Брокингемская история. Том 24

– Ну вот все наши трудности и позади! Мы сразу поняли, что сам по себе документ Малтреверса не представляет для вашего курьера ни малейшего интереса, а инсценировка его похищения была совершена им с какой-то посторонней целью. Следовательно, папку с документом он, скорее всего, выкинул в первое попавшееся место… К счастью, разыскивать его слишком долго нам не пришлось – в ближайшей округе оказался лишь один-единственный мусорный ковш…

– Кстати, обратите внимание на небывалый психологизм и абсурдизм ситуации! – заметил Маклуски, – Таккер, опаздывая на встречу с начальником, нагородил такой огород, что и сам теперь не рад: Он выкинул свой документ на помойку, вывалялся с ног до головы в грязи и наврал начальнику с три короба – и всё ради того, чтобы объяснить Кэртису своё пятиминутное опоздание. В конечном же итоге ему пришлось сознаться во вранье и провести остаток вечера на дне мусорного ковша… Но самое забавное тут вот в чём: Если бы Таккер, не мудрствуя лукаво, просто явился бы к супермаркету с пятиминутным опозданием, Кэртис вообще бы этого не заметил, поскольку и сам задержался на целых десять минут… Да, верно говорил один древний философ: Чем больше усилий предпринимают люди для того, чтобы улучшить сложившуюся ситуацию, тем в более интересную историю они в результате этого попадают!

– На афоризм ваше изречение не потянет – слишком уж много в нём слов и придаточных оборотов! – не замедлил с дружеской критикой Доддс.

– Боюсь, не родился ещё тот Цицерон, который сумел бы выразить эту мысль короче и доходчивей, – возразил Маклуски.

– Наверно, вы опять назовёте меня тугодумом, – в задумчивости высказался Кэртис, флегматично вращая баранку, – Но я до сих пор не понял, с какой целью вы отправили Таккера искать серую папку в мусорном ковше… Интересно, что он сможет там найти, если эта папка уже давно лежит у меня в бардачке?

– Порой на помойках совершаются поистине сенсационные находки, – не стал упрощать проблему Доддс, – Но вы, безусловно, правы: Вашей серой папки Таккер в мусорном ковше уж точно не найдёт. Тем самым у вас появится вполне благовидный предлог для разрыва с ним договора стажировки…

– Да я бы и так уволил этого лоботряса! – высказал решимость Кэртис, – После всего того, что он сегодня натворил, я больше не желаю терпеть его у себя в конторе!

– Но если бы вы просто уволили его за невыполнение задания, это было бы для него слишком мягким наказанием, – обратил внимание Доддс, – И тогда мы с коллегой решили: А пускай наш Таккер перед увольнением посидит часика два в мусорном ковше и хорошенько в нём покопошится! Возможно, это послужит ему уроком на будущее и отучит от привычного легкомыслия… Должен же он хоть раз в жизни заняться чем-то полезным, в конце-то концов!

– Кэртис, а каково ваше мнение на сей счёт? – поинтересовался Маклуски.

– Пожалуй, я с вами соглашусь, – ответил адвокат, немного поразмыслив.

CCXXXII. Злоключения адвоката

– Маклуски, мы вас внимательно слушаем! – обратился один из джентльменов чрезвычайно решительного вида к другому, сидевшему за соседним столом, – Докладывайте: Что новенького рассказал вам Джаспер?

Маклуски в задумчивости отнял от уха телефонную трубку и уложил её на аппарат, стоявший перед ним на столе… Дело происходило в знаменитой на весь мир рабочей комнате Отдела Расследований, расположенной на пятом этаже главного корпуса лондонской Центральной полиции. В данный момент в ней присутствовали два прославленных следователя упомянутого отдела – Доддс и Маклуски; помимо них, в уголке комнаты за своим собственным столом скромно примостился ещё один сотрудник того же отдела, Махони.

– Что новенького рассказал мне Джаспер? – повторил Маклуски; Доддс и Махони с интересом повернули головы в его сторону, – Да почти ничего… Он сказал, что сегодня утром к нему из каких-то конфиденциальных источников поступил некий анонимный документ – но раскрыть мне его содержание он отказался. По его словам, документ настолько серьёзен, что обсуждать его в телефонном разговоре недопустимо. Даже показать его нам с глазу на глаз он не имеет права – документ якобы достался ему в одном-единственном экземпляре, рисковать которым он не решается.

