Брокингемская история. Том 22

– Так вот оно в чём дело! – смекнул Маклуски.

– Мы с самого начала предчувствовали, что примерно этим всё и закончится! – блеснул запоздалой прозорливостью Доддс.

– Согласно графику дежурств, Гартсайд каждую субботу выходил на смену в дежурную бригаду, – продолжал Ротмилл, – Его дежурство обычно заканчивалось около одиннадцати вечера – а после этого он, хорошо отдохнув и отоспавшись на рабочем месте, отправлялся в бильярдный клуб и гонял там шары до самого утра… Но за последние полтора месяца его привычный распорядок был трижды нарушен неожиданными авариями на линии электропередач. Все три раза Гартсайду приходилось задерживаться на работе до самого утра, помогая дежурной бригаде устранять последствия аварии. Разумеется, посетить свой любимый клуб ему в эти три раза не удавалось… Неудивительно, что он с тех пор стал угрюм и раздражителен! Теперь он грозится скинуть с насыпи виновников всех трёх аварий, если их когда-нибудь удастся разоблачить…

– Пожалуй, вам стоит продиктовать ему адрес конторы Моубрея, – не поскупился на ценный совет Маклуски.

– Таким образом, Гартсайд не имеет ни малейшего отношения ко взлому ларьков возле «Торгового двора», – вынужден был признать Ротмилл.

– А как же предчувствия Бачлера? – осведомился Доддс, – Мы же выяснили, что он способен с одного взгляда распознать злоумышленника среди посетителей родного клуба…

– Ваш Бачлер – самонадеянный болтун, – сердито махнул рукой Ротмилл, – Торчит целыми днями в своей стеклянной клетке и даже не знает, что творится за её пределами! Гартсайд четыре месяца подряд приходил в его клуб – а он так и не распознал в нём профессионального электромонтёра? Вот вам и природная наблюдательность! Вот вам и глубокая проницательность! Сказать по правде, этот Бачлер своими нелепыми измышлениями лишь отнял у нас драгоценное время и сбил расследование с верного пути, – подосадовал он, – И теперь нам придётся начинать заново поиски сообщников Моубрея, взломавших этот несчастный третий ларёк с кожаными сумками… Это что ещё за звонок? – он автоматическим движением снял трубку с зазвонившего телефонного аппарата, – Крессуэй, это – вы? Что там у вас такое? Как это понимать? – опешил он, – Вы ничего не перепутали? Тогда докладывайте! – он снова замолк, прислушиваясь к докладу помощника, – Да-да, я вас понял, – произнёс он слегка изменившимся голосом пару минут спустя, – Снимите с них обоих показания, а далее поступайте по обстановке! Благодарю за работу! – он опустил трубку на рычаг, – Ну и дела…! – он вытер пот со взмокшего лба; его коллеги из Центральной полиции целиком обратились в слух, – Никогда не думал, что на свете бывают такие совпадения… А случилось вот что: Гартсайд явился в участок со своей новой кожаной сумкой через плечо. Наши сотрудники на всякий случай её проверили и установили, что она, судя по заводскому номеру, происходит из той самой партии, которая была похищена позавчера ночью из этого несчастного третьего ларька…

– Как это понимать? – не понял Маклуски, – Выходит, Гартсайд сам спёр все эти сумки, а сегодня пришёл с одной из них в полицию? Вот ведь дубина стоеросовая!

