Брокингемская история. Том 22

– А он-то здесь при чём? – не понял Пирсон, – Разве он тоже нам наврал?

– А вы как думали? – саркастически усмехнулся Маклуски, – Докладывая Джонсону и Хиггинботтому об итогах своих поездок в Алексвилл, он наврал им по меньшей мере с три короба (а то и со все четыре)… Во-первых, в прошлый понедельник в Алексвилле не происходило никаких полномасштабных боевых операций; дело ограничилось небольшими стычками возле выезда из Алексвилла в сторону Мэскота. Таким образом, Фишер мог беспрепятственно проехать к дому Стринджеров в обход района боевых действий… Во-вторых, в минувший вторник в Алексвилле не пролилось ни одной капли осадков. Мы с Доддсом были этому непосредственными свидетелями: В тот день мы сами совершили поездку из Алексвилла в ваш Катершилдс и обратно – и никаких непреодолимых заторов на дорогах почему-то не застали… Наконец, в-третьих, в среду утром возле дома Стринджера не могло быть припарковано никаких автомобилей полиции Алексвилла. Почти весь тот день мы с Доддсом провели в кабинете местного полицейского начальника Смайла – и мы готовы присягнуть, что его служебный автомобиль ни на секунду не покидал своего гаража…

– Но ведь в Алексвилле, насколько мне известно, имеется и другой полицейский участок, – не преминул напомнить Пирсон.

– Автомобиль Алексвилла-1 тем более своего гаража не покидал, – без тени сомнений ответил Маклуски, – Если вы ещё не забыли: Оба отделения полиции расположены буквально бок о бок друг с другом, а их сотрудники ведут непрерывные наблюдения за действиями конкурентов. Если бы в тот день служебный автомобиль Алексвилла-1 вдруг совершил какую-либо поездку, об этом было бы немедленно доложено Смайлу, начальнику Алексвилла-2. А раз этого не произошло, нам придётся отвергнуть вашу гипотезу как несостоятельную… Итак, Фишер наврал вам по всем трём пунктам! Но этим его враньё отнюдь не ограничилось… Приоткроем вам ещё одну сторону нашего дела: В прошлую пятницу Фишер также был задержан полицией при проведении операции «Сюрприз» – но не в Лондоне, а у себя в Ноттингеме. Он также явился в одно из ноттингемских отделений банка «Парадиз» в надежде получить компенсацию как бывший владелец акций «Фигаро». Для пущей убедительности он прихватил с собой доверенность от Хилла на получение полутора тысяч этих акций у некого Кларка из Болтли. (Вам, Пирсон, эта доверенность должна быть знакома – вы сами заверяли её своей нотариальной подписью в августе прошлого года.) Как вы уже догадались, разбираться в причастности Фишера к владению акциями «Фигаро» пришлось уже не банковским, а полицейским работникам после его задержания… Сегодня утром нам удалось связаться с полицией Ноттингема и уточнить кое-какие дополнительные нюансы. Выяснилось следующее: Фишер, ещё не зная о задержании Харрисона и вас троих, изложил следователям довольно любопытную версию событий. По его словам, он чисто случайно наткнулся на наше газетное объявление; заинтересовавшись, он вспомнил, что у его знакомого Харрисона в Алексвилле вроде бы хранилась целая куча акций «Фигаро»… К сожалению, позвонить Харрисону Фишер не смог, поскольку в доме Стринджеров (где проживает Харрисон) отсутствует телефонная связь. Забеспокоившись, что Харрисон в своей алексвиллской глуши может и не узнать о надвигающейся раздаче компенсаций, Фишер принял решение навестить его лично. В минувшую среду он (Фишер) якобы прибыл в Алексвилл на поезде. Он обнаружил, что дом Стринджеров заперт, а на двери висит записка уже известного нам содержания: «Уехал к родственникам. Харрисон». Фишеру пришлось молча скрыть досаду и в тот же день ни с чем вернуться к себе в Ноттингем. Двое суток спустя, в пятницу, он отправился в банк «Парадиз» за компенсациями самостоятельно, без Харрисона…

– Всё это – откровенное враньё! – возмутился Пирсон, – На самом деле Фишер прибыл в Алексвилл не в среду, а ещё в понедельник – и не на поезде, а на нашей машине (и не из Ноттингема, а из Катершилдс). Ко всему прочему, он умолчал о своём трёхдневном пребывании на нашем «Билдбрейке» (с понедельника по среду). Надеюсь, полиция без труда выведет на чистую воду этого оголтелого вруна!