– Пусть хоть подавится своим документом! – не особо огорчился Доддс, – Нас его экземпляр совершенно не интересует – у нас у самих есть два точно таких же экземпляра!

– Джаспер заявил, что намерен полностью переключиться на изучение доставшегося ему документа и проверку содержащихся в нём сведений, – продолжал Маклуски, – Таким образом, Тимберлейку, Милтону и прочим мелким злоумышленникам придётся немного подождать… В общем, Джаспер уведомил меня, что в ближайшем времени наше сотрудничество с его УБОПЭПом в деле Тимберлейка вряд ли сможет иметь место. Он произнёс это таким безапелляционным тоном, что у меня не хватило духу ему возразить…

– Вот и прекрасно! – не стал унывать Доддс, – Стало быть, в конце следующей недели мы сможем спокойно уйти в отпуск, не забивая себе напоследок голову никакими мудрёными расследованиями!

– А вот я, между прочим, уйду в отпуск уже в эту пятницу, – неожиданно вмешался в разговор Махони, – По сути, мне осталось отсидеть на рабочем месте лишь три дня, не считая сегодняшнего… Чудесно; не правда ли? Я до сих пор не могу поверить своему счастью. Можно сказать, что я уже пребываю в предотпускном настроении…

– Собственно, мы с Доддсом тоже в нём пребываем, – подтвердил Маклуски, – Я бы сказал, что наши с вами ощущения во многом схожи…

– Ну, не скажите! – запротестовал Махони, – Нынешняя рабочая неделя окажется для меня особенной, последней; а для вас она – самая обычная, всего лишь предпоследняя…

– Кстати, предпоследняя неделя во многих отношениях является ещё более необычной, чем последняя, – возразил в полемическом задоре Доддс.

– И чем же она необычна? – заинтересовался Махони.

– А вы ещё не догадались? – усмехнулся Доддс, – Хотя бы тем, что предпоследняя неделя – последняя из всех непоследних недель…

– Ну вы и загнули! – Маклуски скептически покачал головой, – Опять ударяетесь в заумные философские спекуляции? Ваши глубокомысленные сентенции напоминают мне фразу из одного спортивного репортажа: «Все участвующие в футбольном турнире команды, за исключением сборной Англии, ведут свою игру весьма разнообразно – и лишь англичане с их унылым тактическим однообразием несколько разнообразят общую картину…»

– Я высказал свою мысль не только ради красного словца! – продолжал стоять на своём Доддс, – В ней имеется один глубокий смысл: На этой неделе мы с вами в последний раз перед отпуском будем испытывать ощущение, что после выходных нас ожидает ещё один трудовой понедельник…

– К счастью, ждать нам осталось недолго! – подытожил Махони, – Ещё неделька-другая – и мы с вами отправимся отдыхать от этого дурдома… Честно говоря, это уже давно пора сделать! – он устало прикрыл глаза, – Уже целый год подряд мы без перерыва вкалываем на рабочем месте, не зная ни сна, ни отдыха… Помню, на прошлой неделе я как-то приплёлся в Секретный отдел, чтобы разыскать какой-то важный документ. Пока я возился с документацией, я вдруг краем уха услышал разговор двух сотрудников, сидевших в соседней комнате; они обсуждали наш Отдел Жидкостей и его ЖУЖ (Журнал Учёта Жидкостей). Один из сотрудников сказал: «Но мы должны понимать, что Отдел Жидкостей ведёт свой ЖУЖ в силу служебной необходимости, а вовсе не ради собственного удовольствия!» Это были последние слова, которые я услышал прежде, чем задремал от усталости прямо с документами в руках… И приснилось мне, что все сотрудники нашей Центральной полиции будто бы начали вести ради собственного удовольствия каждый свой собственный ЖУЖ. Вот я якобы заглядываю в кабинет к мисс Томпсон и вижу: Она сидит за столом и пьёт свой кофе, а попутно делает записи в личном Журнале Учёта Жидкостей. У неё на столе стоят сверхточные весы; она сперва взвешивает на них пустую чашку, потом – чашку с налитым кофе, затем на калькуляторе вычитает из второго значения первое и заносит полученный результат к себе в журнал… А вот я захожу в другую комнату и застаю там Родли с двумя дозиметристами. Они якобы соображают на троих, но при этом каждый держит подмышкой свой собственный Журнал Учёта Жидкостей. После каждого сделанного глотка они будто бы вносят в свои ЖУЖи новые текущие данные о расходе жидкостей… А вот я якобы попадаю на какой-то банкет в большой шикарный ресторан. За главным столом сидит вся администрация Центральной полиции вместе с премьер-министром Маргарет Тэтчер, королевой Елизаветой и прочими членами королевской семьи. Разумеется, перед каждым на столе рядом с тарелкой и вилкой лежит свой личный ЖУЖ… Кошмар; не правда ли? Вот к чему может привести перенапряжение на работе! – он обессиленно вздохнул, – Как хорошо, что этот дурдом уже подходит к концу! Скоро мы с вами отправимся в отпуск и будем отдыхать целых четыре недели подряд… Если, конечно, за это время не начнётся какая-нибудь война, и нас не призовут в действующую армию, – неожиданно добавил он.

