скачать книгу бесплатно
4 Глава. По осколкам мечты
Судьба – это череда случайностей.
Идрис очнулся с туманом в голове возле распахнутого настежь окна, слегка дезориентированный в пространстве. Разноцветные витражные стекла переливались в свете народившейся луны. Белый шрам новорожденного месяца рассекал гладкое лицо предрассветного неба.
Идрис поднялся и удивленно огляделся. Состояния дезориентации посещало его нечасто. Удивлялся же граф Рангвальд еще реже, чем испытывал подобные ощущения.
Он находился в самой верхней комнате Лунной Башни, куда любил приходить подумать в тишине, наблюдая за плывущей по небосводу луной. Она казалась далеким призрачным кораблем, бороздящим темные воды. Эта привычка была напоминанием о далеком детстве, когда месяц представлялся ему лодкой богини Мунарин из сказок. В этой башне тоже имелся гобелен с изображением тонкой лодки в виде полумесяца со вздернутым загнутым носом, с которого свисал круглый фонарик. На корме стояла прекрасная женщина в белых одеждах, расшитых серебряными нитями и украшенных переливающимися, словно звезды, камнями.
Идрис помнил, что поднялся сюда с целью подумать о том, что происходило в его замке в последнее время. Селения Де-Маир доставляла слишком много неприятностей с самого своего появления. Будь его воля, она бы никогда не переступила границ его владений. Но обычная с виду смертная девчонка была отмечена Оком Иш’тары, чего Идрис не мог проигнорировать, однако он совершенно не понимал, на что направлена высшая воля – смерть или жизнь.
Наблюдая за девчонкой со стороны, он пытался разглядеть в ней то, ради чего она была отмечена, но не понимал этого даже после того, как она начала странно себя вести. Пару раз он столкнулся с ней в коридоре посреди ночи. Стеклянными глазами Селения как будто смотрела сквозь него, напоминая ожившую куклу, а затем выдавала странные фразы, смысл которых Идрису был непонятен. Теперь она начала увечить себя, чтобы нарисовать кровавые знамения на стекле. Если бы не знак богини, граф решил бы, что Селения обычная сумасшедшая. И лучше бы так оно и оказалось, думал теперь Идрис. Услышав от девчонки про шепот со стороны озера, он сильно пожалел, что она не психически больная, в тот же миг. Если подозрения Идриса насчет нее подтвердятся, будет лучше принести ее в жертву миру, чтобы он снова не захлебнулся в крови. Возможно, именно об это жертве и говорили мертвые.
Одного взгляда на ночное небо, дальний краешек которого слегка размылся первыми проблесками рассвета, хватило, чтобы понять, сколько граф Рангвальд пролежал без сознания на полу башни. Попытавшись вспомнить, что предшествовало потере сознания, Идрис наткнулся лишь на туман. Словно он просто заснул и проснулся. Оглядевшись, как будто комната могла дать ответы на его вопросы, Идрис уперся взглядом в гобелен с плывущей на лодке богиней. Рядом с ней висел гобелен с изображением последней хозяйки этой башни – жрицы Мунарин. Серебристо-серые глаза молодой женщины, словно живые следили за графом замка Ардскол. Длинные платиновые волосы, вышитые серебряными нитями, создавали иллюзию движения от скользящего по ним лунного света. Она взирала на Идриса в ожидании его действий, как будто говоря своим взглядом «Ну что ты решил?».
Граф продолжал смотреть на изображение жрицы, словно бы пытался в ее сверкающих глазах найти ответы. Но женщина взирала на него молча и величественно, словно мудрец на своего ученика, ожидающий, когда тот сам найдет верное решение заданной ему загадки.
Знак призыва на его руке потеплел, перетягивая все внимание на себя. В мыслях возник образ Малой Гостиной.
Еще раз взглянув на гобелен Мунарин, Идрис поспешил покинуть Лунную Башню, направившись в северное крыло замка.
