Доктор Ланской: Смертельный клинок Троелунья

– Должен вас, однако, предупредить, что красная щетка цветет в июле. И сейчас мы ее вряд ли найдем, – заметил Феликс, чтобы не молчать.

– Нестрашно. У меня есть немного ее порошка. Я запаслась.

– А можно вопрос?

– Конечно. Вам можно все.

– Ничего себе… Что ж, почему вы, ученая, химик и биолог, занимаетесь фитотерапией?

– А зачем переплачивать аптекарям за фальшивки и то, что я могу сама создать? – уточнила справедливо Панкратова. – Я уверена, что мисс Лидия также умеет создавать сыворотки для молодости. У нее очень хорошая кожа.

– На Земле давно научились бороться со старением, – заметил Феликс. – И там химия шагнула далеко вперед. Теперь у нас фитотерапия применяется лишь как вспомогательная составляющая.

– Ничего себе, – Вера потерла двумя пальцами подбородок. – А вы сможете мне рассказать? Я давно бьюсь над идеальной сывороткой, чтобы убрать неровности кожи и продлить молодость.

– Расскажу. Но придется поработать, ведь многих компонентов в Троелунье просто не существует.

– Я изобрету, – самоуверенно сказала девушка. – Нет такого химического элемента, который бы нельзя было воссоздать.

– Поспорил бы, да нет сил, – признался искренне Феликс, вставая с корточек и протягивая собранные растения Панкратовой. – Нам лучше вернуться. Мы уже далеко зашли.

– Вы же сказали, что знаете Кенсион, – кокетливо напомнила Вера, желая подловить доктора. – Или вы мне сорвали?

– Отнюдь. Просто лес вдоль Кенсиона, отделяющий его от болот, довольно обширный. А на юге могут водиться дикие кабаны. И я не хочу, чтобы…

– Прекратите, – вдруг сурово приказала Вера. – Феликс, не знаю, как вас по батюшке, но перестаньте. Скажите прямо: вам неинтересно, а предложили вы помочь только потому, что хотите моей протекции. Я права?!

От такого резкого напора и перемены настроения Веры, у Феликса невольно встал ком в горле. Пальцы стиснули ушки ножниц, а глаза блеснули недобрыми искрами, которые заметила Панкратова. И вместо того, чтобы спокойно дойти до дома в компании Феликса, вдруг отступила назад и, резко развернувшись на каблуках сапожек, бросилась бежать.

– Погодите! Вера Николаевна!..

Но она уже выбежала на тропинку и понеслась к усадьбе.

А Феликс, глубоко вздохнув, утер лицо от упавшей ему на лоб росы с ветвей дерева. Ланской поднял голову – и посмотрел на просвечивающее сквозь листву солнце. Оно играло с силуэтами кленовых листьев, даря им золотую кайму, и Феликсу их оранжево – красный цвет напомнил о подкладке плаща Веры.

И он тут же закрыл глаза и тряхнул головой, прогоняя безумные мысли.

Но поведение Веры ему крайне не понравилось. Однако уточнять он не имел права. Она была ему даже не невестка, чтобы лезть девушке в душу.

Но все – таки…

***

Днем окончательно развиднелось, и князь, устроив гостям прощальный обед, пригласил всех через пару дней вновь на небольшой ужин, который будет устроен по случаю его будущей помолвки с молчаливой графиней.

Феликса эта информация никак не волновала. Его мысли крутились как вокруг Веры и утреннего инцидента на болоте, так и рядом с Лидой, на которой не было лица из – за отравления. Девушка страдала от слабости, не могла толком поесть, отчего Феликсу пришлось идти просить с кухни куриный суп и поить им девушку в комнате после обеда.

Сам он есть не стал, так как не был готов делить один стол с разгульным Разумининым, увлеченным лишь своими идеями и мыслями, и Шелоховым, только – только протрезвевшим после ночной попойки в покоях князя.

