скачать книгу бесплатно
– Послушайте меня, дети мои, – тихо, хрипло молвила она. – Недолго мне осталось. Стою я на пороге смерти. Хочу сказать вам кое-что на прощание.
Стояли две сестры у постели умирающей королевы, с печалью в сердце слушая её.
– За жизнь свою я много грешила. Но один грех мне никогда не искупить. До сих пор жалею я о том, что прогнала из дома родную дочь. Не успею прощения я у неё попросить, да и не простит она меня никогда. Выполните мою просьбу, дочери мои, лишь одну, тогда смогу я упокоиться на том свете. Разыщите сестру вашу и приведите её в замок, пускай она вернётся в отчий дом и заживёт с вами как прежде.
– Всё сделаем, как ты просишь, матушка. Даём слово, – пообещали сёстры и поцеловали ей руку по очереди. Попрощались они с матерью, и та испустила дух.
Горько тосковали они об ушедшей монархине. Печалился и народ, что утратил свою королеву, но вскоре рана начала заживать. Старшая дочь взошла на престол, и ликовали все о новой государыне.
– Да здравствует королева! – кричали они, когда та надела на свою прелестную головку золотую корону, украшенную драгоценными камнями.
Прошёл год спустя восхождения старшей сестры на престол. В государстве царил мир, королева стремилась быть близкой к люду, не чуралась простаков, что приходили во замок, не заставляла их заниматься чёрной работой денно и нощно, сняла ярма, что были при её матери на шеях землепашцев. В миру прозвали её Избавительницей. Свою сестру она возвела в чин герцогини, и почитали её не меньше, чем монархиню.
Любил народ свою королеву. И очень все обрадовались, когда объявили, что государыня ждёт наследника.
Рождала дитя королева в муках долгие часы, кричала так громко, что услышать её могли и за каменными стенами замка. Наконец на свет появилась чудесная девочка. Была она так прелестна, что мать сразу её полюбила и забыла о боли.
Но однажды идиллию эту нарушил злой рок. Бродила как-то ночью королева по коридорам замка, вспоминая дни минувшей юности, сна не зная, и заглянула в комнату давно пропавшей сестры. Не забыла о просьбе матери, помнила, о чём молила королева на смертном одре. Но так и не сумели дочери выполнить обещание, ведь сгинула принцесса без следа. Искали её по всему государству, и даже далеко за её пределами, но так и не нашли пропащую.
«О, где же ты, милая, куда ты исчезла? Всё ведь можно исправить!» – думала королева со скорбью и печалью.
– Ничего не исправить, – послышался чей-то голос, будто мысли её прочитавший. И не грёза это, ни мираж: явилась живая сестра. Не такая она как прежде: лицо её омрачилось горем. Глаза опустели, а на висках серебрилась седина. Не найти более в её чертах ничего, что было в годы юные. Стала она измученной и уставшей.
– Неужели я вижу тебя? – промолвила королева и захотела обнять сестру, но та оттолкнула её.
– Вы отняли у меня человека, которого я любила! Я поклялась, что отплачу за всё, и вот настал час воздаяния!
Упала королева перед ней на колени.
– Прости меня за всё! Я была юна и глупа, я так сожалею обо всём зле и боли, что причинила тебе!
– Ты не искупишь своей вины так же, как и наша мать. Твой грех тяжелей, ведь она отняла у меня дом, а ты – надежду.
Вскружился вдруг сиреневый дым вокруг принцессы.
– Что за силы тебе подвластны, сестра? – вопрошала королева, поражённая тем, что видит.
– Много чего изменилось. Я стала колдуньей и могу творить всё, что захочу. А желаю я лишь одного – твоей смерти!
– Прошу тебя, милая, не делай этого! – слёзно молила сестра. – Неужели тот раздор должен послужить для меня таким жестоким наказанием?
– Глупая! Дело не в муженьке твоём. Он подлец и предатель, и вы достойны друг друга. Ты заплатишь за то, что из-за тебя я была вынуждена скитаться там, куда даже демоны не ступят, пока ты в богатстве купалась и славе. Потеряла я родного сына в этих местах, утонул он в болоте! И если бы не ты, ничего бы этого и не случилось: мой мальчик рос бы со мной в нашем замке, не зная бед и нужды! Так поплатишься ты жизнью за то, что отняла у меня возможность растить дитя в тепле и уюте так же, как растёт сейчас твоя дочь!