– Всё вышло гораздо занятнее, – уточнил Ротмилл, – Гартсайд заявил, что приобрёл эту сумку вчера, в воскресенье, на ближайшей барахолке. Он дал описание продавца сумки – и оно во всех деталях совпало с приметами Дрисколла… Крессуэй свёл этих двоих лицом к лицу – и Гартсайд признал в Дрисколле вчерашнего продавца сумки. По его словам, он уже много раз встречал Дрисколла на этой барахолке, где тот периодически приторговывал то сумками, то меховыми сапогами, то ещё какими товарами непонятного происхождения… Вот наше дело и прояснилось! – вздохнул с облегчением он, – Итак, три эпизода с обрывом проводов не имеют никакой связи с тремя ограблениями ларьков. Первым делом занимался Моубрей со своими приспешниками, а вторым – один Дрисколл… Как оказалось, наш предприимчивый сторож не только непрочь стянуть кое-что из охраняемого им самим имущества (типа меховых сапогов), но порой не брезгует и кражами со взломом. Ему трижды удалось воспользоваться отключением системы охранной сигнализации в ларьках возле «Торгового двора». Два первых раза он ограничился весьма скромной добычей – а вот в третий раз уже мелочиться не стал. (Как видите, я оказался прав: К третьему взлому злоумышленник подготовился куда более основательно!) Разумеется, украденные сумки он сразу же понёс на барахолку, но всё же догадался снять с них накладки с названием торговой точки, откуда они были украдены… К слову, он отнюдь не соврал нам насчёт того, что никогда не слышал фамилии Гартсайда – тот при покупке сумки не посчитал нужным ему представляться и предъявлять документы… Конечно, Дрисколл и в страшном сне не мог представить, что уже на следующий день совершенно случайно столкнётся со своим покупателем в нашем полицейском участке…

– Да, забавное совпадение! – согласился Доддс, – Мы тут всё гадали, каким же боком этот Гартсайд мог влипнуть в нашу историю – а теперь вдруг выяснилось, что он увяз в ней обоими боками! (Одним – в оборванных проводах, а другим – в ограбленных ларьках.) Ну и повезло же ему, нечего сказать…!

– Выходит, Бачлер всё-таки обладает каким-никаким профессиональным чутьём и природной проницательностью; не правда ли? – не преминул заметить Маклуски, – В конце концов, ведь это он посоветовал нам обратить внимание на Гартсайда…

– На мой взгляд, речь тут идёт не о проницательности, а скорей о случайном совпадении, – остался при своём мнении Ротмилл.

– А вот мы полагаем, что причина нашего успеха – совсем не в совпадениях, – возразил Доддс, – И уж тем более не в Бачлере… Всё понятно даже малолетним лоботрясам: Стоило нам с Маклуски присоединиться к вашему расследованию – и оно мгновенно пришло к благополучному завершению! Таким образом, основными творцами вашего успеха стали мы двое…

– Спорить с этим бесполезно. Против фактов, как говорится, не попрёшь! – поддержал коллегу Маклуски, – Ну что ж, Доддс, я вас от всей души поздравляю!

– А я – вас! – откликнулся Доддс.

И два прославленных детектива обменялись между собой крепким дружеским рукопожатием по случаю своего очередного закономерного творческого успеха.

CCXII. Дожди и перевороты

– С ним всё – в порядке, – успокоил визитёров охранник, заглянув в только что отпертую им дверь, – Вот он сидит в кресле и смотрит телевизор!

– Мы очень рады за него, – ответил первый из визитёров, с небольшим портфелем в руке, – Тогда прямо сейчас с ним и побеседуем! Между прочим, предстоящий разговор относится к категории повышенной секретности. Присутствие при нём посторонних лиц не допускается, – прозрачно намекнул он охраннику, – Так что заприте нас снаружи и погуляйте где-нибудь час-другой! Когда вы нам понадобитесь, мы сами вас вызовем…

– В случае чего, в камере имеется специальная красная кнопка экстренного вызова охраны, – сообщил для полноты картины охранник.

– Нисколько в этом не сомневаемся, – подтвердил второй из визитёров.

Два решительных гостя без тени сомнений переступили порог камеры-люкс одного из столичных СИЗО. Тяжёлая дверь тотчас захлопнулась за их спинами, а в дверном замке с наружной стороны несколько раз повернулся ключ.

