Доктор Ланской: Смертельный клинок Троелунья

Аркадий стоял с довольно злым взглядом и указывал тонким пальцем на возвышающийся белый дом с высокими арочными окнами. Горский явно намекал: у него есть счеты с Разумининым. Но почему?

– Что с вами? – уточнила тихо Арина, не став поднимать шума.

– Все хорошо. Просто… голова закружилась.

– Давление?

– Да.

Феликс не стал посвящать Арину в свои особенности. Все, что необходимо, до ее ушей и так долетело из подслушанных разговоров и сплетен других служанок в доме Шелохова после отъезда Ланского в прошлый раз.

А большего ей знать и не стоило.

Выпрямившись и прокашлявшись, Феликс взял Арину под руку – и направился вслед за удаляющейся парой Александра и Лидии.

Сад у Разуминина оказался на редкость богатым: тут произрастали кусты с крыжовником, клюквой, морошкой и брусникой, прикрытые тенью от уже старых, но все еще плодоносных яблонь, груш и вишен. По бокам от дорожек, выложенных плиткой, высились аккуратно подстриженные зеленые изгороди, а за ними виднелись белоснежные деревянные беседки в окружении мелких прудов.

В одном из них Феликс увидел двух белых лебедей, которые плавали вместе, ни на минуту не расставаясь. За ними пристально следила одна из служанок, периодически бросая птицам хлебный мякиш.

Дом Разуминина оказался настоящим дворцом.

Белокаменный, облицованный внизу красной плиткой, с позолоченными наличниками, деревянными рамами, за которыми виднелись плотные портьеры. Балюстрады красовались тут в необычной форме одинаковых ангелов, на чьих крыльях держались портики и перилла, а над высокими арочными окнами красовались выточенные из мрамора лица медузы Горгоны и фрески с различными сюжетами из греческих мифов.

По обеим сторонам от входных дверей в нишах Феликс увидел двух богинь, чьи точные копии он видел в Русском музее в Санкт – Петербурге. Аврора и Венера взирали на входящих своими каменными глазами и как будто бы тем самым насмехались над хозяином, что заказал их копии для дома.

Охраны Феликс не увидел, но был уверен, что телохранители просто хорошо маскировались, чтобы не мешать гостям и не давать следить за их движениями.

Двери в дом оказались распахнуты, что свидетельствовало о готовности хозяина принимать гостей.

Шелохов немедленно вошел, потащив за собой Лидию, а Феликс, еще раз оглядевшись, вдруг услышал какой – то затхлый запах, похожий на торфяник.

– Вы чего? – удивилась Арина.

– Да так… мысли нахлынули…

Феликс сильнее сжал руку Арины – и вошел следом за Шелоховым.

И уже через пару минут их встретили сразу четыре персоны.

Виктор Разуминин, высокий, статный, широкий в плечах и достаточно худой в талии и бедрах, олицетворял настоящую мечту каждой девушки Троелунья. Несмотря на свой возраст, он выглядел достаточно молодо: на вид ему тяжело было дать больше сорока. Черные прямые волосы угольного оттенка, приглаженные воском, были зачесаны назад, оголяя утонченное аристократическое лицо с острыми скулами, точеным подбородком, прямым носом и высоким лбом. Его голубые глаза смотрели хищно и насмешливо, как и полагает князю его статуса, а вся поза, в которой он встретил гостей, давал понять: он будет устанавливать правила, по которым все будут играть.

Князь выбрал обычный наряд: рубашку – апаш с серыми узорами вдоль рукавов и на воротнике, поверх которой надел синий жилет с лазурными полосками по швам, а также пепельного оттенка брюки, которые подчеркивали еще и идеальные стройные ноги мужчины. Его правую руку украшали фамильный перстень и золотое кольцо в форме змеи, держащей в раскрытой пасти гранат, отполированный до блеска.

Этот же камень Феликс увидел в золотом кулоне, который висел на цепочке у Разуминина на груди вместо нашейного платка. Ланской иногда читал материалы по драгоценным камням и минералам и невольно усмехнулся. Гранат… символ любви и талисман победителей. Только Феликсу стало смешно: кто Разумини из этих двух? Ни в любви, ни в победах ему особо не везло.

Впрочем, его протеже, миловидная молчаливая куколка с золотыми кудрями и голубыми огромными глазками, всецело могла претендовать на звание «самое дорогое живое украшение». Тонкая фигурой, с объемной грудью и худыми руками с утонченными пальцами пианистки, которые были спрятаны под свободным бежевым платьем со слегка спущенными рукавами и кружевными белыми манжетами, создающими эффект крыльев птицы, – все выдавало в этом милом создании глупость, наивность и простодушие, которым и пользовался князь.

