Доктор Ланской: Смертельный клинок Троелунья

И в этот момент из – за прилавка показался тот, кого Феликс не желал бы видеть. Во всяком случае, не в это время и не в данном городке.

Эдгар Цербех, с зачесанными назад прямыми пепельно – русыми волосами, своими рубиновыми глазами и белой кожей, выпрямился и, ухмыляясь и демонстрируя свои вампирские клыки, вышел к Феликсу и, также протянув руку, заметил:

– Все – таки свела нас судьба вновь.

Феликс ответил на рукопожатие, но ему было неприятно притрагиваться к мертвенно – холодной руке вампира. Тем более видеть его заточенные острые когти. Ланского не могло переубедить даже обручальное кольцо на правой руке и черный перстень – на левой.

Из всех каст нечисти, с какой работал Феликс, вампиров он максимально недолюбливал. Некоторых попросту опасался. После Шестой и Седьмой войн в поселениях, куда его бросали власти на выручку госпиталям, Феликс и наслышался, и насмотрелся, и наработался с последствиями деяний упырей, одичавших оборотней и разумных вампиров, избравших путь звериных убийств.

– Я так понимаю, вы уже провели какие – то анализы со Скорняковым? – уточнил Феликс, сохраняя миролюбие.

– Конечно, – заверил Эдгар, также водружая на нос элегантные очки в золотой оправе. – Взглянете?

– С вашего позволения.

Феликса и Лидию проводили за прилавок, а после – указали на белую дверь в стене слева.

За ней оказалась просторная лаборатория с достаточно современным для Троелунья оборудованием для синтеза препаратов из растений, пресса таблеток и исследований крови на наличие вирусов и ядов.

Феликс сначала даже не поверил, но когда ему выдали белый халат, маску и перчатки, не обделив этим же и Лидию, Ланской готов был прыгать от счастья. Микроскоп, пусть и старый, и стеклышки оказались в его распоряжении, как и колбы со всеми химикатами, которые завезли в Троелунье ученые с Земли после Седьмой войны.

– Откуда столько? – уточнил на ходу Феликс.

Получив первые результаты работы Эдгара и Скорнякова с кровью почившей Арины, Ланской мог смело идти дальше.

– Позволите воспользоваться реактивами? – спросил Феликс, кивнув на шкаф слева от стола.

– Разумеется. Господин Цербех уже все мне поведал, – спокойно разрешил Скорняков. – Лаборатория в вашем полном распоряжении. – за дверью звякнул колокольчик, – А мне нужно обслуживать посетителей.

Скорняков покинул лабораторию, закрыв дверь, и вскоре Эдгар и Феликс, наперебой пробуя химикаты и реагенты, начали работать с кровью Арины.

Лидия была на подхвате: записывала реакцию клеток, иногда конспектировала споры Феликса и Эдгара насчет инородных соединений в крови Арины, а после – начала вместе с Эдгаром изучать записи Скорнякова о ядах и травах, пока Ланской работал со стекляшками и микроскопом.

В какой – то момент все трое потеряли счет времени, а также перестали ощущать себя в пространстве, погрузившись в изучение здешних трав, ягод и их ядовитых свойств. Феликс продолжал пробовать реагенты, пока один из них не дал нужный результат.

– Как я и думал, – наконец выдохнул медик, доставая из – под тубуса микроскопа стеклышко с алыми каплями. – Цианид. Но при этом реагент среагировал еще на что – то, – Феликс увеличил огонек в керосинке и указал Цербеху на синие комплексы, хорошо видимые в микроскоп. – Видишь? Значит, с цианидом в организм Арины попало еще что – то, отчего скаканул альбумин[1].

– Я такого раньше не видел, – сразу и честно признался Цербех. – Стоп! Погоди, но ведь альбумин подскакивает до таких показателей при обезвоживании, обширных повреждениях мягких тканей и приёме анаболических препаратов.

– У Арины была выжжена вся глотка. И легкие словно выгорели, – припомнил Феликс.

– Но не керосин же она глотала, – заметил Эдгар, задумавшись. – Не нравится мне этот альбумин в крови… Поищу – ка я еще раз в справочниках по токсикологии этот синдром.

– Но ты же не будешь спорить, что не цианид стал основным убийцей? – уточнил Феликс.

– Скажу тебе так: я не исключаю даже официальной версии о смерти через повешение, – вдруг выдал Эдгар, и у Феликса взметнулись вверх брови. – Ибо пока мы не можем доказать обратное.

