скачать книгу бесплатно
– Подай мне руку, – попросил он.
– Ага, уработался, выбраться не можешь?
Катерина наклонилась, протянула руку. И тут Сергей, не сознавая, что делает, потянул её на себя.
–Ой! – испуганно вскрикнула Катерина и очутилась внизу в объятиях Сергея.
– Я люблю тебя, Катя, – шёпотом произнёс Сергей и жадно поцеловал в губы.
– Люблю, – повторил он твёрдо, – и останусь у тебя… доделывать колодец. Не гони меня…
Катя смущённо поникла, глаза полузакрылись, и вдруг стремительно обвила его руками за шею, уткнулась в плечо, затихла. Надломленная душа её давно обессилела, истосковалась без ласки и внимания и вот теперь, после горького одиночества, дождавшись, наконец, женского счастья, словно губка впитывала эти чувства. Упругое, разом воспламенившееся тело затрепетало в объятиях Сергея.
– Я уже перестала верить, что ты вспомнишь обо мне, – еле слышно, на ухо, будто кто-то мог её подслушать, произнесла Катя. – Думала, испугался, услышав небылицы Кутеихи, отвернулся от меня, как все поселковые. А сейчас… сейчас я поняла, что ты – мой, и только ты один будешь моим защитником. Правда?
– Правда, Катюша. Конечно же, правда.
Сергей обнял девушку ещё сильнее и почувствовал, как толкается её сердце. Точно туман выпал перед его глазами. Он отыскал её губы, они обожгли его своим жаром…
В ту ночь Сергей не ночевал дома. Он просто забыл о его существовании. Возвращался утром, когда солнце наполовину выкатилось из-за горизонта. Шёл уверенной походкой, ступая подошвами тяжёлых ботинок по спрессованной десятилетиями тропинке. Тягостные мысли засели в голове. Как сказать родителям, что «прокажённая» станет его женой? Как предотвратить скандал? На миг ему показалось, что за ним исподтишка подглядывает Кутеиха. Сергей резко обернулся, но ничего подозрительного не заметил.
«Ну и чёрт с тобой, бесстыдная курица, подглядывай, сколько вздумается, – подумал он. – Чтоб твои глаза поразил нервный тик на всю оставшуюся жизнь!»
Он понимал, что бросил вызов односельчанам, стал таким же «прокажённым», как Катерина. Но это обстоятельство не пугало его. Сергей был уверен, что рано или поздно люди поймут: дочь Гайворонского вовсе не такая, какой она им представляется. Но поймут ли родители? Здесь у него полной уверенности не было. Сергей шёл по посёлку и не знал, как объявить им о своём решении. А дом уже был совсем рядом. Какая-то сотня метров разделяла его от отца с матерью. Совсем скоро он увидит немой вопрос, застывший на их лицах.
Ефросинья стояла у печи и варила щи, помешивая в чугунке длинной деревянной ложкой. Когда за Сергеем захлопнулась входная дверь, он обернулась на звук и грозно спросила:
– Ты понимаешь, что натворил? Нет, ты не понимаешь! Любое поколение Жигарёвых вело праведную жизнь. Ты первый, кто нарушил устои нашего корня и опозорил весь род. Слыханное ли дело – уйти к «прокажённой»! Отец – фронтовик, а сын якшается с дочерью предателя! Немыслимо! Господи, прости нас! – Ефросинья изогнулась перед божницей и зашептала молитву.
Сергей дождался, когда мать отмолится и, глядя ей в глаза, произнёс колюче:
– Мама, ты сказала всё правильно. В роду Жигарёвых не было плохих людей. И сейчас нет. Всё, что говорят про Катю – ложь и клевета. Она ни в чём не повинна и не должна расплачиваться за грехи отца. А бабы, как стервятники, долбят её постоянно, унижают всячески. Жизнь её стала горькой, как полынь. Разве заслужила она этого?
– Не нами уготована её судьба, всё идёт от Бога. Пусть перед ним она держит ответ, – прервала сына Ефросинья.
