Брокингемская история. Том 22

– Вообще-то Крессуэй – это я! – уточнил джентльмен в спортивной куртке.

Прославленные детективы принесли свои извинения джентльмену в костюме и обменялись ещё более тёплыми дружескими рукопожатиями с помощником Ротмилла… Но вот наконец все присутствующие расселись по свободным стульям, и бескорыстный информатор приступил к главной цели своего визита.

– Моя фамилия – Бачлер, – сообщил он многозначительно и с достоинством, – Я работаю охранником при бильярдном клубе «Ночные шары»… Надеюсь, это название вам знакомо?

– Нет, незнакомо, – ответил Ротмилл за себя и троих своих коллег, – Никто из нас бильярдами не увлекается – а ночными клубами и подавно.

– Но имеют ли ваши «Шары» какое-либо отношение к торговому комплексу «Торговый двор»? – уточнил Доддс.

– Ни малейшего, – развеял сомнения Бачлер, – От него до нас даже по прямой будет километров пять, не меньше.

– То есть, – сделал вывод Маклуски, – ваше заведение не было затронуто отключениями электропитания на «Торговом дворе»?

– Не было, – подтвердил Бачлер, – Честно говоря, я уже целую вечность не заглядывал в этот «Торговый двор». О тамошних неприятностях я узнавал исключительно из газет… Тем не менее, я готов назвать вам фамилию человека, который стоит за всеми этими взломами и ограблениями! – решительно и бескомпромиссно заявил он.

– Ну что ж, назовите, – не стал возражать Ротмилл.

В кабинете повисла напряжённая взрывоопасная тишина. Выдержав эффектную паузу, Бачлер не без пафоса произнёс:

– Его зовут Гартсайд!

Ротмилл в недоумении переглянулся со своим помощником. Тот широко развёл руками и заверил:

– Нет, эта фамилия мне совершенно ни о чём не говорит!

– Нам тоже, – подтвердил Доддс, уже успевший пролистать свою верную записную книжку в поисках каких-либо Гартсайдов.

– Этот Гартсайд – постоянный посетитель нашего клуба, – пояснил Бачлер, – Поскольку в «Ночных шарах» ведётся строгий пропускной контроль, мы проверяем документы у всех входящих. (Собственно, в этом и состоят мои основные служебные обязанности.) Так уж повелось со дня открытия нашего клуба (а открылся он как раз на минувший Новый год), что самые главные наши бильярдные тусовки проходят в ночь с субботы на воскресенье. До недавнего времени этот Гартсайд не пропустил ни одной из них. (Уточню сразу: Я понятия не имею, какими делами занимается публика в нашем бильярдном зале. По долгу службы я не имею права покидать свой пост возле входной двери клуба и заходить в зал. В самом бильярде я тоже совершенно не смыслю.) Но вот пять недель назад произошло уникальное событие: Гартсайд не появился на очередной тусовке… Сперва я не придал этому особого значения – тем более, что в следующие две субботы он опять, как обычно, почтил нас своим присутствием. Но в третью субботу история повторилась: Гартсайд уже вторично проигнорировал нашу тусовку… Когда под утро наши посетители расходились, я между делом у них поинтересовался: «Что такое стряслось с Гартсайдом? Почему он перестал посещать „Ночные шары“?» «Да, со стариной Гартсайдом в последнее время творится что-то странное», – ответил один из наших гостей, – «Он стал чересчур нервным и раздражительным. Он постоянно ворчит и нецензурно выражается. И даже в бильярд он теперь играет хуже, чем раньше! Мы и сами не знаем, что за муха вдруг его укусила… Бесспорно одно: Он сильно изменился после того, как пропустил нашу тусовку три недели назад!» «Между прочим», – добавил другой посетитель, – «Как раз в ту ночь кто-то взломал ларёк возле „Торгового двора“!» Эти слова заставили меня серьёзно задуматься… Но представьте теперь моё изумление, когда я на следующий день развернул вечернюю воскресную газету и узнал о взломе ещё одного ларька у «Торгового двора»! Итак, мои подозрения подтвердились: Отсутствие Гартсайда на наших тусовках вот уже второй раз подряд совпало по времени с ограблением каких-то ларьков… Эта мысль целую неделю не давала мне покоя – а в следующую субботу Гартсайд снова, как ни в чём не бывало, появился в нашем клубе. Проверяя его документы на входе, я как бы к слову заметил: «Как я погляжу, в последнее время вы как-то нерегулярно посещаете наши тусовки…» Он с явным раздражением ответил: «Да, в прошлую субботу мне пришлось заняться одним важным неотложным делом». Его ответ ещё больше укрепил мои сомнения и подозрения в его адрес… Конечно же, ни одно дело, каким бы важным и неотложным оно ни было, не смогло бы помешать страстному любителю бильярда посетить свою любимую тусовку в любимом клубе – если только это дело не связано с его основным родом занятий… Безусловно, есть на свете такие люди, которые работают по ночам – например, я. Но к Гартсайду это явно не относится! (Ведь до недавнего времени он исправно посещал наш клуб каждую ночь с субботы на воскресенье.) Выходит, в последнее время он занялся какими-то посторонними ночными делами, которые отвлекают его от более важных занятий… А вдруг он состоит в банде, которая грабит по ночам ларьки и торговые палатки? Целую неделю после этого я не переставал терзаться сомнениями. Но вот наступила ещё одна суббота – и…