– Махони, имейте совесть! – вскричал в негодовании Маклуски, – Какая ещё война? Да как у вас только язык повернулся сказать такое! Немедленно прекратите сеять панику и упаднические настроения!

– Ничего я у вас не сею! – опроверг Махони, – Я говорю вам чистую правду: Если во время нашего отпуска в стране будет объявлена всеобщая мобилизация, нас с вами немедленно вызовут в ближайший военкомат и поставят под ружьё… Неужели вы забыли про свой гражданско-патриотический долг? Тогда майор Уильямс из нашего Военно-Учётного Стола обязательно вам о нём напомнит, когда вы на будущей неделе придёте к нему на предотпускной инструктаж…

– Но давайте не будем заранее сгущать краски! – проявил присущий ему оптимизм Доддс, – Международная обстановка на текущий момент – не такая уж и напряжённая; никаких крупных войн у нас в ближайшие дни не намечается. Если нас и призовут в действующую армию, то уже после выхода из отпуска…

– Международная обстановка – вещь крайне непредсказуемая, – продолжил свою мысль Махони, – Никогда не знаешь, где и когда разразится очередная заваруха… Помните, недавно я рассказывал вам свой вещий сон про то, как меня якобы призвали в действующую армию? Так вот: С тех пор мне неоднократно снились другие сны на эту же тему. Я всё ещё продолжаю исполнять свой гражданский долг и служить на боевом посту под британскими знамёнами…

– Типун вам на язык! – воскликнул возмущённый Маклуски, – Вы опять нагнетаете милитаристскую истерию?