Оказавшись в незнакомом помещении, оба посетителя с любопытством огляделись по сторонам. От внутреннего облика тюремной камеры на них повеяло давно забытым домашним теплом, уютом и добрыми ностальгическими воспоминаниями… Сразу за входной дверью с левой стороны располагался роскошный санузел с душевой кабинкой. Далее у той же левой стены стоял огромный фирменный холодильник, а ближе к окну – фирменная тюремная кровать, аккуратно застеленная полосатым одеялом. Замыкало перспективу большое окно, зарешеченное по самому последнему писку моды… У правой стены высился мощный суперсовременный цветной телевизор на четырёх длинных ножках; в данный момент по нему демонстрировался некий остросюжетный боевик с залихватскими молодецкими погонями и перестрелками. Напротив телеэкрана, в шикарном кресле на колёсиках, скромно и чинно восседал единственный зритель телебоевика – интеллигентный джентльмен чуть старше средних лет, одетый в полосатую тюремную робу… Заслышав скрип открывающейся двери, он с интересом повернул голову в сторону вошедших.

– Приветствуем вас, Пирсон! – произнёс первый из гостей, перекладывая портфель из правой руки в левую, – Ну как, узнали?

– Невероятно! – воскликнул заключённый, вскакивая с кресла, – Доддс и Маклуски? Вот так неожиданность! Чем обязан вашему визиту?

– Мы явились вас допросить – только и всего, – развеял неясности второй из гостей.

Два прославленных детектива с искренней теплотой пожали руку скромному нотариусу из Мэскота, задержанному несколько дней назад по итогам проводимой ими операции «Сюрприз».

– А я-то уж было подумал, что вы обо мне совсем забыли… – заметил к слову Пирсон.

– Как это забыли? – опроверг с горячностью Маклуски, перекладывая портфель из левой руки обратно в правую, – А кто же тогда дал указание перевести вас из обычной семнадцатиместной камеры какого-то задрипанного заштатного СИЗО в элитную камеру-люкс лучшего следственного изолятора Лондона?

– Так значит, это было сделано по вашей просьбе? – сообразил наконец заключённый, – А я почему-то подумал, что нам с Джонсоном и Хиггинботтомом по штату положено сидеть в подобных камерах, как особо опасным арестантам…

– Между прочим, ваши Джонсон и Хиггинботтом всё ещё продолжают ютиться в прежней семнадцатиместной камере, – пояснил Доддс, – В целях конспирации им было сказано, что вас в интересах следствия перевели в другую точно такую же камеру другого заштатного СИЗО. Они до сих пор уверены, что ваши условия содержания ничем не отличаются от их собственных.

– Разумеется, мы ни на секунду не забывали о вашем существовании, Пирсон! – заверил Маклуски, – Как только мы увидели вашу фамилию в списке задержанных, то тут же приняли решение вас навестить и допросить – а заодно и проконтролировать, в каких условиях вы содержитесь. И вот сегодня нам наконец удалось выкроить свободную минутку… Нам предстоит серьёзный и обстоятельный разговор, – сразу предупредил он, – Боюсь, вам придётся прервать просмотр телепередач и переключиться на более важные дела!

– Да-да, не беспокойтесь! – нотариус послушно выключил телевизор и даже выдернул его вилку из настенной розетки, – Честно сказать, я уже устал смотреть этот ящик! Чем больше пялишься на этот голубой экран, тем тупее становишься… Конечно, я с радостью отвечу на все ваши вопросы! Проходите и располагайтесь со всеми удобствами… Только вот где бы мне вас расположить? – он в растерянности завертелся по сторонам, – Кресло у меня в камере – только одно; а сажать вас двоих на одну койку будет как-то негостеприимно… Может быть, нам стоит нажать на красную кнопочку и попросить охранника притащить сюда ещё парочку кресел?