– Давайте ближе к делу: В прошлую субботу Гартсайд опять не появился в вашем клубе? – потерял терпение Ротмилл.

– Именно так! – подтвердил Бачлер, – А на следующее утро я опять прочитал в газете о взломе ларька возле «Торгового двора»! И тогда я наконец решился обратиться в полицию… Неделю назад я на всякий случай переписал себе личные данные Гартсайда, – он вытащил из внутреннего кармана небольшой мятый листок и протянул Ротмиллу, – Надеюсь, с их помощью вы сумеете его разыскать и привлечь к ответственности…

– Да-да, очень хорошо, – рассеянно кивнул следователь уголовной полиции, – Мы высоко ценим ваш гражданский порыв. Безусловно, сообщённая вами информация нам когда-нибудь пригодится… Крессуэй, вы хотите о чём-то спросить нашего гостя?

– Я обязан задать ему вопрос: Но неужели этот Гартсайд похож по виду на обычного уголовника? – поинтересовался помощник Ротмилла.

– В наше время обычного уголовника зачастую и не отличишь от обычного обывателя, – со знанием дела ответил охранник бильярдного клуба, – Я вам уже говорил: Я не знаю, каким образом Гартсайд ведёт себя в бильярдном зале. Тем более я не могу знать о его поведении за пределами нашего клуба… Проходя мимо моей кабинки, он пытается держаться солидно и с достоинством. Я бы даже сказал, что из него так и сквозит каким-то нарочитым снобизмом… Но на представителя интеллектуальной элиты он не похож. В прошлый раз, неделю назад, я разглядел на его ладонях свежие мозоли и царапины (явно не бильярдного происхождения). Очевидно, ему приходится время от времени заниматься физическим трудом… Но вдруг этот труд как раз и состоит во взломе ларьков? – он многозначительно посмотрел на своих собеседников.

– Любопытная версия, – без особого интереса кивнул головой Ротмилл, – Крессуэй, отработайте это направление! – он протянул листок с данными Гартсайда своему помощнику, – Возьмите парочку оперативников и наведайтесь к этому парню домой! Если он окажется на месте, доставьте его к нам в участок – в наручниках или без, смотря по обстоятельствам… Не смеем вас далее задерживать, мистер Бачлер! – прозрачно намекнул он бескорыстному информатору.

Однако когда Крессуэй и Бачлер уже готовы были покинуть гостеприимный кабинет, охранник ночного клуба в последний момент обернулся назад и произнёс:

– Но всё-таки прошу вас: Не говорите Гартсайду, что это я вывел вас на него! А вдруг он и впрямь ни в чём не виноват? Боюсь, тогда он набьёт мне морду в тёмном переулке за слишком длинный язык…

– Не волнуйтесь: Мы вас не выдадим! – пообещал Ротмилл.

Когда за двумя ушедшими джентльменами закрылась дверь, а их шаги заглохли где-то вдалеке, хозяин кабинета позволил себе откровенный комментарий:

– Вот ведь оголтелый фантазёр! Как-то не верится мне, что член элитного бильярдного клуба ворует по ночам какие-то авторучки, брелки и кожаные сумки…

– Поверить в подобное действительно непросто, – согласился Доддс, – И вот вам самый главный довод: Если бы Гартсайд сам грабил эти ларьки, он бы наверняка выбрал для этого более подходящее время – а не ночь с субботы на воскресенье, когда в его любимом клубе проходят эти бильярдные тусовки. Конечно же, ни один страстный любитель бильярда ни за что бы не допустил, чтобы его сверхурочная работа мешала его хобби…

– Кстати, с минуты на минуту к нам должен пожаловать ещё один гость – эксперт по устойчивости наземных рекламных конструкций Раунтри, – предупредил коллег Ротмилл, – За последние пару месяцев он опубликовал в различных изданиях кучу разных статей насчёт нетрадиционных столбов Шейквелла и разнёс их устойчивость в пух и прах… Я полагаю, нам будет интересно услышать его мнение по этому поводу, – высказал благое пожелание он.