– Только что я тебе показал два яда в крови жертвы. Тебе мало? Ты тело видел вообще? – Феликс вскочил и подошел вплотную к Эдгару. – Она вся красная, как рак. Покрасневшие покровы признак чего? – Феликс начал загибать пальцы, – Верно, доктор Цербех, признак цианида! Далее…

– Далее предлагаю собрать образцы, выдвинуться в имение к Разуминину – и продолжить там.

– Какой смысл? – удивилась Лидия. – Там негде даже работать. А тут есть все условия.

– Но мы не можем тут остаться на ночь, – справедливо заметил Цербех. – Мы выяснили, что в крови жертвы есть два яда. Один Феликс выделил: цианид. Но второй нам все еще неизвестен. Следовательно, пока мы не узнаем действующее вещество, мы не сможем искать противоядие. Остальное оставим до завтра.

Категоричность Цербеха заставила Феликса схватиться за волосы, замычать от досады и, стукнув кулаками по столу, тихо выругаться. В отличие от Эдгара, Ланской всегда готов был и ночевать, и жить в лаборатории, если уже взялся за дело.

Но в то же время Феликс понимал: Цербех прав. Пока они не выяснят, что за второй компонент яда – им нечего предложить Ильшанскому, который также надышался неизвестной гадостью, ни тем боле Киприану, ждущему новостей.

– Единственное, что мы можем, – пошел на компромисс Цербех, сейчас посидеть – и разобрать яд так, чтобы хотя бы понять, чем можно его временно блокировать.

– То есть – подобрать поддерживающую терапию?

– Именно.

Феликс грустно усмехнулся, вспомнив вновь Жизель и свои безуспешные и глупые попытки отыскать лекарство от рака. Сейчас – то люди на Земле, при их технологиях, еще не до конца научились побеждать этот недуг, а о Троелунье говорить нечего. Тут не было элементарно лучевой терапии. Поэтому для больных онкологиями оповещение о страшной болезни становилось приговором.

И Феликс не желал, чтобы это гнетущее и вязкое чувство отчаяния испытала Вера. Фернандо тем более нельзя было волноваться, иначе, как считал Феликс, яд бы сожрал ученого быстрее, чем пчела собирает пыльцу с цветка…

– За работу, – уверенно сказал доктор, вновь сев за стол.

Эдгар положил рядом записи Скорнякова и книги по токсикологии, которые привез с собой, и сел рядом с Ланским. Лидия же, убрав ненужные колбы и вымыв уже использованные миски и пробирки, вернула стекляшки в шкафы – и направилась во внешнюю часть лавки, к Скорнякову на помощь.

Посетителей после восьми вечера стало как – то слишком много…

[1] Альбумин – белок плазмы крови, уровень которого можно выявить с помощью анализа. Тут Феликс имеет в виду повышенный показатель данного белка из – за попадания определенного компонента яда.

Глава 22

Глава 8

Звон… один раз… потом вновь… потом снова и снова… Феликс мог поклясться, что уже слышал этот перезвон колоколов церкви разной величины. Этот гулкий, покрывающий собой все окружающее пространство, словно обволакивающий шаровидную конфету растопленный шоколад, звук заставлял трепетать не только сердце, но и душу.

Такой же сопровождал некогда Ланского и его юную супругу, с которой они венчались в одной из провинциальных церквушек тайно и без родительского благословения. Жизель, как помнил Феликс, тогда была одета в обычное бежевое платье, а фату они купили в ближайшем ателье за три серебряника.

Но им и не нужна была тогда пышная свадьба… Они любили, были счастливы – и молоды. Оба аспиранты, оба с горящими глазами грандиозными планами на жизнь…

Доктор открыл глаза – и вдохнул полной грудью, впервые в жизни.

Опять видение? Но чье? Горского или Арины?

На сей раз Феликсу «посчастливилось» оказаться уже не в сухом туманном лесу, а перед белокаменной церковью с тремя куполами и блестящими на солнце золотыми крестами.

Погода стояла по – осеннему теплая: небо было голубым, без единого облачка, с полей несло пшеницей и собранными в стога сеном, с леса – ягодами и даже отдаленно грибами, а от самой церкви – ладаном, воском и хлоркой. Видимо, как подумал Феликс, монашки вынесли что – то постирать или вывесили уже отбеленное белье.

Феликс повернул голову – и вдруг сам ахнул.

