Отражение

Мои пальцы неосознанно обхватили его большую ладонь, когда из груди вырвался приглушенный всхлип.

Это слишком… Слишком для моего все еще чересчур израненного сердца.

– Ты восхищаешь меня, Каталина. Твой отпор родителям и сестре, твоя амбициозность… Немногие люди могут похвастаться решительностью, подобной твоей. Просто… – Деймон шумно вздохнул, – помни об этом, хорошо?

Слишком…

И я закивала, ответив ему самой благодарной улыбкой, на какую только была способна.

– Хорошо.

Глава 25

Каталина

Звонок телефона, лежащего рядом на тумбе, вынудил меня оторваться от обжиманий с подушкой и, почти скуля, потянуться за ним.

У меня была небольшая хандра. Думалось, что я вполне имела на нее право после всего… что случилось два дня назад. К тому же, сегодня выдался вполне бездельный денек, потому привычно сбегав на лекции, вернулась в свою комнату и заползла под одеяло. О дальнейшей учебе, к которой желательно было бы вернуться уже сегодня вечером, пока не хотелось даже думать, а работа в зоомаркете… Скажем так, я освободила себя от этих пут. Но только на время, пока длится мой импровизированный больничный так как окончательно сдаваться здесь никто не собирался.

Да, я решила остаться, решила попробовать продолжить свою смехотворную борьбу с судьбой. Пока тот факт, что я осталась ни с чем, я старалась определить для себя просто неприятным событием, явно проверяющим меня на прочность. И хотелось использовать его, чтобы стать сильнее и еще настойчивее в достижении поставленных задач. Нужно работать больше?

О'кей. Только можно мне сперва отлежаться?!

Видимо, нет.

Сев в кровати, убрала за уши свои спутанные волосы и наконец ответила на звонок.

– Алло?

– Лина?

Я нахмурилась. Голос знакомый, но номер не определен.

– Да, кто это?

– Это Сара, из медиацентра. – А, черт, это же наш зам! – У нас здесь ЧП, представляешь?! Зои… – из динамика раздался тяжелый вздох. – Она сегодня свалилась с тяжелым гриппом, а до презентации Хаверсона осталось всего четыре дня и… Она точно не успеет поправиться, так что на субботу у нас нет фотографа. В общем, ты не пугайся, дело обычное.

– В каком смысле, не пугайся?

– Ну, я надеюсь ты нас выручишь. Сама понимаешь, такое грандиозное событие для нашего университета очень важно…

С каждым ее новым словом и с каждой секундой моего постепенного озарения, чувствовалось, как за грудиной ускоряется сердцебиение, отдаваясь гулом в ушах.

Этого просто не может быть!

Дверь открылась и закрылась, и я подняла потрясенный взгляд на вошедшую подругу, которая, кивнув мне, водрузила на рабочий стол какую-то коробку. В ее глазах отразилось не меньше недоумения, чем, уверена, было в моих, когда я спросила:

– То есть… ты хочешь, чтобы я была фотографом на том вечере?

– Ага, – бросила Сара. – Ты же изучаешь фотографию, правильно? К тому же, я прекрасно помню твои работы. Это очень круто.

– Но…

У меня теперь не было фотоаппарата. У меня не было самого главного, чтобы продолжать называться фотографом. Именно поэтому учеба здесь, как и участие в грядущем вечере, теперь казалось чем-то сюрреалистичным для меня.

Как вовремя все происходит в моей жизни…

Эбби села на свою кровать, продолжая угрюмо наблюдать за мной. Так она смотрела на меня уже два дня, с тех пор как узнала о моей потере. И, виня себя за то, что потащила меня на ту вечеринку, вследствие чего это все и произошло, она целыми сутками вертелась вокруг меня, принося мне то ланч, то лишний шоколадный батончик, то невзначай выясняя «как дела». И это несмотря на мои отказы и уверения, что все в порядке. Ни наш поход на вечеринку, ни пара глотков пива, ни что-либо другое в тот вечер – все это здесь не при чем. Я ни в коем случае не винила ее или кого-нибудь другого в своих бедах. Только себя.

Это было мое решение пойти пешком до кампуса. Мое решение взять с собой фотоаппарат, в надежде сделать новые снимки. Это мои ноги не устояли на скользкой дороге и мои руки не удержали камеру, отправив ее прямиком в водную могилу.