Новый посетитель не заставил себя долго дожидаться: Вскоре на бывшем стуле Бачлера уже восседал эксперт Раунтри… Он оказался худощав и долговяз. Своим внешним видом он сильно напоминал одну из тех конструкций, исследованием устойчивости которых занимался.

– Надеюсь, вы уже догадались, о каких рекламных конструкциях мы бы хотели с вами поговорить, – начал беседу Ротмилл.

– О перевертышках Шейквелла? – снисходительно усмехнулся эксперт, – Ну что ж, занятная тема для обсуждения… Когда я впервые увидел на улицах Лондона эти садовые пугала, я сам едва не перевернулся от хохота. Похоже, эти ребята из «Нетрадиционных технологий» не имеют ни малейшего представления о законах физики. Их рекламные столбы – откровенное издевательство над здравым смыслом и всеми научными принципами устойчивости наземных сооружений… Если вас интересует моя экспертная оценка, то она такова: Конструкции Шейквелла обречены на то, чтобы постоянно переворачиваться! Их наличие в городе представляет опасность для окружающих. Городские власти обязаны немедленно убрать эти недоразумения со своих улиц! Последние два месяца я не устаю писать об этом в газетах и высказываться устно в радиоэфирах…

– Но неужели эти конструкции были установлены на улицах Лондона без ведома властей? – не смог поверить Маклуски, – Разве Шейквелл не согласовал их параметры с городскими службами?

– Возможно, кое-какие параметры он с ними и согласовал, – хмыкнул Раунтри, – Например, размер взятки, которую требовалось сунуть в лапу какому-нибудь чиновнику… Повторю ещё раз: Присутствие рекламных конструкций Шейквелла на наших улицах вызывает моё возмущение и чревато многочисленными жертвами среди гражданского населения! Устойчивость этих столбов настолько ничтожна, что вообще не поддаётся расчёту обычными методами. При малейшем дуновении ветерка они начнут дружно рушиться на наши головы… Подобные примеры мы уже имели счастье наблюдать в окрестностях «Торгового двора». Не нужно быть большим специалистом, чтобы понять масштабы грозящей нам опасности… Вот, посмотрите! – он вскочил со стула и встал посереди кабинета, раскинув руки вширь, – Предположим, стоит на улице этот столб, а на нём висят рекламные щиты. (Столб – это я, а щиты – мои руки.) Теперь вообразите, что ветер подул на меня во фронтальном направлении… Что произойдёт со мной и висящей на мне рекламной продукцией? Это понятно и малолетнему идиоту: Щиты превратятся в своего рода паруса, а сама конструкция, если она недостаточно надёжно закреплена в грунте, неминуемо перевернётся, – в качестве наглядной иллюстрации он отчаянно замахал руками и рухнул обратно на свой стул, – Именно это и происходит со столбами Шейквелла при малейшем усилении фронтального ветра!

– Но тогда почему за последние пять недель в окрестностях «Торгового двора» перевернулось только три подобных конструкции? – поставил вопрос ребром Ротмилл, – Насколько мне известно, вдоль трамвайных путей их установлено несколько десятков… Может быть, в их падении виноват не только фронтальный ветер?

– Этому Шейквеллу просто сильно везёт! – не затруднился с объяснением Раунтри, – Устойчивость каждой конкретной конструкции зависит от её индивидуальных особенностей – а эти особенности далеко не всегда заметны невооружённым глазом. В результате может получиться парадокс: Из двух стоящих рядом и одинаковых на вид столбов один падает, а другой чудом удерживается от падения… Но везение Шейквелла закончится при первом же значительном усилении ветра. Вот тогда-то все его перевертышки и повалятся одна за другой, как кегли в кегельбане! Так что ждите следующего сильного ветра – и готовьтесь к новым обрывам на линиях электропередач!

