Доктор Ланской: Смертельный клинок Троелунья

– Его сиятельство буквально прибежал от Разуминина, – четко доложила Лидия. – Он ворвался в дом, крикнул, что Арину нашли мертвой на берегу болот, а с ней – Ильшанского.

– Он тоже мертв?! – испугался Феликс, вскочив и тут же упав обратно на подушку.

Голова пошла кругом, а из носа на губы скатились две красные капли. Лидия тут же поднесла салфетку к лицу доктора, и Феликс не стал отказываться. Так плохо после пробуждения от воспоминаний умерших ему давно не было.

– Лежите. Жив ваш профессор, жив, – успокоила ассистентка. – Только лежит с лихорадкой. Чем отравился – никто не знает. Но весь красный, температура под тридцать девять, тяжело дышит… Шелохов вообще сказал, что этот Фернандо вот – вот богу душу отдаст.

– Когда Александр приходил? – уточнил Феликс.

– Около получаса назад… Господин Феликс!

Ланской посмотрел время на наручных часах и, увидев, сколько провалялся в постели, сразу встал. Через боль, тошноту и ломоту, но Феликс оделся и, приказав Лидии собираться, сам не заметил, насколько быстро пришел в себя и собрал мысли в кучу.

Они вместе спустились в гостиную, где в задумчивости и со сгорбленной спиной сидел Шелохов. Хозяин усадьбы не сразу даже заметил, что с лестницы кто – то спустился. Но, как только Лидия подошла ближе и отодвинула на столике приготовленную наливку, отчего Александр и повернул голову.

И сразу вскочил, словно студент, увидевший преподавателя. Александр выглядел уставшим и довольно помятым, что было ему несвойственно, но без лишних вопросов уточнил у Феликса:

– Поможете?

– Разумеется. Проводите, пожалуйста.

И Шелохов, приказав запрягать экипаж, набросил на рубашку обычное пальто вместо выходного камзола, а на пояс прикрепил не только рапиру, но и револьвер.

– Будьте аккуратны, – вдруг сказал Александр. – И захватите успокоительное, – его передернуло, – я видел тело Арины… там ужас…

– Я готов взглянуть. И на труп, и на еще пока живого Ильшанского.

– Несколько минут. Погода опять поганая. Пешком идти не вариант…

Феликс кивнул, после чего оглянулся, так как буквально почувствовал взгляд себе в спину. И не зря: на втором этаже, выглядывая между балюстрад, вниз смотрел Миша. Он боялся подойти, не смел говорить без разрешения, но по глазам мальчика Феликс понял: малышу есть, о чем поведать взрослым.

– Иди сюда, – миролюбиво позвал доктор.

Но Михаил не подчинился. Он смотрел в одну точку, чем немного напугал даже Феликса, но, стоило только доктору повернуть голову, как всего в нескольких метрах от него появился призрак Арины.

Девушка стояла в своем зеленом платье, в котором Феликс привел ее в дом Разуминина, однако на ее шее виднелись странные черные полосы, словно от пальцев…

И тут Феликс невольно потер горло, которое не так давно также схватили пальцы неизвестного, и начали стискивать, перекрывая доступ к кислороду и тем самым демонстрируя, скорее всего, способ ухода из жизни определенного человека.

– Арина…

И тут Феликса скрутило так, что он подумал, будто бы у него кивки выйдут через рот. При этом ощущения тошноты не было. Ему показалось, что организм на мгновение вывернули наизнанку, посмотрели и свернули обратно.

Легкие обожгло, а ноги подкосило, отчего Феликс рухнул на колени и, прикрыв рот ладонью, тяжело задышал.

Арина же, встав прямо перед ним, вдруг прикоснулась рукой к голове доктора – и прошептала скрипучим голосом:

– Я покажу тебе…

Лес… Феликс увидел знакомую тропинку, по которой не так давно гулял с Верой, но только окрестности были несколько иными: на ветвях елей и оголенных кленов лежали тонкие слои снега, тонкие стволы молодых берез окутали иней и корка льда, а под ногами, на промерзшем песке, был виден тонкий слой инея и поземки, которую гнал ветер вглубь леса.

С ветвей слетали белые хлопья, ложась на волосы, а вдаль слышались конское ржание и перезвон колокольчиков или бубенчиков. Все это сочеталось со странным треском, который постоянно слышал Феликс, хоть и осознавал, что в воспоминаниях призраков могло быть как что – то правдивое, так и выдуманное или… непонятное… метафорическое.