Слетели эти слова с губ средней сестры, и вытащила она из складок своего чёрного одеяния кинжал. Не успела королева и звука издать, как всадила принцесса острый нож ей в прямо в грудь. Пала монархиня ниц и ушла в мир иной.
Младшая из сестёр нашла колдунью, погубившую королеву, в прежних её покоях. Взглянула на неё, но не видела герцогиня более родную кровь – стояло перед ней само зло.
– Как ты могла? Ты погубила нашу сестру! Ты чудовище! – с гневом вскричала она.
– Я делала то, что должно, – спокойно отвечала колдунья. – Разве не жаждала ты того же? Мать никогда не любила нас. Никто в этом проклятом замке нас не любил! Только ты меня понимаешь… Ты одна вступилась за меня, когда мать с позором прогоняла меня из родного дома! Стань же моей союзницей! Признайся, ты ведь так же, как и я, ненавидела нашу сестру.
– Не смей говорить так! Я любила её!
– Не лги хотя бы себе, сестра.
– Молчи! Она была мне дороже всех, и тебе этого никогда не понять! И я никогда не стану потакать тебе, злодейка!
– Что ж, воля твоя. Отправляйся туда, где тебе и место! – промолвила колдунья. Лишь взмахнула она ладонью, и вспыхнул в комнате яркий жёлтый свет, ослепивший герцогиню. Только рассеялось оно, и оказалась она в чужом незнакомом месте, вовсе не похожем на мир, что видела она вокруг. Шумели вокруг люди в странных одеяниях, спешно проходя мимо, иногда посматривая на неё как на умалишённую; горели причудливым светом дома повсюду, сверкали неестественным огнём надписи на этих зданиях, и по трактам ездили хитроумные повозки. Не ведала младшая сестра, где оказалась, и побрела куда глаза глядят, надеясь отыскать объяснение.
Плакало всё государство горькими слезами, рыдал весь народ об утраченной королеве. Хранил муж, в печали, прах жены своей под огромным замком в тяжёлом железном сундуке, спрятанном там, где никто его не отыщет. Давно отрёкся он от престола, думая, мол, куда мне – в короли, если мне это не нужно? Семья и дело – вот, чего я хочу.
Дочь их была ещё крохой, потому и не могла взойти на престол. Забрал вдовец дитя из замка, опасаясь гнева колдуньи, и покинул его стены, не в силах больше находиться там. Никто не видел их более, исчезли они, как некогда средняя из сестёр. Поговаривали, что отец с дочерью уплыли на корабле в дальние страны, но все пересуды были лишь сплетнями да слухами.
Не осталось в стране претендентов на трон, кроме средней сестры. Не ведал народ, что натворила она. Внушила всем, что королева упала с лестницы и прилилась кровь ей к голове, а супруг трусливо сбежал, забрав их дитя. И про герцогиню наговорила, мол, покончила с жизнью, не смирившись со смертью любимой сестры. Поверил народ в её ложь, ведь колдовала она так, что запросто могла умертвить любого, кто вздумает ей перечить.
И взошла на престол средняя сестра, внеся в королевство раздор и смуту, и была ещё более деспотичной, чем её мать. Снова надела она кандалы на простой люд, только куда тяжелее, заставляла несчастных платить оброк богатым землевладельцам, что не знали горя и нужды, принуждала гнуть спины днями и ночами. В сердце королевы жил беспросветный мрак. Только сына родного любила она как прежде всей душой, но тот спал вечным сном в пучинах лесного болота.
Эстер прочитала сказку, словно выпила свежевыжатый, но горький сок. Она была не похожа на истории, что она когда-либо читала. Как правило, такие предания должны кончаться хорошо, но привычного «и жили они долго и счастливо» не нашлось. А потому ей захотелось поменять финал: колдунья должна получить по заслугам, и на престол, спустя годы, взойдёт юная принцесса, правя так же мудро, как и её мать. Почему девочка вообще осталась с отцом – с этим предателем, который так быстро отказался от своей любви? Эстер сочувствовала горю принцессы, но одновременно не понимала, почему она так жестоко мстит. Как мать могла так поступить с собственной дочерью? Как можно прогнать своего ребёнка из дома? Хоть королева и раскаялась перед смертью, но разве это исцелило бы боль дочери?..