Все это на мне. Потому и выбор, как быть дальше, тоже должен оставаться за мной.

– О'кей, я… могу подумать? А завтра все обговорим, и я дам свой ответ?

Я понимала, что, скорее всего, не имела права отказываться. Все же, пусть это и не прямая обязанность «помощника фотографа», я работала в медиацентре, и они вполне могли поручить мне нечто… большее и за дополнительную плату. Вот только моя ситуация не оставляла мне другого варианта, кроме как взять отсрочку и попытаться как-то решить это.

Какое-то время Сара лишь задумчиво – или недовольно? – мычала в трубку, но все же ответила:

– Хорошо. Ладно. Только подойдешь перед первой парой, времени у нас в обрез, и чем раньше ты дашь свой ответ, тем лучше будет для нас всех.

Она сбросила вызов, оставив на моем плече очередной грузик проблем. Замечательно!

Я кинула телефон на одеяло и, оперев локти о колени, зарылась пальцами в волосы.

И что мне теперь прикажете делать?

– Как думаешь, это когда-нибудь закончится? – раскачиваясь из стороны в сторону, обратилась я к Эбби.

– Не уверена… Объяснишь, что там от тебя опять хотят?

– Зои заболела, и теперь меня просят побыть фотографом на вечере в субботу.

– М-да, – протянула подруга. – И что будешь делать?

– Я? Понятия не имею. Все как-то… офигеть как вовремя!

Я устало плюхнулась спиной на кровать, наслаждаясь прохладным потоком ветерка, попадающим в комнату из приоткрытого окна.

Пару дней назад выпал первый снег, слегка покрывший улицы белой мучкой. В настоящий же момент от него почти ничего не осталось, но воздух по-прежнему был прозрачным. С запахом зимы и приближающихся праздников.

Вот бы еще добраться до них, не сойдя по пути с ума…

– Ты можешь отказаться? Тебя же не попрут из-за этого?

– Думаю, нет. Это не моя обязанность.

Эбби фыркнула.

– Ну вот и скажи им об этом. Скажи, что у тебя теперь нет… оборудования, и пусть сами решают эту проблему.

– На самом деле, я могла бы взять все у Зои, – задумавшись, пробормотала я. – Если она согласится, конечно.

– Ага, заодно и тебя заразит чем бы она там не болела.

Замкнутый круг или все же…

Я выпрямилась и, спустив с кровати ноги в носках с рисунками оленей на пол, взглянула на подругу.

– Схожу к ним завтра, там и разберемся. Не хочу думать об этом сейчас. Так, что посмотрим?

Мы с Эбби запланировали на остаток дня просмотр рождественских фильмов. Мне нужно было только дождаться, когда она вернется из колледжа с кучкой снеков, и с головой окунуться в кинематографическую сказку. Поэтому в данный момент у меня не было никакого желания портить себе настрой новыми размышлениями о будущем. Пошло оно все.

– Может быть, тот про городской каток, который все дружненько спасали? – ответила Эбби, переодеваясь в домашние шорты и огромных размеров футболку. – Помнишь, который мы смотрели в октябре? Мне он понравился.

– Да, дав…

– Ой, черт, совсем забыла! – Эбби подскочила к рабочему столу и, обернувшись ко мне, похлопала ладонью по коробке. – Тебе тут что-то передали!

Нахмурив в недоумении брови, я отложила взбитую мной ранее подушку к стене и подошла к подруге.

Это был черный прямоугольной формы короб с крышкой, перевязанной атласной коричневой лентой и с бантом наверху. А на ней самой – небольшая карточка с моим именем.

Интересно…

– Кто передал?

– Не знаю, парень какой-то. У входа в общежитие подозвал, спросил про меня и знаю ли я тебя. Потом вручил это. Я брать не собиралась, мало ли что, – она усмехнулась, – вдруг, бомба какая. Но он сказал, что с помощью этого, цитирую: «у нее будет больше возможностей снять мой следующий тверк». Понятия не имею, что это значит…

Но мне уже было все более чем понятно. И именно это понимание заставляло сейчас сердцебиение вновь взяться за ускорение.

Развязав ленту, медленно потянула крышку и осторожно заглянула внутрь. Не знаю, у кого из нас с Эбби вздох был громче, когда нашим глазам предстал новенький фотоаппарат одной из самых известных и дорогих моделей. В слое шариков пенопласта также проглядывались карандаш для чистки, внешняя вспышка, ремень и даже бленда.