– Что ты говоришь, мама? Чьими словами? Это Кутеиха забила твою голову! Причём здесь Бог?
– А притом, – не соглашалась мать. – Господу нашему было угодно настроить людей против Катьки. Он принял решение оставить её в одиночестве. Поэтому, не мешай ему, не то он и для тебя нашлёт наказание.
– Мама, я не узнаю тебя. Когда ты успела стать такой набожной? Кто тебя подстрекает? Пойми, наконец: Катя – замечательный человек! Сейчас ей тяжело, она одинока. Посёлок наш маленький, мы живём в нём, как одна семья. Нельзя забывать о Кате. Ей нужна помощь, поддержка.
Сергей замолчал и увидел по лицу матери, что не убедил её, и вряд ли у него это получится. Тогда он добавил, почувствовал дрожь во всём теле:
– Я люблю её, мама! И хотел бы, чтобы она вошла в наш дом.
– Ой, господи! Что ж это творится-то? Пусть твой язык отсохнет после таких слов! Прокажённую в наш дом? Да мы с отцом даже на порог не пустим её! Ты знаешь, что твой отец, когда воевал в штрафном батальоне, попал в плен только из-за предательства? Знаешь, какие муки он там принял? И после этого ты хочешь поселить к нам змею подколодную?! Мыслимо ли такое? Слава Богу, нет отца с нами, не слышат его уши оскорбительных слов. А коли ты уже провалился в Катькину яму между ног – думай, как будешь оттуда выбираться. Я тебе не помощница! На дух не надо нам твоей поганки!
Ефросинья разошлась, руки её тряслись, она бестолково хваталась за кастрюли и чашки, отставляла их, снова хваталась, бессмысленно передвигая по столу. «Только бы удар не хватил», – озабоченно подумал Сергей. Постоял немного, не говоря больше ничего, понаблюдал за матерью и вышел из дома. Обидно было за мать. Всегда добрая, внимательная и отзывчивая, она вдруг предстала перед ним в другом обличье, отвратительно грубыми были её слова.
«Не бойся, Катюша, не дам я тебя в обиду», – с любовью и горечью одновременно подумал Сергей и зашагал по знакомой тропинке в обратном направлении.
Глава 5
Две зари.
Несколько сотен километров несёт свои воды река Чусовая. Беснуясь и негодуя в верховье, проносится она по глубоким ущельям с бешеной скоростью. Тесно ей в скалистых берегах. Озлобившись, с грозным шипением лижет вода камень. Усилия достигают цели: берега раздвигаются, течение замедляет свой бег, и река успокаивается, словно отдыхает после изнурительной работы.
Удивительные пейзажи здешних мест чаруют туристов. Они, будто под воздействием невидимого магнита, съезжаются к реке отовсюду. Добираются, чуть ли не до самого истока, вяжут плоты и сплавляются до Чусового. А там – в поезд, и назад, домой, куда-нибудь в среднюю полосу, где нет таких красот, как на реке Чусовой. Но не все знают о её коварствах.
Тимофей Игнатьевич Шестернёв наконец-то воплотил в жизнь свою давнюю мечту. Нынешним летом он сколотил группу и отправился полюбоваться красотами таежного края. Решил сплавиться на плоту. Он знал, как ему казалось, о реке всё или почти всё, что необходимо для водного туриста. Его группа состояла из шести человек: трёх мужчин и трёх женщин. Естественно, в супружеских отношениях они не состояли. Никто из группы не представлял себе, как сплавляются на плотах. Друзья всецело положились на Шестернёва и избрали его капитаном. Тимофей Игнатьевич возгордился доверием и ложно уверовал в то, что сплавиться по реке – сущий пустяк.