Вид у собравшихся был мрачный, даже всегда веселый Идвал выглядел растерянным и озадаченным. Тамаш сидел в кресле и задумчиво смотрел в окно. Его как будто вообще ничего не волновало. Милифтина стояла чуть в стороне и на первый взгляд выглядела спокойной, но стоило обратить внимание на скрещенные на груди руки, чересчур прямую спину и отведенную в сторону голову, и становилось понятно, насколько сильно она напряжена.
Едва Идрис вошел, и атмосфера в Малой Гостиной из просто гнетущей превратилась в напряженную. Даже воздух натянулся упругой прозрачной пеленой.
– У вас такой вид, как будто ведьма к нам в гости собралась, – оглядев семью, констатировал граф Рангвальд. От его слов всех передернуло, как ветки деревьев от резкого порыва ветра.
– Не поминай лик зла, а то и правда заявится, – пробурчала Анабэль и серьезно посмотрела на брата. – Тамаш, Милифтина, расскажите ему.
Милифтина оставалась неподвижной статуей. Даже когда виконтесса позвала ее по имени, она не шевельнулась. И лишь спустя несколько затянувшихся мгновений, она резко повернулась и посмотрела Идрису в лицо спокойным взглядом человека, давно смирившегося с вынесенным ему смертным приговором.
– Мы нашли твою невесту в парке. Она лежала в пруду возле источника, – отчеканила Милифтина, продолжая прямо смотреть на графа. Какая-то напряженная до предела тонкая нить надежды внутри Идриса резко оборвалась, но внешне он остался бесстрастен, как и всегда.
– Как она там оказалась? – спросил граф.
– Я не знаю, – честно ответила Милифтина. – Я увела ее в Стеклянную Башню, обработала ее руки и перевязала. Начала давать ей снотворное, а эта идиотка кинула в меня кружку с горячей настойкой, и начала убегать. Когда я ее догнала, то…
– То? – поторопил ее Идрис, вскинув одну бровь.
– То немного перегнула, – призналась Милифтина, но раскаяние так и не прозвучало в ее голосе. – Она вывела меня из себя. Прости.
– Милифтина не виновата. Эта девчонка кого угодно выведет из себя, – вступилась Анабэль. – Я тебе говорила, что это плохая идея. Миф не служанка. И несмотря на ее выдержку….
– Она должна была присматривать за Селенией, – закончил за сестру Идрис, оборвав ее речь. – И тем не менее, ладно. Сейчас не об этом. Что было дальше?
– Дальше вся галерея задрожала от какого-то гула. И я просто потеряла сознание. А когда проснулась, девчонки уже не было, поэтому я послала сигнал Тамашу. Он один всегда знает, кто где находится, – закончила Милифтина.
– Да, и это самое странное. Я отключился прямо в саду, когда проверял защитные контуры. Очнулся от того, что знак призыва раскалился от пылкого желания Миф меня лицезреть, – подтвердил Тамаш и, поймав, уничтожающий взгляд последней, ответил ей ехидной улыбкой. По лицу самой Милифтины было видно, как сильно она хотела ему сказать о желании видеть его в самой глубокой и темной могиле вместе с Идвалом, но ссориться с Тамашем перед Идрисом, не собиралась, зная, что и так напортачила.
– Дальше, – потребовал Идрис, пройдясь вдоль дивана, на котором восседал Тамаш. Он наблюдал как медленно разгорается красно-золотой пожар рассвета, разбрызгивая снопы искр, прожигающих темное полотно теней, как тлеет край ночного неба, плавясь словно краска в языках пламени, и оставляя после себя обнаженную светло-голубую синеву.
– А дальше я обнаружил твою невестушку у источника, обнаженной и мокрой. Следом прибежала наша любительница ролевых игр в одежде служанки и скрутила девчонку, которая пыталась брыкаться, совершенно нас не узнавала и не помнила, где она находится. Узнав, что она твоя невеста, нежная натура упала в обморок, и мы отнесли ее в замок.
