Отражение

Чертыхаясь, я завел двигатель и вырулил на дорогу.

Пару минут спустя впереди показался мост Либхабер – один из популярных местных достопримечательностей, соединяющий кампус Шамрока с остальным Гарширом. А стал таковым он, в частности, благодаря видам, открывающимся с него. Многие туристы приезжали сюда как на своеобразную видовую площадку, надеясь сделать как можно больше фотографий с виднеющимися вдалеке заснеженными вершинами гор и бесконечной рекой, обрамленной хвойными и не только породами.

Вдруг, у правого парапета стал заметен чей-то силуэт, что вмиг заставило все внутри сжаться. И чем ближе я подъезжал, тем отчетливее распознавал в нем Каталину. Совсем одну у самого края моста.

Вздохнув то ли облегченно, то ли еще более напряженно, я медленно затормозил в нескольких метрах от нее. Что-то было не так, учитывая, что девушка никак не отреагировала на дополнительный к придорожным фонарям свет и звук двигателя, и просто продолжала стоять у парапета, вглядываясь в темноту реки. Клятое волнение сковало горло, и я кое-как выбрался из машины.

Она ведь в порядке, правда?

– Ну, и что ты собралась тут делать? – спросил я с напускной скукой в голосе.

Давай же, посмотри на меня! Скажи, что ты просто залюбовалась пробивающейся сквозь облака луной, отражающейся в воде!

Словно прислушавшись к моему внутреннему зову, она резко обернулась ко мне и, судорожно хватая воздух ртом, посмотрела на меня… заплаканными глазами.

Твою мать!

Игнорируя боль, пронизывающую сейчас всю мою грудную клетку, я попытался придать своему лицу максимально отстраненное выражение. Нужно просто узнать, что здесь происходило. Вдруг, все действительно было в норме, а я своей, пожалуй, чрезмерной заботой лишь все испорчу.

Ты должен держаться от нее подальше, помнишь?

Да, точно.

Мне просто нужно отвлечь внимание от моего присутствия здесь. Попридержать маску полного отчуждения и равнодушия к ней и срочно выдать что-нибудь наитупейшее из закромов прежнего Деймона Хаверсона.

Давай!

Уголки моих губ опустились.

– Серьезно? Наматываешь сопли на кулак? Знаешь, если собралась прыгать… – я едва не поперхнулся от своих слов, – просто прыгай, а не устраивай из всего шоу.

Ее глаза сощурились, когда по румяным от мороза щекам хлынула новая доза слез. Сердце снова сделало кульбит, и я поморщился от горького кома, застрявшего в горле.

Мне еще ни разу не приходилось видеть Каталину плачущей. Плачущей так скорбно и отчаянно. Она всегда выдерживала натиск учебы и меняющейся работы, всегда очень смело отвечала на все мои нападки. Находила не менее едкие слова, а иногда и жесты – как тот случай с моим виски у меня лице. А теперь нечто заставило ее плакать. Мою сильную и бесконечно отважную девочку.

Каталина разлепила пересохшие губы и произнесла всего три слова:

– Его больше нет.

Глава 24

Каталина

Я так больше не могу…

Я устала бороться. Изо дня в день пытаться удержаться на плаву, когда обстоятельства снова и снова хватали меня за лодыжки и утаскивали на дно моей жизни.

Пора признать, что мне не по силам это. Что я просто не создана для великих свершений, для того будущего, о котором так много мечтала, к которому так упрямо шла.

Сколько себя помнила, у меня в приоритете всегда были другие, их желания, чувства, мнение. Я позволяла другим решать, какой я должна быть, чем должна интересоваться, с кем общаться, где жить и что по итогу иметь. Слишком часто позволяла себя отговаривать, манипулировать, а иногда и просто командовать мной. Мне это не нравилось, конечно же нет, но рот почему-то всегда был закрыт, а ноги послушно топали на ферму, потому что это “верх моих мечтаний”.

Да, я слабачка, каких поискать, но…

Впервые в жизни мне хотелось сделать что-то только для себя. Не для родителей, не для сестры, потому что она так захотела, а только для меня! И вот, чем это обернулось. Скитания с одной работы на другую, нехватка средств, недоедание, недосыпание, стресс и… теперь еще и это.