– Ого-го! – воскликнула моя подруга, подпрыгнув на месте от восторга.

И восторг этот был заразителен. Мне хотелось пищать от одного вида всех этих штучек. Вот только скребущая душу растерянность не оставляла мне и шанса на это.

Зацепив пальцами сложенный вдвое лист бумаги, лежащий сверху, я всмотрелась в написанное:

«Заполнишь его новыми воспоминаниями? Д.»

Зачем он это сделал? После всего, что узнал обо мне и моей жизни, где я привыкла рассчитывать только на себя. Я не могла, не могла позволить ему вдруг стать для меня спасителем. Или…

Новая волна замешательства в купе с возмущением, уверена, уже поднялась красными пятнами по моим шее и щекам, и я шумно вздохнула, не зная, как именно должна была сейчас реагировать на… все. Первостепенно, наверное, стоило просто взять себя в руки и хорошенько обдумать, как действовать дальше.

И у меня уже родилась одна дурацкая идея.

– От кого это? – Эбби одарила меня хитрой ухмылкой, как будто была как никогда довольна догадками своей хваленой “чуйки”.

Очередной вздох сорвался с моих губ, когда я ответила:

– От феи, мать ее, крестной.

***

Ноги переступали с одной ступени на другую, и колени, казалось, становились все слабее по мере того как я приближалась к нему. Фриц, пригласивший меня в дом, подсказал, где его искать. Так что я, поспешно отмахнувшись от предложенного им стакана воды – и удивленного взгляда, – направилась прямиком в подвальное помещение, оборудованное под домашнюю «качалку».

Последний раз, когда была в этом доме, мы с Деймоном много говорили. Я рассказала ему не самую приятную часть своей жизни, совершенно не боясь показаться ему странной или ревнивой дурой. Наоборот, чувствовалось, что накопленным за все время горечи и замешательству, требовался этот выход, и давно. А мне – человек, способный выслушать и понять меня так, как никто другой не смог бы.

Почему именно он? Да потому что, он был единственным в моем маленьком окружении, кто, как оказалось позже, разделял эти чувства.

Еще в Хэллоуин, исходя из его короткого рассказа, я оценила их взаимоотношения с родителями как эдакий проект. Когда кажется, что тебя родили на свет и поставили на ноги только с чувством собственной выгоды. Когда из тебя пытаются вылепить что-то свое, не желая даже слушать о твоих собственных потребностях.

В тот момент я могла лишь догадываться о том, что еще крылось за его словами. Но после его рассказа в этот раз… До тех пор, пока Деймон не отвез меня в общежитие и я снова не оставила его за дверью своей комнаты, меня не покидало ощущение чего-то близкого мне. Даже когда я, приведя себя в порядок, плюхнулась на свою кровать, из головы не выходили его слова…

– Ты… ты сказал, что сдался, – полушепотом, будто боясь нарушить нашу минутную тишину, начала я, сидя на пассажирском сидении и вглядываясь в профиль Деймона. Из-за голых, припорошенных первым снегом деревьев, высящихся перед лобовым стеклом, проглядывало здание моего общежития. – Что ты имел ввиду?

Он глубоко вздохнул и, откинув голову на спинку кресла, повернул ее ко мне.

– Тот случай в стриптиз-клубе, – его брови дернулись к переносице, – он все для меня определил. Когда фотографии с нами и соответствующая статья оказались в газете, отец пришел в ярость. Он переживал за репутацию нашей фамилии и фирмы, в частности, потому и начал суетиться, думая, как бы заставить «этот информационный мусор» исчезнуть раз и навсегда. Он подключил свои связи, а именно, своего давнего… друга, имеющего непосредственный контакт с медиа индустрией. И Герберт, само собой, согласился…

– Но не бесплатно, да?

Деймон отвел взгляд в сторону приборной панели и закивал.

– Да… не бесплатно. Теперь он без пяти минут соучредитель нашей компании, а мой проект, тот самый со спорткомплексом, отец отдал ему. То бишь, весь процесс будет исключительно под его руководством, в то время как я теперь остался с ролью пешки, которая свое уже отработала.

– Значит, – я задумчиво постучала пальцем по кожаной обивке своего сидения, – ты сам спроектировал будущий лыжно-биатлонный комплекс, а твой отец просто взял и выкинул тебя из него?

