Доктор Ланской: Смертельный клинок Троелунья

– Князь прав: вас погубит ваша глупость, доктор Ланской.

– Это мы увидим позже, – парировал Феликс, шагнув на дорожку, ведущую к дому. – А пока – до скорого свидания. Но надеюсь, сегодняшний ужин будет последним, господин Ильшанский.

Феликс быстро вернулся в дом, но увидел, что в гостиной остались лишь князь Разуминин и Шелохов. Оба были достаточно пьяны, чтобы потерять всякий вежливый тон – и в итоге перешли на взаимные упреки и на «ты».

Доктор решил им не мешать, а уточнить у прислуги, куда отправилась Лидия, чтобы забрать девушку – и вернуться до темноты в усадьбу Шелохова.

Дворецкий передал, что видел Лидию и графиню Разуминину, когда те уходили в сад. И Феликс, быстро поблагодарив старичка, направился было вновь на улицу, как вдруг столкнулся в дверях с той, кого односменно и хотел, и не желал видеть.

Панкратова забежала на крыльцо, укрываясь от начинающегося дождя, отряхнула шляпку и, стянув перчатки, бросила их на столик. После чего быстро расшнуровала намокший плащ и уже порывалась войти в дом, но тоже обратила внимания на стоявшего в сенях Феликса.

– Доктор Ланской, – ее голос был полон нежности, но доктору это показалось наигранным и неестественным в данной ситуации. – Не советую вам туда идти, – она кивнула назад, – там такие тучи надвигаются, что ливень до утра обеспечен.

– Я шел за мисс Лидией, – Феликс не нашелся, что ответить, так как при виде Веры ему хотелось только убежать и наблюдать за ней издалека. – Но спасибо за метеопрогноз.

– За что спасибо? – улыбнулась Вера.

– Неважно. Спасибо.

Он прошел мимо девушки, и тут же, не успел он спуститься в сад, как его чуть не сбила с ног Лидия, а следом за ней – и графиня Разуинина, врезавшаяся в резко остановившуюся Ильинскую.

Ливень усилился за пару минут, сделавшись настоящим ураганом. Деревья склонились под натиском ветра, пруды зарябили от падающих в воду капель, а дорожку от крыльца до ворота заполнили лужи за пару минут, отчего идти к выходу было бы проблематично.

По черепичной крыше застучали градины, как и по стеклам окон. Ставни на окнах закачались, ударяя по металлическим подоконникам, а на крыльцо вскоре начала попадать вода, отчего стоять и смотреть на ураган стало неприятно и холодно.

– Господа! – раздалось за спинами собравшихся.

Князь Разуминин, с рюмкой наливки и в приподнятом настроении, вышел к гостям и заявил:

– Все мои гости! Оставайтесь на ночь. Стихия явно не утихомирится до полуночи. А куда ж вам в потемках идти. Тем более, – князь оглянулся на вышедшего за ним в шатающемся состоянии Шелохова, – с таким сопровождающим.

– Позвольте, – Александр икнул, опрокинув еще одну рюмку, – я трезв, как стекло.

– Глядя на него, хочется уточнить: по какому именно стеклу он меряет свое состояние? – усмехнулась Лидия тихо на ухо Феликса.

– Наверное, по матовому.

Они переглянулись, и улыбнулись друг другу, странным образом быстро вернувшись к привычному стилю общения. Лидия явно не злилась на него за ночную выходку, а ему просто хотелось, чтобы девушка так и оставалась в приподнятом настроении.

Ведь ночевка в доме Разуминина в планы Феликса не входила.

Однако выбора им не оставила сама природа.

Глава 19

Глава 5

Феликсу и Лидии выдали двухместную комнату, где было достаточно много места, однако холодно и громко: стучащие по крыше капли дождя и выбивающие определенную мелодию градины было слышно так же хорошо, как и разговоры Шелохова с князем через стенку.