Не знал он только одного: из какой точки лучше всего начать водный маршрут. Дело в том, что в верховье река прорубила своё русло между скал. Оно, то сужалось, то расширялось. Иногда река упиралась прямо в скалы и исчезала почти полностью. Изнутри доносились глухие утробные звуки, а через несколько десятков метров из-под громадных валунов извергался её осатаневший поток. Вода здесь неистово бурлила, пенилась, словно кипела, но потом постепенно остепенялась, становилась смиренной и приобретала обычный облик. В одном месте небольшой остров делил русло на два рукава. Тут туристы терялись в догадках: какой рукав судоходен, по какому следует плыть? Выбор делался наугад, и он предопределял дальнейшую судьбу людей. Левый рукав за поворотом резко сужался и пропадал под нависшими скалами наполовину своей ширины. Разглядеть горизонт мешал остров, поросший высоким плотным ивняком. Туристы, не догадываясь о коварстве реки, попадали в экстремальную ситуацию.
Группа Тимофея Игнатьевича добиралась до станции Чусовская поездом, потом пересела в электричку. В приподнятом настроении небольшой коллектив готовился к выходу.
– Выносим вещи в тамбур, да поживее, – распорядился Шестернёв. – Электричка стоит ровно три минуты.
– Коля, ну помоги же мне надеть рюкзак, – капризно попросила одна из женщин. – Я не могу нести его перед собой.
– С превеликим удовольствием, Ниночка, – не заставил себя ждать мужчина лет сорока, которого женщина назвала Колей.
– Ребята, посторонитесь, – вновь раздалась просьба-команда Тимофея Игнатьевича.
Поезд, замедляя ход, лязгнул буферами, недовольно прошипел тормозной системой и плавно остановился. Перрон отсутствовал. Шестернёв первым спрыгнул с подножки и, повернувшись к вагону, приготовился принимать вещи.
– Ниночка, как же ты теперь с рюкзаком прыгать будешь?
– А ты, Коленька, помоги мне его снять.
– Хорошо, Нинок, – уже без особого удовольствия отозвался Коля.
– Люба, бросай и ты свой рюкзак, а то останешься в поезде.
– Паша меня не оставит, Тимофей Игнатьевич. Правда, Паша?
– Угу, – без каких-либо эмоций отозвался угрюмого вида мужчина.
Он спрыгнул на землю, протянул сильные волосатые руки и принял, как ребёнка, белокурую Любу. Вагон дёрнулся и медленно поплыл мимо высадившихся туристов.
– Та-ак, все здесь? Пересчитываться не будем? – бодро пошутил Шестернёв.
– Все, все, Тимоха, – недовольно пробурчал Паша. – Веди, Сусанин, дальше.
– А дальше мы выходим на просёлочную дорогу и ждём попутку. Мужчины берутся за руки, как в фильме «Кавказская пленница», и останавливают её. Все быстро запрыгивают в кузов, и мы двигаемся к посёлку Шайтан. А там – рукой подать до заветной реки. Всего-то километров пять по тайге.
– Ничего себе маршрутик, – удивлённо произнесла Ниночка. – Ты, Тимофей Игнатьевич, ничего подобного не говорил нам.
– Пусть это будет моим сюрпризом. Если бы я рассказал вам об этом заранее, уверен, поездка бы не состоялась. А так – вы уже в тайге. Дышите воздухом, напоённым хвоёй! Вперёд, товарищи!
Мужчины помогли женщинам надеть рюкзаки, навьючили огромный скарб друг на друга и двинулись в путь. Никто не роптал, все были полны сил и энергии.
К вечеру добрались до реки. Женщины, едва сбросив с себя груз, разом упали в траву. Мужчины, переговорив о чём-то между собой, принялись строить шалаш. Через пару часов он был готов. К этому времени женщины разобрали вещи и приготовили ужин. Молчаливый Павел достал спиртное и разлил в пластмассовые стаканчики.
– Ну, дай Бог удачно сплавиться, – бесцветным голосом произнёс он и лихо опорожнил тару.