– Нет-нет! – опроверг Махони, – Могу вас обрадовать: В моих снах основные боевые действия происходят на территории других государств; а наша доблестная армия пока терпеливо сидит в кустах и дожидается удобного момента, чтобы триумфально из них выскочить… Мне снятся как бы многосерийные сны с продолжением; причём серии идут непоследовательно: Иногда я попадаю в самое начало войны, а иногда – в её середину. К счастью, всякий раз обстановка на фронте остаётся достаточно спокойной… Я по-прежнему служу при каком-то штабе каким-то военным бюрократом. Похоже, со своими обязанностями я справляюсь неплохо… К сожалению, сведения о судьбе вас двоих и прочих наших сотрудников до меня пока не доходят. Но могу сообщить вам ещё одну любопытную информацию: Поскольку наша армия ещё не перешла к решительным боевым действиям на территории противника, наше военное руководство решило устроить своеобразные боевые учения на нашей собственной территории, дабы боевой дух солдат не пропадал даром… Наши войска были разбиты на две группировки, примерно равные по силам – а затем они начали планомерно сражаться друг против друга до полной победы одной из сторон. В ходе этих учений наши солдаты проявляют чудеса героизма; ожесточённая борьба идёт на всех без исключения участках фронта. Я служу при штабе одной из этих двух группировок и тоже пытаюсь внести свою посильную лепту в победу своей партии. Например, несколько дней (вернее, ночей) назад я с начальником нашего штаба проинспектировал наш потайной продовольственный склад… Уж каких только продуктов мы на нём не обнаружили! Больше всего мне запомнился длинный ряд стеллажей с так называемыми армейскими сухарями. (На стеллажах были приделаны таблички с названием «Хлеб композитный»… Уже потом, после пробуждения, я вдруг сообразил: Вообще-то композитным бывает не хлеб, а клей.) Это были действительно самые настоящие сухари в буквальном смысле этого слова – они напоминали по виду обычные хлебные батоны, засушенные до невообразимого состояния. По твёрдости они превосходили и кирпичи. (Ими вполне можно было забивать гвозди.) Наш начштаба, осмотрев стеллажи с сухарями, в восхищении произнёс: «Да… С такими запасами нам не страшен никакой противник! Этих сухарей нам хватит лет на пятнадцать – а за это время мы уже наверняка успеем победить в этих дурацких учениях!» Я спросил: «А вдруг учения затянутся надольше, чем на пятнадцать лет?» «Ничего страшного!» – заверил меня начштаба, – «Тогда мы призовём на выручку нашу армейскую смекалку и как-нибудь выкрутимся… Меня больше беспокоит другой вариант: А вдруг мы добьёмся победы быстрее, где-то за год-другой? Куда мы тогда денем наши запасы на оставшиеся тринадцать-четырнадцать лет? (Тем более, что к ним придётся присоединить трофейные запасы со складов противников.) Хватит ли у нас складских площадей, чтобы разместить всю эту гору продовольствия? Вот ведь проблема…» И тут чёрт дёрнул меня за язык сказать: «Но кто знает, как повернётся военная фортуна? А вдруг мы сами потерпим поражение в этих учениях? И тогда уже нашим противникам придётся ломать головы над проблемой размещения трофейных запасов…» Эх, лучше бы я этого не говорил! Начштаба принял суровый вид и произнёс примерно те же слова, что и вы несколько минут назад: «Махони, прекратите распространять пораженческие настроения! Как это мы можем не победить? Военнослужащий не имеет права так думать – он обязан всегда верить в скорейшую победу своей армии!» Пришлось мне прикусить себе язык и замолчать… А между прочим, мне было известно из других своих снов, что наши учения должны завершиться как раз быстрой победой противоположной группировки. Но сообщить об этом нашему армейскому начальству я не рискнул, дабы не угодить под трибунал за паникёрство и упаднические настроения… Итак, мы с начштаба проинспектировали склад и вернулись обратно в воинскую часть. И тут наша почтовая служба доложила о прибытии к нам партии каких-то странных посылок… В адресе было указано, что их якобы прислало командование противоборствующей группировки. В посылках будто бы находятся рождественские подарки для наших бойцов… Мы поспешили взглянуть на эти ящики, и они тоже показались нам подозрительными. (Самое забавное, что на каждом ящике была указана фамилия конкретного получателя. Я нашёл среди них свою собственную фамилию, а также фамилии Доддса, Маклуски, Родли и прочих своих сослуживцев, с которыми уже давно потерял связь – по крайней мере, во сне.) Начштаба оглядел все эти коробки и в задумчивости произнёс: «Эх, что-то не нравятся мне эти рождественские подарки… (Тем более, что на дворе – всего лишь начало июня.) Уж не скрывается ли за этим какой-либо хитрости со стороны наших врагов? Может быть, нам стоит вызвать сапёров и проверить эти ящики на предмет взрывоопасности?» Сапёры явились и подтвердили: В посылках, скорее всего, находится какое-то взрывоопасное содержимое. «Ну вот, я так и знал!» – вскричал в негодовании начштаба, – «Наши противники совсем потеряли совесть: Они хотят подорвать нас всех к чёртовой бабушке! Пожалуй, придётся нам отвезти все эти ящики на полигон и уничтожить их там поодиночке…» «Но стоит ли нам так спешить?» – возразил я, – «Может быть, сапёрам всё-таки удастся вскрыть эти коробки, не задев взрыватели? В этом случае мы сможем вытащить из ящиков рождественские подарки и раздать их нашим бойцам… (Вы же сами призывали нас почаще проявлять армейскую смекалку!) Между прочим, в военное время подарки никогда не бывают лишними…» «Никаких подарков!» – сурово оборвал меня начштаба, – «Что-то рановато вы начали задумываться о рождественских развлечениях… Лучше бы вы проявили свою смекалку в каком-нибудь другом деле!» «Слушаюсь!» – взял под козырёк я, – «Тогда могу предложить вам следующий вариант: Давайте загрузим эти коробки в самолёт и сбросим их на головы противников вместо бомб! Тем самым мы сэкономим наши собственные боезаряды – а их можно будет использовать на какие-нибудь другие цели…» Начштаба немного пораскинул мозгами и сказал: «Ваше предложение не совсем удачно. А вдруг посылки при сбросе с самолёта не взорвутся? Возможно, противникам удастся их вскрыть и завладеть нашими рождественскими подарками – а это здорово поднимет их и без того высокий боевой дух… Нет, я считаю, что мы должны безо всяких хитростей отвезти всю партию ящиков на полигон и как можно скорее их там подорвать!» И вот мы уже сидим в какой-то траншее в больших армейских касках на головах… Метрах в двадцати перед нами на земле выстроены в ряд наши ящики. Мне со своего места отличны видны фамилии получателей на каждом из них… Наконец, коробки начинают поочереди взрываться. Не без сожаления наблюдал я эту картину, сидя в траншее. Особенно мне взгрустнулось в тот момент, когда пришёл черед подрываться ящику с моей собственной фамилией… Следом взлетела на воздух коробка, предназначенная Маклуски – а та, на которой была написана фамилия Доддса, почему-то не взорвалась, а сразу загорелась…