Но долго размышлять об этом не пришлось. Усталость была сильнее, и Эстер, уронив голову на подушку, провалилась в сон.
Глава 9. Картина
Несколько часов Эстер спала крепко и спокойно. Но, когда уже начала заниматься заря, она беспокойно заёрзала в постели и внезапно очнулась, чувствуя лёгкую бодрость. Очевидно, рассвет наступил только что: солнце ещё даже не поднялось, лишь маленькие серые облачка плыли по розовеющему небу.
Спать больше не хотелось. До подъёма оставалось не менее четырёх часов – обычно Алиса и другие фрейлины заходили в комнату в девять утра. А на часах – без десяти пять. Даже прислуга ещё спит. Было время поспать, пока не наступит новый день в новом мире. Но Эстер решила воспользоваться случаем.
Её манила комната, которую она видела, путешествуя по замку с Седриком. Старик отвёл её туда, но показал не всё. Там было много портретов людей, некогда живших в Лонтале. А Седрик удосужился рассказать лишь о некоторых, и то о каких-то лордах и графах, чьих имён она и не запомнила. Но ни слова, ни одного упоминания о людях, о которых ей действительно хотелось узнать. Маме и папе. Может, хотя бы на холсте она увидит их лица…
Заветная комната находилась на четвертом этаже, да только в северном крыле, а не в южном, как покои Эстер. Значит, нужно пробежать через длинный коридор, разделяющий две стороны крепости, и ни с кем не столкнуться, а затем подняться по лестнице. И хотя в любую минуту она рисковала попасться на глаза страже, желание увидеть родителей влекло Эстер столь сильно, что она почти и не страшилась.
Стражники, к счастью, не дежурили у её дверей, поэтому Эстер прошмыгнула в коридор, и, повернув направо, перешла на быстрый шаг. Как она сейчас благословляла свою ночную обувь, что делала её поступь бесшумной!
В северном крыле все спали крепко. «Повезло», – обрадовалась Эстер. Почти повезло. Пересекая коридор с парой десятков дверей, чтобы вернуться в заветное место, она услышала голоса, что раздавались совсем близко – по видимости, в одной из комнат, мимо которых она проходила. Люди в них говорили так шумно, будто их совсем не волновало, что кто-то может услышать. Не справившись с любопытством, Эстер прислонилась к двери.
– Я п’гавильно всё сделал! Она должна была её получить!
– Ты не думал, что это наведёт её на ненужные мысли? Не думал, что это может плохо сказаться на Ариенн! Ты хочешь той же участи, что постигла того колдуна, да? – скрипучий голос показался Эстер очень знакомым. Она продолжала подслушивать, не задумываясь ни на секунду: её ли это дело?..
– Я… я не считаю, что она чём-то догадается, Гейбон…
– Ты постоянно коверкаешь моё имя! Когда-нибудь я отрежу тебе язык и исправлю твой дефект навеки!
– П’гости… Я… я обещаю, всё будет в по’гядке!
– Проваливай!
Послышались шаги. Эстер поспешила спрятаться за широкую гардину у окна. К счастью, Абитур ничего не заметил.
Вновь в голове появились вопросы, на которые не было ответов. Что они скрывали? С кем говорил библиотекарь? Кто такая Ариенн?
Впрочем, времени на раздумья не хватало. Абитур ушёл, а его собеседник, похоже, выходить не спешил. Эстер смекнула, что нужно как можно скорее уходить, иначе, не ровен час, её заметят. К счастью, нужное место располагалось в паре шагов. Она открыла деревянную дверь – та на удивление не предупреждала скрипом – и наконец достигла желаемой цели.
Перед взором возник целый калейдоскоп лиц. Эстер охватил восторг и благоговение. Теперь она осталась наедине и могла разглядывать эти портреты, ничего не смущаясь. Искусство всегда вызывало благоговейный трепет, заставляя часами рассматривать творения древних художников, восхищаясь мастерству, с которым исполнена каждая линия, каждый штрих, каждая деталь. Эстер питала надежду, что и её собственные, выстраданные бессонными ночами работы когда-то будут пробуждать те же восхищение и уважение.