А спорили и кричали мужчины до самой ночи.

От этого Феликс уже не смог уснуть. Ни почитать спокойно записи, ни спокойно поговорить с Лидией, ни просто обратиться к собственным мыслям он не мог в такой обстановке.

Ко всему прочему добавились постоянные раскаты грома, усилившиеся к одиннадцати вечера, а также плохо растапливаемый камин. Фруктовые деревья горели всегда хорошо, как знал Феликс, но поленья, предоставленные слугами в пользование, были полусырыми и отказывались греть комнату. Поэтому пришлось требовать старые газеты, а потом жечь бумагу из рабочего стола, дабы развести нормальное пламя.

– Вот тебе и княжеские апартаменты, – усмехался доктор, перемешивая угли с незагоревшимися ветками в зеве камина кочергой.

– Идите лучше в кровать, – посоветовала Лидия, уже лежавшая в постели и мазавшаяся кремом Арины. – Простудитесь ведь. Полы ледяные.

– Ты хочешь ночью вообще превратиться в ледышку?

Феликс обернулся к девушке, но она лишь закатила глаза и продолжила наносить крем на руки. В такие моменты Ильинская была спокойнее озера в летнюю ночь. Ее взгляд выражал лишь умиротворение, мысли витали где – то далеко, а тело было облачено в бежевую ночную рубашку с кружевными рукавами и красный халатик, привезенный доктором из Японии.

Но в эту ночь на Лидии были господские ночная сорочка графини Разумининой с золотой вышивкой по линии выреза на груди, а также обычная красная шаль, которая оказалось сшитой на фабрике в Лизовых горах по особому заказу и эскизу модельеров из Столицы.

И Феликс не мог не признать, что ему до чертиков нравилось именно это одеяние на Лидии. Он мог бы посадить девушку около подсвечника и молча наблюдать, как неизвестный художник бы взялся за картину в пастельных тонах и выводил бы часами маслом каждый изгиб тела Лидии, увековечив ее утонченность на полотне…

– Ты скоро станешь шестилетней, – пошутил Феликс, растопив наконец – то камин и сев на свою кровать. – Столько мазаться кремом для омоложения в твоём возрасте – моветон.

– А в вашем – смотреть на замужних дам так, словно вот – вот умрете от неразделенной любви.

– О, вот как, – Феликс почувствовал азарт, – а ты…

И в этот момент за стенкой, со стороны Лидии, и девушка, и доктор услышали стоны и скрипы кровати. Это стало такой же неожиданностью, как и вскрик за спиной Феликса через стенку:

– До дна!

Доктор вздрогнул, невольно обернувшись, а Лидия, приложив руку ко лбу, сначала усмехнулась, а потом цокнула языком, посылая укор всем четверым.

– Кажется, всем весело, – констатировал Феликс, забравшись под одеяло и взяв в руки свою записную книжку и ручку, прихваченную с Земли.

– Это не дом князя Разуминина, – возмутилась Лидия, укладываясь спать, – а какой – то бордель на минималках!

– В целом – так и есть.

Они рассмеялись, после чего Лидия, отдав подсвечник на подоконник, ближе кровати Феликса, отвернулась к стенке и задремала, а доктор, начав писать, невольно оборачивался, когда слышал либо пьяные крики за стенкой, либо стоны с другой стороны комнаты.

– Чтоб я так жил, – буркнул доктор.

Невольно на ум Ланскому пришли знания по заболеваниям репродуктивных систем мужского и женского организмов и случаи, которыми лично он занимался, когда проходил практику в венерическом диспансере.

И припомнив особо жуткую ситуацию с пациентом, заразившимся «болезнью четырех «Г»», Феликс сразу зарекся: пусть только попробуют обратиться утром с какой – то проблемой, он палец о палец не ударит. Ему еще только не хватало, чтобы…

– Фе… ликс…

Доктор обернулся, так как подумал, что ему показалось, что его звала Лидия. Но нет. Девушка повернулась на кровати и, протянув руку к доктору, так просила о помощи, потирая второй горло.

Феликс тут же встал и, подойдя к ассистентке, уточнил:

– Дыхание?

Лидия кивнула, прокашлявшись.

– Больно или удушье?

Лидия показала два пальца, что означало второй вариант.

Феликс тут же поднес один из подсвечников к кровати девушки, сел на край постели и, повернув Лидию на спину, предварительно положил ей под голову и спину подушку, дабы Ильинская сидела, быстро осмотрел горло, шею и прослушал, как смог, сердце, приложив ухо к грудной клетке девушки.

– Этого только не хватало… Подожди пару минут. Я сейчас вернусь.

Фелкис рванул в коридор, откуда быстро спустился на первый этаж и, прибежав на кухню, сразу крикнул:

– Воды! Как можно больше! И перманганата калия как можно больше!

Но две служанки, которые в эту ночь дежурили на кухне, посмотрели на него с испугом и даже как на сумасшедшего. И Феликс, уже желая их ударить, вдруг понял: откуда им знать, что такое перманганат калия?

– Марганцовку и воду! – поправился доктор. – Срочно!

И тут же девушки зашевелились, услышав знакомое слово и поняв по прошению, что случилось отравление. Они выдали Феликсу все, что было им запрошено, а еще сунули пластину с активированным углем в таблетках, за что доктор готов был их уже обнять.

Он рванул наверх, чтобы скорее помочь Лидии, как вдруг столкнулся на лестнице с графиней Разумининой. Она шла наоборот – вниз, вся переполошенная, перепуганная и явно под впечатлением. В своем сером ночном платье и в шали, без прически и с керосиновой лампой она была похожа на привидение больше, чем появившийся так не вовремя Горский.

Феликс взглянул сначала на графиню, убежавшую куда – то в правое крыло, а потом посмотрел на призрак Аркадия. Мужчина указывал правой рукой в сторону, противоположную той, откуда выбежала на лестницу графиня. Что – то Аркадию нужно было в левом крыле.

Но Феликсу было просто некогда выяснять.

Жизнь ассистентки ему была дороже.

Пробежав через этаж и ворвавшись в комнату, Феликсу с ужасом увидел, что Лидия лежит на полу, хрипит и смотрит в сторону с таким безразличием, словно ее душа уже покинула тело.

– Лида!

Феликс бросился к ней и, прощупав пульс, прижался вновь к груди девушки ухом. Дыхание было, но очень слабым и поверхностным. Легкие до конца не раскрывались.

– Лида, Лида, прошу… открой глаза… Лида! Лидия! – Феликс потряс девушки, после чего взял на руки, усадил на стуле и, подставив миску для утреннего умывания, быстро навел раствор с марганцовкой. – Лида, прошу… Лида! Лида!

Но сколько бы Феликс не тряс ассистентку, она не реагировала.

И в итоге доктору ничего не осталось, кроме как самому набрать в рот раствор с марганцовкой, взять лицо Лидии обеими руками и, приоткрыв ей рот, прикоснуться к губам девушки и втолкнуть спасение ей в рот. В этот момент, когда Ланской осознавал, что самолично нарушил их контракт, он мысленно просил прощение у Лидии и у своей совести, чтобы не оторваться резко от мягких и теплых губ ассистентки.

Убедившись, что девушка сглотнула раствор, Феликс, отерев губы и ощутив на них что – то сладкое, взял с рабочего стола ложку и надавил черенком на корень языка девушки, дожидаясь результата.

– Лида, давай, – шептал Феликс, уже готовясь вновь вливать насильно в девушку раствор с марганцовкой. – Лида… пожалуйста… Лида!

То ли одной порции раствора хватило, то ли Феликс сильнее надавил на корень языка, но реакция наконец – то пошла. Лидию выгнуло, она взмахнула руками, рефлекторно хватаясь за воздух и ища тем самым опору, и сплюнула в миску рвотные массы.

– Молодец… давай…

Лидия прокашлялась, после чего приоткрыла глаза и, прикрыв рот рукой, была остановлена Феликсом. Он убрал ее ладонь от лица, поддержал, чтобы девушка не упала со стула, и сказал:

– Не сопротивляйся. Надо, чтобы все вышло.

И наклонил Лидию над миской.

Следующий час прошел в муках Лидии, которые были для Феликса пыткой. Он понимал, что спасает ассистентку, но при этом его мозг видел, как руки держат тонкое тело Ильинской, заставляя девушку сплевывать новую порцию желчи в миску.

Ее один бокал марганцовки, перемешанной с водой, Лидия выпила сама, после чего остатки неведомого яда вышли, оставив у девушки лишь слабость, трясущиеся руки и больную голову, на которую Феликс положил свой платок, смоченный в ледяной воде.

– Простите, – вдруг выдохнула шепотом Лидия, уже лежа в кровати и смотря в одну точку на потолке.

– Глупости не говори, – приказал строго Феликс, не выпуская руку Лидии.

Так ему было проще считать пульс и контролировать температуру девушки.

– Что ты ела помнишь? Были продукты с вереском?

Лида помотала головой.

– Пила?

И вновь она мотнула головой, закрыв глаза и сжав в ответ пальцы Феликса.

– Я не уйду, не бойся, – заверил доктор. – Спи. Если станет хуже – не молчи. Это мой приказ.

Она кивнула – и тут же отключилась, погрузившись в сон, а Феликса пронзила вспышка боли в голове. Это было крайне неприятно, что доктор сдержался ради Лидии от матерного высказывания в адрес пришедшего к нему Аркадия.

Призрак стоял около кровати Лидии, но при этом смотрел на Феликса безразлично. Злости не было, как и пальца, указывающего в сторону. Лишь короткий кивок на стол, где Феликс увидел стоявшую одиноко баночку с кремом.

Аркадий посмотрел на доктора, после чего обвел своим полупрозрачным тонким пальцем вокруг баночки – и растворился в небытии, словно его тут и не было.

А Феликс, взяв крем, аккуратно снял крышку и, поднеся баночку к носу, принюхался. Медово – пряный аромат сразу ударил ему по слизистой, как и амбре из лаванды, сирени и эфирных масел. При этом доктору отдавало еще и какими – то сливками, но самым сильным запахом, тем не менее, оставался первый.

– Что за…

Феликс отставил баночку, накрыв крем крышкой, так как он сразу почувствовал головокружение.

И только спустя минут пять вспомнил, откуда в целом у Лидии этот крем.

– Арина…

***

Ночь понеслась бешеным ритмом.

Не сомкнув глаз и не единожды водя Лидию в уборную, так как девушка терпела до последнего и сдерживала рвоту в комнате, Феликс вымотался д того, что в предрассветный час все – таки задремал сидя около ассистентки, положив голову на руку и опершись в сидячем положении на столешницу. Навалившаяся за пару дней усталость усыпила Феликса до того, что он даже не почувствовал, как стекающий из подсвечников воск от опаленных свечей обжег кожу на запястье.

Правой рукой Феликс держал ладонь Лидии. Девушка, хоть и была в сознании, почти ничего не соображала. И с каждым часом это только усугублялось.

Хоть токсин Феликс и убрал из желудка, все – таки яд успел проникнуть в кровь и разнестись по организму. Лидию мучили кошмары, бред и головные боли при частых пробуждениях, но Феликс боялся не этого.

Его испугала возможность лихорадки или еще более худших исходов, так как он даже не мог предположить, что положила в крем Арина. А учитывая, что призрак Аркадия четко указал на крем, почему – то решив помочь, Феликс не сомневался: эта змея решила таким образом устранить соперницу, посчитав, что сможет хотя бы в чем – то переплюнуть Лидию.

Из очередного полудрема Феликса вывел крик Лидии.

Она крепко сжала его ладонь, после чего повернулась на правый бок и, открыв глаза, почему – то заплакала, явно что – то увидев во сне.

Мокрый компресс слетел со лба девушки, и Феликсу пришлось заново его замачивать, чтобы утереть вспотевшее лицо и шею ассистентки.

– Господи… пожалуйста… нет…

– Лида, спокойно, – приказал Феликс, положив ледяной платок на горячий лоб девушки. – Все хорошо, ты в безопасности, я тут. Скоро ты поправишься. Я обещаю тебе.

– Господин Феликс, – речь Лидии странным образом восстановилась, однако ее тон был взволнованным. – Пожалуйста, будьте осторожны. Я пока не могу вас защитить… а Арина… Арина воспользуется… я знаю…

– Знаешь? – Феликс снисходительно улыбнулся. – Но она – то не знает, с кем играет. А ты знаешь, кому служишь. Верно?

– Да, но…

– Отдыхай, – Феликс осторожно высвободил руку из хватки ее пальцев. – Поспи. Я распоряжусь, чтобы тебе принесли завтрак. А я пойду прогуляюсь. Поищу тут что – нибудь от отравления.

– Господин Феликс… пожалуйста…

– Не бойся. Я на час максимум.

– Не ходите на болота, молю вас, – вдруг протянула Лидия, постепенно отключаясь. – Я видела сон… вы были на болотах… и тонули… А Арина вас тащила на дно.

– Брось, это уже больной бред. Спи. Я быстро.

Не взирая на желание спать и не обращая внимание на слабость во всем теле, Феликс спустился в гостиную дома, взял из сеней один из ночных фонарей, с какими охрана обходила весь периметр имения, запалил фитиль внутри, захватил дождевик – и вышел на крыльцо.

Дождь все еще лил, однако стал в разы тише. Града вовсе не было, а небо не было заполнено черными облаками, больше походившими на клубы дыма. Наоборот: светло – серое небо и пробивающиеся сквозь облака лучи восходящего солнца, дарили надежду на нормализацию погоды в ближайшие часы.

После ночного ливня листва на деревьях и хвойных гигантах в саду Разуминина блестели, словно наряженные в белые гирлянды, а дорожки сверкали чистотой, омытые от пыли и песка. В воздухе пахло росой, сыростью и торфяником. Где – то вдали слышался сладковатый аромат пшеницы, а на прудах во всю гоготали выпущенные слугами утки и изредка выкрикивали лебеди.

Вокруг стояла приятная тишина, в которой не было слышно голосов, зато отчетливо улавливалось пение птиц, гул ветра, скрип деревьев, покачивающихся от ветра, а также монотонный стук дятла.

Это все Феликсу показалось до того знакомым и приятным, что он бесстрашно шагнул вниз, спустился в сад и, обойдя несколько раз имение Разминина, подробнее запомнив окрестности, отыскал все – таки тропинку к лесу – и, вопреки уговорам Лидии, направился прямиком к болотам.

Полоска из смешанных деревьев быстро кончилась, отчего Феликс даже не успел насладиться ароматами хвои и сырой земли, а сразу вышел на небольшой пологий берег с покрытыми ряской болотами. Тут пахло торфяником сильнее, но некритично, а вот одурманивающий резкий запах, который Феликс сразу узнал, вызвал у него отвращение.

– Багульник…

Доктор тут же стянул нашейный платок и повязав на лицо так чтобы прикрыть нос и рот сделал шаг вперед. Болота оказались окружены высокой осокой и чертой камышей об острые листья коих Феликсу все – таки посчастливилось порезаться, пока он продирался вглубь, к самой воде.

И, как только камыши были пройдены и тонкая полоска рогозы осталась также позади, Феликс попал в настоящую сказку. На узкой полоске земли, уходящей в стоячую воду, произрастали настоящие сокровища.

Феликс искал конкретное, однако по дороге собирал те образцы, которые ему были интересны. Несколько цветков он сорвал чисто для сушки, чтобы потом приготовить для Лиды укрепляющий отвар, а остальные желал просто изучить.

Пройдя вдоль берега и уйдя достаточно далеко от дома Разуминина, Феликс наткнулся на кусты бузины, однако не стал к ней притрагиваться. Рядом оказалась небольшая «клумба» с ирисами, на которые и упал взгляд Феликса.

Хоть в руке уже не умещались другие растения, Феликс все – таки решил срезать пару цветов, чтобы порадовать Лидию. Но, как только его скальпель коснулся первого стебля, он услышал девичий смех, а затем голос Ильшанского:

– Стой!

Сам не зная зачем, но Феликс быстро припал к земле и, скрывшись за теми самыми ирисами, спрятал собранные растения под плащ, а в лампе приглушил огонек, чтобы свет не привлек внимания.

И почти сразу доктор увидел в десяти метрах от себя и Ильшанского, и Арину. Девушка была в том же платье, в котором и пришла вчера на обед, однако завязки на спине были затянуты не так сильно, а прически и вовсе – не существовало. Вместо нее волосы Арины развевались свободно на ветру, отчего служанка была похожа на ведьму.

Ильшанский выглядел не менее комично: не заправленная в брюки рубаха, забытый где – то ремень, болтающиеся хвостики нашейного платка, повязанного как попало, а также легкий румянец и отдышка подсказали доктору, что делали эти двое в такую рань в лесу.

– Стой! Стой, я сказал!

Арина остановилась, и Феликс, слегка приподняв голову, так как отбежали они правее, стал наблюдать из ирисов, как шпион.

Фернандо схватил Арину за руку, притянул к себе и, приобняв за талию, склонился и поцеловал девушку сначала в щеки, а потом ушел ниже, к шее и ключице. Арина же, хохоча, словно от щекотки, шутливо пыталась вывернуться из объятий мужчины, однако вскоре осела вместе с ним на траву.

Поскольку Феликс уважал чужую личную жизнь и не желал присутствовать при интимном решении вопросов, он ползком постарался отползти в сторону, чтобы вернуться в дом к Лидии, как вдруг услышал:

– Как я скучал по тебе… Ариша, ты просто не представляешь…

– А я, думаешь, не скучала?

Феликса чуть не стошнило от количества нежности, а потом и поцелуев, звуки которых донеслись до него вместе с шорохом юбок Арины.

– Да за какие грехи, господи, – рыкнул доктор, продолжая отползать.

– Арина! – Фернандо так крикнул, что Феликс сам вздрогнул, и невольно приподнялся, чтобы глянуть, что происходит. – Арина, давай уедем? Давай?

– Куда? Ваша супруга отыщет хоть в аду, – нерадостно протянула Арина.

Они уселись в высокой осоке, но Феликс их прекрасно видел.

Волосы Арины были растрепаны и развевались на ветру, словно колыхающееся пламя костра, а черные кудрявые волосы Фернандо нелепо трепыхались на ветру, словно потемневшие корни вырванного растения.

Рубашка ученого вздувалась от сильного ветра, а кожа блестела от пота. На его губах остался цвет помады Арины, а на щеке красовались красные царапины от ноготков девушки. Рыжеволосая бестия печально улыбалась, смотря в глаза Фернандо, а он мог лишь молчать и касаться ее щек и носа губами, выражая свои чувства.

Феликс же лежал на земле в замешательстве. Еще пару часов назад, при разговоре в саду, Ильшанский поливал грязью Арину как последнюю падшую женщину, а сейчас – целует с такой нежностью, с какой ласкают женихи своих посватанных невест втайне от родителей.

– Бежать тут некуда, – еле слышно произнесла Арина. – Вокруг болота. А в болотах – опасные чудовища.

– Как Вера, да? – усмехнулся Фернандо.

– Да уж, – Арина прильнула к его груди, и мужчина обнял ее, положив голову ей на волосы. – Она у вас такая страшная, Фернандо… просто ужас. Где вы такую раскопали?

– Сама нашла. И сама пришла, кстати, – продолжал улыбаться Ильшанский.

И тут Феликс почувствовал, как у него заболели зубы. Он настолько сильно их сжал, чтобы не крикнуть ругательство в адрес этих двух, что невольно испугался за две пломбы, которые он давно не проверял.

Далее наблюдать за двумя любовниками он не собирался. Ему было противно и неинтересно, а вот здоровье Лидии взлетело в его списке приоритетов на первое место. Поэтому, наскоро пробравшись сквозь рогоз и кусты калужницы, Феликс выбрался вновь на тропинку в лесу.

А уже там, встав на ноги и увидев, насколько сильно измазался в мокрой земле и глине, рыкнул про себя ругательство и, кое – как отряхнувшись, направился в гору к усадьбе Разуминина.

Солнце уже основательно пробилось лучами сквозь утренние тучи, осветив дорогу Феликсу, капли на ветвях кустов засияли в утреннем блеске, а в лужах отразились солнечные зайчики, прыгнувшие на листву деревьев и стволы елок.

Пару раз Феликс даже увидел белок, скачущих по деревьям, а также узрел дятла, который пристально наблюдал за проходящим мимо него гостем.

Задрав голову кверху и совершенно не смотря на дорогу, Феликс не заметил, как столкнулся с кем – то.

– Извините, бога ради! – услышал доктор знакомый голос.

Он сначала даже не поверил, а потом, посмотрев на черный дождевик с красной подкладкой и черную шляпку с откинутой назад вуалью, возликовал. После того ужаса, который он узрел у болот, встреча с Панкратовой стала настоящим подарком.

– Извините, пожалуйста, доктор, – повторилась девушка, а потом посмотрела на букет трав в руке Феликса. – Вы заболели? Зачем вам столько? И где вы… погодите! Неужели вы были на…

– Лидия приболела, – не стал скрывать Феликс, – пришлось идти за травами. Аптек же тут нет, в такой глуши. А что касаемо болот… Я вырос в Кенсионе. И знаю тут каждый клочок. Не утопну уж точно.

Вера странно на него посмотрела, словно таким образом проверяла, не врет ли врач. И Феликс, одарив ее самой непринужденной улыбкой, на которую был способен, увидел в глазах девушки печаль и тоску.

Она отряхнула плащ, после чего поправила шляпку и направилась было в сторону болот, но Феликс, вовремя сообразив, какую картину она там увидит, не захотел огорчать Панкратову в такое роскошное утро.

– Может, проводить вас?

– Я только вышла, спасибо, – отказала девушка, обернувшись. – Но кстати, не откажете ли вы мне в услуге?

– Смотря какой.

– Помогите собрать травы. Надеюсь, вы знаете их.

Вера протянула листок с записанными заранее нужными ингредиентами для новой сыворотки, и Феликс, посмотрев названия, сразу согласился помочь. Ничего криминального в составе не было.

Феликс последовал за Панкратовой в глубь леса, и вскоре они очутились на одной из полян, где произрастала полынь. Панкратова захватила из дома ножницы, чтобы аккуратно срезать ингредиенты, но Феликс, не смея просто стоять и смотреть, перенял из рук девушки лезвия и стал сам собирать травы.

– Повезло мисс Лидии с таким джентльменом.

Феликс чуть не резанул ножницами себе по пальцам. Слова Панкратовой странным теплом разлились в его грудной клетке и стали своеобразной таблеткой от только что колющей неприятной вязи, которая образовалась на душе от увиденного на болотах.