– И всё-таки вы нас не убедили, – остался при своём мнении Доддс, – Не кажется ли вам странным, что все три случая усиления фронтального ветра неподалёку от «Торгового двора» происходили только поздними субботними вечерами – да ещё непременно с десяти ноль-ноль до одиннадцати ноль-ноль?

– Резонный вопрос! – поддержал коллегу Ротмилл, – Как вы полагаете, Раунтри: Не могли ли падения этих столбов быть вызваны целенаправленными усилиями каких-либо разумных существ?

– Не смешите меня! – вскричал в возмущении эксперт, – Столбы Шейквелла нет необходимости целенаправленно переворачивать – они и без посторонней помощи всегда готовы обрушиться нам на головы! А посему моя позиция остаётся неизменной: Все нестандартные конструкции должны быть немедленно убраны с улиц Лондона. Пускай на них останутся лишь старые добрые, веками опробованные, традиционные и безопасные рекламные носители!

– Да-да, благодарю вас за экспертное мнение! – кивнул головой Ротмилл, – Пожалуй, других вопросов к вам у нас нет. Не смеем далее вас задерживать… Вернее, есть у нас к вам ещё один небольшой вопросик! – спохватился он, когда эксперт по устойчивости уже был готов покинуть гостеприимный кабинет, – Не известен ли вам некий Гартсайд?

– Впервые слышу эту фамилию! – не задумываясь, ответил Раунтри.

– Я почти не сомневался, что он раскритикует в хвост и гриву столбы Шейквелла, – признался своим коллегам Ротмилл, когда эксперт окончательно скрылся по ту сторону двери, – При чтении его статей в различных журналах у меня сложилось впечатление, что для него эти нестандартные рекламные носители – нечто вроде навязчивой идеи. Он готов бороться с ними яростно и беспощадно, всеми возможными средствами и невзирая на лица. Мне думается, такой предвзятый эксперт неспособен высказать полностью объективную оценку… Что бы он ни говорил, у меня продолжают оставаться прежние подозрения. Вполне возможно, что эти три столба перевернулись не сами, а были перевёрнуты чьими-то ловкими руками, – он в задумчивости поскрёб себе в подбородке, – И руки эти наверняка состояли в преступном сговоре с другими руками, которые взламывали по соседству эти несчастные ларьки… Интересно, а что скажет по этому поводу наш следующий гость – глава «Нетрадиционных технологий» Шейквелл?

– На вашем месте мы бы не стали утаивать от него экспертную оценку Раунтри, – позволил себе ненавязчивую подсказку Маклуски, – Услышав, что эксперты считают его столбы неустойчивыми, Шейквелл как пить дать постараемся убедить нас в обратном. Уж он-то не станет возражать против гипотезы о длинных и ловких руках и ногах, переворачивающих его рекламные носители! Не исключено, что заодно он выскажет нам свои соображения насчёт возможных хозяев этих рук и ног…

– Пожалуй, именно такой тактики мы и будем придерживаться! – не стал возражать Ротмилл.

Некоторое время спустя на главном гостевом стуле напротив хозяина кабинета сидел уже третий за сегодняшний день посетитель. В отличие от Раунтри, Шейквелл был совсем не долговяз и совершенно не худощав – да и свой темперамент он проявлял далеко не так бурно, как эксперт по устойчивости его рекламных конструкций.

– Надеюсь, вы уже догадались, что ваш вызов в мой кабинет связан с вашими нетрадиционными технологиями, – приступил к беседе Ротмилл, – Кстати, некоторые специалисты высказывают мнение, что ваши конструкции якобы крайне неустойчивы и имеют склонность к обрушению при малейшем усилении фронтального ветра…

– Что за специалисты несут подобную чушь? – удивился Шейквелл.

– Например, известный эксперт Раунтри, – не стал темнить Ротмилл, – который побывал в этом кабинете всего несколько минут назад.

– Ах, Раунтри! – хмыкнул глава «Нетрадиционных технологий», – Спешу вас успокоить: Этот болтун смыслит в устойчивости рекламных конструкций не больше, чем мы с вами – в надёжности орбитальных космических комплексов! Однажды я прочитал его статью в какой-то жёлтой продажной газетёнке и едва не лопнул со смеху. Его рассуждения были настолько примитивны, абсурдны и непрофессиональны, что любой малолетний школьник с двумя классами образования написал бы ту же статью куда более толково и аргументированно… Между прочим, известно ли вам, с какой стати он так взъелся на мои рекламные конструкции? Всё объясняется просто: Он получил заказ от Моубрея и сполна отрабатывает свой гонорар…

– А кто такой Моубрей? – заинтересовался Ротмилл.