Люди на этих портретах были частью истории замка Лонталь – свидетелями той жизни, которую ей не суждено постичь. Но где-то среди анфасов и профилей наверняка скрывались её родители. Эстер видела их фотографии и раньше, но теперь ей безумно захотелось взглянуть, как они выглядели здесь, в Элессе, облачённые в аутентичные наряды…
Эстер бродила по комнате, но ничего не могла найти. Она уже стала терять надежду и хотела было развернуться и уйти, как вдруг наткнулась на странное полотно без подписи. С картины на неё смотрела светловолосая дева с персиковой кожей и покрытым милыми веснушками лицом. В её взгляде, почти магнетическом, блестел янтарь, и Эстер не могла оторвать от неё глаз. Голубые и нежно-розовые цветы были вплетены в её кудри, а на губах играла мягкая улыбка. Облачённая в капот из зелёного сукна, девушка касалась шеи пальцами, намереваясь, похоже, поправить серёжку или сложить ладони в жесте мольбы.
«Почему эта девушка кажется такой знакомой?.. Может быть, мы уже виделись однажды? Но где?..» – спрашивала Эстер себя. Захотелось забрать портрет, вырвав холст из рамы, и смотреть на него тогда, когда вздумается. Но как можно пойти на такое святотатство, как можно даже подумать о таком?..
Она едва переборола себя, чтобы наконец двинуться в сторону выхода и уйти незамеченной.
***
На светский ужин явилось немало гостей. Это были знатные господа и дамы, и их важность чувствовалась не только в поведении, но и в том, как они держались – гордая осанка, выдержанный и холодный тон беседы, прозорливость взглядов. Их наряды напоминали одеяния светских лиц из века этак восемнадцатого. Однако никто не считал свою одежду старомодной. Все будто сошли с картин эпохи Просвещения, но каждый из гостей держался так естественно, что Эстер не стала усмехаться и, более того, даже не думала об этом. Напротив, она чувствовала почти благоговейный трепет, словно ей представилась уникальная возможность прикоснуться к давно ушедшей эпохе.
На светском ужине королева была как рыба в воде – максимально дружелюбная с гостями, она общалась с ними с мягкой улыбкой. И всякий раз, когда кто-то задавал Эстер вопрос, она как бы невзначай, почти ненавязчиво, клала племяннице руку на плечо и сама давала ответ.
Эстер всё ещё пыталась осмыслить пережитое. Да, она попала в другой мир, где не было всего того, что она привыкла видеть: смартфонов, автомобилей, интернета, телевидения, радио… Зато есть конные экипажи, пышные наряды, рококо и барокко, пергаменты, секретеры, перья и чернила, а также монархия. Хотя на Земле почти всё это стало анахронизмом. Эстер насыщалась этой атмосферой, как сухим вином: сперва горько, тягостно, но постепенно, глоток за глотком, входила во вкус.
«Тая бы разобралась, как себя вести», – иногда думалось ей, но стоило только этой мысли проскользнуть, то появлялся кто-то из гостей с вопросом, как нарочно выгоняя тётю из головы.
– Ваше Высочество, – обратился к Эстер старый винодел Эдмон Титтаи, – нравится ли вам вино? То, что вы пьёте прямо сейчас, получено путём полного, да-да, полного сбраживания винограда! Но не стоит налегать на него – вино надо пить мелкими глотками, чтобы им насладиться по-настоящему! Ох, прошу меня извинить, Ваше Высочество, если смущаю…
– Всё хорошо, – улыбнулась Эстер. – Очень приятный вкус. Только, пожалуйста, не повторяйте «Ваше Высочество», меня зовут…
Ладонь королевы вновь упала на плечо Эстер.
– Ну что вы, господин Титтаи! Ваши вина безупречны! Никто не сомневается в качестве ваших напитков. И принцесса Деймона в восторге от него, да, милая? – проговорила Алетрина, ожидая «правильного» ответа.
– Конечно, – сказала Эстер.
– Благодарю за столь лестный отзыв, Ваше Величество! – поклонился винодел. – И вас тоже, Ваше Высочество!