Зато вторая пара заставила душу Феликса затрепетать.

Фернандо Ильшанский, ничуть не изменившийся за столь долгие годы, порадовал Феликса своим присутствием. У доктора невольно загорелись глаза, и Ильшанский, поправив пенсне, взглянул на гостей и вдруг крикнул:

– Неужто! Сам Ланской?! Ланской же?! Верно?!

– Да! – не смог сдержаться Феликс.

Фернандо оставил свою супругу, подошел к бывшему ученику, и протянул руку. Феликс ответил на рукопожатие, ощутив тепло и уверенность, словно его вернули под чью – то опеку.

Ильшанский не поменялся ничуть внешне: его кудрявые черные волосы, все время торчащие в разные стороны, не могли скрыть пронзительный и жизнерадостный блеск карих глаз, от которых млели все девушки на потоке.

– Феликс, я правильно помню? – уточнил Фернандо.

– Верно. Вы преподавали моему курсу биологию.

– Да – да! Разумеется! – Фернандо махнул супруге рукой, подзывая Веру к ним. – Вера, знакомься. Мой бывший студент, а теперь один из самых талантливых врачей Тролунья и Земли – Феликс Ланской.

– Очень приятно.

Вера оказалась совсем не такой, какой ее представлял Феликс.

Хоть Панкратова и была выходкой из высшего света, ее лицо отличалось простотой, искренностью и открытостью. Вороньего типа глаза смотрели с серьезностью, однако кокетливые огоньки в голубых омутах выдавали ее девичью сущность. Тонкие губы с обкусанной кожей изгибались в приятной и милой улыбке, а легкий румянец, который не был создан искусственно, добавлял Вере особенного шарма той самой незнакомки, о которой писал Блок.

Русые локоны, собранные в похожую на Лидину прическу, украшали несколько заколок с драгоценными камнями, а на коже из – за глубокого декольте было видно выступающие косточки ключицы и сверкающее колье с сапфирами.

Феликс смотрел на Веру настолько долго, что Арина невольно дернула его за рукав рубашки, отчего Ланской сразу очнулся. Его сердце предательски стучало, а душа рвалась из груди наружу, почувствовав цветочный флер духов Веры Панкратовой.

Неужели…

– Вы во мне дыру протрете, доктор, –заметила справедливо Вера, улыбнувшись.

– Прошу прощение. Просто вы…

– Бросьте, – она мельком посмотрела на спутницу Феликсу и посмотрела ее с головы до ног оценивающим взглядом, – ваша дама намного красивее меня. Правда же, Арина Семеновна?

– Правда, Вера Николаевна. Я всегда хорошо выгляжу. И все благодаря…

– Хорошо вам провести вечер.

Сухой тон оборвал Арину так быстро, что Феликс готов был аплодировать. Панкратова умела говорить вежливо со стоящими ниже ее по статусу людьми, но, как успел увидеть Феликс, не терпела к себе неуважительного отношения.

– Ты с ума сошла? – отчитал шепотом Феликс Арину. – Ты в курсе, с кем вообще говоришь?

– Да хоть с министром науки, – вдруг бросила небрежно девушка. – С Веркой мы знались еще с института благородных девиц в Дельбурге. Она не такая пушистая, как вы думаете.

– Веди себя прилично, иначе – полетишь отсюда, – Феликс как следует тряхнул Арину, – поверь, я позабочусь об этом.

Фернандо, тем временем, подошел к каждому гостю и, познакомившись с Лидией, поприветствовал сухо Шелохова, а после, вернувшись к Разуминину, дал ему дорогу.

И уже князь четко расставил свои приоритеты.

Шелохову он пожал руку и перебросился с чиновником парой дежурных фраз, Лидии поцеловал руку и сделал комплимент ее красоте, на Арину он в целом не посмотрел, а вот на Феликсе задержал свой взгляд.

Как только рука протянулась к доктору, медик секунду помедлил, но все – таки пожал ледяную ладонь. Князь мельком посмотрел на оголенное запястье Ланского и вдруг заметил:

– Вот уж не думал, что буду приветствовать изменника в своем доме.

Феликсу показалось, что у него ушла из – под ног земля. Мышцы стали ватными, в голове загудело, а сердце на несколько секунд замерло, забыв о своей функции перекачки крови. Легкие также раздулись от глубоко вдоха, но не сжались, так как Феликс не мог ни выдохнуть, ни слова сказать.