Милифтина заскрипела зубами и сжала руки в кулаки, но не сдвинулась с места, даже в сторону ехидного юноши не повернулась, сочтя это ниже своего достоинства.
– Я перенесла все, нарисованное на окне и подоконнике на бумагу, как ты и просил. Убедилась, что комнату привели в порядок, и собиралась уже наведаться в библиотеку, и… больше ничего не помню. Очнулась в той же комнате на полу уже перед рассветом.
– Я так понимаю, все отключились? – Идрис слегка повернулся, взглянув на Идвала, который все это время молчал.
– Я тоже отключился, – трагично объявил он, словно бы играл постановку в театре. – Прямо на кухне.
– Кто бы сомневался, что ты опять жрал, – вклинилась Анабэль.
– Мой организм требует много пищи для поддержания физической формы! – не растерявшись, парировал Идвал. – Бутерброд из трех видов мяса… даже укусить не успел. Проснулся, а он рассыпался по полу…. Но я его все равно съел. Чего добру пропадать?
– Ты отвратителен, – фыркнула Анабэль.
На это замечание Идвал ответить не успел, хотя весь его вид говорил о том, что ему очень хотелось.
– Во сколько это все случилось? – задал вопрос Идрис.
На несколько секунд в гостиной воцарилась тишина, нарушаемая лишь нестройной симфонией дыхания собравшихся обитателей замка Ардскол.
– Около полуночи, – первой ответила Милифтина. Она увела подопечную из комнаты, когда на часах была четверть двенадцатого. Около получаса ушло на обработку и перевязку рук.
– Честно говоря, я не смотрела на часы. Но думаю так же, – отозвалась Анабэль.
Идвал за временем не следил, поэтому промолчал, чтобы не провоцировать виконтессу на очередную порцию сарказма.
– Странно, – прошептал Идрис, выслушав рассказ всех собравшихся. – Новолуние. Полночь.
– Еще кое-что, – вдруг заговорила Милифтина, разорвав растянувшуюся тонкой пеленой тишину. – В галерее, когда я ее поймала, она назвала нас Черным Оком.
Идрис повернулся и впервые за весь разговор открыто проявил удивление.
– Вот как? – встревожился граф Рангвальд после недолгого молчания. – Как интересно. Мы приложили столько сил и времени, чтобы это название больше нигде не всплыло. Как она о нем узнала? В любом случае, мне нужно с ней поговорить.
– Не выйдет, – качнула головой Анабэль. – Милифтина дала ей двойную дозу снотворного. Хорошо, если она к вечеру проснется.
– Значит, подожду до вечера, – решил для себя Идрис.
– Пока я нес ее до замка, она постоянно бормотала что-то про Кровавого Бога.
– Кровавого Бога? – шепотом переспросила Анабэль, встревоженно посмотрев на брата.
– Она просто начиталась страшных сказок и бредит, – отмахнулся Тамаш. – Я счел нужным сообщить, о чем она болтает.
Идрис кивнул, но больше ничего не сказал, давая понять, что собрание окончено.
– Можно тебя на минутку? – остановила брата Анабэль и дождалась пока все остальные покинут гостиную. Идрис вопросительно взглянул на сестру.
– Я не знаю, что ты там решил насчет этой девочки, но я больше не хочу так с ней поступать. Она этого не заслужила. Я не понимаю, что происходит, но эти издевательства мне опротивели. Пусть от человечности я далека, но монстром себя чувствовать не хочу.
– Откуда в тебе вдруг проснулось сочувствие? – усмехнулся Идрис, но издевки в его вопросе не прозвучало, поэтому Анабэль заметно расслабилась, опустив до того напряженные плечи.