Чета Ильшанских – Панкратовых даже не показалась ни на завтраке, ни на обеде. Ни Вера, ни Фернандо не покинули комнату до ужина, на который Феликс и Лидия уже не попали.

Вопреки этикету и своим «формальным» парам, с которыми они явились в дом Разуминина, доктор и его ассистентка покинули общество князя – и через полчаса были в усадьбе Шелохова.

– Воды чистой, как можно больше. Бульон куриный, вареную курицу и, желательно, на завтра приготовить овсянку, – распорядился Феликс, как только дворецкий встретил их и проводил в комнаты.

Лидия лежала до вечера как тряпочка, не просыпаясь и не вставая даже к раковине. Она была опустошена, слаба и безразлична даже к принесенному Феликсом чаю.

– Чем же тебя эта тварь отравила, – гадал Феликс, гладя девушку по голове.

Феликс прихватил с собой крем, на который указал призрак Горского. Еще раз осмотрев стеклянную банку с металлической крышкой, Феликс вдруг обнаружил на донышке эмблему какого –то дома, а потом нашел и сроки изготовления, и метку города, в котором производилась данная продукция.

– Что за…

Феликс запалил свечи и, подробнее рассмотрев в отблеске света своеобразную маркировку, вдруг с радостью прочел: «г. Кенсион, ул. Вишняковой 45, лавка «Скорняков и Ко»». Ланской плохо помнил городок, так как был в самом Кенсионе, а не его пригороде, всего три раза, но мог поклясться, что лавку аптекаря Скорнякова не забыл бы до гробовой доски.

– Сама, значит, делала, – припомнил Феликс слова Лидии о креме. – Ну что ж, вот я и узнаю, чего в этом креме быть не должно.

Задавшись целью и распорядившись о еде для Лидии на вечер, Феликс спросил у дворецкого, где можно найти транспорт до города. На что мужчина, даже не думая, кивнул на раскрытое в гостиной окно. За легким тюлем, в зелёной листве, был виден тот самый экипаж с откидной крышей, в котором приехали в Кенсион племянники Шелохова.

– Но это же собственность Александра Дмитриевича, – засомневался доктор.

– Бросьте. Его сиятельство прислал слугу, что задержится у князя до завтра. А до Кенсиона тут всего два часа езды. Вы успеете до темноты.

– Но позвольте… как вас?

– Семен Гаврилович, – представился мужчина, сразу выпрямившись.

– Семен Гаврилович, – Феликс стал натягивать кожаные перчатки, – пожалуйста, распорядитесь запрячь. Перед Александром я отчитаюсь за каждый километр, а зарплату его кучеру выплачу лично.

– Успокойтесь, доктор, – с улыбкой протянул дворецкий. – Езжайте. И не волнуйтесь: я позабочусь о мисс Лидии. Только будьте аккуратны. Сейчас усилились нападения на экипажи.

– А вот тут уже вы не беспокойтесь, – Феликс натянул свою шляпу и, набросив пальто, проверил свой револьвер.

Пули были на месте, а дуло начищено. Лидия явно подумывала о любом исходе их отпуска, а потому приготовила и оружие. За что Феликс ей был безмерно благодарен.

В сопровождении дворецкого он взошел в экипаж, и, как только за ним закрылась дверь, Феликс ощутил вновь уколол в грудь. Легким резко стало не хватать кислорода, а сердце застучало наоборот быстрее, как будто желало выпрыгнуть из груди.

Феликс осмотрелся.

И почти сразу нашел среди молодых вишен Горского.

Призрак смотрел в упор на доктора, указывая в направлении дома Разуминина.

– Вам плохо? Что с вами? Доктор, вы весь побелели! – воскликнул дворецкий.