– Глава фирмы «Щиты и вывески», – губы Шейквелла скривились в презрительной усмешке.

– Судя по всему, это – ваш главный конкурент на рынке рекламных конструкций? – смекнул Доддс.

– Возможно, сам он действительно считает себя достойным конкурентом моей фирме, – не без сарказма согласился Шейквелл, – Хотя, если быть объективным, мы с ним находимся в разных весовых категориях… Как легко догадаться по названию его конторы, он безнадёжно отстал от современности и неспособен освоить новые рекламные технологии. В конкурентной борьбе с нами он терпит постоянные поражения и неуклонно теряет клиентов. Ему остаётся только одно: мешать нашему бизнесу всеми возможными способами, в том числе низкими и недостойными. Вместо того, чтобы вкладывать средства в усовершенствование своих собственных устаревших технологий, он тратит их на содержание этого горластого и бездарного Раунтри… Могу вас заверить: Наши рекламные конструкции ничуть не менее устойчивы, чем все эти морально устаревшие щиты и вывески Моубрея! А в плане мобильности, компактности и экономичности они дадут им сто очков вперёд…

– Разумеется, глава любой фирмы имеет привычку хвалить свою собственную продукцию и ругать продукцию конкурентов, – проявил присущий ему скептицизм Маклуски, – А что вы скажете насчёт юридическо-правовых оснований ваших столбов? Не нарушили ли вы каких-либо муниципальных законов при их установке?

Немного подумав, Шейквелл ответил следующим образом:

– Насколько я понимаю, вы вызвали меня к себе по поводу обрушения моих конструкций, а не по поводу их воздвижения; не так ли? В таком случае, давайте не будем отвлекаться на посторонние темы!

– Вы правы: Вопрос о правомочности вашей коммерческой деятельности входит в сферу компетенции не нашей уголовной полиции, а скорей УБЭПа, УБОПЭПа или лондонской прокуратуры, – признал Ротмилл, – Уговорили: Сегодня же позвоню своим знакомым в УБОПЭП и попрошу обратить внимание на вашу контору! – (Шейквелл скромно улыбнулся, оценив по достоинству юмор собеседника), – Но вернёмся в нашу сферу компетенции! Вы, стало быть, считаете экспертную оценку Раунтри предвзятой?

– Ну ещё бы! – подтвердил Шейквелл, – Утверждения этого типа о якобы неустойчивости наших рекламных конструкций не соответствуют действительности. Публично высказывая их, Раунтри выполняет заказ Моубрея и преследует сразу несколько целей: Во-первых, он пытается дискредитировать нашу фирму и отбить у неё клиентов; во-вторых, пытается поссорить нас с городскими властями; ну а в-третьих…

– И что же в-третьих? – заинтересовался Доддс.

– А в-третьих, – продолжил свою мысль Шейквелл, – пытается отвести от самого Моубрея подозрения в диверсии – то есть, в целенаправленном обрушении наших рекламных конструкций.

– Ах, вот оно что! – смекнул Ротмилл, – Вы хотите сказать, что ваши рекламные столбы были перевёрнуты некими злоумышленниками, выполнявшими задание Моубрея?

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – не стал отрицать Шейквелл, – Из наших неофициальных источников нам стало достоверно известно: Все три диверсии с перевёрнутыми рекламными конструкциями – дело рук Моубрея и его компании. По нашим данным, он все три раза отправлял на это задание по десятку самых здоровых своих грузчиков. (И он ещё упрекает наши конструкции в низкой устойчивости? Но позвольте: Если даже десять могучих амбалов с трудом могут справиться с одной-единственной переносной стойкой, то эту стойку никак нельзя назвать низкоустойчивой; не так ли?) В последнее время финансовое положение «Щитов и вывесок» сильно пошатнулось. Моубрей со своими допотопными технологиями уже не может выдержать честной конкуренции с нашей фирмой. Он растерял большинство своих прежних клиентов, которые предпочли размещать свою рекламу на наших современных носителях… Вот и приходится ему бороться с нами путём закулисных ночных диверсий!