– Она простая девочка, которую ты вырвал из привычной жизни. И ты сам виноват, что она пытается отсюда сбежать. Ты ничего никому не объяснил, и если мы теряемся в догадках, то она, наверное, в ужасе. Своими поступками мы довели ее до грани безумия. Это неправильно. Мы не должны так поступать. Куда гуманнее было бы тогда ее убить. Идрис, я знаю тебя, ты всегда был справедлив, – голос Анабэль был тверд, когда она высказывала брату свое мнение. Она вспомнила, как успокаивала Селению в зале с портретами. От ее взгляда даже сердце холодной и жесткой Анабэль дрогнуло. К тому же, как девушка, виконтесса эту девочку немного понимала и даже по-своему ей сочувствовала, но молчала все это время, ожидая решения брата. И все же не выдержала.
– Хорошо. Я поговорю с ней, а потом делай, что считаешь нужным, – ответил Идрис. Анабэль кивнула и взяла брата за руку, слегка сжав его пальцы.
– Как ты после Слепой Ночи? Я знаю, как плохо тебе было… Ты заплатил высокую цену за совет мертвых.
Идрис задумчиво посмотрел на сестру, затем перевел взгляд в окно, сквозь которое в комнату лилось жидкое золото разгорающегося солнца.
– Такой ночи еще никогда не было. Идрис, что-то происходит, и все это чувствуют. Ты ничего не говоришь, и у тебя есть на то причины. Я понимаю. Но что-то зловещее грядет в этот мир. И то, что происходит с Селенией…
– Ты права, – опередил сестру Идрис. – Все эти события связаны. Девчонка настораживает меня. Когда она рядом, я чувствую исходящую от нее опасность. Поэтому будьте осторожны.
У него оставалось еще время, чтобы решить, что делать с девчонкой теперь. Ведь он больше не получил никаких указаний, и мог только блуждать в лабиринте собственных догадок. Единственное желание, которое доминировало над всеми остальными мыслями – убить девчонку. Оно было настолько сильным, что меняло привычные ночи, лишенные сновидений, принося сны об истекающем кровью хрупком девичьем теле. Нож в груди, свернутая шея, высокая доза снотворной настойки. Разные варианты избавления стали почти навязчивой идеей.
Так будет правильно. Так будет проще и спокойнее для всех. Идрис надеялся, что ошибается на счет сущности Селении Де-Маир, но небольшое расследование, которое он провел и произошедшее этой ночью, были доказательствами его заблуждения. Теперь все казалось таким очевидным, и это лишь осложняло предстоящий выбор. Он мог рискнуть и просто запереть ее в замке до конца ее смертной жизни. Но странности этой девчонки не давали ему покоя. Он не понимал, что они означают и каковы будут последствия. У него снова были лишь догадки.
Вечера граф Рангвальд дождался с великим нетерпением. Стараясь скоротать день за чтением собранных материалов о Селении, Идрис то и дело машинально поглядывал на часы, стрелки которых двигались как улитки. То и дело он ловил себя на том, что его мысли далеки от разложенных перед глазами бумаг и книг. Приходилось возвращаться и перечитывать все сначала. В итоге, Идрису пришлось признать, что все его попытки сосредоточиться бесполезны. В голове раз за разом всплывал его разговор с Корнелиной Де-Маир, который тоже не давал ему покоя.
Открыв средний ящик тумбы, Идрис извлек из него аквамариновую фигурку, вырезанную настолько искусно, что можно было разглядеть спокойное лицо воина и его длинные в пол узорчатые одежды, перевязанные широким поясом. Внизу имелся скол, и небольшая трещина тянулась до середины юбки. Отголосок застарелой боли просочился на поверхность так и не зажившей душевной раны. Аквамарин ловил отблески света с освещенной стороны кабинета и играл разноцветными бликами. Не зашторенная часть окон вспыхнула ярким багрянцем, и фигурка переоделась в фиолетовую палитру.
Солнце медленно скатывалось за горизонт, оставляя на полу и стенах кабинета графа лишь кровоточащие полоски света, все дальше отодвигая стрелки часов в тень. Идрис продолжал неотрывным взглядом смотреть на фигурку, витая в прозрачной пустоте, лишенной мыслей.