Он сделал шаг вперед, и в этот момент сквозь его персону пролетел через дорогу ком снега.

Снежок?

– Аркадий!

Голос еще живой Арины слегка напугал доктора. Ему до сих пор не верилось, что девушки уже нет, так как вот же она – бегущая через дорогу, бросающаяся в сугробы с другой стороны и хватающая за шарф молодого Горского.

Аркадий принял в объятия девушку и, откашлявшись в сторону, рухнул в снежные горбики вместе со смеющейся Ариной.

Эта сцена не могла оставить Феликса равнодушным: молодые и счастливые. Что им помешало? И почему об этом романе так негативно отзывался Ильшанский, если Горский, судя по всему, был не против отношений с Ариной?

Вопросов было много, они больно били по уставшей черепной коробке доктора, но Ланской держался, дабы разобраться хотя бы в поведении Ильшанского. С Верой он планировал поговорить позже, так как лично оскорбился от ее слов о «протекции».

И в этот момент от мыслей Феликса отвлек жуткий кашель, какой не мог быть при обычной простуде. Горского скрутило, он отпустил Арину и, отвернув голову, приложил ко рту шарф и, зажмурившись от боли, стянул в комок рубаху на груди.

– Аркаша… Аркаш… Что случилось?! Аркадий! Господи!

Арина вскочила на ноги и, сбросив свой полушубок, кинулась на дорогу, чтобы бежать… куда? Феликс сразу двинулся за удаляющейся фигурой служанки, и в итоге добежал с ней аж до следующих крупных болот, где росли опасные растения, зато стоял приличного типа дом, с белокаменной лестницей, колоннадой, атлантами и позолоченными ручками на дверях.

Феликс обернулся назад и, хоть и не мог в этом мире устать или задохнуться, невольно расслабил на шее рубашку, расстегнув пуговицу. Выдохнув в пустоту и прошептал что – то невнятное даже для себя, доктор рассмотрел дом лучше: белый, с высокими дубами и кленами, слегка облупившейся трубой с правой стороны и погнутым сливом – с левой.

Окна были, как и у Шелохова, двухслойные, но покрытые пылью, как и фонтан, стоявший в окружении заснеженных кустов роз. Белоснежный чан покрылся мхом и грязью, а купидон с луком и натянутой тетивой посередине замерзшей воды уже оброс высохшим плющом.

Дом был явно куплен состоятельным человеком, но только вот содержать жилище почему – то не захотели.

Арина вбежала по крыльцу в дом, спокойно вошла внутрь и через пару минут вывела за собой старенького дворецкого в черном фраке и пару молодых поварят, которые не сняли даже фартуков. Лишь покидали на небольшую скамейку около крыльца колпаки – и бросились за Ариной в лес.

Феликс уже тоже хотел побежать, но перед глазами внезапно мир завертелся со скоростью карусели. В смазанном изображении, от которого Феликса уже по – настоящему затошнило, светлый фон заснеженного двора и стоявшего дома сменились темными тонами и тишиной комнаты, в которую перенесли тело Аркадия.

За окном уже была ночь, на прикроватной тумбе горели три свечи в канделябре, рядом стояла икона, а около кровати больного – табуретка с тазиком, в воде коего плавал очередной компресс.

Дворецкий стоял с другой стороны и постоянно смотрел на блестящее от пота лицо Аркадия Горского, а Арина, сидя рядом на кровати, промокала тряпкой, пахнущей уксусом, лоб парня.

– Да что ж за беда такая, – сетовал дворецкий. – За доктором уж как час послали… чего нету – то…

– Да пока он до этой глуши доберется, Аркадий богу душу отдаст, – злобно рыкнула Арина. – Чертова Агафья Степановна… Чтоб вам провалиться! Горите в аду…

– Прекратите. Я не позволю оскорблять мою хозяйку.

– А чего ее любить – то! – Арина обернулась к старику. – Она отправила сюда больного сына! У Аркадия легкие слабые! Он же в том году так долго болел бронхитом… Ей ли не знать!

– Не забывайся, Аришка, – вдруг сказал дворецкий, словно обращался к слуге. – Аркадий Петрович хоть и приметил тебя да выделил, все же не женился. Даже тайно вы не повенчались. Ты ему никто. А уж для ее сиятельства, Аглаи Степановны – подавно.