У церкви стояла открытая кибитка, на козлах коей ждал кучер в надетом, но явно не своем, цилиндре, а смокинг, наброшенный на него, смотрелся смешно, ведь был на два размера больше.

Двое вороных жеребцов тихо всхрапывали, пощипывая траву у ворот церкви, а на крыльце стояли молодые в полной тишине, но с благоговейными лицами. Глаза девушки под плотной фатой, которой ей покрыли голову, были опущены, но губы выгибала легкая улыбка. Жених вел свою возлюбленную по ступенькам, а потом по пыльной дорожке церковного вора к кибитке и, как только девушка забралась в экипаж, крикнул кучеру:

– Гришка, трогай!

Старичок встрепенулся и, цокнув языком, закричал что – то на непонятном Феликсу старославянском. Что – то похожее он уже слышал в одной из деревенек в начале двадцатого века под Смоленском, когда приезжал к другу.

Лошади тут же тронулись – и через пару секунд картинка перед глазами Феликса померкла от поднявшегося перед ним облака придорожной пыли. Но, как только она улеглась, глазам вновь открылась картинка сухого туманного леса, по промерзлой земле коего струилась поземка.

Феликс не стал двигаться, выжидая, что призраки сами покажут ему то, что хотят. И не прогадал.

Просто наблюдая и оставаясь недвижимым, Феликс увидел, как из тумана показался Горский. Только теперь его одежда стала намного проще, за спиной находилось двуствольное ружье, а на голове – обычный картуз, в каком ходили отнюдь не дворяне, а их прислуга.

Шаги Горского были уверенными, он знал местность, а потому, пригнувшись под одной из веток, которую Феликс не сразу заметил из – за густого тумана, парень вынырнул к доктору на поляну и, остановившись, посмотрел за спину Ланского.

Феликс сразу обернулся, и в следующую секунду задохнулся от неожиданности. Прямо перед ним, словно нависшая Смерть, стояла фигура чумного доктора. Черный клюв маски блестел от кожаного материала, глаза под линзами окуляров горели злостью, а в руках, покрытых черными перчатками, сиял острый кинжал.

И в следующую секунду, когда Феликс уже рефлекторно хотел сделать шаг назад, он внезапно ощутил ожог в живот.

Чумной доктор, не раздумывая и не выжидая, вонзил острие ему под ребра, а после, резко вытащив, прошел сквозь Ланского, словно тот уже стал призраком сам, и направился к Горскому.

Аркадий же, явно зная, кто скрывается под маской, крикнул:

– Не подходи, тварь! Не смей!

Но чумной доктор наступал. Он был глух к мольбам, а выпущенный снаряд явно промазал, так как в следующую секунду крик Аркадия порезал Феликсу слух – и доктор, упав на колени, вновь почувствовал сладковатый аромат, похожий на пыльцу цветов, и тут же ощутил, что задыхается.

Позади на камни и твердые корни деревьев, выступающие из – под земли, с лязгом упало ружье Аркадия, а затем Феликс услышал шорох одежд, удары кожаным ботинок о камни и ветки ближайших кустов, которые начали с треском ломаться.

– Прочь! Оставь нас! Ты сделал свое дело! Хватит! Нет!..

Крик Аркадия начал отражаться эхом от невидимых границ леса, и Феликс, заткнув уши, вдруг увидел, как ему под ноги упал и клинок чумного доктора, окрашенный в красное.

Доктор сразу обернулся и, не взирая на звон в ушах, посмотрел на потасовку.

Некто, кто скрывался в костюме с клювом, насел на Аркадия и, прижав его тело к впадине между корневищами массивного клена, сомкнул пальцы на горле Горского и медленно, но верно отнимал у парня жизнь.

– Нет… нет… отпусти… отпусти его…

Феликс попытался встать, но ему не дали. Невидимая сила приковала его к земле, заставив лишь смотреть.

Но в тот момент, когда Феликсу пришла в голову мысль дотянуться до клинка, оружие подобрала третья фигура и, подойдя к чумному доктору сзади, полоснула убийцу по плечу.

Феликс мог поклясться, положить на кон все свои труды и докторскую диссертацию, сделанную в Гамбургском университете, что услышал приглушенный женский вскрик из – под маски.

Чумной доктор отпустил Аркадия, повалился на землю, а Арина, бросив кинжал, предварительно вытерев рукоятку от отпечатков, помогла подняться Горскому и гаркнула:

– Не получишь! Ведьма!