– Нет…

Доктор и сам не понял, как выдохнул. Легкие обожгло попавшим в них кислородом, а нервный комок протолкнулся вниз, в глотку, отчего Феликс поперхнулся. Призрак Горского же, шагнув к воротам, которые уже были открыты для отъезда, растворился в поднявшемся с земли от порыва ветра ворохе листьев.

– Трогай! – приказал Феликс.

Он не желал ничего выяснять, пока не узнает, как помочь Лидии. Горский, Арина и Разуминин с Шелоховым вдруг стали для Феликса такими незначительными деталями отпуска, что он и сам себе удивился.

– Что ты хочешь от меня? – риторически прошептал в пустоту Феликс, пытаясь разгадать посыл Горского.

Не просто так его призрак явился… И у Феликса в груди заерзало то самое шестое чувство, давая сигнал: опасность совсем близко, будь начеку. Но Ланскому даже в голову не могло прийти, откуда именно ждать удар.

И единственное, что решил для себя Феликс, это разобраться сначала с Ариной и ее кремами «ручного» производства, а потом написать Драгоновскому в Канцелярию. Может быть Горский не умер своей смертью, а был убит, как и маленькая Таня Шелохова…

Мысли роились в голове словно пчелы, заглушая своим гулом даже сильный ветер, бивший в спину. Феликс не стал поднимать крышу экипажа, поэтому постоянно ловил удары ледяного воздуха в затылок и шею, но при этом мог спокойно любоваться проносящимися мимо него лесами, полями и мелькающими за густой растительностью господскими домами.

Через час дороги, под монотонный треск деревянных колес, цокота копыт двух вороных жеребцов и редкого свиста хлыста, Феликс задремал. А очнулся уже на въезде в Кенсион.

Обычный провинциальный городок, ничем и никем непримечательный. Старые каменные домики с железными крышами, узкими улочками, единственной широкой улицей, проходящей через весь город, и живущими стандартами девятнадцатого века жителями. Тут не слышали о телефонах – только о телеграфах и почте, – не знали, что есть экспрессы, мегаполисы и даже – параллельный мир, земной, куда уезжают работать и жить многие выходцы Троелунья.

По дороге могли спокойно пробежать дети, играющие с единственным на их квартал мячом, а за ними с легкостью бежала стая гусей или домашних псов, которые, зачастую, заменяли малышам нянек.

Феликс протер глаза, посмотрев на наручные часы и, увидев, что стрелки показывали половину пятого, обрадовался. Если быстро отыщет лавку Скорнякова, то сумеет вернуться домой до девяти вечера и даже посидеть над своими догадками и письмом в Канцелярию.

– Куда, барин? – уточнил кучер, притормозив лошадей.

– Знаете где тут аптекарская лавка?

– Скорняковская, что ли? – по – свойски спросил старичок.

– Да. А откуда вы…

– Дык она одна на всю округу тут, – кучер почесал хлыстом за ухом. – Отсюда метров сто прямо, а потом свернем направо. И вот она, родимая.

– Отлично, – Феликс открыл дверцу и, спустившись на песчаную дорогу, сунул кучеру несколько монет. – Подожди рядом. Услышишь стрельбу – уезжай. Не хватало еще жеребцов попортить.

– Барин, да вы что…

– Это приказ. Я прогуляюсь.

Феликс сошел с дороги на узкий тротуар, но почти сразу поймал на себе все косые взгляды. Да, стоило одеться попроще, но все – таки жизнь у графа приучила доктора одеваться с иголочки. А уж тем более, если его персону возили в отдельном экипаже за бесплатно.

Дойдя до указанного кучером угла, Феликс мысленно пытался построить маршрут в своей голове, чтобы вспомнить, прав оказался старик или соврал, но, как только свернул направо, сразу уперся взглядом в вывеску аптекарской лавки Скорнякова.

Как и много лет назад, когда Феликс впервые оказался у порога, аптека не изменилась. Те же длинные витрины от входной двери, горящие внутри газовые лампы с зелеными плафонами и деревянная стойка, за стеклом коей располагался сам Скорняков. Только уже не старший, а подросший щуплый сынишка, пошедший по стопам отца.