– А вот погодите возмущаться! – остудил его порыв Доддс, – Беседуя с вами с глазу на глаз, Фишер наверняка признается, что наврал полиции с самыми благородными намерениями, дабы не привлекать её внимание к своим друзьям Джонсону, Хиггинботтому и Пирсону…

– Ах, вот как? – призадумался Пирсон, – Конечно, и в этом случае он поступил незаконно, поскольку пытался ввести полицию в заблуждение. Но его поступок ещё можно хоть как-то по-человечески оправдать…

– Опять вы бежите впереди паровоза! – подосадовал Маклуски, – Доддс изложил вам лишь гипотетическую версию, при помощи которой Фишер мог бы попытаться объяснить своё поведение перед сообщниками. Разумеется, эта версия имеет мало общего с реальной действительностью! На самом же деле Фишер водит за нос не только полицию, но и собственных сообщников… Будем рассуждать дальше: Ему известен точный текст записки Харрисона, прикнопленной к двери дома Стринджеров. Это означает, что Фишер видел записку своими глазами… Однако он почему-то ни словом не упомянул об этой записке в разговоре с Джонсоном и Хиггинботтомом! Вместо этого он приплёл к делу какой-то мифический полицейский автомобиль и прочие вздорные фантазии собственного сочинения. Окончательно запутав и запугав своих сообщников, он поспешно слинял из Катершилдс домой – а вы трое остались одни перед лицом выдуманных им проблем… Теперь уже не может быть сомнений: По отношению к вам Фишер вёл так называемую двойную игру! – пришёл к очевидному выводу он.

– Не понимаю, на что вы намекаете, – произнёс в растерянности Пирсон, – Какая ещё двойная игра?

– Нам ли объяснять вам этот термин! – усмехнулся Доддс, – Пирсон, вы же и сами с прошлого лета ведёте двойную игру в стане Джонсона и Хиггинботтома, исполняя тайком от них наши секретные задания!

– Ну я-то, по крайней мере, работаю на правоохранительные органы, – возразил Пирсон, – А в пользу кого ведёт двойную игру Фишер?

– Исключительно в пользу самого себя, – не затруднился с ответом Маклуски, – Мы встречались с этим типом летом прошлого года; у нас сложилось впечатление, что этот Фишер – крайне меркантильный и эгоистичный субъект. Он никогда не станет бескорыстно помогать даже своим близким приятелям, но обязательно попросит от них чего-либо взамен… Вот вам наглядный пример: За свою поездку в Алексвилл он сперва потребовал от Джонсона и Хиггинботтома половину их доли акций «Фигаро»… Пирсон, вы желаете что-либо возразить?

– Скорее, подтвердить, – уточнил нотариус, – В августе прошлого года, когда Фишер согласился съездить в Болтли за акциями «Фигаро», он тоже потребовал от Хилла половину этих акций. Хиллу пришлось принять его условия, поскольку других желающих отправиться в Болтли тогда не нашлось…

– Судя по всему, пятьдесят процентов от прибыли – его обычный тариф в подобных случаях, – высказал предположение Доддс.

– Похоже на то, – кивнул головой сидящий на подоконнике Маклуски, – Но теперь, в отличие от августа прошлого года, Хиггинботтом пригрозил, что легко найдёт другого добровольца на поездку в Алексвилл. В итоге Фишеру пришлось, скрепя сердце, согласиться на двадцать пять процентов… Впрочем, он вряд ли так быстро и безропотно признал своё поражение! Пирсон, вы лучше нас знакомы с этим Фишером; не так ли? Не могли бы вы поставить себя на его место и предположить, какие мысли пришли тогда в его хитроватые мозги?

– Нет-нет! – замахал руками Пирсон, – Я даже в самом страшном сне не могу представить себя на месте этого Фишера!

– А вот мы можем с лёгкостью проделать этот мысленный эксперимент, – похвастался Доддс, – Мы бы на месте Фишера в первую очередь подумали: «Ну как же наивны эти Джонсон и Хиггинботтом! Неужели они всерьёз поверили, что я ради их двадцати пяти процентов стану рисковать жизнью? Нет-нет, меня устроит только пятьдесят процентов акций – и ни штукой меньше! Ну а раз Джонсон и Хиггинботтом на это несогласны, придётся мне поделить их акции с кем-то другим…»