И в этот момент Феликс, протянув руку, словно желая ухватиться за что – то невидимое в пространстве, понял, что картинки и нет…

А есть лишь белый потолок, по которому ползут черные тени от бьющихся в окно веток деревьев Кенсиона…

– Как хорошо, что вы проснулись именно сейчас, – заметила Лидия, стоило Феликсу открыть глаза и посмотреть в потолок аптекарской лаборатории. – Как раз прошел ливень. И я думаю, мы сможем уехать домой.

– Что случилось? – уточнил с хрипотцой Феликс, прокашлявшись.

Он сел на кушетке, куда его любезно переложили, стянув с тела халат и маску. Тут же руку пронзила боль, которую Феликс уже знал наизусть. И правда: рядом с кушеткой поставили капельницу, а граница, которая бал помечена на одной из колб черным маркером, почти сравнялась с уровнем раствора.

– Нужно будет делать что – то с давлением, – Лидия села на стул рядом и посмотрела в измученное лицо Феликса. – Теперь оно у вас понизилось. Пульс стал почти сорок, это…

– Это твое излишнее беспокойство, – заметил Феликс, аккуратно извлекая иглу из руки и кладя на место прокола кусок лежавшей рядом ваты. – Что случилось? Почему меня отключило?

– Вас нашел Эдгар спящим на записях. Видимо, вы просто уснули. Но он, как сам выразился, решил проверить, зная вашу «особенность», – Лидия улыбнулась, но тут же вернула губы в нейтральную позицию. – И понял, что у вас глубокий обморок, так как ни на нашатырь, ни на иные манипуляции вы не отзывались.

И это Феликса немного напугало.

Нет, Смерти от не боялся. Она его одарила, она же и заберет его душу, когда придет время. Но вот то, что тело стало подводить последние пару лет – это был неоспоримый факт. И Лидия была тысячу раз права, когда полгода назад, после первого путешествия в Троелунье, попросила его пройти обследование.

А он, дурак, отказался.

Впрочем, раз смерть ему не грозила, значит, и организм еще выдержит. Осталось только понять, как управляться с даром так, чтобы он не вредил телу и разуму.

– Господин Феликс, – рука Лидии внезапно покрыла его ладонь, а пальцы – сжали, словно доктор вот – вот куда – то бы убежал. – Я знаю, что лезу не в свое дело. Но… я бы не хотела, чтобы вы… чтобы вас…

Ланской сам не поверил, что сделал такое, но он покрыл своей ладонью пальцы девушки, тем самым сжав ее руку. Кожа Лидии была горячей, а от одежды и волосы запахло тем самым кремом, который Феликс ей подарил накануне.

И на Лидии его аромат раскрылся иначе.

Феликс и сам не понял, как уголки его губ слегка при поднялись, а голос смягчился до того, что ресницы Лидии вздрогнули, когда она услышал такой тон доктор:

– Не бойся. И ни о чем не беспокойся. Свои проблемы я решу сам. А ты… просто… просто будь рядом, – он поднял на нее взгляд своих голубых глаз, которые из – за сумрака комнаты, превратились в синие. – Ассистентки лучше мне все равно не найти.

– Льстец вы, – улыбнулась в ответ Лидия. – Но вашу просьбу я услышала. И поняла.

– Тогда… дай мне записи. И поехали домой.

– Домой? Не далеко ли собрался?

В дверях лаборатории возник Эдгар с перекинутым через руку пальто. Свою одежду Феликс потом нашел на спинке стула, стоявшего около письменного стола у окна.

– Там дорогу размыло. Теперь у нас только два пути, – заметил Эдгар, подойдя ближе. – Либо ехать окольным путем, через лес, либо напрямую, но с вероятностью девяносто девять процентов, увязнуть в грязи.

– Что за лес? – Феликс протер глаза и попытался вспомнить местность вокруг Кенсиона, но до пригорода.

– Обычный лес, на востоке. Там дороги из песка, а кое – где насыпаны камнем, так что шансы добраться до господских дач у нас хотя бы есть, – заметил Эдгар. – Но я бы заночевал тут – и не думал ни о чем.

– Тогда – едем.

– Феликс, – тон Цербеха слегка переменился, и в нем заскользила сталь. – Ты слышишь меня?

– Что? Ты сам сказал, что…

– Не жалеешь себя, пощади хотя бы свою ассистентку. Мы промокнем, лошади могут увязнуть при любом нашем пути, а мы и вовсе можем сгинуть. Тут и волки есть, и кабаны, – попытался переменить решение Феликса вампир.