Феликс вошел, услышал перезвон колокольчика над дверью и, заметив движение за прилавком, сразу подошел, так как был единственным посетителем.

Скорняков – младший оказался довольно молодым: на вид ему нельзя было дать больше двадцати пяти, его рыжеватые волосы отливали в лучах солнца янтарем, а крупные линзы в очках увеличивали зеленые глаза до того, что для Феликса они выглядели как те же плафоны во всей аптеке.

Кожа у Скорнякова была бледной, как кафель на полу аптеки, а тонкие пальцы, казалось, способны были бы пролезть полностью под дверной щелью и что – то достать с другой стороны.

– Добро пожаловать, сэр. Какие жалобы?

Вместо ответа Феликс достал из внутреннего кармана пальто баночку с кремом и поставил на прилавок.

– Подскажите, это ваш крем? Или внутри что – то иное?

Бледные руки взяли баночку, и Скорняков, поднеся ее к светильнику, посмотрел сначала на маркировку, а затем, стянув с пачки документов папку красного цвета, раскрыл ее на определенной странице и стал искать что – то.

Феликс ждал около минуты, а потом, получив банку назад, услышал:

– Тара наша. А вот состав в ней – явно чужой. Наш крем выглядит иначе. И пахнет, кстати, тоже.

– А позволите сравнить с оригиналом?

Без лишних уточнений Скорняков принес баночку с оригинальным кремом. И Феликс сразу увидел разницу. Внутри тары была белая масса, с кусочками цветов и ягод, а пахло из – под крышки малиной, клубникой и какой – то мазью. Но никак не тем медово – пряным амбре, какое доктор услышал накануне.

Да и подделка была бежевого оттенка, поэтому сомневаться уже не приходилось: Арина подсунула Лидии какую – то отраву намеренно, избавившись от безопасного оригинала.

– Сколько стоит? И что в составе?

– Простите? – не понял Скорняков, явно не веря чему – то.

– Я уточняю стоимость, – Феликс достал портмоне, чтобы оплатить, но, поймав насмешливый взгляд аптекаря, сам изогнул в ответ бровь. – Что?

– Вы в курсе, сколько это стоит?

– Удивите.

– Десять золотых! – объявил цену аптекарь.

Феликс лишь фыркнул и, покопавшись в портмоне, отсчитал Скорнякову десять указанную сумму.

Ланской поблагодарил сам себя, что заимел еще с первого визита в Троелунье привычку бежать сразу в банк и менять земные купюры на монеты и ассигнации. Курс был почти такой же, как и на земле. Один рубль равнялся медяку, а сто рублей – сотне ассигнаций. Золотые монеты выдавали за каждую сотню ассигнаций, поэтому Феликс, сразу попросив разменять банкиршу ему монеты и купюры, мог спокойно распоряжаться своим бюджетом в три тысячи долларов, выданных ему Маркусом на отпуск.

Отсчитав золотые и добавив от себя еще десять серебряных, Феликс уточнил:

– Этого хватит еще на пару флаконов с активированным углем, марганцовку и любой сорбент. Только без вреда для печени, – сразу поправился доктор. – И еще… тут вроде раньше была термальная вода. Ее тоже, пожалуйста.

– Это еще пять серебряных, – заметил спокойно Скорняков, стуча счетами за прилавком.

Феликс дал нужную сумму, и вскорости уже наблюдал, как Скорняков бегает от полки к полке, ища нудные препараты. Два Феликс забраковал, увидев в составе не нужные вещества, а вот последующие стал проверять уже и на наличие вереска.

– Кстати, а вы не могли бы за дополнительную плату сказать, что в этой дряни? – Феликс кивнул на подделку крема.