– Можно сказать и так. Все, что мне осталось от него, это давать интервью для студенческой газеты, да периодическое присутствие на переговорах с мэром или ректором. Отец, конечно, не оставляет меня без работы на фирме. Наоборот, я пашу на наших объектах почти все свое свободное время, особенно с тех пор, как случился тот инцидент. Но мой личный проект… Единственное, чему я уделял все свое внимание, что действительно было моим, он просто молча забрал и продал, как будто это ничего не стоящая безделушка.

Я слушала его историю и видела в ней отражение себя самой. Мы были похожи и одновременно различны. Мы существовали в разных социальных слоях, но имели одинаковые проблемы с нашими семьями.

Уверена, Деймон, как и я, пытался доказать не только себе, но и своим родителям, что он чего-то стоит. Мой папа не хотел, чтобы я шла своим путем, и отвернулся от меня, когда я впервые проявила эгоизм. Из-за дурацкой статьи отец Деймона так испугался за будущее своей фирмы, что готов был продать своего собственного сына. Во времена, когда нам как никогда была необходима их поддержка, они уходили, выставляя нас чуть ли не чудовищами их воображаемой идиллии. Мы оба использовали все свои возможности, дабы в нас наконец поверили, но все, что получали в итоге, это только разочарование, гнев, скептицизм и предательство.

– С тех пор мой отец контролирует всю мою жизнь, – помолчав, продолжил рассказывать Деймон. – Он и раньше это делал, когда убеждал меня пойти по его стопам и получить образование архитектора или бросить баскетбол, потому что это «спорт для дегенератов», да и вообще пустая трата времени. Я бы не сказал, что был против этого. Нет. Мне нравилась архитектура и я стремился к этому сколько себя помню. Пошел навстречу, бросив после школы ненавистный ему вид спорта. Просто сейчас… – Он покачал головой. – Сейчас все иначе, понимаешь?

Я кивнула, рассматривая его уставшее лицо.

– Думаю, иногда я все же пытался сделать что-то только для себя, пытался бороться с его наставлениями, самостоятельно решая, как будет лучше. Но теперь… не могу. Тот дряной случай будто окончательно лишил меня этой возможности. Отец перешел на новый этап контроля, а я сдался.

Моя рука порывисто потянулась в его сторону и ладонь накрыла предплечье, скрытое под тканью толстовки. В полумраке салона наши взгляды нашли друг друга, и у меня на мгновение перехватило дыхание.

– Нет, Деймон. Ты не должен позволять каким-то фотографам-доходягам лишать себя свободы. И то, что твой отец боится их… это только его проблемы. Как он может быть таким большим эгоистом? Думать о себе и том, как бы выгодно преподнести себя обществу, и вообще не думать о своей семье это же… Я не понимаю таких людей. Не понимаю людей, которые привыкли только требовать и брать, абсолютно ничего не отдавая взамен. Мне жаль, что наши отцы такие, жаль, что они топят нас своим мнением и решениями, касательно наших жизней. Но… Мы должны продолжать противостоять им. Должны цепляться за свои идеи, мечты, цепляться за свое собственное «я», пока не стало слишком поздно.

– Я не могу, Каталина. Это ведь не все, что…

– Но ты должен! Ты сказал, что я должна бороться, но тогда и ты не сдавайся. Чего бы он ни требовал от тебя, что бы ни забирал… Борись!

Спустившись вниз, я оглядела просторный, выполненный в серых оттенках зал, наполненный всеми возможными спортивными снаряжениями: несколько скамеек для пресса и занятий со штангами, верхняя тяга и велотренажер, пара беговых дорожек, боксерская груша в самом дальнем углу, а также различные наборные гантели и настенный турник. На котором сейчас и подтягивался Деймон… и, сам того не осознавая, демонстрировал мне свою широкую спину, усеянную капельками пота.