– Не будем понапрасну беспокоить вашу доблестную охранную службу, – проявил присущую ему неприхотливость Доддс, – Садитесь в своё кресло и ни о чём не волнуйтесь! Чтобы как следует вас допросить, нам никакие дополнительные удобства не требуются…

И Доддс скромно уселся на полосатую тюремную койку лицом к выключенному телевизору; Маклуски же, поставив свой портфель на широкий подоконник, сам сел на него рядом с ним. Гостеприимному постояльцу камеры не оставалось ничего другого, кроме как снова занять своё насиженное кресло, предварительно оттащив его к правой стене и развернув лицом к детективам.

– Чёрт бы побрал ваш СИЗО! В нём почему-то запрещено курение в камерах, – высказал недовольство Маклуски, – Едва мы с Доддсом прошли сквозь здешние вертушки, нам сразу попалась на глаза инструкция о мерах противопожарной безопасности, висящая на стене.

Пункт о недопустимости курения был специально набран жирным шрифтом… (Теперь мы уже не имеем морального права закурить во время допроса под предлогом якобы незнания местных порядков.) Ладно, приступим к делу! – призвал он всех присутствующих, мужественно отгоняя от себя все посторонние мысли, – Доддс, с чего вы предлагаете начать наш допрос?

– Да как-то не соображу, – ответил Доддс с тюремной койки.

– И я как-то тоже, – согласился Маклуски с подоконника, – Наш визит в ваш СИЗО произошёл настолько внезапно, что мы не успели как следует к нему подготовиться, – объяснил он по ходу дела Пирсону, – Ещё сегодня утром мы были убеждены, что весь предстоящий день проведём в другом СИЗО за допросом других подозреваемых – наших старых знакомых Бастинса и Милличипа из фирмы «Брандсбойт». (Именно об этом мы и доложили заму по кадрам, когда беседовали с ним в начале рабочего дня у него в кабинете.) Однако вскоре в наши планы пришлось внести срочные коррективы: Наш коллега из уголовной полиции Ченнон сообщил, что Бастинс и Милличип не смогут сегодня прибыть на допрос. (Оба они неожиданно были направлены в какую-то санчасть на какое-то важное обследование.) Ченнон вызвался лично наведаться в этот СИЗО и прозондировать текущее состояние дел… Ну а нам с Доддсом пришлось спешно подыскивать себе другое занятие на сегодняшний день. Созвонившись с другим нашим коллегой, Кристи (уже не из уголовной полиции, а из УБОПЭПа), мы узнали, что он как раз сегодня намерен посетить ваш СИЗО и вас допросить. Он охотно принял нас с Доддсом в свою компанию… (Все необходимые разрешения и согласования на ваш допрос уже были им получены накануне.) Так уж получилось, что мы прибыли к вам раньше Кристи – его задержали кое-какие дела в другом следственном изоляторе. Если не случится ничего непредвиденного, Кристи доберётся до вашей камеры час-другой спустя и тоже присоединится к вашему допросу… Вот таковы наши дела на текущий момент! – подытожил он.

– А ваши дела как обстоят, Пирсон? – обратился к заключённому Доддс.

– Пока неплохо, – не стал прибедняться Пирсон, – Как говорится, пытаюсь понемногу осваиваться в новой непривычной обстановке…

– Похвально, что внезапный поворот судьбы не вселил в вас уныния и чрезмерного пессимизма, – высказал одобрение Маклуски, – Но тогда, может быть, мы начнём наш допрос с заслушивания вашего отчёта о вашем задержании? – удачно сообразил он, – Было бы любопытно послушать, каким же образом вы с вашими хитроумными Джонсоном и Хиггинботтомом попались в нашу нехитрую ловушку…

– Да, попались мы в неё знатно и со всеми потрохами! – признал Пирсон, – Когда мы увидели в газете ваше объявление, никто из нас и не заподозрил, что оно может исходить от вас… Пользуясь случаем, спешу выразить восхищение вашей чистой высокопрофессиональной работой, – не поскупился на добрые слова он, – Уж на что Джонсон и Хиггинботтом собаку съели на всяких махинациях и надувательствах – но даже они не почуяли подвоха в вашем объявлении!