Но на это доктор лишь рассмеялся, набросив на плечи пальто, а сверху – долгополую шляпу. Лидии он плащ Шелохова, который прихватил с собой, но лишь как накидку на плечи. Чтобы в спину не надул ледяной ветер.

– Моя ассистентка – не сахарная, не растает от пары капель…

И в этот момент за окном прогрохотало так, что Лидия невольно вскрикнула, дернувшись, а Феликс, удержав ее от падения на кушетку за локоть, приобнял. После чего, захватив свои бумаги и написанные на листках заметки, уточнил у Эдгара:

– Ты уже собрал все образцы, что мы вывели?

– Разумеется. Почти сразу, как ты уснул.

– Странно, что еще не отправил Шелохову под своим именем, дабы похвастаться.

И тут глаза вампира засияли недобрыми искрами. Кода слегка порозовела, что означало одно: Эдгар был в гневе. Его руки крепче сжали пальто и кейс, в котором Феликс привез с собой инструменты и химикаты, после чего чемоданчик полетел прямо в Ланского.

Но Феликс легко его поймал и, отдав шуточно честь, прошел мимо Эдгара, больше не взглянув на коллегу. Цербех же, за неимением возможности отыграться на самом Феликсе, отомстил ненавистным взглядом его ассистентке.

***

Гроза усилилась, как только карета канцелярии покинула Кенсион и, свернув на перекрестке вправо, покатила по указанному Эдгаром песчаному серпантину.

Карета постоянно подскакивала на кочках, часто слышались удары по днищу, когда транспорт попадал колесами в ямы, по стеклу били крупные капли дождя и град, а за размазанным изображением, при вспышке молний, виднелись искореженные, поломанные или нагнувшиеся под порывами стволы деревьев с раскинутыми в разные стороны костлявыми черными руками – ветвями.

При очередной раскате грома, прокатившемуся над лесом, кони внезапно остановились и, попытавшись вырваться из узды, были остановлены кучером, однако следующая белая вспышка, на мгновение ослепившая всех в карете, а следом за ней прогрохотавший раскат заставили Лидию закричать и схватиться за ручку двери.

– Лида? – удивился Феликс, сразу привлекая ее к себе на сидение. – Что такое?

Но девушка, смотря в пустоту перед собой, лишь сильнее стиснула рукава пальто доктора. Ее взгляд стал безумным, словно Лидия в одно мгновение сошла с ума, и Феликса это насторожило. Он знал, что девушка владеет тайными знаниями в магии, однако ни разу не видел, чтобы Ильинская их применяла или как – то страдала из – за их наличия.

– Господин Феликс, – она подняла голову, – нельзя ехать дальше… Нельзя.

– Почему?

– Беда будет… беда…

Она смотрела в его голубые омуты, но не находила ни поддержки, ни понимания. Феликс и не мог их продемонстрировать, так как ему самому необходима была помощь. Призрак Арины, что до этого не приближался, уселся рядрм с Эдгаром на противоположном сидении и смотрел в упор на доктора.

– Она тут? – вдруг спросила Лида, проследив взгляд доктора в пустоту.

– Да…

– Что вы там обсуждаете? – уточнил Эдгар, скрестив руки на груди. – Когда больше двух – говорят вслух.

– А знаешь, что еще говорят? – не выдержал Феликс.

– Ну?

– Что третий – лишний.

– Bastardo[1], – прошипел Эдгар, но Феликс его понял.

– На что ты рассчитывал? – удивился доктор. – В Швейцарии говорят и понимают итальянский, идиот.

– Но ты – то у нас не вывез Рубиновую Гимназию, – вдруг усмехнулся вампир. – Ушел в Изумрудную[2]…

– Тебя это так печалит? – Феликс терпел, но Лидия видела, как у парня сжались пальцы в кулаки.

– Спутницу твою жаль, – он осмотрел вновь Лидию, – хотя, чего жалеть предательниц… Не так ли, Ильинская?

– Заткнись, Svasso[3].

– Какие мы дерзкие. – Эдгар хищно ухмыльнулся, оголив клыки. – Только этим меня не удивить. Как и не напугать. Двое преступников, за которыми установлен надзор, ничего не сделают главному хирургу Троелунья.

– Это ты сам себе корону такую водрузил на башку или кто подсказал? Шизофрения, например…

– Прошу вас, не надо, – попросила Лидия, обняв руку Феликса.