В комнате негромко играла музыка как я смогла понять, снова что-то из восьмидесятых, потому он, наверное, и не услышал как я вошла, продолжая делать размеренные подтягивания. А мне это, отчего-то, совсем не мешало. Напротив… Забылись все прежние планы и тот факт, что мне хотелось поскорее вернуться в свою комнату и свернуться калачиком под одеялом за просмотром рождественской мелодрамы. Забылись мои мысли о том, как на самом деле я негодовала от жеста Деймона, и что должна была сейчас с ним за это сделать. Сейчас мои глаза, казалось, намертво приклеились к перекатывающимся мышцам его спины и мускулистым плечам, считывая каждое мельчайшее движение. Резинка его черных спортивных штанов замерла под самыми поясничными ямками, позволив ткани выгодно облепить крепкий…

Деймон издал полувыдох-полустон, и я, придя в себя, нарочито громко прочистила горло, привлекая его внимание. Он тут же повернул ко мне голову и спрыгнул на пол.

Если уж его спина так повлияла на мое текущее состояние, то, когда моему взору открылась его обнаженная мощная грудь с мягкой россыпью волос и рельефный пресс, где-то внизу живота пробежала щекочущая дрожь, а по щекам мгновенно расползлось тепло.

– Каталина? – Его дыхание было сбивчивым. Рот очертила добрая улыбка. – Что ты здесь делаешь?

Стянув с крючка полотенце, Деймон стал промокать им лицо и торс, не сводя с меня глаз.

В горле вмиг пересохло. Все же нужно было глотнуть воды, прежде чем спускаться сюда.

– Я… Я пришла по поводу той коробки, которую кое-кто сегодня передал для меня. – Я уперла руки в боки, в надежде, что так выглядела тверже той лужи, в которую чуть было не превратилась ранее. – К-как это прикажешь понимать?

– Даже приблизительно не догадываюсь, что ты имеешь ввиду.

Улыбка на лице Деймона стала еще шире, когда он пальцами зачесал назад влажноватые волосы и закинул полотенце на плечо. Я нахмурилась, изо всех сил пытаясь больше не опускать взгляд ниже его ключицы.

– Деймон…

– Что, Каталина?

– Ты знаешь, что, – устало выдохнула я. – Я же говорила, что мне ничего не нужно ни от тебя, ни от кого-либо другого. Я сама со всем справлюсь. Ясно?! Не нужно считать меня беспомощной и засыпать дорогой техникой. Мне по силам заработать деньги на все необходимое оборудование.

Он качнул плечами, продолжая смотреть на меня и улыбаться.

Может, у него лицевой нерв защемило?..

– Я это знаю.

– Почему же тогда делаешь по-своему?

– Мне ничего не стоило купить этот фотоаппарат и все то, что тебе понадобится для работы с ним. Для меня это пара пустяков…

– А для меня нет! – Моя нога неосознанно топнула по полу, устеленному ковролином. Но не озлобленно, скорее… Забавно.

– Это я тоже знаю. Но я сделал это для тебя, так что, хватит уже дуться и просто прими его. Считай, что это мой подарок тебе на Рождество.

Я чуть было не выкрикнула ему ошалелое “серьезно?”. Увы, совершенно не привыкла получать подарки на Рождество. Зачастую их смешивали с теми, что предназначались на мой день рождения, таким образом наутро оставляя меня без рождественского чуда и размазывая два моих когда-то любимых праздника в одно непонятное нечто. Так, со временем я и привыкла быть той особенной, которая наблюдает за загорающимися искорками в глазах других, когда те открывали свои подарки, в то время как в самой себе постепенно гасила это волшебное чувство.

А теперь Деймон… Он снова шел против всех моих установившихся правил, заставляя меня пребывать теперь не в своей тарелке.

Отмахнувшись от несвоевременных мыслей и скрестив руки на груди, я ответила, четко:

– Нет.

– Нет? – Он склонил голову набок и приблизился ко мне, оставив между нами расстояние в пару шагов. В нос тут же ударил его мужественный запах: смесь кедра, перца и едва уловимой ноткой мускуса. Я судорожно сглотнула, сдерживая порыв прикрыть глаза.

Хватит…

– Я не возьму его. Более того, я уже принесла коробку сюда со всем содержимым и… В общем, спасибо, что позаботился обо мне, но больше не нужно так…

Деймон покачал головой, глядя на меня сквозь ресницы. Но вот разгадать истинный смысл этого взгляда было невозможно. Еще эта улыбка…

– Как скажешь, пупс.

– Правда?

– Конечно. Я не собираюсь заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь делать.

Смешок вырвался из моего рта.

– О, не подлизывайся!