– Ничего удивительного! – заметил Доддс, – Так обычно и бывает: Самые закоренелые пройдохи почему-то легче других попадаются на чужие хитрости. Возможно, они убеждены, что умнее них никого на свете нет. Мысль о том, что кто-то другой способен додуматься до такой же хитроумной комбинации, как и они сами, им никогда в головы не приходит… Но в любом случае, вам следует высказать своё восхищение не нам, а нашему коллеге Кристи, когда он наконец доберётся до вашей камеры, – уточнил он, – Собственно, это он сочинил на нашу голову это дурацкое объявление и поместил его в газету…

– Мы прочитали его десять дней назад, в предыдущую субботу, – продолжил свой рассказ Пирсон, – Если вы запамятовали, я вам напомню: С прошлой осени мы с Джонсоном и Хиггинботтомом после отъезда из Алексвилла безвылазно проживали в Катершилдс, в здании фирмы «Билдбрейк»… Впрочем, термин «безвылазно» в большей степени относится ко мне одному, поскольку именно я за всё это время буквально ни разу не вылезал за пределы нашего убежища. Что касается Джонсона и Хиггинботтома, то они вели более свободный образ жизни и иногда даже совершали вылазки в ближайшие окрестности; меня же они удерживали в четырёх стенах под предлогом моей же безопасности. (Меня якобы немедленно арестует полиция по обвинению в убийстве старшего Стринджера, едва только я высуну нос из укрытия и покажусь на людях.) Лишь один раз, в ноябре прошлого года, мне удалось на пару дней покинуть Катершилдс и навестить родную нотариальную контору в Мэскоте… Меня неожиданно вызвал туда старший нотариус Морган. Самого Моргана я в Мэскоте тогда не застал… Мне до сих пор невдомёк, с какой целью он меня вызывал и связан ли был мой вызов с вашим желанием выйти со мной на контакт. На всякий случай я составил для вас очередное донесение – а на обратном пути, проезжая через Алексвилл, передал его в отделение полиции Алексвилла-2. Даже не знаю, дошло ли до вас моё послание…

– Ну так знайте: Оно дошло до нас всего через пару дней, – развеял его опасения Маклуски, – Разумеется, это мы попросили Моргана вызвать вас в Мэскот. Нашей главной целью как раз и было получение от вас очередного донесения… Не станем скрывать: Мы прочитали его с большим интересом и узнали из него много нового, – заверил он.

– Ну а затем, когда я снова вернулся в Катершилдс, – продолжал Пирсон, – моё затворничество в четырёх стенах возобновилось. В течение последующих шести месяцев я вообще ни разу не выходил по ту сторону нашего забора. Джонсон и Хиггинботтом время от времени куда-то отлучались то на пару дней, то на целую неделю; в здании «Билдбрейка» тогда оставались лишь дежурные охранники да я один… Порой я целыми сутками кряду просиживал в своей каморке размерами полтора на два метра, сторожа наиболее важные документы «Билдбрейка» и «Фигаро». (Как вы уже знаете, на службе у Джонсона и Хиггинботтома я выполнял обязанности не только нотариуса, но ещё и юриста, экономиста, бухгалтера и завхоза, а заодно и ответственного за сохранность наших главных документов.) Не стану лукавить: Жизнь взаперти очень скоро мне наскучила. Я с нетерпением дожидался нового вызова от Моргана – а этот вызов всё не приходил… Поневоле в мою голову закрадывались невесёлые мысли: А вдруг Доддс и Маклуски потеряли интерес к «Билдбрейку» с «Фигаро» и вообще про меня забыли?