– Ар… ин… а…

И девушка, и дворецкий тут же приблизились к больному, но Аркадий, приоткрыв глаза, посмотрел в потолок и прошептал:

– Священника… прошу…

– Не говори глупостей! – крикнула Арина, укрыв парня по шею одеялом. – Потерпи, пожалуйста… не смей уходить от меня… Не смей!

– Прошу…

И в эту секунду Феликс, на автомате приготовившись диагностировать болезнь, прикоснулся рукой к руке Горского, но пальцы прошли насквозь фантомную картинку воспоминаний Арины. Ланской зарычал от отчаяния, но молча продолжил смотреть, как старичок отошел в сторону, приоткрыл дверь, в которую, оказывается постучали, и встретил ту, которую Феликс никак не ждал увидеть.

Панкратова… собственной персоной. Только немного моложе, слегка тучнее, чем в их последнюю встречу, и с натянутыми круглыми очками, которые увеличивали ее скромные голубые глаза до размеров двух озер. Ее платье было настолько простым, что сначала Феликс подумал, что девушка где – то подрабатывала гувернанткой, а потом увидел белый воротничок, выглядывающий из – под пиджака с меховой окантовкой – и понял: она еще училась, когда все случилось.

Вера вошла в комнату, встретилась взглядом с Ариной и вдруг сказала:

– Не кидайся. Я помочь приехала.

Вера сбросила перчатки и, не обращая внимание на брошенные шепотом колкости со стороны Арины, присела рядом с Аркадием и начала осмотр.

Феликс с облегчением наблюдал, как Панкратова справилась с осмотром, постановкой диагноза и выпиской рецепта. Через пару минут дворецкому был дан список с названиями лекарств, деньги и приказ:

– Внизу ждет мой экипаж. Берите его – и быстро езжай в Кенсион. Там в лавке Скорнякова все найдете.

И Феликса снова передернуло.

Арина… лавка Скорнякова… Кенсион… Все вертелось вокруг этой местности, но как эта сцена должна помочь понять, кто убийца?

В этот момент Феликс, пожелав подойти ближе, внезапно ощутил, как его схватили за запястье – и дернули назад так резко, что доктор даже вскрикнул.

И от собственного голоса очнулся…

***

Первые полчаса своего пробуждения Феликс жил на каком – то странном даже для себя автомате. Он куда – то шел, что – то говорил, отвечал кому – то односложными предложениями, а его руки исследовали чье – то женское тело, от которого веяло холодом и несло стоячей водой.

Феликс четко зафиксировал в памяти борозду на горле жертвы, пену у рта, а также небьющееся сердце. По сути, он осознавал, что его пригласили для констатации смерти и последующего вскрытия, но последнее попросила перенести Лидия.

Странно, но именно голос ассистентки вел Феликса в его персональном тумане. Лидия была для него как сияющая во мраке лампочка, на свет которой Феликс шел безукоризненно. Фигура девушки была для доктора как некая аксиома, которой тот безоговорочно доверял.

Но окончательно в чувство его привело прикосновение теплой руки, от которой пахло дорогим одеколоном.

Как только пальцы коснулись его шеи, а сила духа прошлась по позвоночнику больным электрическим импульсом, Феликс вздрогнул – и очнулся окончательно.

Оглядевшись вокруг, он обнаружил себя сидящим на кровати в гостевой комнате усадьбы Разуминина, справа от себя Лидию, которая держала его за правую руку, а перед собой – склонившегося Драгоновского.

Глаза духа сияли золотом, словно два янтаря, сквозь которые просвечивало солнце, а его волосы колыхались от порывов сквозняка, который создался благодаря силе канцелярского главы.

– Легче? – уточнил спокойно Киприан, не выпуская руку Феликса.

– Д – да…

Феликс посмотрел на свои руки, увидел четкие очертания пальцев, а после, сфокусировавшись, нашел и перстень Шелохова. Мозг настроился на распознавание мелких деталей, после чего Феликс, прислушавшись ко всему телу, почувствовал странный дискомфорт в желудке. Раньше его не было. Словно поджелудочная заныла от язвы…

– Плохо? – сразу понял Киприан, приставив стул и сев напротив доктора. – Не отпускает она тебя? Лида, – он повернул голову к ассистентке, – ты разрывала связь?

– Нет, это было нельзя делать. Арина связала его жизнь со своей.

– Но сейчас Арина мертва, – строго уточнил Киприан. – Я не понимаю…

– У него ломка, – пояснила девушка. – Феликсу она была неинтересна, однако приворот – штука мерзкая. И сразу не проходит. Какое – то время душа Арины еще будет тянуть его к себе.