Как я могла продолжать оставаться здесь? Как могла продолжать идти наперекор чужим желаниям, если неудачи с тех пор, словно рой потревоженных ос, не отставали от меня ни на шаг? Как могла я цепляться за свою еле-еле построенную жизнь здесь, если она напрямую вышвыривала меня отсюда?

– Я сдаюсь, – прошептала, зажмурившись. Вид ошеломленного лица Деймона, застывшего передо мной, не делал ситуацию легче. Откуда он вообще взялся здесь?..

Мои губы задрожали от тихих рыданий.

– Что случилось, Каталина?

Его голос прозвучал надломлено, совершенно не так, как пару минут назад: холодно, бездушно.

От слез мои щеки, чувствовалось, уже покрывались тонким инеем, но мне было плевать на это. Как и моим глазам, продолжающим испускать все больше и больше соленой жидкости.

– Мой… Я…

Покачав головой, я закрыла лицо ладонями. Все тело уже лихорадило. Ноги налились слабостью, когда я стала плавно оседать на покрытый льдом асфальт. Боль потери и неимоверная усталость раздирали меня на части, отчего было трудно даже просто вздохнуть.

Почему это происходит со мной?

За что?..

Полная безысходность.

– Эй-эй-эй, – вдруг услышала совсем рядом с собой голос Деймона. Плеч осторожно коснулись его руки. – Тише… Расскажи, что произошло.

– Мой фотоаппарат… Его больше нет, – пролепетала, сдерживая отчаянный всхлип. От одной только мысли об этом хотелось забиться в угол и дать выход накопившемся эмоциям. – Все кончено. Абсолютно все… Я-я решила сделать пару снимков к заданию по курсу фотоискусства, т-тогда… поскользнулась и… он просто… выскочил из моих рук.

Деймон мягко отнял мои ладони от лица и, обхватив мои щеки, заставил встретиться с ним взглядом. Перед глазами все расплывалось из-за несдерживаемого потока слез, но это не помешало мне разглядеть его сожаление. Искреннее раскаяние, отразившееся во всем его облике.

И, не выдержав еще одной эмоциональной давки, я кинулась вперед, прижавшись к груди человека, которого до недавнего времени и не знала совсем. А сейчас… Он был единственным, кому мне было не страшно показать все свои уязвимые места.

Деймон обвил руками мои спину и плечи и крепко прижал меня к себе.

– Все будет хорошо. Слышишь? Я вызову кого-нибудь. У отца повсюду связи. Мы вытащим его оттуда.

– Н-нет, – покачала головой. – Слишком поздно. Ему конец, всей моей жизни конец…

– Не смей говорить так. Поняла меня? – прервал он, приподняв меня настолько, что мое тело оторвалось от земли, а нос коснулся его плеча, втянув аромат дорогого парфюма.

Меня все еще сотрясало от рыданий, а слезы с глухим стуком падали на ткань его куртки, когда я ответила:

– Но это правда. Б-бабушка подарила мне его… меньше, чем за год до своей смерти. Она была единственной, кто верил в меня, кто… поддерживал мое стремление стать фотографом. Это в-все… все, что у меня осталось от нее. А без них… в этом всем больше нет смысла.

«Снимай, если нравится, дорогая, и не слушай никого. Знаешь, за всю свою тернистую жизнь, в конце концов, я точно поняла одно – нужно делать только то, к чему у тебя лежит душа, а не то, что от тебя хотят другие. Это и есть самый главный смысл нашего существования. Помни об этом, когда закончишь школу и будешь на распутье выбора своего будущего», – говорила она мне, когда впервые узнала о моей страсти. А через полгода подарила мне фотоаппарат, веря, что я прислушаюсь к ее словам.

И я старалась. Правда старалась, без конца билась о всевозможные препятствия, словно рыба об лед, лишь бы у меня все получилось здесь. Но я не справилась. Не удержала груз ответственности и самодостаточности, и все, что у меня было, вновь ускользнуло сквозь пальцы. Ничего не осталось.

Кто я теперь? Как быть дальше?

– Мне здесь не место, Деймон…

– Не говори так, – шепнул он куда-то в мой висок.

Но я его не слушала.

Мою плотину привычной сдержанности будто прорвало, и остановить поток эмоционального всплеска теперь было невозможно.