– Но может быть, вам и в самом деле стоило разместить вашу рекламу на всем привычных стационарных столбах? – не поскупился на дружеский совет Маклуски, – В этом случае Моубрею было бы гораздо сложнее спихнуть вашу рекламную продукцию с насыпи – да и Раунтри было бы уже не за что вас критиковать в журнальных статьях и радиоэфирах…

– Спору нет: При прочих равных условиях капитально врытые в грунт столбы надёжнее переносных стоек, – признал Шейквелл, – Мы бы с радостью разместили рекламу на обычных столбах уличного освещения – но, к сожалению, в окрестностях «Торгового двора», вдоль трамвайных путей, нет ни одного подобного столба.

– А почему бы вам самим их там не врыть? – подкинул ещё одну неплохую идейку Доддс.

– Да, иногда нам приходится забивать наши рекламные стойки в грунт для придания им большей устойчивости, – подтвердил Шейквелл, – Но бурить асфальт в районе той насыпи мы всё же не рискнули… При бурении в незнакомом месте не исключены любые неожиданности. Бывали случаи, когда нижний конец рекламной конструкции проваливался в какой-нибудь подземный гараж, а то и в шахту метрополитена, – по секрету поведал он, – В общем, мы тщательно взвесили все за и против – а потом приняли решение установить вдоль той трамвайной линии наши нестандартные переносные конструкции…

– Но если установка рекламы на этой насыпи настолько сложна и непредсказуема, – заметил Маклуски, – то почему вы разместили её именно в этом месте, а не в каком-то другом?

– На этом настояли рекламодатели, – объяснил глава «Нетрадиционных технологий», – Все они владеют торговыми точками в «Торговом дворе». (Именно эти точки и пропагандирует размещаемая на наших носителях рекламная продукция.) А как раз по этой трамвайной линии прибывают в «Торговый двор» большинство его посетителей… Естественно, рекламодатели хотят, чтобы будущие покупатели видели рекламу их товаров из окон своих трамваев по дороге до места покупки. Потребитель в наше время пошёл капризный и бестолковый: Он неспособен без посторонней помощи добраться до нужного магазина; он будет целый день без толку блуждать в трёх соснах вокруг прилавка с нужным ему товаром – а потом случайно наткнётся на конкурирующую лавочку и купит товар там… Чтобы этого не произошло, приходится через каждую сотню метров размещать рекламные указатели. Клиенту требуется постоянно внушать, что он находится на верном пути к нужной торговой точке… Вот потому-то рекламодатели и настояли, чтобы мы установили их рекламу вдоль трамвайных путей при подъезде к «Торговому двору», – подытожил он.

– Но неужели не существует других типов рекламных конструкций, помимо врытых в землю столбов и переносных стоек? – не смог поверить Доддс.

– Существуют и другие – но ни один не подходит для данного конкретного случая, – углубился в подробности Шейквелл, – Переносные тумбы? Но их не удастся втиснуть в эти узенькие тротуары… Рекламные растяжки поверх трамвайных проводов? С их установкой возникнет слишком много технических сложностей… Переносные штендеры? Это – откровенный абсурд… Между прочим, известно ли вам, что такое штендер?

– Скорее всего, нет, – ответил за себя и за своих коллег Ротмилл.

– Тогда я охотно вам это объясню! – оживился Шейквелл, – Штендер состоит из двух щитов прямоугольной конфигурации, обращённых лицевыми сторонами в противоположных направлениях; они скреплены между собой поверху, а снизу не скреплены. Их устанавливают поблизости от рекламируемой торговой точки непосредственно на грунт или асфальт… Как правило, эти торговые точки сами заказывают себе штендеры с необходимой им рекламой. В начале рабочего дня они выставляют их в нужных местах, а по вечерам демонтируют обратно.

При установке штендеры обычно прикручивают железными цепями к какому-либо массивному стационарному объекту – дереву, столбу или опоре моста. Впрочем, иногда и это не спасает их от похищения или порчи со стороны конкурентов или обычных хулиганов. Бывает, штендеры отдирают от цепей, разрывают на части или разрисовывают непотребным образом… (Иногда диверсантам достаточно просто развернуть штендеры в другом направлении, чтобы они указывали не на рекламируемую торговую точку, а на совершенно посторонний объект.) Дабы проследить за сохранностью своей рекламной продукции, сотрудники торговой точки вынуждены в течение рабочего дня периодически обходить все места установки штендеров и проверять, не случилось ли с ними какой-либо неприятности. В этой связи, установка штендеров может быть оправдана лишь в том случае, если их немного и все они компактно расположены поблизости от установившей их конторы… Правда, существует и другой вид штендера – так называемый живой.