Скорняков взглянул на него с недоверием, а затем, принеся все найденное на полках Феликсу на осмотр, взял баночку, откупорил и, вдохнув аромат, несколько секунд молчал. Зато потом быстро выдал:

– Тут чертополох, бузина черная и багульник. Но все это смешано с розами и полынью. Но преобладает, кстати, именно бузина, – заметил уже заинтересованно Скорняков. – Никогда раньше не слышал подобных запахов от кремов. Обычно ягоды редко используют даже для самоделок. Дорого и непрактично.

– А мышьяком торгуете?

– Чего? – изумился аптекарь, поправив очки.

– Мышьяк продаете? Присутствует ли он в лекарствах?

– Н – нет, конечно…

– Что ж, благодарю. Хорошего дня.

Скорняков и опомниться не успел, как Феликс, собрав все купленное в пергаментный пакет, вышел обратно на улицу и, еле сдерживая злость и желание бросить на дорогу лежавший у входа обломок кирпича, дошел до ждавшего его экипажа.

Кучер заметил, что доктор вернулся не в настроении, поэтому не стал искушать судьбу. Молча погнал лошадей вкруг по соседней улице, чтобы потом снова выехать на главную и отправиться обратно в пригород.

До усадьбы Шелохова Феликс доехал как ни в чем не бывало. По дороге он выдохнул, успокоился и, охладив голову вечерним ветром, вошел в дом в относительно приподнятом настроении.

И оно еще больше приподнялось, когда он увидел, что Лидия сидит на диване в гостиной и, укутавшись в плед, разбирает какие – то свои записи.

– Господин Феликс, – она обернулась на скрип двери и сразу улыбнулась. – Вы так быстро вернулись… даже восьми нет.

– Да. И смотри, что привез тебе.

Феликс сразу выложил на диван рядом с девушкой настоящий крем, на котором была пергаментная обертка, бирка с составом и датой изготовления. Лидия посмотрела сначала на баночку, потом на доктора и уточнил:

– Вы с ума сошли окончательно? Вы в курсе, сколько сие стоит?

– Я его покупал. Конечно я в курсе.

Феликс сбросил пальто и шляпу, после чего стянул перчатки, сел рядом с Лидией и, прощупав пульс девушки, удовлетворительно кивнул. Но Ильинская, внезапно взяв доктора за руку, заставила медика посмотреть ей в глаза.

– Что? – не понял Феликс.

– Спасибо. Спасибо вам за все.

– Прекрати немедленно, – Феликс высвободил ладонь из пальцев Лидии. – Я ценю тебя. И не хочу, чтобы ты страдала. И почему за свое спасение, которое ты совершила дважды, я не могу сделать ответный жест?

– Но не за десять золотых! – крикнула Лидия. – Господин Феликс, этот крем… этой марки… он очень дорогой. Я знаю. А нам еще тут жить почти неделю.

– Ну уж как – нибудь я решу сей вопрос, – усмехнулся медик. – Открывай. Я хочу, чтобы ты сравнила подделку и оригинал. Все – таки девушки в этом лучше соображают. Вот и скажешь, что чувствуешь. Хотя для меня странно, что ты сразу не услышала бузину.

– Бузину? – удивилась Лидия, вскрыв подделку. – Не верю… Арина хотела меня отравить?

– Похоже на то. Ну либо у тебя еще одна аллергия, о которой я не знал. Но сие вряд ли. Ты спокойно пила настойки из этой ягоды у графа в замке прошлой осенью, – припомнил резко Феликс. – Поэтому нет, на это у тебя точно нет аллергии. А вот ее переизбыток в любом продукте – это яд.

Лидия минуту помолчала, принюхиваясь к крему Арины. А потом, аккуратно вскрыв обертку на креме из аптеки Скорнякова, отвертела крышку и, не без вздоха восторга, вдохнула аромат роз и полыни.

После этого, прикоснувшись кончиками пальцев к оригинальному крему, Лидия нанесла на каплю на кожу.