– Совершенно верно! – подтвердил Маклуски, – По дороге до Алексвилла у нас (то есть, у Фишера) было бы вполне достаточно времени для всестороннего обдумывания своего плана… И вот мы наконец прибываем в бывший дом Стринджеров и встречаемся с Харрисоном. (У нас нет сомнений, что встреча Фишера с Харрисоном состоялась ещё в прошлый понедельник, а слухи про государственный переворот в Алексвилле были им сильно преувеличены.) Глядя управляющему прямо в глаза, мы бы сказали ему следующее: «Дорогой Харрисон! Официальной целью моего визита является получение у вас 5841 акции фирмы „Фигаро“, хранящихся у вас в таком-то шкафу. В качестве доказательства я могу предъявить вам ключ от шкафа, доверенность на получение акций и собственноручное письмо Джонсона и Хиггинботтома к вам с указанием передать мне эти акции. Однако у моего визита имеется и неофициальная цель… Я хочу обратиться к вам с вопросом: А не кажется ли вам, что Джонсон и Хиггинботтом вами откровенно помыкают? Вы в поте лица охраняете их дом и акции от посягательств злоумышленников – а они даже не подумали включить вас в список претендентов на получение компенсаций обманутым вкладчикам! Не слишком ли это большое свинство с их стороны? Не пора ли нам с вами проучить эти зарвавшиеся морды? Давайте пораскинем мозгами: У меня имеется ключ от шкафа, где лежат акции; а у вас есть ключ от комнаты, где этот шкаф стоит. Если мы объединим наши усилия, то легко доберёмся до акций и без помощи Джонсона с Хиггинботтомом! Так плюнем же на них и разделим наши акции поровну: 2920 – вам, а 2921 – мне! Четыре дня спустя мы получим за них компенсацию в банке „Парадиз“ и заберём её себе, ни с кем не делясь; а для Джонсона с Хиггинботтома мы легко придумаем какую-нибудь отговорку… Допустим, я скажу им, что все акции из шкафа у вас недавно изъяла полиция Алексвилла, когда нагрянула к вам в дом с неожиданным обыском. (Ведь не пойдут же Джонсон и Хиггинботтом ругаться с полицией из-за своих несчастных акций!) Ну, что вы мне скажете в ответ?»

– Я бы не удивился, если бы Фишер действительно высказал Харрисону подобное предложение, – согласился Пирсон.

– И мы бы тоже, – подтвердил Доддс, – Тогда попытайтесь мысленно перебраться из шкуры Фишера в шкуру Харрисона и ответьте нам на другой вопрос: А какова была бы ваша реакция на подобное предложение?

– Я бы послал этого типа ко всем чертям! – не задумываясь, ответил Пирсон.

– Мы нисколько в этом не сомневаемся, – заверил Маклуски, – Тогда уточним: А какова была бы ваша реакция, будь вы не нотариусом Пирсоном, а управляющим Харрисоном – с соответствующим складом ума и соответствующими особенностями характера?

После почти двухминутных напряжённых раздумий Пирсон предельно честно ответил:

– Уф! Представить себя в шкуре Харрисона мне ещё тяжелее, чем в шкуре Фишера…

– Тогда на этот вопрос ответим мы, – взял инициативу на себя Маклуски, – В своё время мы допрашивали Харрисона как свидетеля в деле об убийстве старшего брата Стринджера. У нас сложилось вполне определённое представление о его складе ума и жизненной философии… Мы не сомневаемся, что нагловатое и противозаконное предложение Фишера вызовет у Харрисона ярко выраженный внутренний протест, а сама фигура Фишера – активное неприятие. Разглядывая его нагловато ухмыляющуюся физиономию, мы бы подумали: «Конечно, кое в чём этот тип прав: Я наверняка заслужил какую-никакую компенсацию за свои неустанные труды в этом доме. Но разделить свою компенсацию с этой противной рожей? Нет, ни в коем случае! Я не могу допустить, чтобы этот хитрый интриган с моей помощью примазался к чужим компенсациям, не имея на то никаких оснований… Но вдруг мне и без Фишера удастся взломать этот несчастный шкаф?» А Фишер между тем стоит перед нами и дожидается ответа на своё предложение. Если мы отвергнем его решительно и бесповоротно, Фишер тут же опять предъявит письмо Джонсона и приступит к исполнению своей официальной миссии. Несколько минут спустя он увезёт все 5841 акцию в Катершилдс, где они поступят в полное распоряжение посторонних лиц… Нет, подобный вариант нас не устраивает! Но и полностью соглашаться на предложение этого проходимца нам тоже не к лицу по уже высказанным выше причинам… Пожалуй, мы бы на месте Харрисона избрали некий промежуточный вариант. Мы бы согласно кивнули головой и сказали: «Да-да, вы высказали превосходную идею… Приезжайте к нам снова завтра – тогда мы с вами вдвоём и достанем эти акции из шкафа!» «А почему не сейчас?» – спросит Фишер. «А потому», – ответим мы, – «что…» – и далее нам потребуется придумать некую правдоподобную причину, почему мы не можем попасть в комнату со шкафом сегодня…