– Все последние месяцы мне как будто пытались указать на мое место. Что я не должна быть здесь, не должна учиться и работать, как все, а… должна была остаться с родителями и продолжать заниматься делами фермы, чего моя семья всегда и хотела. Они же… – из горла вырвался сдавленный вздох, – они ненавидят меня.

Деймон отодвинулся ровно настолько, чтобы он мог посмотреть на меня.

– Что? Почему? – спросил, нахмурившись, и стал стирать большими пальцами влагу с моих щек.

– Потому что, я захотела жить, а не просто существовать? – пожала я трясущимися плечами. – П-потому что, не послушала своих родителей, и все равно поступила так, как посчитала нужным для себя? Моих желаний для них никогда не существовало…

– Но зачем им вообще мешать тебе? Как можно запрещать своему ребенку двигаться дальше? Как-то самореализовываться, а не топтаться на одном месте?

– У каждого из них свои причины… я-я так думаю. И теперь они просто отвернулись от меня…

– Что?! – Деймон резко покачал головой. – Нет… Нет. Давай, пойдем со мной. Здесь слишком холодно.

Он вдруг вскочил на ноги и помог подняться мне, превратившейся в какую-то безжизненную субстанцию. Повесил пустой чехол, что все это время валялся на земле, себе на плечо и, придерживая за спину, потянул меня за собой к припаркованному у обочины автомобилю.

Точно… Так он и оказался здесь.

Но как он узнал, что я была здесь?

Почему вообще помогает мне?

Увы, у меня совсем не осталось сил для всех этих размышлений.

***

Когда Деймон закрыл за нами дверь их дома и включил в прихожей торшер, свет которого на какое-то мгновение ослепил меня, я сконфуженно поджала пересохшие губы.

– А… где ребята?

– Фриц уехал на все выходные к маме, а Тео на гонках. – Он пробежался глазами по комнатам первого этажа и ухмыльнулся. – Тоффи, наверное, где-нибудь шкодит.

Последнее заставило меня хоть и слабо, но улыбнуться. Однако, скованность в каждой моей мышце не проходила.

Деймон стянул с себя верхнюю одежду и, повесив мою куртку на вешалку, повел меня дальше.

– Можешь отдохнуть в гостиной, а я пока приготовлю что-нибудь.

– Нет, не стоит… ничего делать…

– Брось, Каталина, ты совсем замерзла. А мне не сложно сварить тебе кофе или что-нибудь вроде того.

– Ладно. Тогда я бы… Я бы посетила ванную. – Дабы смыть со своего лица весь тот кошмар, что случился на мосту. – Если можно.

– О, конечно. Ванная на втором этаже, направо, последняя дверь. Полотенца на полке сразу у входа.

– Спасибо.

Еле-еле доковыляв наверх, я мельком отметила, что второй этаж имел вполне лаконичный дизайн, с преобладанием тех же оттенков, что присутствовали и в остальной части дома, после чего скрылась за нужной мне дверью. Но, стоило переступить порог, как вмиг оцепенела, обнаружив совсем не то, что искала. Передо мной предстала чья-то спальня.

Однако, когда оглядела весьма просторную комнату, поняла, кому именно она принадлежала.

В центре громоздилась большая кровать, аккуратно застеленная темно-синим постельным бельем. В правом дальнем углу, у окна, стоял L-образный письменный стол с компьютером, наушниками, кучей учебников, тетрадей и чертежных принадлежностей, а рядом с ним – кожаный вращающийся стул. На широком подоконнике цвета ореха лежали тубус и сумка, с которой хозяин комнаты ходил на учебу. Напротив кровати стоял комод из темного дерева со сложенной на нем горой папок, самых разных холстов и парой вертикальных лотков с какими-то бумагами. У другой стены, под стать комоду, огромный двустворчатый шкаф, а по другую сторону от внутренней двери – такой же стеллаж, частично забитый книгами, папками-регистраторами и даже одним горшком с кактусом.

Мило.

Но, как бы то ни было, я попятилась вон.

– Деймон, – воскликнула, насколько была способна на это сейчас, надеясь, что он меня услышит, – здесь чья-то спальня.

– Все правильно! – между звоном посуды раздался его голос с первого этажа. – В комнате есть вторая дверь, там ванная!

– А…

Ну да, конечно.

Молодец, Каталина.

Тупить на ровном месте – это твое призвание, правда же?