– Не жжется…

– Что?

– Оригинал не жжет кожу, – Лидия на мгновение задумалась, а потом посмотрела на доктора. – Арина мне ничего не говорила о побочных эффектах. Лишь обмолвилась, что может высыпать, если переборщу.

– Высыпать? – переспросил с издевкой Феликс, вспомнив ночь и утро перед уходом из дома Разуминина. – Ничего себе у нее представления о высыпаниях.

– Арина принесла мне крем до того, как начала готовить вам ванны по утрам и вечерам, – вдруг начала рассуждать Лидия. – А когда поняла, что не задобрит меня подарками и не подберется к вам ближе через мою протекцию, пошла иными путями.

Феликс приподнял руку и, осмотрев царапины на кисти, взглянул на Лидию с вопросом. Но ассистентка, коротко оглядев руку доктора с обеих сторон, лишь сказала:

– Защита держится. Она вас не тронет.

– Зачем она так рьяно пыталась ко мне подойти? – вдруг задумался Феликс. – Аристарх тоже умен, она могла к нему обратиться в любой из визитов Александра к матери в Лурино. Но ее беспокоило что – то.

– Не все ли равно? – вдруг уточнила Лидия. – Какими бы ни были ее намерения, она не имела права никого травить. И накладывать приворот – тоже. Это в целом запрещено. За это карают в Канцелярии.

– Я слышал, да. Тебе легче, я вижу, – решил переключиться Феликс.

– Поверьте, намного, – Лидия не стала отказывать в смене темы, так как знала: если доктор хочет уйти от неудобного разговора, он прыгает на возможные иные вариации течения диалога. – И думаю ваш крем сыграет как прекрасное дополнение.

– Только не переборщи, – усмехнулся Феликс. – И кстати, как ты смотришь на возможность прогулки к озерам? Там растут многие лечебные травы.

– Да с радостью, – выдохнула девушка. – Заодно и гляну, чем вас так привлек данный край.

Феликс улыбнулся и, уже начав стягивать платок, ощутил удар в живот. Легкие сжало тисками, а ноги подкосились, так как под коленными чашечками возникла такая боль, что доктор, крякнув, упал на паркет и, пытаясь откашлять ком в горле, взглянул в сторону окна.

И сам не понял, как закричал.

Только Лидия, бросившаяся к доктору, услышала не крик ужаса, а как раз сдавленный хрип, словно Феликс резко потерял голос от ангины или ларингита.

И сколько Лидия ни пыталась привлечь внимания Феликса, его взгляд упорно оставался прикованным к фигуре, которая появилась в призрачном мире совсем недавно, но пришла отнюдь не попрощаться.

Нет… Арина пришла к нему…

Или же… за ним…

Глава 20

Глава 6

Очередное видение. Феликс это сразу понял, так как дышать было достаточно тяжело, так как воздух в воспоминаниях призраков был спертый, как в комнате, где не проветривали полгода. Кости ломило от фантомной усталости, которая помогала Феликсу не двигаться и смотреть, а глаза странно резало от яркого света.

На этот раз ему посчастливилось оказаться в какой – то комнате, в которой было все просто, но со вкусом: бежевый балдахин над деревянной двуспальной кроватью, плотные портьеры рыжего оттенка, а также столик на волнистых тонки ножках, у основания коих были вырезаны узоры. Огромное зеркало было в половину человеческого роста, и в нем отражалась сидевшая на пуфике Арина, заплетающая рыжие локоны в косу.

А из – под балдахина на нее смотрел завернутый в одеяло Фернандо.

Ильшанский был полностью нагим, в отличие от Арины, которая уже восседала в ночной рубашке и надетым поверх халате. На шее девушки красовалось дорогое кольце с тремя сапфирами, а на руке – серебряный браслетик, который служанка никогда бы сама себе не купила.