– Нет-нет, ни в коем случае! – решительно опроверг Доддс, – Разумеется, мы никогда не теряли интереса к этим двум фирмам! И вот вам наглядное подтверждение: Четыре дня назад владельцы обеих этих фирмы были задержаны по нашему указанию в вашем же присутствии…

– И вы зря полагаете, будто мы с Доддсом в течение последних шести месяцев лишь сосали лапы и маялись от безделья, – заметил Маклуски, – За эти полгода мы предпринимали неоднократные попытки снова выйти с вами на связь. Например, на прошлой неделе мы лично наведались в Катершилдс и обсудили с тамошним начальником полиции Дугласом различные способы конспиративного проникновения на вашу фирму… К счастью, городить огород нам не понадобилось! И вот сегодня мы уже безо всякой конспирации открыто беседуем с вами в этом замечательном следственном изоляторе, – нашёл повод порадоваться он.

– Итак, дни шли за днями, а в моём положении затворника ничего не менялось, – продолжал свой рассказ Пирсон, – Подошёл к концу первый квартал текущего года; закончился первый месяц второго квартала; наступил месяц май… Финансовое положение «Билдбрейка» всё ухудшалось буквально с каждой неделей. (Я знал это отнюдь не понаслышке, поскольку Хиггинботтом мне же и поручил заниматься его бухгалтерской отчётностью.) Сказать по правде, я не был уверен, что «Билдбрейк» благополучно дотянет до начала следующего квартала… Но вот десять дней назад, в субботу, пятого мая, в наших тёмных делах неожиданно появился небольшой просвет.

В середине дня Хиггинботтом пригласил меня к себе в кабинет. Когда я туда зашёл, там уже сидел Джонсон с какой-то газетой в руках. «Пирсон, взгляните-ка на это объявление и скажите, что вы о нём думаете!» – сказал он, протягивая мне эту газету. Нужное место было выделено в ней красным карандашом. (Поскольку вам это объявление известно куда лучше, чем мне, я не стану лишний раз пересказывать его содержание.) «Да, любопытно», – сказал я, закончив чтение, – «Похоже, банк „Парадиз“ решил скупить все существующие на свете акции „Фигаро“, чтобы затем получить компенсацию от государства в качестве обманутого вкладчика. Я не удивлюсь, если этот банк уже заранее сговорился с какими-то государственными чиновниками. Те пообещали выделить из бюджета средства на некую благотворительную акцию в помощь обманутым вкладчикам, а „Парадиз“ пообещал поделиться с ними доходами от этой акции… В общем, хорошо знакомые и всем давно известные махинации!» – подытожил я. «Да это всё и так понятно!» – нетерпеливо махнул рукой Хиггинботтом, – «Какой-то банк решил по дешёвке скупить у населения акции „Фигаро“, а потом получить за них компенсацию у государства… Но мы тут с Джонсоном пораскинули мозгами и подумали: А может, нам тоже стоит принять участие в этой авантюре? После гибели старика Стринджера у него в Алексвилле осталось около четырёх тысяч акций; ещё примерно две тысячи потом привёз из Крукроуда Дрид. (Их мы заперли в тот же шкаф впридачу к тем четырём тысячам. Я своими руками запихнул их в этот шкаф перед самым Рождеством, когда последний раз навещал Алексвилл.) Итого мы имеем на руках почти шесть тысяч акций из двенадцати тысяч, нами выпущенных… Эти акции нам теперь в общем-то не нужны, поскольку „Фигаро“ ещё прошлым летом объявило о своей ликвидации. (Да и выигрышные лотереи по ним вот уже полгода как не проводятся.) Все наследники старого Стринджера дружно отказались от своей доли причитавшихся им акций. (Два его сына сделали это сразу, а Хилл – чуть погодя, когда узнал об итогах нескольких последних выигрышных лотерей.) И лежат теперь эти акции совершенно бесхозные в старом шкафу нашего бывшего главного акционера… Так почему бы нам тогда не отнести все эти шесть тысяч бумажек в банк „Парадиз“ и не получить за них компенсацию под видом обманутых вкладчиков?» «Да, это было бы неплохо», – согласился я. «Вот для того-то мы вас и позвали, Пирсон!» – перешёл к главному Хиггинботтом, – «Как вы помните, все наши акции „Фигаро“ остались лежать в Алексвилле, в доме старика Стринджера. После его трагической гибели это здание снова перешло во владение нашего „Билдбрейка“… Наследники старика отказались от своей доли акций, и те до сих пор валяются в шкафу в его бывшей комнате. Нам осталось лишь подъехать в Алексвилл и достать их из шкафа… Если вы ещё не забыли: После гибели старика его бывший дом находится под управлением хорошо вам известного Харрисона. Кто-то из нас должен съездить туда и забрать у этого Харрисона все акции „Фигаро“. Но мы с Джонсоном опасаемся появляться в этом городишке, ибо местная полиция вынашивает в наш адрес кое-какие нехорошие замыслы. Связаться с Харрисоном по телефону мы также не можем, поскольку в дом Стринджеров не проведена телефонная связь… Наша последняя надежда – на вас, Пирсон! Не хотите ли вы прокатиться до Алексвилла, достать из шкафа эти несчастные акции и привезти их к нам сюда, в Катершилдс?» «С большим удовольствием!» – не раздумывая, ответил я. В моём воображении уже рисовалась радужная картина: Вот я наконец выберусь из этого опостылевшего затворничества в четырёх стенах, приеду в Алексвилл, зайду в отделение полиции и попрошу Смайла арестовать меня по подозрению в убийстве Стринджера-старшего… А Хиггинботтом тем временем продолжал: «Ваша задача проста до неприличия! Акции „Фигаро“ хранятся в большом шкафу в бывшей комнате старика Стринджера; ключ от комнаты остался у Харрисона, а ключ от шкафа мы при отъезде из Алексвилла прихватили с собой… Сейчас мы с Джонсоном выпишем вам доверенность на изъятие акций „Фигаро“ из принадлежащего нам шкафа. Вы отправитесь в Алексвилл, предъявите эту доверенность Харрисону и по всем правилам оформите акт приёма-передачи акций – а затем привезёте копию акта вместе с самими акциями сюда, в Катершилдс, и вручите нам… Ничего сложного; не правда ли?» «Абсолютно ничего!» – подтвердил я. Но тут в наш разговор совершенно некстати вмешался Джонсон: «Постойте-постойте! А имеем ли мы право подвергать нашего нотариуса таким испытаниям? Если мне не изменяет память, как раз его-то полиция Алексвилла больше всего и подозревает в убийстве старшего Стринджера!