Он смотрел в глаза князю, не выпускавшему его руку, а после услышал его голос:

– Впрочем, ваши поступки и служба говорят за вас. И я не смею ни в чем вас обвинять. Пусть этим занимается Канцелярия. И ее верный пес.

– Вы сейчас меня хвалите или оскорбляете? – выдал Феликс, отчего у Шелохова взметнулись вверх брови, а Лидия было рванулась, чтобы помочь, но Александр ее удержал. – Просто и первое, и второе слишком лестно к моей персоне обычного доктора.

– А вы еще и на язычок остры, – прошипел Разуминин. – Я люблю таких. Из них получаются хорошие оппоненты.

– Правда? В чем?

Феликс пытался заткнуться, но его понесло. Наглость князя выбила его из колеи, но ровно на пару секунд. А вот обстоятельства и законы, которые Феликс знал довольно хорошо, были полностью на его стороне, как и свидетели. Следовательно – Разуминин не представлял явной угрозы.

– Обычно я люблю шахматы, но для вас бы предложил партию на охоте, – вдруг заметил Виктор. – Выиграете вы – я дам вам право на комфортное существование в этом мире. А если я…

– Мне лучше будет убраться на Землю, я понял.

Феликс первым разорвал рукопожатие, отчего Лидия громко вздохнула, и краем глаза доктор увидел, что Александр ее уже откровенно обнял, чтобы девушка не натворила глупостей.

Фернандо и Вера также стояли и молча наблюдали за культурной потасовкой.

– Только позвольте, – Ланской взял паузу, после которой поднял глаза на князя и с легкой улыбкой продолжил: – Я не собирался с вами спорить. Более того – меня пригласили на обед. Только вот… я что – то не вижу, чтобы был накрыт стол. Или, чтобы нас сопровождали к нему. Свои грехи я буду обсуждать в церкви, и то – если когда – то уверую. Но точно не тут.

– Самоуверенность губила королей, – тихо парировал стальным тоном Разуминин. – А вас погубит ваша глупость, доктор. Что же, господа! – князь обернулся к остальным и щелкнул пальцами, – Нас уже ждет обед. Доктор прав. Прошу в гостиную. И извините за заминку.

Все гости пошли вправо, где распахнулись двери, а Феликс, продолжая стоять на месте, приходил в себя. Если ему что – то и будет, то Маркус быстро вступится. Граф не любил в принципе Парламент, но он был необходим после Седьмой войны, только поэтому Шефнер в нем состоять, чтобы чинуши не убили возродившуюся страну. И Феликс знал: одно слово об ошибке члена Парламента – и Маркус быстро прижмет всех в нем так, что будет мало места.

А всего – то стоило когда – то какому – то выскочке на первом слушании очередного закона оскорбить супругу графа и обвинить его самого в непотребстве…

– Доктор Ланской, – Арина робко потеребила его за рукав. – Мы пойдем? Или лучше в сад?

– Да с чего бы? – Феликс смахнул с жилетки пылинки и, выпрямив спину, вошел с Ариной в гостиную, где был накрыт стол.

Обед прошел более чем прекрасно.

Феликс ожидал новых выпадов со стороны Разуминина, но он был достаточно сильно увлечен дискуссией с Шелоховым о каком – то новом законе. Кукла Разуминина, имени которой так и не было озвучено, сидела тихо по правую руку от своего господина и молча хлопала пышными ресницами, осматривая людей как инопланетян.

Вера занялась Лидией, так как у них нашлось довольно много тем для обсуждений: темы по биологии, исследования в области ботаники, а также извечный спор о гомеопатии и полезности трав в современной медицине.

Арина попыталась обратиться к любовнице князя, но быстро получила выговор и приказ не общаться с девушкой, поэтому вклинилась в разговор Лидии и Веры, где нашла быстро отклик.

Самого же Феликса увлек разговором Фернандо.

Ильшанский, как и говорил Александр, приволок с собой целую записную книжку с зарисовками новых видов бабочек, которые он сам открыл, а также показал парочку заточенных в формалиновые гробы насекомых. И многие показались Феликсу даже интересными.

– А это что? – уточнил доктор, разглядев на одной из страниц новый для себя экземпляр бабочки.

– О! Вам нравится? Это Papilio antimachus! Или, по – нашему, Парусник Антимах.

– Ого… какой размах крыла. Аж 23 сантиметра. Это прям гигант.