Феликс занял позицию наблюдающего, чтобы понять смысл очередной интимной сцены, которые ему демонстрировали призраки, и вскоре услышал первые слова от Ильшанского:

– Прошу, останься. Я женюсь, но сама понимаешь – все для нас.

– Все для нас? – грозно переспросила Арина, закончив заплетать волосы. – Не лгите мне, господин Ильшанский. Вам нужны деньги на ваших бабочек, а эта Вера… она вас купила! А вы и повелись… Она же страшна, как майская ночь!

– Ариша, – Ильшанский свесил с кровати ноги, и Феликс чуть не взвыл. – Хватит. Ты понимаешь, что наш брак – невозможен, пока у меня нет ни имени, ни денег. А так… подождем лет пять. Я быстро выплачу долги, реабилитируюсь в Академии Наук – и уйду от этой страхолюдины. Ну ты же все понимаешь, ты же умная девочка…

– Как я вас ненавижу…

Арина вдруг уронила голову на руки – и начала рыдать.

«Дура…» – подумал сразу Феликс, увидев эту сцену и почти все поняв. Он никогда не осуждал ни одну свою пациентку, которая к нему приходила за помощью, но таких, как Арина, он тихо и про себя презирал. Сами ложатся в постель с теми, кто не умеет нести ответственность, а потом рыдают.

Однако Феликс не мог понять одного: как Арина, с ее мозгами, додумалась подсунуть подкованной Лидии яд, но не увидела в Ильшанском обычного афериста? И почему до этого Горский показал воспоминание, в котором он лично был с Ариной?

– Арина…

– Я ради вас легла под Аркадия! – крикнула вдруг девушка, и Феликс закатил глаза. Ответ на его вопрос пришел как нельзя быстро. – Я спала с ним! Я искала его записи! Переписывала их! Готовила ему каждый день яд… Я пошла ради вас на это! А вы… вы… Гад, вот вы кто!

Девушка пронеслась мимо Феликса, после чего доктор увидел убежавшего следом за Ариной Ильшанского. Оставшись же в одиночестве в комнате, где почти кончился кислород, Феликс зло прошипел:

– Сама виновата.

И в эту самую минуту шею Феликса обхватили ледяные руки, а перед глазами возник силуэт человека в чумном костюме. Того самого, который уже присутствовал в его пытке в неизвестном подвале в самом первом видении.

– Пус… ти… нет…

– Ненавижу, – вдруг услышал Феликс шипение.

Было тяжело понять, кто конкретно с ним говорит, но хватка ледяных пальцев усилилась, переломила позвонки – и Феликс, ощутив, как по спине прошлась вспышка боли, заорал во всю глотку, вдруг ощутив странную легкость…

Он очнулся, вскочив на кровати и чуть не ударив лбом висок Лидии, которая склонилась над доктором в момент его стона во сне.

Девушка сразу взяла его за плечи, остановив тем самым, но взгляд Феликс смог сфокусировать только спустя пару минут, когда вновь лег на мокрую от пота подушку и, смотря на горевшую на тумбе керосиновую лампу, стал наблюдать за действиями Лидии.

– Сейчас будет легче, – сказала Ильинская, вобрав в шприц раствор глюкозы. – Давление подскочило, ничего страшного.

Она подняла рубашку Феликса, и только в этот момент доктор заметил, что каким – то чудом ассистентка дотащила его до кровати, сняла жилет, платок и расстегнула плотные манжеты на рукавах.

После укола, Лидия быстро сменила компресс на лбу Ланского и сказала:

– Арина мертва. Но думаю, вы и так уже поняли.

– Кто приходил? – прохрипел Феликс, пытаясь соображать быстро.

Но мысли, как назло, перемешались в черепной коробке со скоростью мух, которых опрыскали дихлофосом. Зато боль в висках усилилась, как и покалывание под ребрами слева. Сердце? Только этого Феликсу не хватало для счастья.