для служанки она была слишком ловкой и сильной.
– Маленькая дрянь! – выругалась Милифтина, сильнее сдавливая мое горло. Я захрипела, пытаясь урвать драгоценные глотки воздуха и пнула служанку по ноге, но она, словно бы предвидев мое движение, секундой раньше вскинула ту ногу, на которую я нацелилась, и ударила мою, придавив стопу к полу. Боль была такой сильной, словно служанка раздробила мне все кости. На ее лице появилась торжествующая усмешка.
– Как же ты достала меня за все эти дни. Боги свидетели, как я мечтаю прикончить тебя. Может быть выбросить тебя в окно? Скажу, что ты, убегая, сама прыгнула.
– Сделай это…. Я не сдамся Черному Оку! – прохрипела я. Темно-серая пелена наползла на глаза, вспыхивая разноцветными кругами.
Усмехнувшись, Милифтина толкнула меня, разжав, наконец, пальцы. Я налетела на стеклянную стену галереи, больно ударившись головой. По стеклу, ветвясь словно молния, побежала трещина. В голове стоял звон, от которого сознание начало размываться, как вид за окном во время дождя. Мне казалось, что стекла снова начали вибрировать в унисон, грозясь брызнуть осколками. По галерее пополз шепот, перерастая в гул тысяч голосов, заставляющих содрогаться пол.
Милифтина удивленно взирала на меня, затем глаза ее медленно закатились, а тело, обмякнув, опустилось на плиты.
Разбушевавшийся подобно яростной буре гул, внезапно оборвался воем, похожим на волчий. Кровь в сосудах словно вскипела, в груди резко дернуло, и я полетела в бездонную бездну.