– У Доддса всё всегда происходит не так, как у других военнослужащих, – прокомментировал Маклуски.

– Ну уж здесь-то я не виноват! – поспешил возразить Доддс, – Все претензии следует предъявить тому, кто мне эту посылку прислал!

– Вам бесполезно отпираться! – настоял на своём Маклуски, – Всем известно, что вы всюду пытаетесь выделиться на общем фоне при помощи всевозможных дешёвых эффектов. Например, в ваших собственных снах вы постоянно летаете по воздуху на манер аэроплана…

– И тут я не виноват! – запротестовал Доддс, – Инициатором полётов почти всегда являетесь вы – а я лишь следую вашему примеру. Так что ещё неизвестно, кто из нас двоих откуда пытается выделиться…

Сотрудники Отдела Расследований обсудили между собой ещё ряд важных и животрепещущих вопросов… Наконец, присущее им высокое чувство долга всё же заставило их вновь вернуться к текущей рутинной работе.

– Пожалуй, перед уходом в отпуск мне было бы неплохо слегка разгрузить свой рабочий стол, – высказал пожелание Махони, выдвигая один за другим ящики упомянутого стола и с недоумением разглядывая его разнообразное содержимое.

– И нам тоже найдётся, чем заняться до ухода в отпуск, – поддержал его начинание Маклуски, – Уже завтра с утра мы отправимся в нашу последнюю на текущий сезон командировочную поездку…

– Кстати, мы ещё не до конца выполнили сегодняшнюю повестку дня! – напомнил ему Доддс, – Всего в этой повестке было три пункта, а мы пока разобрались лишь с первым – позвонили Джасперу…

– Не беда: Сейчас разберёмся и с двумя другими! – Маклуски раскрыл свою записную книжку, придвинул к себе телефонный аппарат и снял с него трубку, – Второй пункт состоит в том, чтобы позвонить Айверсону домой и в очередной раз убедиться, что его дома нет… Сделано! – отрапортовал он пару минут спустя, – Как и следовало ожидать, Айверсон трубку не берёт. (Похоже, он ещё не вернулся из своей поездки в Корнуолл.) Тогда мы переходим к пункту третьему! – он снова принялся листать записную книжку, – Нам осталось позвонить в контору Кэртису и удостовериться, что он благополучно вернул Малтреверсу интересующий нас документ. Вряд ли третий пункт повестки окажется сложнее двух предыдущих… – он приложил трубку к уху и решительно набрал на телефонном диске необходимую цифровую комбинацию.

После нескольких вызывных гудков из телефона послышалась вполне ожидаемая реплика:

– Да-да, я вас слушаю!

– Добрый день! – произнёс Маклуски, – Кэртис, это – вы?