Боюсь, его схватят сразу, как только он появится на территории Алексвилла…» «Нет-нет, не беспокойтесь за меня! Я готов рискнуть ради нашего общего дела», – попытался было возразить я. Но Хиггинботтом, немного подумав, всё же согласился с Джонсоном. «Он прав! Было бы настоящим свинством с нашей стороны засылать вас одного в логово врага, а самим малодушно отсиживаться в безопасном месте», – произнёс он, – «Если уж мы и будем арестованы, так все втроём и одновременно!» – (тогда он ещё не знал, что его слова окажутся пророческими), – «Итак, кандидатура Пирсона на поездку в Алексвилл отпадает. Но кого ещё мы могли бы туда направить? Может быть, вызвать из Бирмингема Хилла? Он-то уж точно не откажется съездить за акциями в хорошо знакомое ему здание…» «А Хиллу тем более небезопасно соваться в Алексвилл», – возразил Джонсон. «Но ему-то почему?» – удивился Хиггинботтом, – «Неужели и его тоже подозревают в убийстве Стринджера?» «Ещё бы его не подозревали!» – хмыкнул Джонсон, – «Собственно, он-то этого Стринджера и… Впрочем, не будем отвлекаться!» – спохватился он, – «Хилла мы в Алексвилл не пошлём. Но почему бы нам не обратиться к Фишеру? Его ноттингемский телефонный номер у нас где-то записан…» «Да, Фишер подойдёт в самый раз», – согласился Хиггинботтом, – «Конечно, нам не следует открывать перед ним все карты.