– Харрисон вряд ли способен на чересчур хитроумные вымыслы, – заметил Доддс, – Скорее всего, он просто скажет Фишеру, что куда-то подевал ключ от двери этой комнаты, но надеется до завтрашнего дня его найти.

– Вполне допустимая гипотеза! – не стал спорить Маклуски, – Фишеру не остаётся ничего другого, кроме как принять встречное предложение Харрисона и отправиться обратно в Катершилдс с пустыми руками, пообещав вернуться на следующий день во второй половине дня. (От мысли сломать дверь в комнату старика Стринджера ему пришлось отказаться. На этой двери, если мне не изменяет память, в своё время по указанию доктора Хилла были установлены мощные металлические решётки.) У Фишера хватило фантазии изложить своим катершилдским компаньонам вполне правдоподобную версию, объясняющую провал его миссии по изъятию акций из дома Стринджеров. Какие-то боевые действия в Алексвилле в тот день действительно имели место… (Очевидно, этот вариант подсказал Фишеру сам Харрисон, до которого в понедельник вечером уже докатились слухи о столкновениях между «Средствами передвижения» и «Абсолютным слухом».) Несмотря ни на что, Фишер высказывает готовность повторно наведаться в Алексвилл за акциями назавтра во второй половине дня. Скорее всего, именно на это время была назначена его повторная встреча с Харрисоном… Как мы уже знаем, и во вторник Фишер тоже вернулся из Алексвилла с пустыми руками. Какие же события произошли в тот день в доме Стринджеров? Судя по всему, за прошедшие сутки Харрисон так и не сумел добраться до заветных акций. (Возможно, он пытался аккуратно открыть шкаф другим ключом, но потерпел неудачу.) Когда появляется Фишер, Харрисон извещает его о том, что ключ от двери комнаты до сих пор не нашёлся, и предлагает заехать ещё раз на следующий день с утра. Фишеру приходится согласиться… Докладывая Джонсону и Хиггинботтому об итогах проделанной работы, он уже самостоятельно придумывает новое препятствие, помешавшее ему добраться до дома Стринджеров. В Алексвилл якобы неожиданно нагрянул тропический ливень… (Дабы придать своей выдумке больше правдоподобия, Фишер на обратном пути до Катершилдс не поленился заехать в какую-то канаву и основательно облить грязью из ведра всю свою машину.) Но поскольку он снова вызвался съездить в Алексвилл на следующее утро, мы можем с уверенностью предположить, что в тот момент он ещё не потерял надежды договориться с Харрисоном… Увы, его третья поездка к дому Стринджеров оказалась последней – на двери дома Фишер увидел большой замок и уже знакомую нам записку. Он мигом смекнул, что Харрисон его обманул и завладел акциями сам… Судя по всему, нашему управляющему надоело возиться со шкафом; он наконец взломал его, выгреб из шкафа все акции – и был таков.

Харрисон отбыл из Алексвилла в Лондон на поезде в среду утром, увозя с собой все 5841 акцию. Он снял себе номер в одной из скромных столичных гостиниц и затаился там на два дня, пока не началась выдача компенсаций… Вы спросите: А почему он покинул Алексвилл на два дня раньше, чем было необходимо? Ответ сам просится на ум: Это было вызвано его стремлением поскорее отвязаться от докучливого Фишера – а также желанием обезопасить себя от возможного прибытия в Алексвилл самих Джонсона и Хиггинботтома. (В этом случае Харрисону волей-неволей пришлось бы передать им все акции, чьими законными владельцами они оба являлись.) Ну а Фишер, в третий раз возвратившись из Алексвилла несолоно хлебавши, уже не может скрыть своего возмущения.

Он объявляет Джонсону и Хиггинботтому, что выходит из игры, и срочно ретируется к себе в Ноттингем. Дабы ещё хоть чем-то насолить своим компаньонам и отвадить их от поисков сбежавшего Харрисона, он придумывает очередную сказку про якобы виденный им возле дома Стринджеров полицейский автомобиль… Собственно, вот и вся наша реконструкция! – подытожил докладчик со своего подоконника.