– Нет, это – не Кэртис, – ответил голос далёкого телефонного собеседника; причём голос этот прозвучал как-то особенно печально, – Это – его заместитель…

– Ах, Эмери! Извините, я вас не узнал! – поправился Маклуски, – Вам звонит Маклуски из Центральной полиции. Если вы ещё не забыли: Вчера мы приезжали в ваш офис вместе с вашим начальником… Кстати, где сейчас Кэртис?

После небольшой паузы из телефонной линии донёсся сокрушённый вздох и неожиданный ответ Эмери:

– Если бы мы сами это знали…!

– Что такое? – забеспокоился Маклуски, – С вашим начальником что-то случилось?

– Боюсь, что так! – подтвердил Эмери, – К сожалению, сообщить вам подробности по телефону я не могу. Это – явно не телефонный разговор…

– Ну и дела! – озадаченно произнёс Маклуски, – Выходит, Кэртис угодил в какую-то интересную историю? Послушайте, Эмери: А не требуется ли вам наше ненавязчивое профессиональное содействие? Мы с Доддсом вполне могли бы подъехать в вашу контору где-нибудь через час…

После нескольких секунд напряжённых размышлений Эмери наконец ответил:

– Ну хорошо – я жду вас обоих возле входа в наш главный офис ровно через шестьдесят минут!

– За нами дело не станет! – пообещал Маклуски.

Точно в назначенный срок два знаменитых детектива современности уже находились в нужном месте у подножия огромного офисного здания. В нескольких метрах поодаль проходил хорошо известный им широкий проспект. (В настоящий момент он был загружен машинами хотя и достаточно сильно, но не совсем безнадёжно.) Адвокат Эмери, второе лицо прославленной адвокатской конторы, дожидался детективов возле собственного автомобиля, припаркованного чуть поодаль.

В отличие от своего начальника, Эмери был блондином и меланхоликом. В своей работе он отличался скорей усидчивостью и основательностью, чем напором и оптимизмом… Скупо пожав руки подошедшим, он радушно открыл две дверцы своей машины: правую переднюю и правую заднюю. Сам он уселся на переднее сидение в поперечном положении, высунув переднюю часть туловища в открытую дверцу… Было заметно, что он чем-то сильно обеспокоен. Достав дрожащими пальцами сигарету из бокового кармана пиджака, он нервно прикурил её при помощи зажигалки. Серый табачный дым начал понемногу подниматься в синее лондонское небо… Чтобы ответить на радушие адвоката, детективы также извлекли из карманов свои собственные бывалые трубки и дружно их закурили. Доддс забрался в открытую дверцу на заднее сидение и принял на нём положение, аналогичное Эмери – а Маклуски принялся сосредоточенно расхаживать вдоль автомобиля взад-вперёд.

– Ну, мы вас внимательно слушаем! – обратился он к адвокату пару минут спустя, – Надеюсь, здесь мы сможем побеседовать с вами абсолютно конфиденциально… Итак, что же всё-таки стряслось с вашим Кэртисом?

Адвокат тяжело вздохнул и широко развёл руками.