– То есть… Феликс…

– Да, нужно следить, чтобы он держался подальше от болот и леса. Иначе может случиться беда.

– А мне объясните? – сурово спросил Феликс. – Я как бы тут не мебель.

– Все просто, доктор, – Киприан отпустил руку врача, посмотрев в глаза Феликсу, – на вас путы приворота Арины. Я пока не выяснил, кто она, но, судя по тому, что она сотворила, сил ей не занимать. Раз она всего с двух попыток смогла завладеть вами, значит, заговоры на воду были сильнейшими. И сейчас вы находитесь под ослабшим, но все же воздействием духа Арины.

– И какие последствия?

– Если у нее еще хватит сил, она может вас потянуть к себе. В загробный мир.

Эта новость заставила ресницы Феликса вздрогнуть. Но ничем более парень не высказал своего удивления. Так вот, от чего его так воротило при пробуждении. Арина, хоть и показала свои воспоминания, таким образом пыталась удержать его около себя как можно дольше.

– Получается, мне нельзя смотреть ее воспоминания?

– А смысл это запрещать? – удивился Киприан. – Вы все равно это не контролируете. Призраки же не стучат в дверь и не ждут разрешения к вам войти.

– Но Арина…

– Что ж, в таком случае, в целях вашей безопасности, вы должны быть всегда с кем – то рядом, – вздохнул Драгоновский. – Думаю, в обществе Лидии вам будет комфортнее всего.

– Но позвольте…

– Действие приворота будет длиться еще около суток, – пояснила Лидия, – и сопротивляться этому нет необходимости. Ваша связь разорвана смертью Арины, но ее душа по – прежнему жаждет вас. Поэтому и будет пытаться заманить к себе.

– Но на третий день, как известно, души ослабевают. Их связи с земным миром рвутся. Остается мизерная связь или та эмоция, которая не позволяет душе покинуть мир. Поэтому, господин Ланской, придется вам потерпеть сутки наше с Лидией общество.

Феликс уже хотел съязвить, но сдержался. Он понимал, что с ним происходит нечто, что недоступно обычной науке. Следовательно, стоит верить тем людям, которые в этом хоть что – то, да мылят. И то, что этими проводниками в мир непонятого стали Лидия и Киприан, для Феликса было настоящим подарком.

– Что ж, если вы в состоянии, доктор, предлагаю спуститься в подвалы. Все – таки вскрытие лучше провести сразу.

– Хорошо.

– Однако, все – таки считаю нужны сначала осмотреть еще живых, – вдруг подала голос Лидия.

– Вы об Ильшанском? – уточнил Киприан.

– Да, господин Шелохов сказал, что Ильшанский в лихорадке.

– Ну не знаю, – Драгоновский ехидно улыбнулся. – Я был у него пару минут назад. И чувствовал он себя сносно. Да, он в постели, но говорит и мыслит здраво.

– Я могу в этом лично убедиться? – уточнил Феликс, взяв в руки кейс.

– Безусловно.

Киприан без лишних пререканий проводил доктора в левую часть дома Разуминина, подвел к одной из гостевых спален, толкнул деревянную дверь с резьбой в форме роз – и впустил подготовившегося в коридоре Феликса в покои Панкратовых – Ильшанских.

И первое, что сразу бросилось в глаза Феликсу, это спертый запах в комнате, в котором угадывались ароматы эфирных масел, персиков, вереска, полыни и цветочных духов. Окна в комнате были заперты на щеколды, а опаленные свечи в канделябрах – выгорели практически до основания. На полу Феликс увидел застывший воск, который стек с подсвечников.

Ильшанский лежал в кровати, с положенным на голову ледяным компрессом, а рядом стоял целый набор флаконов с написанными на них латинскими буквами. Феликс мельком взглянул на названия – и удивился, когда нашел среди всего великолепия лишь вещества на основе парацетамола и активированного угля.

Либо Вера просто в панике дала мужу плацебо, либо же… она просто не знает, чем отравился ее благоверный. И дает ему все, что может помочь вывести заразу из организма.

Но при этом Ланской сразу заметил: самой Веры в комнате нет. Зато стоят не распакованные – или уже даже собранные в обратный путь, – два чемодана из кожи.