Я повернулась к выходу, когда Деймон поймал меня за руку и развернул обратно к себе. Мои щеки запылали с новой силой, стоило столкнуться с ним взглядом. И рассеянная улыбка коснулась моих губ, когда он произнес игриво:

– Это все, за чем ты приходила? Вернула мне мой же подарок?

– Ну-у… Да. У нас с Эбби планы на вечер, так что…

– Уходишь?

Кивок.

Он оглядел меня сверху вниз и словно нехотя отпустил.

– Тогда ладно. До встречи, Каталина.

– Увидимся.

Я робко махнула ему рукой и направилась к выходу, вдруг вспомнив кое-что:

– А, да! Не надо связываться с каждым моим бывшим боссом и просить их вернуть меня на работу, ладно? После того до смешного странного звонка Билла чувствую себя немного… чудно’.

– Понятия не имею, о чем ты, – ухмыльнулся он, как довольный кот, и, ответив ему высунутым кончиком языка, я пулей выскочила из этого дома.

Глава 26

Деймон

Классические костюмы всегда были для меня привычной частью моей жизни. Встречи с партнерами отца, банкеты, презентации – все это обязывало меня выглядеть, что говориться, с иголочки, и в конце концов я даже привык к ним. Но тогда почему сейчас мне было до такой степени некомфортно в этом сшитом на заказ смокинге, что хотелось немедленно сдернуть его и кинуть под ноги всем этим людям?

Вряд ли кто-то из присутствующих здесь знал истинное положение вещей. Что я был просто выставочным шутом, чертовой куколкой барби, которой приказано улыбаться во все зубы и с энтузиазмом рассказывать о том, каким феноменальным будет будущий комплекс. Будто все, чего я хотел от своего проекта, это позже светиться перед камерами и микрофонами, наслаждаясь всеобщим вниманием и обожанием.

Черта с два!

Но выбора не было. Приходилось натягивать на лицо добродушное и даже немного чванливое выражение, когда на деле все внутри трепыхалось от тлеющего гнева. Особенно в те моменты, когда на глаза попадала туша чересчур самодовольного Герберта. Ужасно хотелось дать ему под зад коленом… Но кто я такой, чтобы ставить его в столь неловкое положение, правда?

Его присутствие, как и присутствие моих родителей, не было для меня сюрпризом с самого начала. В некоторой степени, именно отец и организовал этот вечер – а если точнее, заплатил нужным людям нужную сумму, чтобы все здесь, в стенах Шамрока, было по высшему разряду. Так что, тот факт, что вечер откроет речь Моргана Хаверсона, гендиректора Haverson Development, был вполне ожидаем. Вдвойне.

Часть гостей слушала его чуть ли не с открытым ртом, другая же с некой скукой во взгляде, направленном на сцену, где мой отец, стоя за прозрачной кафедрой, вещал о важности сего события. Были и третьи, кто вообще не слушал, тихо переговариваясь между собой или просто опрокидывая в себя бокалы шампанского, которые разносили официанты. Как я, например.

Я стянул один с проплывающего мимо подноса и пригубил охлажденную шипучку, оглядывая просторный зал, заполненный людьми. Смокинги и разных оттенков платья незнакомцев смешивались в сплошную массу, не вызывающую у меня совершенно никакого интереса. Мне хотелось… Стоп. Неужели, снова это делал? Неосознанно искал одного конкретного человека, рядом с которым мне было бы сейчас в разы комфортнее, чем с кем-либо другим? Я ведь даже не знал, здесь ли она, но все равно не оставлял надежду увидеть ее. Фриц с Тедом должны были подойти чуть позже – у обоих обязательные тренировки, потому за них я особо не переживал… Собственно, им необязательно было приходить. Подумаешь… Я даже пытался отговорить их от этой идеи, но мои друзья оставались при своем решении.

Речь отца подошла к концу, и его проводили с импровизированной сцены бурными аплодисментами. Главный устроитель торжества подал знак музыкантам, и по залу стали разноситься звуки живой ненавязчивой музыки.

В поле моего зрения вдруг показался мой преподаватель по Типологии зданий и сооружений: полноватый любитель твидовых костюмов, лет пятидесяти и с прогрессирующей залысиной на макушке. Хороший мужик, но как профессор, что не удивительно, довольно требовательный. Хотя у нас проблем с ним как таковых никогда не возникало. Завидев меня, он направился в мою сторону, и я поспешил придать себе более расслабленный вид.