– Для меня это дело до сих пор окутано мраком, – без особого оптимизма начал он свой рассказ, – Именно эта неизвестность и удручает меня больше всего… Очевидно одно: Кэртис пропал – и пропал явно не по своей воле! Начну по порядку: Сегодня утром он собирался встретиться со своим знакомым Малтреверсом по каким-то личным делам. Мы договорились, что после этого он заедет в наш дальний офис и позвонит мне оттуда… Если вы ещё не видели наш дальний офис, я вкратце вам его опишу: Он находится в другой части Лондона в другом большом офисном здании. Наша контора снимает там небольшое помещение на семнадцатом этаже. Собственно офис представляет собой обычную двухкомнатную квартиру, обставленную офисной мебелью… В последнее время этот офис, как правило, пустует. Мы с Кэртисом появляемся там наездами лишь в крайних случаях – например, когда нам требуется побеседовать в приватной обстановке с каким-нибудь особо важным клиентом. Этим утром Кэртис оказался там исключительно по воле обстоятельств, так как наш дальний офис расположен неподалёку от дома того самого Малтреверса, с которым Кэртис сегодня встречался… И вот примерно в десять часов утра у меня в главном офисе звонит телефон. Я снимаю трубку и слышу бодрый голос Кэртиса: «А вот и я! Эмери, как у вас дела?» «Всё – в порядке», – отвечаю я, – «А что у вас?» «И у меня тоже всё – в полном ажуре!» – сказал он; его голос звучал весело и беззаботно, без каких-либо тревожных ноток, – «Я только что подъехал к дальнему офису, припарковался внизу и поднялся сюда, на семнадцатый этаж». «А что у вас вышло с Малтреверсом?» – на всякий случай поинтересовался я. «Насчёт Малтреверса я могу сказать вам вот что…»– начал он. И тут я вдруг услышал в трубке писк дверного звонка… «Вот незадача: Кто-то звонит нам в дверь!» – с лёгкой досадой произнёс Кэртис, – «Эмери, повисите немного на трубочке! Сейчас я сбегаю узнаю, кто такой к нам пришёл!» Его голос пропал из телефонной линии. Я услышал отдалённый скрип входной двери… Надо сказать, что телефонный аппарат установлен в левой боковой комнате нашего дальнего офиса; он стоит на столике возле небольшого плюшевого дивана. Обычно мы разговариваем по этому аппарату, сидя как раз на этом диване… Что касается входной двери, то она находится прямо напротив центральной комнаты. Чтобы попасть из неё в левую боковую комнату, нужно пройти буквально пару метров по небольшой прихожей… Когда Кэртис отправился открывать дверь, он, судя по всему, положил трубку на столик. Мне на другом конце линии были слышны лишь неясные приглушённые звуки из глубины нашего дальнего офиса. Я услышал скрип открываемой входной двери; затем я уловил чей-то бойкий, но неразборчивый голос – он произнёс буквально одну фразу. А потом… – (пальцы Эмери, державшие сигарету, ещё сильнее задрожали), – А потом я снова услышал Кэртиса. Он вдруг завопил совершенно невероятным голосом: «Это – произвол! Это – насилие! Это – нарушение законов!» Услышав эти дикие вопли, я так и застыл на месте с открытым ртом, едва не проглотив телефонную трубку… За годы своего знакомства с Кэртисом я не помню ни одного случая, чтобы он терял самообладание и вопил, как недорезанный. А из трубки тем временем продолжали доноситься какие-то суматошные стуки и возгласы; похоже, кто-то беспорядочно метался по прихожей и что-то выкрикивал себе под нос… Наконец, надрывно лязгнула дверь центральной комнаты. (Я сразу узнал этот характерный звук.) Шаги вроде бы удалились – а затем послышался скрежет открываемого окна. Очевидно, это было окно в центральной комнате – оно, как и все остальные, выходит на большой шумный проспект… Вскоре до моего слуха донёсся хорошо узнаваемый уличный гул. (Должно быть, кто-то действительно открыл в центральной комнате окно.) И тут я снова услышал откуда-то издалека пронзительный душераздирающий крик Кэртиса: «Нет, вы не имеете права! Остановитесь, пока не поздно!» Самое поразительное, что его голос, судя по звуку, доносился даже не из соседней комнаты, а снаружи, с той стороны окна, – (от волнения Эмери едва не выронил сигарету изо рта), – У меня аж волосы встали дыбом от предчувствия беды… Потом я услышал ещё несколько торопливых шагов и суматошных стуков; в конце концов хлопнула входная дверь, и всё замолкло. В трубке остался лишь прежний монотонный уличный гул… Я неподвижно просидел у телефона ещё минут десять-пятнадцать, боясь отнять трубку от уха. У меня ещё оставались смутные надежды, что Кэртис вот-вот вернётся и объяснит мне суть происходящих событий… Но я надеялся напрасно – Кэртис не возвращался, и никаких других обнадёживающих звуков я из трубки не слышал. У меня возникло подозрение, что с телефонной связью что-то не в порядке… Тогда я сбросил линию и заново набрал номер дальнего офиса; ответом мне были однообразные короткие гудки. Я понял, что с Кэртисом действительно произошло что-то неприятное… Увы, мои мрачные предчувствия подтвердились: С тех самых пор (то есть, с десяти часов утра) по настоящий момент Кэртис не подаёт о себе никаких вестей. Я непрерывно названиваю в дальний офис едва ли не каждые пятнадцать минут – но там по-прежнему занята телефонная линия… Если желаете, мы можем прямо сейчас ещё раз в этом убедиться!