Феликс подошел к Фернандо и, как только приблизился, увидел, что кожа ученого покраснела, в уголках губ видны следы от пены, а глаза стали алее заката. Белого яблока вообще не было видно: все заполонили мелкие сосуды.

Ильшанский отворачивался от солнечного света, проникавшего в комнату, его руки сковали судороги, отчего пальцы не могли разжать одеяло, которым его укрыли то ли слуги, то ли супруга.

– Господин Ильшанский, – позвал Феликс, присев на край кровати. – Вы слышите меня? Понимаете?

Феликс натянул латексные перчатки, надел маску и, взяв инструменты для осмотра, наскоро обследовал Фернандо. И обнаружил покраснения в горле, снятый не так давно бронхоспазм, а также темно – серые круги под глазами. То ли Ильшанский не высыпался из – за бурной интимной жизни, признаки которой Феликс и Лидия слышали накануне, то ли ночью из – за мук лихорадки не сомкнул глаз.

Измерив температуру, Феликс увидел не самые приятыне цифры: тридцать восемь и шесть. При этом Фернандо, периодически вклиниваясь в разговор Феликса с самим собой, пытался как – то поддержать беседу короткими вставками.

– Что ели накануне необычного? Были ли у вас на что – то аллергии? – Феликс взял руку ученого и стал считать толчки крови в вене. – Априори что – то было новое. Ваши кожные покровы вас выдают.

На это Ильшанский лишь помотал головой и, приложив ладонь к правому виску, промычал что – то нечленораздельное. При этом Феликс заметил, что дыхание мужчины участилось, словно больной чего – то испугался.

– Наедине…

– Что? – не услышал Феликс, склонившись к Фернандо.

– Наедине… поговорить… с вами…

Феликс повернулся к Драгоновскому, но тот, оставив свой блокнот и ручку доктору, кивнул и спокойно вышел из комнаты. Лидия ушла следом, понимая, что делать ей при разговоре нечего. Пузырьки она уже осмотрела, аромат в комнате запомнила, как и успела приметить косметику на трельяже Веры.

– Ну? – Феликс открыл блокнот и нажал на колпачок ручки, открыв ее перо для выведения текста.

– Арина… она… она пахла… иначе…

– Пахла? – не понял Феликс, осмотрев еще раз слизистые глаз.

– Да… от нее пахло… пахло миндалем… Такой едкий… и удушающий… Арина никогда не использовала такие духи…

В этот момент Фернандо закашлялся, и Феликс, приложив руку к груди ученого, наскоро просканировал его грудную клетку.

Голову сразу проникла вспышка боли, а желудок заболел, но Феликс, увидев тело мужчины в разноцветных оттенках, сразу распознал черное пятно в области легких, а также несколько темных клякс в районе желудка и печени.

– Послушайте, это важно. Как именно была найдена вами Арина?

И тут глаза Фернандо стали безумными. Словно ему сказали то, за чем он давно гнался, но что упорно не мог самостоятельно схватить.

Он стиснул мертвой хваткой запястье доктора, приблизил лицо Ланского к себе и зашипел, как дикий зверь:

– Я не убивал ее… Слышите?! Не убивал! Она уже висела там… я очнулся, а она уже висит! Я не убивал ее! Клянусь! Поверьте мне, прошу вас, доктор!

В этот момент Феликс ощутил, как немеют пальцы на руке, которую схватил Фернандо. Вокруг запястья образовалось красное пятно, а вены на локте вздулись – кровь не могла пройти к фалангам.

Доктор тут же потянулся к кейсу, чтобы достать ампулу с успокоительным, но в следующую секунду Фернандо, закричав, словно от жуткой боли, вцепился в волосы Феликса и, натянув, не дал врачу даже коснуться кончиками пальцев серебристого чемоданчика.

И уже на крики и хрипы Ильшанского прибежали Киприан, Лидия и, услышавшая крик мужа, Вера.

Трое ворвались в спальню и помогли Феликсу высвободиться из рук Фернандо.

Лидия вколола ученому в плечо лекарство, из – за которого мышцы Ильшанского расслабились, Киприан разжал пальцы и высвободил Феликса, оттащив к краю кровати, а Вера, склонившись над супругом, приобняла, тем самым загородив Фернандо всех остальных.