– Да уж. Она красивая, но ядовитая. Я был на Змле в Африке, там ее яд используют для охоты на носорогов. Представляете, какой там токсин.

– И какие симптомы?

– Колоссальные!

Ильшанский так долго перечислял особенности бабочки, что Феликс невольно вдохновился. Он не любил энтомологию, но Фернандо, как и много лет назад, рассказывал о насекомых так просто и интересно, что Феликсу захотелось взять в руки учебник и лично прочесть об особенностях papilio antimachus.

Но в какой – то момент князь Разуминин, взяв слово, встал и, подняв рюмку с принесенной служанкой водкой, заметил:

– Хотелось бы поднять тост, в первую очередь, за наших докторов и ученых. Именно вы делаете Троелунье на шаг ближе к нормальному цивилизованному обществу. Уверен, ваши знания нам вскорости пригодятся, чтобы устранить мракобесие и просветить весь материк.

Алекснадр тоже встал и, подняв рюмку, поддержал дежруной фразой, при этом посмотрел на Феликса.

Фернандо встал и заметил:

– За медицину! Считаю, что именно она должна процветать.

– Несомненно, – князь вновь посмотрел на вставшего Ланского, который взял рюмку. – Надеюсь, врачи употребляют не только медицинский девяностоградусный.

– Увольте, нам хватает жалования на бренди, – парировал Феликс.

– До дна, господа, – подытожил Шелохов.

Они чокнулись и быстро выпили.

Феликс по молодости, когда нужно было обмыть или новую вещь, или закрытую сессию, пробовал любую гадость, на какую у группы хватало денег в ближайшем к университету пабе, однако то, что подсунул князь, оказалось покруче обычной земной водки.

От нее Ланского всегда мутило, а от данной настойки, у которой был отвратительный кисловатый привкус, а помимо этого – отдаленное медовое послевкусие, ударившее и по горлу, казалось, ободрав своим даром всю слизистую, и по сознанию – в голове так загудело от одной рюмки, что Феликс невольно потянулся за соленьями, лежавшими рядом.

– А я смотрю доктор у нас пить не умеет, – повеселел князь. – Александр Дмитриевич, вы обещали мне интересного собеседника. А тут у нас есть вероятность уложиться после первой рюмки.

– Да будет вам, – вступился повеселевший еще сильнее Фернандо. – Феликс просто трезвенник. И в свои ученические годы он ни разу не пришел на занятия пьяным. Единственный из группы, – подчеркнул Ильшанский.

Феликс все это время пытался собрать мысли в кучу. Горло драло, язык не ворочался, а живот резко скрутило. Доктор на несколько минут выпал из активного разговора, но продолжил слушать.

И если князь сцепился с Александром, потеряв на время интерес к персоне Ланского, а Вера вернулась к разговору с Лидией, до слуха Феликса долетела фраза Фернандо, брошенная Арине:

– Юная леди, а вы случайно не учились в Институте благородных девиц в Дельбурге?

– Училась, – игриво, но как – то наигранно заметила девушка. – Под руководством мадам де Люр.

– Ба! – Фернандо опрокинул рюмку с вишневой настойкой, после чего его взгляд стал еще игривее, а движения – свободнее. – Де Люр… строгая женщина… Наверное, вам было тяжело.

– Отнюдь, у меня было, чем заняться. Разве вы не помните Аркадия?

И тут лицо Фернандо резко потеряло цвет.

Феликс увидел, как Ильшанский побелел, а его глаза округлились, словно он, как и сам доктор, вдруг увидел рядом с собой Аркадия Горского.

В этот раз призрак появился без боли для Феликса, однако выражение лица Горского на сей раз было таким гневным, что у Ланского душа упала в желудок. Руки призрака потянулись к шее Фернандо, однако прошли насквозь.

Однако Ильшанский, явно что – то ощутив, вздрогнул, как от холода, и тут же вновь наполнил свою рюмку наливкой. Опрокинув ее залпом и без тоста, ученый резко встал и, расслабив нашейный платок, заметил:

– Ваше высокоблагородие, я, пожалуй, пойду прогуляюсь. Опытные образцы не ждут.

– Бога ради, только прошу – не расшибитесь как в тот раз, – князь странно потеребил цепочку с кулоном на груди, – хотя… Можете и в этом себе не отказывать. У нас же есть теперь такое дарование, как доктор Ланской.

– Да оставьте вы его в покое! – вдруг крикнул Александр, который уже был подшофе. –Сидит и сидит… ну не умеет пить… И что?! – Шелохов стукнул рукой по столу. – Зато он прекрасный врач! И детей мне вылечил, и убийц нашел! Вот он какой!