Лишь когда последний луч выскользнул сквозь окно и затерялся в горячем сумраке, граф пришел в себя, и убрав фигурку обратно в стол, поднялся из своего кресла и направился к Селении. Минуя коридоры и лестницы, он прибывал в задумчивости, не замечая ничего вокруг. Внимание его обрело целостность, когда глаз его коснулось едва уловимое движение на площадке пятого этажа. Невесомая белая вуаль растворилась в рассеянных тенях.
Окунувшись в наполненный приятной прохладой полумрак коридора, граф повернул направо и двинулся вдоль стены, почти сразу замерев возле огромного портрета, на котором в полный рост была изображена женщина в белых одеждах. Так же как в Лунной Башне, она взирала с полотна величественным взглядом, словно бы оценивая каждого, кто осмелится мимо нее пройти.
– Первый раз в жизни ты несправедлив к человеку, – внезапно раздался спокойный голос за спиной, заставив Идриса резко обернуться. Испытанные им в этот момент эмоции сложно было бы назвать чем-то иным, кроме крайней степени изумления. Перед ним, разгоняя липкий сумрак, серебрился призрак женщины с портрета.
– Астарта, – словно бы не веря в собственные слова, изрек Идрис. – Дед был прав. Ты не покинула нас.
– Да, – подтвердил призрак, улыбнувшись, – Я никогда не покину Ардскол.
– Ты не пришла, когда я звал тебя, но явилась сейчас из-за девчонки? – холодно поинтересовался граф Рангвальд.
– Я появилась, когда ты на самом деле во мне нуждаешься. В прошлый раз ты сам себя убедил в собственной беспомощности. И я не могла тебе помочь, – спокойно отозвалась Астарта.
– Я и был беспомощен! – огрызнулся Идрис, неожиданно даже для самого себя, – Я был ребенком, которому нужен был твой совет.
– Нет, вы с Анабэль должны были усвоить урок и сами найти решение проблемы. А сейчас я здесь, чтобы не позволить тебе совершить ошибку. То, что ты делаешь с этой девочкой – неправильно.
– У меня нет выбора потому, что я не знаю, что делать. Светлоликая упустила этот момент. Подкинула мне девчонку как щенка, чтобы я гадал – утопить его или приютить, – Идрис говорил без осуждения, без злости, лишь с горькой обреченностью. Он понимал, что от возложенного на него задания он не сможет отказаться, но все равно не хотел его выполнять, не видел целей, которых должен был достигнуть.
– Ты не пытаешься понять. Тебя переполняет ненависть к Селении. Ты закостенел внутри и снаружи, а она принесла тебе перемены, которые ты так ненавидишь. Ты переложил на нее ответственность за собственную неспособность их принимать. И теперь пытаешься все решить самым простым способом. Отпусти ненависть, чтобы смотреть на ситуацию ясным взглядом, тогда и воля Светлоликой перестанет скрываться в тумане.
Идрис едва не взвыл от бессилия. Манера призраков вести диалоги могла вывести из состояния душевного равновесия кого угодно – закон Хелльтар. Переступившим черту смерти открывается многое, но они отныне не могут напрямую вмешиваться в земные жизни. Поэтому призраки, являющиеся людям, говорят загадками – маленькая лазейка, позволяющая помочь, но не нарушить закон богини смерти.
– Я начинаю понимать, зачем она это сделала…. Она наказала меня за мое прошлое, – глядя в переливающие глаза Астарты, заявил Идрис. Он понял это после разговора с Мертвыми Ликами. Астарта вдруг приблизилась к графу и наклонилась к его лицу непозволительно низко, внимательно вглядываясь в темноту его зрачков. Черты ее лица заострились, приобретая оттенки обеспокоенности.
– Нет, это не ты, – прошептала она едва слышно. – Я и не предполагала, что она сделала это. Неужели она… хотя, наверное, так будет правильнее и безопаснее…
– О чем ты вообще говоришь? – раздраженно вопросил Идрис, отстраняясь от мерцающего лица Астарты. Больше всего на свете он ненавидел что-либо не понимать.