– Не убивал… не убивал я… нет… не убивал…

Глава 21

Глава 7

Несколько минут прошли как в кошмаре. Сначала Фернандо метался в постели, повторяя одно и то же, потом погрузился в дремоту, но даже во сне утверждал о своей невиновности. Вера настояла, чтобы их оставили вдвоем на какое – то время, но Киприан сразу строго сказал:

– Вера Николаевна, при всем уважении к вам и вашему покойному отцу, но тут произошла смерть. Возможно, не простая. Поэтому попрошу вас вернуться в гостиную.

– Но Федя…

– С господином Ильшанским все будет хорошо, – пообещала Лидия, положив руку на плечо Вере, но Панкратова сразу сбросила пальцы девушки, словно грязь. – Обещаю вас, госпожа Панкратова. С вашим супругом все будет хорошо.

– Откуда вам это знать? – строго спросила Вера, но при этом обернулась и посмотрела на Феликса, безмолвно стоявшего в тени с Киприаном. – Господин Ланской, скажите мне прямо: что с моим мужем? Он будет жить?

– Я пока не буду давать никаких прогнозов, – строго сказал Феликс. – Он явно отравлен, но пока я не сделаю анализ крови – ничего не смогу сказать.

– Ах вот оно что, – Вера странно улыбнулась, но тут же осадила сама себя. – Выходит, вы такой же… самый обычный… и слухи о вас… слухи о вас…

– Господа Панкратова? – голос Киприана прозвучал относительно тихо, но Вера услышала.

Она вскинула голову и, ткнув пальцем в фигуру Феликса, вдруг крикнула:

– Вы такая же бездарность, как и все врачи вокруг! Вы ничего не можете! Не можете спасти тех, о ком просят! Сколько вы хотите?! Я заплачу вам! Только спасите моего Фернандо!

Вместо ответа Феликс молча покинул комнату и, уйдя подальше от покоев Ильшанского, спрятался во тьме коридора.

Доктор остановился около приоткрытого стрельчатого окна, благодаря которому на этаж проникал свежий ветер, несший с болот ароматы трав и ягод, а также запах сырости и мокрого мха.

Феликс поймал себя на том, что его тело трясет, словно он пришел только что с мороза, щеки пылают ненормальным румянцем, а на лбу проступила испарина. Но то, что испытал доктор, было не болезнью. А давно забытым чувством гнева от неудовлетворенности тех, кому он в целом должен был помогать…

Распустив как можно сильнее нашейный платок и убрав с него брошь, пристегнутую Лидией, Феликс спрятал украшение в карман жилетки. После чего посмотрел на свое полупрозрачное отражение в стекло.

Ни единого изъяна, ни морщинки, ни даже потухшего взгляда. Смерть максимально хорошо выполняла их договор: та самая пресловутая вечная молодость напополам с относительно здоровым телом, для которого не страшны ни пули, ни ножи, ни яды.

«Пока сама не решу, никто тебя не освободит от бремени жизни…» – эти слова леди с косой звучали у Феликса в голове слишком четко даже спустя сто лет. Он помнил их, как мантру, но, смотря в отражение стекла, хотел бросить в окно камень.

Это лицо… оно давно должно было покоиться в гробу… рядом с его Жизель… или нет… в безымянной могиле, рядом с другими предателями Столицы.

Скрип половиц смог выдернуть его из суматошного вороха мыслей и заставить оглянуться.

Позади, во мраке коридора, окаймленная светом бра, словно мадонна, перед ним стояла Лидия.

– Она успокоилась? – уточнил сухо врач, вновь отвернувшись от девушки.

– Драгоновский пытается ее привести в чувство. Но она глуха, – Лидия сделал еще один шаг к доктору, – как и любая жена, она переживает о муже. Тем более – в ее положении даже такая потеря, как Фернандо, будет стоить чуть ли не как жизнь.

– О чем ты?

– О вкусах, конечно, не спорят. Это да. Но… знаете… Господин Феликс, – она поравнялась с ним, встав у окна, – Вера Николаевна умна, никто ее заслуг не умаляет. Но пардон – ее красота неуместна. Она скрыта в голове, но увы – не на виду у всех. А мужчин не завлечешь разумом.

– Это тупость, – возразил Феликс, опершись руками на подоконник. – И стереотип. Причем, довольно оскорбительный для мужчин.

– Но ведь сие так, – Лидия повернула к нему голову, и взгляд ее зеленых глаз скользнул по фигуре доктора, словно она его видела впервые. – Вы же полюбили Жизель сначала не за ее ум. Можете это отрицать при мне, но себе не лгите. Каждый видит в женщине сначала куклу для своих утех, а уже потом узнает в ней личность.