– Как она тебя защищает… только посмотри… А всего – то стоило один раз приласкать девочку… И вон, из преступницы стала ассистенткой личного лекаря графа Шефнера. Лидия, – глаза вампира сверкнули недобрыми искрами, – каково тебе живется, когда твоя семья лежит в общей могиле, а твое – еще бродит по бренной земле? Каково тебе вспоминать казнь отца и брата? Каково жить с тем, кто за свою жену чуть не положил половину Троелунья к ногам сумасшедшего? Ну, отвечай! Каково!

– Я приказывал «заткнуться»!

– Феликс, нет!

И в этот момент Феликс, чего за ним никогда не водилось, схватил вампира за лацканы пальто, стряхнул с сидения и, повалив на пол кареты, со всей силы отвесил несколько ударов по ушам и шее.

– Что вы творите! Хватит! Нет! – закричала Лида.

Но в этот момент Эдгар, вывернувшись из хватки Феликса, со всей силы пихнул его в дверцу кареты, отчего та распахнулась – и доктор вывалился на мокрую дорогу.

Феликс быстро поднялся, несмотря на свезенную на руках и шее кожу, а Эдгар, выпрыгнув следом, вновь повалил доктора на землю. Они сцепились, начав царапать друг другу лица, нанося удары в животы, бедра и иногда даже умудрялись попасть по лицу.

Феликс смог высвободиться, ударив Эдгара два раза в живот коленом, а после – приложив циферблат часов, украшенный серебряным ободком, к подбородку вампира.

– Прочь, падаль! – прошипел доктор, встав на колени и утерев кровь с губ.

– Ты кого падалью назвал, беспризорщина!

– Господин Феликс, не надо! Хватит!

Крик Лидии заглушил раскат грома, а после него – удар Эдгара по спине, от которого Феликс упал в придорожную траву, но успел схватить Цербеха за лодыжку – и как следует дернуть.

Они скатились в лесополосу вместе, после чего Цербех, отплевавшись от попавшей в рот земли и песка, отбил очередной замах кулаком Феликса, а после – со всей силы засадил доктору под ребра. Да так сильно, что Ланскому показалось, что из него вышибли этим ударом весь дух.

– Угомонись уже, Ланской, – приказал Эдгар, вытирая грязь с лица. – Она – такая же преступница, как и ты. И то, что вас помиловали, станет для Короля проклятьем.

– Как и твое назначение на пост главного хирурга Дельбурга.

– Ты такой мелочный, – Эдгар встал в боевую стойку, приготовившись отражать удары.

– Скорее – принципиальный.

Они бы вновь сошлись в рукопашном бою, если бы внезапно Феликса не пронзила вспышка адской боли.

Это было похоже на колотую рану от клинка в живот. Феликс наскоро себя ощупал, ища ранение, но потом осознал: мир вокруг него изменился. Дождь по – прежнему лил стеной, однако теперь ни Эдгара, ни кареты, ни кричащей Лидии не существовало.

Была лишь Арина, которая стояла перед ним и указывала пальцем вправо.

Феликс повернул голову – и чуть не закричал. Это же… была… та самая поляна, на которой Арина и Горский встретились с чумным доктором.

Не раздумывая, Феликс пошел следом за двинувшейся к поляне Ариной. Но как только он перешагнул через вырвавшееся из – под земли крупное корневище дуба, призрак Арины испарился, а Ланскому осталась голая поляна с осокой, прибитой к земле ветром и дождем, а также клен, который фигурировал в воспоминаниях, показанных Феликсу ранее.

Не слыша ничего, кроме гудения, возникшего после контакта с призраком Арины, Феликс подошел к клену и, присев на корточки, быстро прощупал почву, корни и кору дерева.

И, стоило вспышке молнии осветить черное небо, как боковым зрением Феликс уловил мимолетный отблеск, словно рядом лежало стекло. Или металл…

Доктор повернулся, припал к земле и, пошарив рукой в траве, словно ищущий спасение беглец, наконец – то обжегся о ледяное лезвие кинжала.

Феликс не сомневался – этот тот самый клинок, которым в видении пронзили его, а затем чуть не убили Горского. Но почему эта вещь здесь? Ее забыли? Вряд ли. Тогда почему кинжал чумного доктора столько времени лежит тут?..

– Феликс! Ланской! Эй! Ланской! Доктор Ланской! Очнитесь!

Хлесткий удар по щеке, затем падение в мокрую траву смогли пробудить Феликса.