Он оставил королеву и Эстер наедине у винного столика.
– Милая, ты не утомилась? – наклонившись к уху и по-прежнему держа ладонь на её плече, поинтересовалась королева.
– Нет, я…
– Не вздумай называть себя Эстер, тем более при гостях! – еле слышно прошипела она. – Помни имя, которым твои родители нарекли тебя! Отныне ты Деймона Роддери, а имя, что дала тебе Тая, забудь!
Шёпот королевы утих, и, убрав руку с плеча, она исчезла, оставив племянницу в раздумьях.
Когда светский ужин закончился, Эстер попыталась улучить минуту, чтобы попросить Алетрину о прогулке по городу. Но не удалось. Эстер постеснялась заговорить об этом и на очередном ужине, которые устраивала Алетрина. На один из последних приёмов королева пригласила своих приближённых – герцога Аграфа и герцогиню Карин. Они почти не говорили с принцессой, изредка бросая на неё заинтересованные, а иногда снисходительные взгляды. Монархиня, как всегда, отвечала на любые вопросы сама, заставляя Эстер чувствовать себя предметом мебели, а не принцессой.
Тоска исчезла лишь в день бала. Гостей собралось много, кто-то приезжал из других королевств. И это снова была знать, а без приглашения гвардия не пускала никого.
Просторный зал, что, казалось, мог бы вместить добрую часть Фэала, весь искрился, переливался разными цветами, неизбежно приковывая взгляд и вызывая восхищение. Его каменные стены, на которых красовались медные канделябры с восковыми свечами, украшали голубые гардины с символикой Элесса – четырёхконечной звездой, а с потолка свисала гигантская золотая люстра. Окна обрамляли высокие бирюзовые гардины, на стенах висели цветочные венки и гирлянды. Парадную дверь сторожили гвардейцы.
Чувство праздника и предчувствие чего-то нового не покидали Эстер весь вечер. В сопровождении королевы она вошла в зал, наряженная в изящное синее платье, сверкая драгоценной диадемой на волосах.
– Её Величество Алетрина Роддери, королева Элесса! И вместе с ней Её Высочество Деймона Роддери, принцесса Элесса! – торжественно объявил герольд, и зал разразился аплодисментами.
– Приветствую вас, дамы и господа! – подала голос королева. – Мы собрались сегодня здесь, чтобы поприветствовать мою дражайшую племянницу и наследницу престола Деймону Роддери!
Зал зарукоплескал ещё раз, а затем Алетрина продолжила:
– Прежде всего я должна внести ясность. Долгие годы принцесса Деймона Роддери считалась пропавшей. Её похитителями оказались маги, которые каким-то образом избежали заточения, – в зале, где ещё пару мгновений назад царила тишина, стал раздаваться осуждающий гул: гостям явно не понравились слова королевы. Но стоило ей поднять руку, как они тут же замолкли. – Деймону почти семнадцать лет прятали в таком месте, выдавали за деревенскую девку и она лишь недавно узнала о том, кем является. Через неё маги вознамерились манипулировать мною, чтобы освободить других колдунов из заточения. Они прятали её в такой глуши, что никто и подумать не мог! Но совсем недавно, слава Саму, прилетел орёл с письмом от доброжелателя, пожелавшего остаться анонимным. Он рассказал, что видел в Фэале неизвестную девушку, которую здесь ранее никто и никогда не видел, по всем описаниям похожую на пропавшую принцессу. Был подряжен отряд гвардейцев, и Деймону удалось вернуть в семью. И вот она здесь… Поприветствуйте Её Высочество!
Вновь раздались аплодисменты, люди радостно закричали, салютуя принцессе. И пока зал шумел, Эстер не слышала ни звука. Она обдумывала эти слова, слова, что не имели ничего общего с реальностью. Королева лгала так отчаянно и с таким упоением, будто сама верила в то, что говорит. Неизвестные маги похитили её… Ну что за чушь! Почему нельзя сказать правду?! Что случится, если люди узнают о том, что она всю жизнь провела в другом мире?
Так вот какая она, власть… Полная лжи и фальши! Видимо, трона достоин лишь тот, кто способен искусно вешать лапшу на уши, умалчивая подробности и ища виноватых.