– Успокойтесь, Александр Дмитриевич, – попросила Лидия.

– Именно, – вмешался Феликс. – С вашего позволения, князь, я тоже прогуляюсь. У вас роскошный сад. И, я так понимаю, ваш участок выходит в лес, а оттуда – к болотам?

– Верно.

– Тогда мне просто необходимо все там изучить. Осень в Кенсионе – это пора трав. А у моей ассистентки есть аллергии. Может, что – то подберу. Честь имею.

Феликс ретировался так же быстро, как и Фернандо, однако он не торопился куда – то конкретно. Ему было просто необходимо оказаться на свежем воздухе, чтобы дурман от алкоголя схлынул.

Выйдя на крыльцо и вдохнув прохладный воздух, Феликс увидел, как Фернандо, стоя у одного из прудов, приложил ладонь к голове, словно мучился от боли.

Но стоило Феликсу подойти, как он заметил, что Ильшанский чуть ли не плачет. Его лицо перекосило от отчаяния, хотя еще несколько минут назад все было отлично: он шутил, разговаривал и выпивал. Но доктор вспомнил: перемена произошла после слов Арины. Но откуда профессор Университета может знать обычную гувернантку.

Феликс постарался подойти тихо, но неловко ступил на сухую ветку – и надломил ее, отчего хруст услышал Фернандо – и тут же обернулся, посмотрев с некоторым облегчением на своего бывшего ученика. Он сразу снял с носа пенсне и, протерев их платком, водрузил обратно на нос и постарался скрыть свое состояние за легкой улыбкой.

– Какой – то вопрос? Или князь разозлился моему поступку?

– Нет, князю все равно, – ответил спокойно Феликс. – Скажите, я могу задать вам вопрос?

– Разумеется.

– Но личный. Не касаемый вашей специальности.

– Да, почему бы и нет, – Фернандо завел руки за спину, и Феликс сразу понял: учёный нервничает, но пытается этого не показывать.

– Откуда вы знаете Арину? Она же у нас не училась. Ей всего лишь девятнадцать.

Фернандо опустил глаза, посмотрев на спокойную водную гладь озера, а затем, отвернувшись всем корпусом от Феликса, сжал пальцы в такие тиски, что костяшки побелели.

– Феликс, скажите, я могу быть уверенным, что сей разговор останется между нами, мужчинами? Не хочу, чтобы до Веры это донеслось.

– Мне некому выдавать ваши тайны. Друзей, как и супруги, у меня нет.

– А коли бы были?

– Все равно бы ваша тайна осталась при мне.

На это Фернандо усмехнулся и, все – таки сняв пенсне, убрал аксессуар в футляр. И от Ланского это тоже не укрылось: металлический, с гравировкой дома Ильшанских и с золотой окантовкой по краям крышки. Петли также были выполнены из серебра, что делало не только само пенсне, но и его упаковку произведением искусства.

– Арина была возлюбленной моего друга. Помните, в институте был профессор Горский?

– Михаил Степанович? Да, он вел у моего курса анатомию.

– Так вот, после выпуска вашей группы, буквально через два года, на курс врачебного дела поступил его сын, Аркадий.

Феликса заметно дернуло, так как по позвоночнику побежал холодок. Аркадий Горский – неужто тот самый, который являлся Феликсу? Но почему?

– И?

– Горский – младший был довольно талантлив, на отлично знал весь курс и даже хотел закончить экстерном все. Но увы, судьба свела его со мной, – Фернандо вздохнул, – а поскольку я сам тогда еще был молодым и амбициозным, то мы быстро нашли общий язык.

– Вы так говорите, словно знакомство с такой великой четой хирургов, как Горские, было проклятьем, – заметил Феликс.

– Почти что так. Мы с Аркадием сошлись на любви к ядам и бабочкам. Часто сидели и изучали их, заносили новые данные в блокноты, исследовали трупы насекомых и ставили на них опыты. – Фернандо протер лицо рукой, – И на этом погорели.

– В каком смысле?

– Мы подали прошение в Академию Наук, – вспомнил Ильшанский, – чтобы над выделили лабораторию и препараты. Понимаете, яд многих бабочек можно было исследовать и сделать антидоты и лекарства от других болезней. Горский защищал нас в Парламенте – и даже выиграл первые два слушания.

– Я пока не вижу ничего страшного, – вновь влез Феликс. – Все же отлично. Но вот только ответа на свой вопрос я так и не услышал.