Воспоминания о сегодняшнем происшествии и том, что мне приходилось испытывать на себе раньше – и, скорее всего, опять предстоит испытать, – вновь клешнями вцепились в мой мозг, вызывая не самые приятные ощущения по всему телу. В носу защипало от подступающих слез, пальцы рук затряслись, но я тут же сжала их в кулаки.

Хватит ныть!

Совсем скоро снова сможешь забиться в своей детской комнате, тогда и будешь жалеть себя, вспоминая о тех никчемных попытках выбраться оттуда к чему-то большему.

Стиснув зубы, я пересекла спальню Деймона, стараясь больше ни на что не смотреть, и закрылась в ванной. Стоило лишь поднять глаза на свое отражение в зеркале, висящем над гранитной раковиной, как удивленный и в то же время растерянный вздох сорвался с моих губ. Выглядела я просто отвратительно! Пылающие щеки со следами соленых дорожек, размазанная по нижним векам тушь, припухшие глаза с красными прожилками, растрепанный низкий пучок… превративший мою голову в перекати поле.

Какой ужас!

Быстро приведя свою физиономию в подобие порядка и освежив прическу, я, не задерживаясь здесь ни на секунду дольше, спустилась вниз, где меня встретил аромат чего-то очень вкусного. И осознание того, кто там готовил сейчас, вынудило мой рот расплыться в полуулыбке.

Кто бы мог подумать, что мы к этому придем…

На самом деле, я и не предполагала, что Деймон решит привезти меня к ним домой. Более того, в момент, когда я села к нему в машину, мне вообще не было дела ни до чего, кроме моего фотоаппарата, которого… теперь не было. Боль просто продолжала разъедать меня изнутри, когда Деймон занял водительское место и молча примчал нас сюда. А потом позволил мне побывать в его комнате, воспользоваться его ванной, и теперь он готовил мне…

И я оценила это. Правда. Была бесконечно приятна его забота обо мне. Признаться, я уже и забыла, каково это, когда о тебе заботятся. Обычно это я дарила всем все свое внимание, пока… мои силы не стали стремительно иссякать.

Погладив Тоффи, устроившуюся клубочком на своей подушке-лежаке, прошла в зону кухни, где Деймон, судя по изданному им ранее шипению, об что-то обжегся. Я обогнула кухонный островок и нерешительно замерла за его широкой спиной, обтянутой черной футболкой, пока он возился со сковородкой. Я знала, что Деймон почти не умел готовить, а потому его порыв приготовить мне что-то был сейчас особенно значим для меня.

– Все хорошо?

Он повернулся ко мне с пластиковой лопаткой в руках и улыбнулся.

– Да. Пытаюсь тут строить из себя супер-шефа. Нашла ванную?

– Да… Спасибо.

– Не благодари, пока не попробуешь сей шедевр, – он кивнул на плиту, где все уже шкворчало и парило.

Помимо бутербродов с жареным сыром, которые Деймон уже перекладывал со сковороды по тарелкам, заметила в сотейнике рядом нечто подозрительно знакомое как по виду, так и по запаху. Серьезно?

– Что это?

Парень проследил за моим взглядом, и его улыбка стала как будто робее.

– Это для будущего горячего шоколада. Надеюсь, получится. Ты… Устраивайся, где захочешь, я сейчас все принесу.

– Я могу помочь, если…

– Не нужно, Каталина. – Он посмотрел на меня просящим взглядом. – Отдыхай.

Пришлось подчиниться. И, сев за обеденный стол, я стала ждать, когда Деймон присоединится ко мне. Было ужасно неловко, что я вот так свалилась ему на голову, наверняка испортив весь вечер. Мои наручные часы показывали уже 12:17 ночи, а он, вместо того, чтобы отсыпаться или наслаждаться своим свободным временем, возился сейчас со мной.

И это при том, что в последнюю нашу встречу он определенно не был настроен на наше дальнейшее общение.

Что с ним происходило? И…

– Как ты нашел меня? – спросила, не поднимая глаз от плетеной хлебной корзинки, что стояла в центре стола.

Деймон молча подошел к обеденной зоне и поставил передо мной тарелку с тостами с жареным сыром и кружкой ароматного шоколада, на поверхности которого, как и в прошлый раз, плавали маршмеллоу, но теперь в форме рождественских елочек.

Предательское тепло затопило мое замороженное сердце, и все проблемы, навалившиеся на меня за последнее время, на секунду словно растворились, позволив, наконец, вздохнуть полной грудью.

– Спасибо. Выглядит очень вкусно, – искренне улыбнулась я, когда он принес свою порцию – только никакого зефира – и сел перпендикулярно ко мне.

– Будем надеяться, что это еще и съедобно, – усмехнулся Деймон, и мы принялись за еду.

И это действительно было очень вкусно. А мне, как большому любителю сыра и шоколада, тем более.

Я сделала глоток из своей чашки и на мгновение прикрыла глаза от удовольствия.

– Восхитительно. Уже второй раз спасаешь меня с помощью горячего шоколада.

– Ну, – он проглотил кусочек тоста, – подумал, что после всего пережитого сегодня, это единственное, что я мог сделать для тебя прямо сейчас.

– И очередное тебе спасибо.

Отсалютовала я кружкой и натянула на губы улыбку, хотя мысленно уже была там, на мосту, в том самом моменте, когда мой лучший друг выскользнул у меня из рук. Вкус душевной горечи перемешался с пряностями, и горло вновь сковало, предвещая новую дозу слез.

Нет-нет-нет!

Перестань реветь, черт возьми!

– Так… расскажешь про свою семью?

Я подняла глаза, столкнувшись с его сочувствующим взглядом, и вздохнула, обхватив кружку ладонями:

– Нечего рассказывать.

– Мне так не показалось. – Немного помолчав, он продолжил: – Поэтому ты так зациклена на работе, да? Потому что, они тебе совсем не помогают?

– Я… – я сделала очередной глубокий вдох и, потупив взгляд, решилась: – В общем, как-то так завелось в нашей семье, что помощь родных всегда обходила меня стороной, в то время как сама я обязана была регулярно предоставлять ее другим. Я должна была постоянно помогать родителям на ферме, радоваться жизни в нашем маленьком городишке в штате Джорджия и даже мечтать не смела о том, чтобы что-то изменить. В выпускном классе, когда я пыталась заговаривать о своем будущем, об учебе и переезде, моя семья начинала реагировать на это очень странно… Мама, пусть и не пыталась препятствовать мне, начинала грустить, как будто в глубине души не хотела отправлять меня во взрослый мир. Папа всегда выказывал только недовольство, считая, что мне не нужно никуда уезжать, чтобы добиться каких-либо успехов. И, вероятно, надеялся, что в итоге ферма не останется без пригляда, потому что она будет на мне.

– Ты говорила, что оставалась в помощниках всего на год. – Деймон нахмурил лоб. – Но, как я понимаю, вполне могла остаться и намного дольше… Неужели, твой отец действительно принудил бы тебя остаться с ними, вместо того чтобы дать тебе возможность обустраивать свою собственную жизнь? Что за…

– Да, думаю, – невесело усмехнулась я. – Не будь я такой упрямой.

– Да уж… упрямой, – в голосе Деймона послышалась веселая нотка, но в следующих словах от нее не осталось и следа: – Твои родители должны гордится тобой, Каталина. А не прятаться за своими собственными страхами с надутыми щеками. Ты не рабыня, а их дочь, и пора бы им вспомнить об этом.

– У них есть дочь. Та, которая всегда получает от них то, что хочет, и они не требуют от нее ничего взамен, чуть ли не боготворя ее.

– У тебя есть сестра?

Я задумчиво поскребла пастилаж на кружке.

– Да. Старшая. Шесть лет назад она уехала учиться в Нью-Йорк, и с тех пор живет там в свое удовольствие, почти не показываясь дома. А наши родители никогда и не настаивали на этом, позволяя ей спокойно добиваться своих целей и искать новые.

Деймон замер с бумажной салфеткой в руках, но тут же резко смял ее в кулак.

– Позволяя, значит… Интересная, однако, у твоей семьи позиция. А что же она сама?

– Эльза по своей природе очень вспыльчива и импульсивна, потому, во избежание раздутого из мухи слона, родители обычно старались не трогать ее и просто-напросто не вмешиваться в ее жизнь. Но сама она любит контролировать все и вся. И в частности меня. Например, когда в прошлом году я сообщила, что хотела бы приехать к ней, дабы посмотреть Нью-Йорк, прежде чем смогла бы переехать туда учиться, она взбесилась так, как никогда прежде, отказав мне в месте возможного ночлега.