За ним последовали все остальные. Потом произнесла тост Любочка, все опять дружно выпили. Возможность посостязаться в красноречии имелась у каждого. Надежда, самая старшая из женщин, вела себя излишне скромно, сидела подле Тимофея Игнатьевича и с нескрываемым интересом слушала тосты. Они следовали один за другим, отчего со стороны могло показаться, будто ужин у костра был подготовлен по специальному сценарию, заранее. Пауза наступала лишь на то время, пока все старательно пережёвывали закуску. Несколько пустых бутылок, которые Павел аккуратно складывал в траве, являлись наглядным подтверждением приличных объёмов, принятых «на грудь». Языки Любы и Нины уже заплетались, но они не желали останавливаться. Шестернёв попытался было их урезонить, однако у него ничего из этого не вышло. Взбалмошные подруги пьяно галдели и требовали продолжения веселья.
Когда сумерки незаметно подкрались к разгулявшимся туристам, Николай вдруг вспомнил о палатке.
– Друзья мои, нам нужна ещё одна крыша, однако.
– На кой хрен она нам, если есть шалаш? – вытянув руки вверх, задала вопрос Нина.
– Ниночка, все мы там не поместимся. К тому же, как бы это лучше выразиться, – Николай на секунду замялся, – у Тимофея Игнатьевича и Надежды Михайловны сегодня что-то вроде брачной ночи. Шалаш построен для них.
– Коля, что ты мелешь? Какая брачная ночь? – с большим смущением одёрнул друга Шестернёв.
– Ты же сам говорил, что палатка четырёхместная, и её пространства на всех не хватит. Вот мы и поставили шалаш, как дополнительную жилплощадь.
Шестернёв был холост. С Надеждой Михайловной, солидной и самостоятельной женщиной, он познакомился совсем недавно. Успели несколько раз повстречаться у неё в двухкомнатной квартире, и – всё. Тимофей Игнатьевич, давно не имевший женской ласки и домашнего уюта, сразу влюбился в неё и готов был сделать ей предложение. Друзья отговаривали от скоропалительного решения, советовали повременить. Шестернёв работал простым инженером и, вполне понятно, испытывал некоторые финансовые затруднения. Пригласить возлюбленную на отдых за границей он, естественно, не мог. Оставалось одно: полюбоваться российскими красотами. Свой выбор он остановил на сварливой уральской реке. К большому удивлению Тимофея Игнатьевича, Наденька согласилась без колебаний.
– Тогда объясните мне, как вы собираетесь жить в ней на плоту? – не унималась Любочка.
– Двое из нас всегда будут находиться вне палатки. На боевом дежурстве, так сказать, – неожиданно высказался молчун Паша.
Глаза Шестернёва засветились благодарностью, он облегчённо выдохнул. Вступать в полемику с изрядно захмелевшей женщиной ему не хотелось.
– В таком случае предлагаю бросить жребий, – не желая уступать место в шалаше, заявила неугомонная блондинка. – Наши мужчины тоже не прочь провести брачную ночь.
Любочку качнуло, она едва устояла на ногах.
– Нинуль, ты согласна провести брачную ночь с Колей? – уже не контролируя себя, икнула Любаша.
Павел взглянул на свою подругу и поморщился, как от зубной боли.
– Всё. Вопрос закрыт, – решительно заявил он. – Никакого жребия. Тимофей и Надя – в шалаше, остальные – в палатке.
Мужчины быстро поставили палатку, занесли спальные мешки.
– Извините, друзья, но я объявляю отбой в лагере. – Тимофей Игнатьевич взял два рюкзака, свой и Надин, и понёс их к шалашу.
– Всем спокойной ночи, – Надежда Михайловна поднялась и последовала за Шестернёвым.
Усталость и спиртное сделало своё дело. Едва головы туристов коснулись изголовья спального мешка, наступила тишина.
Первым пробудился Тимофей Игнатьевич. Стараясь не разбудить Надежду, он тихонько выбрался из шалаша. Солнце уже давно проснулось и ласково прогревало землю. От неё отделялся едва различимый парок, в котором плясали удаленные предметы. Впереди, метрах в трёхстах вверх по реке, из воды выпирал небольшой остров. На нём виднелись разбросанные брёвна. По всему видать, швырнул их туда шальной весенний паводок.