– Пирсон, вы опять хотите что-то возразить? – осведомился Доддс, сидящий на тюремной койке.

– Ваша реконструкция мне очень нравится, – сдержанно и взвешенно высказался нотариус, – Она выглядит весьма правдоподобно… за исключением одного лишь момента: Я с трудом могу поверить, что Харрисон целые сутки пытался аккуратно вскрыть шкаф с акциями! – неожиданно нашлось возражение у него, – Наш управляющий не создан для тонкой работы. Он бы сразу взломал шкаф – и все дела! Не понимаю, почему он затянул со взломом на целый день…

– Может быть, он целый день размышлял, стоит ли ему вообще идти на эту авантюру? – выдвинул другое предположение Маклуски.

– И склонности к длительным размышлениям я за ним тоже не замечал, – опроверг Пирсон, – Если уж какая-то мысль к нему и приходит, так сразу и надолго. В его характере – всё делать быстро и решительно. Он бы взломал этот несчастный шкаф ещё в понедельник, через пять минут после отъезда Фишера – а потом укатил бы с акциями в Лондон на ближайшем поезде.

– Но от фактов никуда не денешься: В Лондоне он появился только в среду, – напомнил Доддс, – А во вторник он, судя по всему, ещё раз встречался с Фишером в доме Стринджеров…

– Нет, тут что-то не так! – продолжал настаивать Пирсон, – Харрисон не стал бы целые сутки тянуть резину. Это – совершенно не в его характере!

Два прославленных детектива Центральной полиции обменялись между собой весьма вопросительно-многозначительным взглядом.

– Ваше возражение принимается, – проявил присущую ему объективность Маклуски, – Вы правы: Харрисон никак не похож на нерешительного тугодума… Но неужели нам придётся поставить крест на нашей замечательной реконструкции и заняться поисками другого решения?

– Очень не хотелось бы – но против психологизма ситуации не попрёшь! – развёл руками Доддс, – Как ни крути, действия всех наших подозреваемых должны строго соответствовать их характерам и интеллектуальным возможностям…

– Здесь бы нам не помешала помощь главного специалиста по психологизму ситуации, – трезво оценил положение дел Маклуски, – Когда Кристи наконец до нас доберётся, мы обязательно попросим его нам подсобить… Ну кто там ещё ломится в нашу камеру? – он перевёл раздражённый взгляд на открывающуюся входную дверь, – Мы же ясно предупредили охрану, чтобы нас не беспокоили во время допроса!

– А вот и Кристи, лёгок на помине! – обрадовался Доддс.

Все трое старожилов камеры-люкс не преминули подняться (кто с кресла, кто с койки, кто с подоконника) и поспешили навстречу новому посетителю… Следователь УБОПЭПа Кристи, как обычно, имел изрядно утомлённый вид. На сей раз он принёс с собой довольно толстую папку с какими-то важными материалами. Переложив её из правой руки в левую, он дружески поздоровался с коллегами из Центральной полиции и заключённым.

– Рад вас видеть, – коротко бросил он всем троим, – А вы пока можете постоять у двери, – обратился он к охраннику, оставшемуся на пороге, – Нет, не с этой, а с той стороны! – уточнил он на всякий случай, дабы не быть неверно понятым, – Доддс-Маклуски, вы уж не взыщите за моё опоздание! Я насилу выкроил свободную минутку, чтобы к вам забежать… А это – надо полагать, ещё один наш задержанный? – блеснул сообразительностью он, с интересом разглядывая Пирсона в его тюремной униформе, – Очень приятно познакомиться! Я слышал о вас немало хорошего…

– А я – о вас! – не остался в долгу Пирсон.

– Коллеги, мне катастрофически некогда! Я должен срочно бежать к себе в УБОПЭП, – спохватился новоприбывший, – До конца дня мне требуется составить кучу отчётов и явиться с докладом к руководству… Я с самого утра мечусь по городу, как белка в колесе (или, скорее, как волк по загону). Вся первая половина дня ушла у меня на допрос этого раздолбая Харрисона. Болтает он много; но толку от его болтовни – как от козла молока! – он бросил унылый взгляд на толстую папку у себя в левой руке.

– Но что конкретно вам удалось выдоить из этого Харрисона? – поинтересовался Маклуски.

– Да так, пустяки всякие, – махнул правой рукой Кристи, – В основном он лишь повторил то, что мы уже слышали от него на первоначальном допросе. В его изложении дело выглядит следующим образом: Он узнал о раздаче компенсаций из газеты и решил подсуетиться, дабы получить средства на поддержание хозяйства в доме Стринджеров, где он служит управляющим. Не найдя ключа от шкафа с акциями, он взломал его каким-то ломом, заграбастал все акции и укатил с ними в Лондон, где и был нами арестован во время операции «Сюрприз»… Как видите, ничего сенсационного он нам не сообщил!

– А не забыли ли вы прояснить у него происхождение записки на входной двери дома? – напомнил ему Доддс, – К каким ещё родственникам он собирался отправиться? (Насколько нам известно, в Лондоне он проживал в какой-то гостинице, но отнюдь не у своих родственников.)

– Да, разумеется, – подтвердил Кристи, – Харрисон изложил мне следующую версию: Собираясь взломать шкаф с акциями, он неожиданно обнаружил, что не может попасть в комнату, где этот шкаф стоит. Дверь комнаты была заперта, а ключ от неё куда-то исчез… Сперва он подумал, что главный ключ от комнаты увёз с собой Хиггинботтом. Что касается запасного ключа, то Харрисон предположил, что мог оставить его у своих родственников в Мэскоте, когда заезжал к ним в гости на прошлое Рождество. Он уже готов был отправиться к этим родственникам за ключом и даже изготовил соответствующую записку («Уехал к родственникам. Харрисон»), чтобы вывесить её на двери дома на время своего отсутствия. Но вдруг, в самый последний момент, нужный ключ неожиданно нашёлся в какой-то старой коробке из-под гвоздей. Таким образом, необходимость поездки к родственникам отпала сама собой… Но Харрисону было лень писать новую записку. При своём отъезде он повесил на дверь старую – и был таков. (Собственно, для случайных посетителей дома Стринджеров не так уж и важно, куда именно он отправился – к родственникам за ключом или в Лондон за компенсациями.) На мой взгляд, версия выглядит довольно правдоподобно…

– Стало быть, в Лондоне у Харрисона никаких родственников нет? – уточнил для полной ясности Маклуски.

– Похоже, что никаких, – согласился Кристи, – Вот и пришлось ему целых три дня проторчать в гостинице…

– Как три? – удивился Доддс, – По нашим данным, он прибыл в Лондон только в среду!

– Эти данные устарели, – Кристи для пущей верности заглянул в свою папку, – Да, так и есть: Харрисон появился в Лондоне ещё утром во вторник, восьмого мая, и снял себе номер в какой-то дешёвой гостинице. На следующий день, в среду, он оттуда выписался и переселился в ещё более дешёвую гостиницу, которую неожиданно обнаружил в ближайшей округе. В этой второй гостинице он и проживал на момент своего задержания в пятницу, одиннадцатого мая… Всё, мне больше некогда с вами лясы точить! – он торопливо захлопнул папку и развернулся в сторону входной двери, – Сегодня в конце дня я должен представить начальству подробный отчёт о всех задержанных при нашем «Сюрпризе» лицах. А задержали мы, если мне не изменяет память, в общей сложности семьдесят шесть лиц в двадцати двух различных городах… Я был бы очень рад задержаться у вас ещё на полчасика и хорошенько допросить Пирсона – но у меня катастрофически не хватает на это времени! – он решительно направился на выход, – Надеюсь, Доддс и Маклуски справятся с допросом Пирсона и без моей помощи – а потом поделятся со мной подробной записью его показаний…

– Можете всегда рассчитывать на нас! – заверил Маклуски исчезающую по ту сторону двери спину следователя УБОПЭПа.

Когда дверь камеры-люкс снова герметично затворилась снаружи за ушедшим Кристи, два прославленных детектива и один скромный нотариус не преминули повторно занять уже насиженные ими места и продолжить обсуждение текущей ситуации.

– Итак, в отношении Харрисона мы теперь располагаем ещё одним важным хронологическим уточнением, – глубокомысленно высказался Маклуски со своего подоконника, – Оказывается, он прибыл в Лондон не в среду, а ещё во вторник утром… Стало быть, Алексвилл он покинул в ночь с понедельника на вторник – ну а шкаф с акциями «Фигаро» он, следовательно, сломал вечером в понедельник, вскоре после отъезда Фишера…

– Ну, что я вам говорил! – обрадовался Пирсон, – Хорошие идеи приходят к Харрисону быстро – и так же быстро он их воплощает в жизнь… Вот мы с вами и распутали последние узлы на этой ниточке! – отрапортовал он с видом передовика, успешно выполнившего производственное задание.