Я горько хмыкнула, вспоминая ее не менее горькие слова:

«Ты не могла сказать мне заранее?! У нас с Роем и так работы хренова туча! Некогда еще и с тобой по городу шляться!»

«Работа? А как же родители? Они не справятся одни, Лина. Ты должна бы уже понять это…»

«Пф-ф, так и знала, что ты – неблагодарная сука!»

– Или, как потом, когда я снова по глупости заговаривала с ней одной или со всей семьей о своем желании учиться или работать где-то, откуда у меня, в следствие, появились бы деньги… Она вдруг переставала улыбаться и закрывалась от меня, чуть позже начиная прилюдно высмеивать, закидывать оскорблениями и…

– Подожди, – Деймон покачал головой, не сводя с меня своих проникновенных глаз. – Это… Кто этот человек, черт побери? Даже на правах старшей сестры, она не вправе так относиться к тебе.

Я только пожала плечами.

Хотела бы я знать, почему Эльза именно такая. Почему всегда стремилась показать мне, какая я неудачница, при этом делая все возможное, чтобы так оно и оставалось. Почему в тайне от меня часто шушукалась с нашим отцом, отчего потом оба с пеной у рта доказывали мне, что любые мои желания провальны с самого начала. За что она так со мной?

Не имела ни малейшего понятия.

– Эбби считает, что все это просто не в интересах Эльзы… Как и не в интересах наших родителей, – произнесла я, вспомнив как яро подруга защищала меня с тех пор, как узнала обо всем.

– Что именно?

– Чтобы я встала на ноги, получила полную независимость, может даже, какое-то счастье и успех. Она говорит, что Эльзе, с учетом ее… характера, просто выгодно, чтобы я оставалась бесперспективной помощницей родителей, в то время, как она сама будет прохлаждаться в Нью-Йорке и бог знает где еще. А отсюда и те недовольства, возникающие, когда я начинаю думать о другом.

– И… Ты согласна с ней?

– Не знаю… может быть, Эбби и права, просто…

– Тебе не хочется верить в это? Думать о них плохо, даже при всем при том, что они пытаются сделать с тобой? – Деймон снова покачал головой. – Черт… По-моему, ты – самый бескорыстный человечек на этой планете.

Отчего-то его слова заставили меня зардеться.

– В любом случае, это уже не важно. Они победили, так что… я возвращаюсь домой.

Комнату заполнила непривычная тишина. Только из зоны кухни едва различался гул холодильника.

Этот вечер не должен был быть таким. Перегруженным эмоциями и имеющим такой исход.

Второй раз за все время моего пребывания здесь я пришла на вечеринку. По глупости взяла с собой фотоаппарат, надеясь сделать кадры знаменитого моста. Тем более, что наше задание отлично перекликалось с ситуацией: необходимо было сделать ночную серию фотографий, дабы показать свои способности к настройке ISO и диафрагмы.

Мне хотелось просто быть обычной студенткой. Повеселиться с подругой на вечеринке спортсменов и уйти делать домашнюю работу. Ничего сверхъестественного. Но чем же все это обернулось?

– Не сдавайся, Каталина, – тихо произнес Деймон, и я подняла на него удивленный взгляд, когда он протянул руку через стол и нежно сжал мою ладонь своей. – У тебя есть выбор, такой, какой не каждому суждено получить. Ты взрослый человек и вольна жить так, как тебе того хочется. Оглянись, посмотри, сколько ты сделала, чтобы быть сейчас здесь.

Он легонько провел большим пальцем по моей ладони, и от этого касания вверх по руке, под рукавом свитера пробежал табун мурашек. Щеки запылали, но я была не в состоянии отвернуться, продолжая, как зачарованная, вглядываться в синеву его глаз.

– Жизнь здесь обходится мне слишком дорого, – шепнула я. – У меня ничего не осталось, Деймон.

– У тебя есть я. И я сделаю все, о чем бы ты меня не попросила.

– Я не прошу тебя быть моей феей крестной…

Он пожал плечами.

– Знаю. Тогда я буду твоим чертовым падшим ангелом-хранителем, потому что ты не сдашься, как это сделал я, поняла? Не позволяй случившемуся сегодня перечеркивать все то, чего ты, самый храбрый и усердный человек, которого когда-либо знал, с таким трудом добилась. Сама, без чьей-либо помощи.