– Не спится, капитан? – услышал Шестернёв голос Николая позади себя и обернулся.
– Спи, не спи, а плот вязать надо. Видишь вон тот остров?
– Вижу, близорукостью не страдаю.
– Вот туда-то мы и направимся после завтрака.
– Это ещё для чего?
– Неужели не догадываешься?
– По правде говоря, нет.
– Брёвна там. Сухие. Не рубить же вековые ели.
– Согласен, но как туда попасть? Вода холодная, течение сильное. Ни вброд, ни вплавь.
– Вот в этом-то и вся загвоздка. Будем думать. А пока пошли будить команду. Позавтракаем и за дело.
Будить не пришлось никого. Люди проснулись самостоятельно и не спеша подтягивались к месту вчерашней вечеринки. Павел с хмурым лицом принялся разводить костёр. Крупные угли ещё дымились, не успев погаснуть за ночь. Брошенная на них береста, шумно потрескивая, стала скручиваться в трубочку. Из неё тонкой струйкой повалил дымок, потом показались робкие язычки пламени и, наконец, она ярко вспыхнула. Павел подбросил охапку сухих веток, и костёр ожил. Любаша и Нина с угрюмыми, чуть припухшими лицами, отрешённо пристроились в сторонке и беспрестанно зевали. Хмель ещё не успел выветриться у них из головы, и сейчас они тупыми взглядами смотрели в огонь. Надежда расстелила на траве легкую скатерть и расставляла посуду.
– Коля, открой, пожалуйста, сгущенку, – обратилась она к сидевшему без дела Николаю и вручила открывалку.
Тот безропотно взял инструмент и заелозил им по краю банки. Завтракали долго, перебрасываясь отдельными фразами лишь по необходимости. Разговор не клеился. Женщины, выпив по кружке чая, вновь отправились в палатку.
– Учтите, дамы, долго отдыхать не получится. Свяжем плот и – в путь, – предупредил Шестернёв Любу и Нину.
– Ну что, мужики? Червяка заморили, пора и за работу? – с начальственной ноткой в голосе обратился он к Николаю и Павлу.
Те сделали вид, что повинуются. Хотя, если сравнить жизненный опыт Павла и Тимофея Игнатьевича, то ещё неизвестно, чья чаша весов пошла бы вниз. Но раз общество решило, что капитаном должен быть Шестернёв, приходилось подчиняться.
После завтрака мужчины достали из вещмешков всё необходимое для вязки плотов – гвозди, скобы, топоры, верёвки, багор – и отправились вверх по реке искать переправу. Поиски, к счастью, оказались недолгими. На песчаной отмели нашлись три корявых бревна-маломерка. Использовать в дальнейшем их не имело смысла, но для переправы на остров они сгодились. С большим трудом удалось преодолеть сильное течение. Крайнее бревно уродливого плота с трухлявым дуплом уткнулось в противоположный берег. Николай, потеряв равновесие, очутился в воде.
– Твою мать! Путешественник хренов, – выругал он сам себя и, присев на камень, слил воду из сапог.
Шестернёв и Павел пошли осматривать брёвна.
– И сколько же нам их потребуется? – спросил подошедший Николай.
Тимофей Игнатьевич и сам не знал, каким должен быть хороший устойчивый плот. Желая скрыть свою неосведомлённость, он ответил наугад, придавая голосу уверенную интонацию.
– Думаю, брёвен пять – шесть будет достаточно.
– Да ты что, Тимоха? Наша палатка даже по габаритам не впишется в такой пятачок.
– Ты прав, Паша, как всегда. Я имел в виду грузоподъёмность плота на шесть душ. Конечно, для комфортности надо связать брёвен десять, не меньше.
– Много тоже излишне, – включился в разговор Николай. – Тяжеловат получится, управлять будет трудно. Видели, какое течение? Начнёт швырять на берег, замучаемся стаскивать назад, в воду. Пупки развяжутся.
– И то верно, – согласился Тимофей Игнатьевич.