– Тебе придется бороться не только со своей тьмой. Но именно твои демоны тебя погубят, если не обуздаешь их. Сделай все так, как она скажет. Нельзя проиграть эту битву. Стоит упасть с одной ступеньки, и ты стремительно покатишься вниз, а подниматься снова времени уже не будет, – напряженным шепотом пробормотала Астарта, продолжая удерживать взгляд Идриса.
– Следи за западом. Но не упускай собственное крыльцо. Селения пытается что-то сказать, как она может, поэтому слушай, но не упусти момент, когда нужно будет заставить ее замолчать. Я чувствую рядом с тобой кровь врага. Он опасен.
– Кровь врага? – Идрис испытал недоумение, ведь во всех, кроме девчонки он был уверен. – Это может быть как-то связано с Селенией?
Глаза Астарты недобро сверкнули, словно прозвучавшее было оскорблением в ее адрес.
– Вспомни, что она сказала тебе при первой встрече, – уклончиво ответила призрачная дева. Идриса словно стрелой прошило, прилетевшей из недавнего прошлого, которое изменило навсегда его жизнь.
Астарта хотела сказать, что-то еще, но внезапно замолчала и посмотрела в темноту потолка. Несколько долгих мгновений лицо ее было бесстрастной маской, а затем губы тронула улыбка.
– Она уже здесь. Тебе пора.
– Кто? Куда пора?
– Скоро сам узнаешь, – загадочно ответила Астарта и начала таять в воздухе.
– Мир меняется, если ты не начнешь меняться вместе с ним, то станешь просто реликтом, от которого он избавится, как избавляются от мусора, – ее слова прозвучали в воздухе уже после того, как она исчезла. Коридор вновь погрузился в безжизненную тишину, словно вовсе не пробуждался от недавнего присутствия Хранительницы Ардскола. Некоторое время Идрис смотрел в пустоту, пытаясь уложить в голове сказанное Астартой.
– Как же просто я жил, – вздохнул он, обрывая обуявшее его молчание.
– Идри, с кем ты тут разговариваешь? Я слышал твой голос еще издалека, – в темноте показался силуэт Идвала. Глаза его мерцали ярким лазуритом, как светятся в темноте глаза волка, выглядывающего из лесной тени.
– Что? – переспросил Идрис, продолжая смотреть в пространство перед собой, словно дух Астарты все еще витал поблизости. Может быть, он тоже начала сходить с ума?
– С кем разговариваешь, спрашиваю? Ты же вроде к невестушке собирался, – усмехнулся Идвал.
– Сам с собой говорю. Репетирую речь, – отозвался Идрис с таким серьезным видом, что Идвал не на шутку встревожился.
– Ты? Речь? Ты бы показался Тамашу. Кажется, падение в обморок даром не прошло.
– Со мной все хорошо, – заверил друга Идрис. – Ты сам-то чего тут шастаешь?
– Иду к Анабэль, – пожал плечами Идвал. Взгляд Идриса похолодел, подозрение обнажило черноту, сокрытую под серостью хрусталя.
– Зачем тебе к Анабэль в такое время? – прищурившись, поинтересовался граф.
– Чтобы она сказочку мне перед сном прочла. Бессонница замучила, – поддел Идвал сестринский комплекс своего друга. Ему хотелось пошутить иначе, но тогда он вполне мог бы лишиться языка, рук, ног и жизни. Идрис терпеть не мог, когда его сестре кто-то оказывает знаки внимания, или того хуже пытается залезть под юбку. Для многих мужчин подобные маневры закончились летальным исходом, и Идвал не хотел присоединиться к коллекции покойников Идриса. К тому же последний был его лучшим другом.
– Идвал, – начал было Идрис, но мужчина его тут же прервал примирительно поднятыми перед собой руками и громким смехом.