– Тогда просто дослушайте, – заметил Ильшанский, на мгновение вновь превратившись в того профессора, что преподавал студентам биологию. – Слушайте – и будете однажды сами услышаны. Так нам завещали предки. Третье слушанье в Парламенте было перенесено на осень из – за болезни Шелохова – старшего. Не этого, – Фернандо раздраженно кивнул на дом, откуда донесся хохот, – а его отца. Тогда еще он был основным голосом в Парламенте. От его решения зависело все.

– И что было дальше?

– За лето Горский где – то нашел Арину Семеновну. Это была та роковая связь, которая повлекла за собой всю ерунду в дальнейшем, – Фернандо на мгновение зажмурился, а потом помассировал виски. – Арина его буквально держала подле себя. Никуда не отпускала, прохода не давала. Даже солгала, что понесла, лишь бы Горский не смел ее оставлять. Но вы не волнуйтесь, это было вранье. Живота Горский ни через три, ни через шесть месяцев не увидел, как и ребенка.

– И как это все помешало, я не понимаю до сих пор.

– Аркадию сватали мою Верочку, – потускневшим голосом, лишенным всяких эмоций, сказал Фернандо. – Она была лучшей в Университете, ее любили и уважали, как и ее семью. Горские и Панкратовы уже готовили свадьбу, а тут узнается, что Аркадий якшался с какой – то служанкой, которую он достал из какого – то борделя! Мало того! – Ильшанский повысил голос и воздел палец к небу, – Эта Арина стала в его доме личной служанкой Горского – младшего, а параллельно переспала со всем его домом! Она перессорила всех: сестер с матерью, сына с отцом, даже дворников с прачками. Ее все ненавидели!

– Но женились на Вере вы, – подытожил Феликс, сделав шаг назад. – Панкратовы не захотели позориться, я прав?

– Еще как вы правы, – немного успокоившись, ответил Фернандо. – Я был не богат, зато умен и перспективен. Порушенная репутация Аркадия сыграла против нас: Шелохов – старший отказал нам в развитии наших экспериментов. Он не мог допустить, чтобы новыми светилами науки были сын местного аптекаря, выбившийся в люди, и золотой мальчик, опозоренный своей похотью.

Феликс невольно рыкнул про себя ругательство. А Арина не так проста оказалась, как подумал доктор. Она умела вертеть мужчинами, была хорошим манипулятором и актрисой. Но Феликс все равно не верил, что лишь она одна смогла порушить будущее сразу двух людей. И притом – помешать заранее обговоренному браку двух обоюдно сильных кланов.

– Но и это не самое страшное, – медленно, словно смаковал каждое слово, протянул Фернандо, смотря на озера. – Арина и мне чуть не порушила семью. Благо Вера увезла подальше из Дельбурга, к себе в загородное имение.

– А вам – то как помешала Арина? – изумился Феликс.

– Просто: после того, как Аркадий не выиграл в Парламенте, он слег с лихорадкой, а Арина испарилась, словно ее и не было, – Ильшанский прокашлялся, – и пять лет я о ней не слышал. Даже забыл, что она была и как выглядела. А потом Верочка сообщила, что наняла себе помощницу. Имела полое право: она была занята науками, и ей не было дел до быта. А я как – то и не стал даже смотреть на новую девушку в имении. У моей супруги с рождения было по пять слуг. Одной больше – одной меньше.

– А потом вы узнали в девушке Арину?

И тут глаза Фернандо буквально засияли злобой. Карие от природы, они почернели от ненависти. И это чувство было адресовано именно Феликсу, н Ланской так и не понял за что. Только бы дурак не догадался о дальнейшем развитии событий.

– Феликс, вы уже не мой ученик, – голос Ильшанского стал ниже и тише, поэтому Феликсу пришлось податься вперед и напрячь слух. – Вы – взрослый мужчина. Наверняка уже опробовали многое. И понимаете: есть те, которых мы любим, а есть те, на коих женимся. Это естественно для любого здорового мужчины. А уж у молодого парня…

– Вы знаете, – перебил Феликс, ответив негодующим взглядом серых глаз ученому, – я был в браке с той, которую любил и кою продолжаю любить до сих пор. Я никогда ей не изменял. Никогда не ходил налево, как говорят, ради здоровья. И никогда не видел вашей модели мировосприятия в своей системе жизненных координат. Поэтому, – Феликс развернулся и уже направился было обратно в дом, как вдруг услышал за спиной: