Доктор Ланской: Смертельный клинок Троелунья

– Горчичник?! Ты сбрендила?! Ай!

Феликс отскочил от ассистентки на кровати, но шов на искре сразу умерил пыл доктора. Ланской понял, что не убежит от Лидии, но и подчиняться ее бреду он не собирался. Поэтому, решив использовать свою излюбленную схему, заметил:

– По – моему, ты переходишь границы. Я не просил ни о какой помощи, кроме как о шве.

– Считайте это моим энтузиазмом.

– Я могу это считать только как посягательством на свое тело.

– Фи, как некультурно, – Лидия вытащила из кипятка горчичник, и уже бы положила на грудь Феликсу, но стук в дверь покоев доктора остановил ее. – Ладно, фортуна пока на вашей стороне.

– Она всегда на моей стороне, – буркнул под нос Феликс, упав с выдохом облегчения на подушку.

Лидия пошла открывать поздним посетителям, и слегка удивилась, когда увидела на пороге покоев графа Шефнера с дочерью, голова которой пыла вжата в плечи, словно девочка боялась грядущего удара, а глаза юной графини смотрели в пол, как у монашки.

– Входи, – приказал Маркус дочери, слегка подтолкнув в комнату.

Феликс тут же укрылся одеялом, так как не ждал таких гостей, а Лидия, взявшись было за ширму, увидела знак графа: не нужно.

– Мы на пару минут, – заверил Шефнер, подводя дочь к кровати Феликса.

Лилия подошла, но ни головы, ни взгляда не подняла. Ей явно было стыдно, однако Феликс успокаивал себя тем, что знал: Маркус никогда не бил детей. Даже когда его ангельское терпение давало сбой, он всегда решал вопросы голосом и аргументами.

Ни разу на памяти Феликса ни Маркус, ни Роза не ударили Лилию – хотя было за что, – поэтому поведение девочки доктор мог объяснить лишь хорошо проведённой с ней беседой со стороны родителей.

– Здравствуйте, Феликс Аристархович, – начала тихо малышка, пока Маркус стоял за ее спиной, со строгостью взирая на дочь. – Извините меня. Из – за моих необдуманных желаний вы пострадали. Я обещаю, что больше никогда не покину замок без разрешения отца. И вы никогда так больше не рискнете ради меня.

Феликс был слегка шокирован, упершись спиной в подушки и смотря то на Маркуса, то на Лилию. Граф был явно недоволен такой речью, но поправлять не стал. Лишь положил руку дочери на плечо и обратился к Феликсу:

– Прошу простить ее, – он старался не повышать тона и не сорваться на обвинения. – Я поговорил с Лилией. Она под домашним арестом до нашего отъезда в Италию. И там тоже.

– Папа!..

– Молчать! – приказал Маркус. – Юная леди, ваши действия, повлекли неприятные последствия: доктор, который вас лечит, сидит с вами ночами, когда вы приносите в замок ангину и вирусы, сейчас сам лежит с раной. Тебе должно быть стыдно, Лилия.

– Маркус, не надо, – попросил тверд Феликс. – Там рана – то пустяковая.

– Это не имеет значения. Она должна знать цену своим поступкам.

– Но…

– Если тебе что – то надо, скажи.

– Ничего не нужно, – также твердо продолжал Феликс. – Не ругай дочь, ибо Лидия уже позаботилась обо мне. Не порть ни себе, ни мне настроение перед отпуском.

– Но ведь… Феликс, – тон Маркуса слегка сменился. – Ты слишком снисходителен.

– Может быть.

– Прошу прощение, – вмешалась Лидия, – но Феликсу нужно отдохнуть. Я позабочусь, чтобы его рана зажила как можно скорее. Там правда нет ничего серьезного. А малышке Лилии уже пора спать, – она посмотрела на часы. – Правда ведь?

В этот момент напольные часы отбарабанили десять вечера, и Маркус, расценив такой жест девушки, как попытку спасти Лилию от гнева отца, уступил. Он спровадил Лилию к себе в комнату, а сам, еще раз обговорил с Феликсом детали отпуска, оставил доктора наедине с ассистенткой.

– Ну что ж, продолжим…

Лидия села рядом с Феликсом и, воспользовавшись его заминкой, распахнула полы рубашки от пижамы и молниеносным движением положила на грудь горчичник.

– Лида!..

Глава 15

Глава 1

– Ты с каждым разом поражаешь меня все больше и больше.

– О чем вы, господин Феликс?

– С каждым новым случаем ты берешь с собой в дорогу вещей, как будто мы едем на полгода в Антарктиду.

Лидия лишь фыркнула, понимая, что такое бормотание доктора вызвано ничем иным как ранним подъемом. Феликс привык вставать раньше семи только тогда, когда его вызывали на работу или же – когда это нужно было его господам.

В иных ситуациях Лидия даже не заходила в спальню к доктору раньше девяти.

Однако в это утро, когда за окном даже не занялась заря, а горы спали в умиротворенной тишине предрассветного часа, Лидии пришлось войти в спальню Феликса, разбудить его и, напомнив, куда они едут, вынести ненавистный Ланскому комплект одежды.

Рубашка – апаш со шнурками по бокам и приталенные брюки надежно закрепились в памяти доктора как неудобство, созданное упрямой ассистенткой.

– Я, пожалуй, там переоденусь, – заметил Феликс, стоило только ему увидеть комплект.

– Нет уж, – Лидия силком загнала его за ширму с драконами, а сама уселась в кресло у камина. – Вы сейчас же переоденетесь и не будете посмешищем в Дельбурге.

– Перед кем мне там красоваться?! – возмутился доктор. – Перед воробьями?! Или перед кустами малины?!

– Она там не растет.

– Вот именно!

Но сколько бы Феликс не тянул время, ему пришлось сменить джинсы, приготовленные с вечера перед утром поездки, на брюки, а свитер закинуть в чемодан в надежде, что Шелохов окажется сговорчивее, чем его ассистентка в плане одежды.

В конце концов, как рассудил Феликс, они едут отдыхать, а не красоваться в высшем свете.

Единственное, что радовало Феликса, это его черный жилет, в котором ему было комфортно и к внутренней подкладке коего он не так давно попросил портних из замка пришить карман. Теперь удобно было всегда с собой носить маленькую записную книжку.

– Вам очень хорошо, – заключила Лида, когда Феликс показался ей после тридцати минут мучений. – Зря вы ропщете на моду Дельбурга.

Феликс лишь вздохнул и, закончив приготовления и проверив свой кейс, собранный в Троелунье, упал на диван рядом с Лидой. Обычно собранный и строгий во всем Ланской сидел всегда с прямой спиной и расправленными плечами, но в данное утро позволил себе вальяжно растянуться на собственному диване, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди.

– Как ваша нога? – вдруг уточнила Лидия. – Вы вчера просили обезболивающее. Я плохо наложила шов?

– Нет, – Феликс прикрыл глаза, – просто резко заболело. А я не записывался в мученики, чтобы терпеть. Тем более в мире, где изобрели анестезию.

– Ваша язва вас погубит, – усмехнулся девушка.

– Готов поспорить.

В этот момент зеркало в углу, до этого отражавшее комнату и двух ожидавших, пошло рябью, а по комнате прокатился отдаленный перезвон невидимых бубенчиков. Это означало, что с той стороны их уже ждали и проверяли таким образом проходимость звука.

Лидия быстро ответила перезвоном крохотного колокольчика, который Феликсу был выдан после первого путешествия в Троелунье, после чего доктор, взяв и свой чемодан, и вест багаж ассистентки, шагнул с ней на другую сторону…

На сей раз им довелось приземлиться на теплый пол, от которого пахло сосной, и оказаться в комнате, где отовсюду доносился аромат мореного дуба и только что выстиранной постели.

Запах хлорки и кислородного отбеливателя Феликс знал так же хорошо, как амбре формалина, от которого в первые дни в медицинском корпусе падал в обмороки.

– Наконец – то!

Шелохов тут же подошел к прибывшим, помог подняться сначала Лидии, которая так и не научилась задерживать дыхание на время перехода, а потому часто теряла контроль над собственным телом, а потом протянул руку Феликсу.

Доктор принял ее, но сразу заметил, как на лице министра расцвела благоговейная улыбка, стоило только его взгляду упасть на фигуру Лидии. Девушка быстро отвернулась сделав вид, что ее больше интересует запачкавшийся подол платья, а Феликс уточнил:

– Мы еще в Дельбурге?

– Да. В имении нет зеркал – переходников. Сами понимаете – безопасность.

– А хранить его в доме в городе – высшая степень предосторожности, – съязвил Феликс.

– Не беспокойтесь, доктор Ланской, ваша безопасность – мой приоритет. Все – таки я вас позвал. Следовательно – мне отвечать перед господином Киприаном за ваше пребывание в Дельбурге.

– Я вас понял, – Феликс поправил шляпу, после чего выглянул в окно на солнечное утро. – Так… куда мы едем? Неужели в ваше имение в Лурино?

– Боже упаси, – Александр заметно вздрогнул, но быстро подобрался. – Я не могу так поступить с вами. Тем более в вашем отношении лично, доктор Ланской.

Феликс сразу благодарно кивнул, так как ночь в подвале, когда он отморозил и руки, и ноги, и другое место, он запомнил на всю оставшуюся жизнь. И случилось это даже не потому, что доктора никогда не наказывали или не забирали в участок во время учебы или работы, а просто потому, что именно благодаря агрессии дворецкого их прошлое дело закончилось больничным, восстановлением плеча и еще несколькими ночами, в которые к Феликсу в кошмарах приходила старуха Шелохова…

– Не будем об этом, – заметил доктор. – Но все – таки попрошу ответить: куда мы едем?

– Думаю, вам понравится, доктор. – коварная улыбка дьявола тронула губы министра, но глаза Александра остались сверкать как у заговорщика в кадетском корпусе. – Если мне не изменяет память, то вы проходили практику в Кенсионском корпусе?

Брови Феликса резко взметнулись вверх, а глаза засияли немым восторгом. Сердце бешено заколотилось, но легкие на несколько секунд забыли о своей природной функции сжиматься и раздуваться.

Кенсион – городок в двадцати пяти – тридцати километрах от Дельбурга. Тихий и умиротворенный, с густыми смешанными лесами, глубокими и чистыми озерами, а также расположившимися еще в километре севернее – болотными местностями. Феликс помнил, что именно там собрал свой первый справочник с травами, изучил на практике яды, а также зарисовал лучше всех бабочек и лягушек, за которыми наблюдал три недели.

Но тогда, почти полвека назад, в Кенсионе не было ничего, кроме медицинского корпуса, а совсем недавно, пятнадцать лет назад, землю выкупили богачи и построили там кто дачи, кто имения, а кто и родовые усадьбы. Из медицинского корпуса сделали полноценную больницу – одну из лучших на севере, а учебное заведение перенесли ближе к Дельбургу, чтобы удобнее было ездить и студентам, и преподавателям.

– Я так и знал, что вы будете рады, – заметил Александр, когда увидел на лице доктора блаженную улыбку. – Да, совсем недавно я закончил строить там имение, а потому решил совместить свой отпуск, ваш приезд и, разумеется, своеобразное новоселье.

– Это просто чудесно! – поддержала Лидия. – Правда, господин Феликс?

– Да! – вырвалось у Феликса, но он тут же прокашлялся, так как понял, что переборщил с эмоциями. – Когда отправляемся?

– Через час, – Шелохов поднял золотые часы на цепочке и, сверившись со стрелками на белоснежном циферблате, – Надеюсь, к этому моменту карету загрузят.

– Мы не на машине поедем? – удивилась Лидия. – Разве стоит тащить в жару лошадей за город?

– На машине мы можем утонуть там, – усмехнулся министр, – Вчера прошли ливни, дорогу размыло, и машина там просто встанет. А я не желаю, что отпуск был испорчен.

– Вы такой перфекционист, ваше сиятельство, – елейно выдала Лидия.

Феликс сразу услышал перемену в голосе ассистентки, но списал сие на ее радость от поездки. Конечно, он был не дурак – и видел, что творилось между чиновником, сдавшим письма на Землю Лидии, и ассистенткой, в глазах коей изредка, но все – таки проскакивали искорки счастья.

– Ах, и еще, – спохватился внезапно Шелохов, когда выглянул во двор, на загружающийся экипаж. – Доктор Ланской, на пару слов можно?

– Хоть на десять.

Феликс ожидал, что Шелохов просто отведет его в сторону, но вместо этого министр, взяв доктора под руку, направился с ним по коридорам своего особняка в ту самую комнату, где, как помнил Ланской, Александр поселил племянников, когда забрал из дома почившей сестры.

Только Феликс запомнил комнату как светлое помещение, наполненное игрушками, нарядами Маргариты и машинками Михаила, а то, что увидел доктор в тот момент, когда Александр распахнул перед ним двери детской, повергло Ланского в шок.

Гостиная, ранее бывшая приемной для гостей, превратилась в руины: на обоях были чертежи каких – то страшных существ и бранные слова, нарисованные то ли углем, то ли пером, повсюду валялись скомканные и выдранные неаккуратно страницы тетрадей и книг, а на диванах не было живого места: обивка была изрезана, а внутренний пух – выпотрошен.

Феликс невольно ахнул, а после, наткнувшись взглядом на рисунок под ногами, подобрал лист с каракулями одного из двойняшек. На желтом листке оказалась нарисована сцена, как «дядя» бьет «тетю» кувалдой по голове. И доктор, сразу припомнив события полугодовой давности, свернул листок и положил во внутренний карман жилетки.

– Кто из них? – сразу спросил Феликс.

– Вы поняли, да?

– Видимо, убийство матери все – таки нанесло урон психике Маргариты. Ведь это она сидела около трупа Марии в тот момент, пока Томилин держал Мишу в заложниках.

– Если бы Рита это творила, – вздохнул с грустью Шелохов, потирая шею. – Понимаете, Рита – она прекрасная, послушная, тихая. Мечта, а не ребенок. А вот Миша… боже…после вашего отбытия на Землю, в него как дьявол вселился.

– О чем вы?

– Он стал неконтролируем! – вдруг воскликнул Александр, но сразу прикрыл рот рукой, оглянувшись на дверь. – Крики, ночные кошмары, а также его агрессия к сестре… Рита для него как красная тряпка для быка. Я уже все перепробовал: брал с собой на прогулки, на охоту, в Парламент. Даже в саду у него пару раз появился, чтобы порадовать. А он…

– Скажите, а истерики… они связаны с чем – то? – уточнил строго Феликс. – Например, он видит, как вы что – то дарите его сестре – и начинает кричать. Или еще что –то такое?

На несколько минут Шелохов задумался, но потом удрученно помотал головой. Оглядев комнату с рисунками и выдранными из книг страницами, Александр подошел к некогда роскошному кожаному дивану и, проведя по спинке бледной ладонью, устало посмотрел на Феликса.

– Не могли бы вы, доктор Ланской, понаблюдать за Мишей. За дополнительную плату, разумеется. Я не собирался вас эксплуатировать бесплатно, но поймите… я… я в отчаянии уже, если честно…

– Не оправдывайтесь, – Феликс почувствовал толику жалости, но быстро заткнул свои эмоции приказом молчать. – Конечно я посмотрю Мишу, но сразу скажу: я не могу обещать никаких результатов, так как психология – не совсем моя стезя.

– Это я тоже понимаю, – заверил воодушевленный Александр. – Я оплачу ваш труд в любом случае.

– Поговорим о гонораре, когда я осмотрю Мишу.

– Хорошо.

В этот момент с улицы раздалось конское ржание, свист хлыстов, а также грохот закинутого в багажный отсек последнего чемодана. Дворецкий дал команду слугам – и те разошлись в стороны пропуская к карете Лидию, которая смущенно опустила глаза и шла только благодаря поданной руке дворецкого.

Александр, увидев все в окно, взглянул на циферблат карманных часов, пригласил Феликса отправится за ним.

– Кстати, вы взяли теплый плащ? – уточнил Шелохов, когда ему на плечи в холле подали осенний плащ.

– Плащ? – удивился Феликс. – Сейчас же только начало сентября. В Кенсионе должно быть еще тепло.

– В этом году и лето было прохладным. С моря дуют сильные ветра, в некоторых лесах на севере не растаял даже снег, а у меня в Лурино погибло почти сорок процентов посевов из – за заморозков. А в Огарево и вовсе – остались без урожая.

– Ничего себе… Но нет, я ничего кроме весеннего пальто не взял.

– Что ж, – Александр хлопнул в ладоши, и в холле материализовалась из полумрака коридоров Арина.

Она склонилась перед Шелоховым, сложив руки на уровне живота, но, увидев Феликса, тут же улыбнулась и, засияв, пронзила доктора взглядом зеленых коварных глаз.

– Арина, неси мой плащ с лисой. Я его не ношу, а доктору он пригодится.

– Слушаюсь.

Она упорхнула наверх, но через пятнадцать минут уже вернулась, неся на вешалке дорогой вельветовый плащ с велюровой подкладкой, меховой окантовкой, а также роскошным лисьим воротником, в котором было бы и зимой не холодно.

Наружная часть была темно – синей, а потому подчеркнула бледность кожи Феликса, его худобу и глубину голубых глаз, на которые упал луч света вставшего над городом солнца.

– Вам идет, – вырвалось у Арины, пока она расправляла воротник на плечах Феликса.

– Она права. – согласился Александр. – Что ж, в дорогу. Арина, ты собралась?

– Разумеется, ваше сиятельство, – она вновь склонилась и, присев в легком реверансе, удалилась к черному выходу, чтобы оттуда направиться на задний двор, к карете и экипажу с откидной крышей, в котором, как выяснилось, поедут дети.

Александр и Феликс вышли последними, отчего слуги и дворецкий склонили головы, проводили обоих в закрытую черную карету с золотыми вставками на дверцах, проверили еще раз узду и сбруи лошадей, после чего пошли открывать ворота.

Внутри кареты поехали только Шелохов, Лидия и Феликс.

Вопреки убеждениям доктора, племянники Александра направились в Кенсион в отдельном экипаже в сопровождении Арины и двух мальчиков из охраны, которых отобрал для поездки лично метрдотель семейства Шелоховых.

– Им будет лучше поехать с Ариной, так как они к ней сильно привыкли. По сути, она им как старшая сестра, – пояснил Александр, стоило карете тронуться и покинуть владения семейства Шелоховых.

Феликс и Лидия на сие промолчали.

Доктору было откровенно интересно, что его ждет в доме Шелоховых в Кенсионе, так как на него взвалили еще одно задание: осмотр Миши. А увидев погром в комнате детей и рисунки, доктор уже предчувствовал, как сам будет глотать порциями успокоительное, чтобы не сорваться на ребенке и не поддаться на провокации.

Лидия заметила нервозность Феликса, смотря на руки медика: когда Ланской начинал что – то обдумывать или о чем – то беспокоится, он начинал выкручивать себе пальцы рук и до хруста их сгибать.

Поэтому, осторожно тронув сомкнутые в замок пальцы Ланского, Лидия склонилась к доктору и шепнула:

– Расслабьтесь. Все будет хорошо.

– Хотелось бы верить.

Кенсион… Феликс думал, что больше никогда не увидит этого чудесного края. Покрытый густой травой, укрытый от внешнего мира стеной из высоких тополей, толстых дубов и статных кленов, поселок источал некий дух деревеньки девятнадцатого века где – то на окраине Англии, где Феликсу посчастливилось побывать всего раз, до Второй Мировой, но и того впечатления ему хватило, чтобы память запечатлела пейзажи и ароматы в деталях.

В Кенсионе пахло жареными каштанами, свежезаваренным какао, толченым кофе, который тут дробили в обычной ступе, как у фармацевтов для смешивания трав, а ближе к октябрю на болотах можно было собрать для изготовления лекарств травы и ягоды.

Сентябрь же для Кенсиона был золотой порой: деревья стояли лишь наполовину в желтых и оранжевых одежках, трава еще не пожухла, цветы по – прежнему источали аромат, а с озер шел запах свежескошенной травы, камышей, сырости и лилий.

Эти ароматы чуть не свели Феликса с ума, как только карета и экипаж въехали в частный сектор Кенсиона, где была насыпана песчаная дорога, а по обеим сторонам выросли дорогие усадебные участки с кирпичными фасадами, черепичными крышами и простирающими на несколько километров садами, за деревьями коих, зачастую, было видно лишь часть крыши или только флюгера.

Феликс знал эту дорогу: она вела к болотам, по пути к которым раскинулся густой смешанный лес, в котором еще бегала живность и где можно было спокойно уединиться на полянах, чтобы в тишине поработать или подумать.

Несмотря на четырехчасовой путь и достаточно душный день, когда дверцы кареты открылись, давая возможность Феликсу и Лидии выйти на улицу, оба раскрыли рты от удивления.

Дом Шелохова ничем не уступал его особняку в Дельбурге: красный кирпич, белоснежные наличники, двойные деревянные рамы окон, а также массивные дубовые двери с львиными мордами, в чьих пастях висели тяжелые молоточки.

Переднюю часть дома опоясывало крыльцо с площадкой для чаепитий и семейных посиделок, а также встроенным небольшим фонтаном, под единственной струей коего плескался замерший навеки в своем каменном великолепии атлант из созвездия водолея.

Участок, однако, у Шелохова был откровенно маленьким: низкая изгородь ничуть не прятала от соседей, как и посаженные не так давно молодые вишни, стволы коих гнулись от любого дуновения ветра. Единственной отдушиной были густые кусты с белыми розами, от которых веяло так сильно, что у Лидии загорелись глаза от восторга.

– Какая красота! – вырвалось у девушки, когда Александр самолично открыл ворота и впустил гостей на территорию.

Феликс еле притронулся к одной из роз, которая оказалась к нему ближе всех, и в этот момент задохнулся.

Его словно ударили под дых, а потом добавили в копчик, отчего по всей спине распространилась вспышка острой боли. Доктор коротко ойкнул, и от Лидии это не укрылось. Она сразу подошла к Феликсу и, взяв Ланского за руку, тихо спросила:

– Что с вами? Вам плохо?

Но Феликс молчал, сам пытаясь понять, что случилось.

Он понимал: это предупреждение. Его дар, вновь оказавшись в эпицентре Троелунья, распустился, словно огненный цветок, услышавший солнечный свет в постоянном сумраке. Только Феликс никак не мог сосредоточиться, чтобы указать на угрозу.

– Будь осторожна, – тихо приказал Феликс. – Смерть ходит поблизости.

– Вы ее чувствуете? – испугалась девушка.

– Да. Мне четко дали понять: что – то случится.

Лидия уже было открыла рот чтобы возразить, как вдруг Феликс, глубоко вдохнув, ощутил еще один удар в грудь, после которого мир вокруг него посерел, приобретя черно – белый облик, словно снимок со старого фотоаппарата.

Очертания дома и сада стали размытыми, как будто по окружающему пространству некий художник провел мокрой кисточкой. Где – то вдалеке слышался монотонный крик стаи воронов, который смешивался с завыванием то ли собаки, то ли волка, а под ногами Феликса вместо песчаных тропинок в саду Шелохова, появились какие – то осколки.

Доктор ступил сначала назад, а потом в сторону, пытаясь вдохнуть полной грудью, однако это не получилось. Грудь словно заковали в железный корсет, не давая легким толком раскрыться, а сердце застучало в ускоренном темпе, словно хотело выпрыгнуть из костяной клетки.

В голове застучала кровь, в ушах зазвенело, а перед глазами пошли белые мушки. Феликс понял в какой – то момент, что не слышит уже ни воронов, ни волков, а вслушивается в какой – то белый шум, возникши й у него в голове.

Осколки внезапно взмыли ввысь, словно их что – то подкинуло, а затем, собравшись перед Феликсом в гигантскую бабочку с распахнувшимися крыльями, засияли ярче солнца.

Доктор отвернулся и зажмурился, после чего услышал оглушающий треск стекла, какой – то шелест, словно у самого его уха помахали листком бумаги, а после, открыв глаза, обнаружил рядом с собой сидящего на коленях незнакомца.

Феликс лишь вымученно промычал, но все – таки сделал было шаг к пришедшему призраку, как вдруг незнакомец сам резко повернул голову, словно испугавшись появления Ланского, и, вскочив на ноги, выпростал вперед руку: мол, не подходи.

– Кто ты? – прохрипел Феликс, внезапно ощутив в горле неприятный комок.

Откашлять его не получилось, поэтому пришлось ждать, когда спазм сам спадет.

Призрак же, подняв с земли один из опавших осколков, приложил острый край к шее, и, как только Феликс рефлекторно рванул к потенциальному пациенту, очнулся…

– Доктор Ланской!

– Феликс!

– Принесите воды, ну же!

Феликс глубоко вдохнул, словно вынырнул с глубины водоема, после чего еле открыл глаза и, посмотрев на обеспокоенные лица склонившихся над ним Александра, Лидии и Арины, виновато потупил взгляд вниз.

Его тело лежало на одном из диванов площадки перед домом, под головой находилось сложенное пальто Лидии, а под ногами – одна из подушек. Видимо, у него резко подскочило давление, поэтому ассистентке и пришлось экстренно принять меры.

Осторожно подняв правую руку и сфокусировав взгляд на перстне Шелохова, который являлся для мозга мелкой деталью, Феликс откашлялся и принял вертикальное положение.

– Господин Феликс, – Лидия взяла из рук Арины бокал с принесенной из дома водой и протянула Феликсу. – Вот, попейте.

– Вам нужен доктор? – серьезно спросил Шелохов. – Я могу пригласить кого – то из Дельбурга. Или – из того же Лурино Аристарха.

– Не стоит, – Феликс выпил залпом предложенную воду с лекарством, которое Лидии заблаговременно растворила. – Все в порядке. Видимо, смена климата повлияла.