«Мне нет здесь места», – удостоверилась Эстер. Но такие помышления вряд ли пришлись бы королеве по душе. Переборов желание развернуться и броситься прочь, Эстер поклонилась гостям, одаривая их лучезарной улыбкой. На негнущихся ногах она стала спускаться в зал, и тут оркестр заиграл медленный скрипичный вальс, тягучий и плавный.
У подножья лестницы стоял симпатичный юноша в голубом камзоле. Изящно поклонившись, он приветливо улыбнулся. Эстер покраснела и опустила глаза, но тот, не видя её смущения, промолвил:
– Ваше Высочество, позвольте пригласить вас на танец.
Эстер подняла глаза, рассмотрела его с головы до ног и смутилась ещё сильнее. Перед ней на одном колене стоял миловидный блондин, чьё розовое, почти фарфоровое, лицо ничего не портило – ни щетинки, ни прыщика. Это принц Клемент из Лиссии – уж о ком, а о приглашённых принцах, принцессах и других знатных гостях Эстер уже знала. И такой красавец, как он, никогда бы и не взглянул на неё… Впрочем, так было в прошлой жизни, на Земле, где её звали Эстер Браун.
– С удовольствием, – смущаясь, согласилась она. Сперва поклонившись, Клемент взял её за руку, Эстер положила другую ему на плечо, и пара завертелась в вальсе – первом танце, который она исполняла в реальной жизни, а не в своих мечтах. Отточенными движениями он кружил её по залу, крепко удерживая за талию. У Эстер сбивалось дыхание, и она застенчиво молчала, чтобы не ляпнуть в порыве какую-нибудь нелепость и не показаться глупой. Но Клемент улыбался так приветливо и одаривал её таким добродушным взглядом, что не оставалось сомнений: он безумно рад, что она подарила ему этот танец. Как же хорошо, что по бальному этикету именно кавалер должен вести танец, иначе она опозорилась бы на первом же шаге! Хотя… она посмотрела столько романтических фильмов, в которых влюблённые парочки вальсировали посреди восторженной, либо удивлённой толпы, что успела запомнить, как правильно нужно двигаться. А когда флейты зазвучали ещё громче, зал с тысячей глаз, сосредоточенно наблюдающих за ними, словно растворился, и они вальсировали в одиночестве, наслаждаясь этим волшебным мгновением, которое выскользнуло из её воображения и обросло плотью. Но мгновение это, как и любой приятный миг, закончилось так быстро, что она и не заметила. Музыка затихла, и Эстер, возвращаясь из прекрасной дрёмы в реальность, поклонилась Клементу, и он ей. Поцеловав ей руку и поблагодарив за то, что оказала ему такую честь, Клемент скрылся в толпе.
Восторг и трепет покрыли Эстер с ног до головы. Руки дрожали, а сердце стучало так, будто она только что пробежала марафон. Она никогда не ощущала ничего, даже отдалённо похожего на эти чувства!
Снова зазвучал протяжный вальс. Эстер посмотрела в сторону Алетрины. Та наблюдала за ней, добродушно улыбаясь, и в глазах её читалось: «Такова жизнь в королевском замке, дорогуша!». К королеве подошёл темноволосый мужчина в синем сюртуке, и Эстер узнала в нём графа Лесто, что посещал все королевские приёмы и уделял монархине много внимания. Он поклонился, подал ей руку, и они закружились в танце. «Интересно, какой по счёту у неё этот бал?» – подумала принцесса.
– Позвольте пригласить вас на танец, Ваше Высочество, – послышался приятный тенор у неё за спиной. Обернувшись, Эстер увидела смуглого юношу с тёмными вьющимися волосами, который, хитро улыбаясь, глядел на неё с нескрываемым интересом. Он был одет в чёрный фрак, а на указательном пальце его правой руки сиял перстень с рубином. Девушка смутилась, но теперь уже старалась не выдавать стеснение столь явственно, как поначалу.
– Меня зовут Аллиан, я приближённый графа Листара, – представился он, поклонившись.
Принцесса обратила взор на графа, что стоял издали, наблюдая за танцующими и бросая взгляды на неё и на юношу. С Майном Листаром они познакомилась на одном из светских приёмов. Эстер отметила их сходства – тёмные волосы, смуглая кожа, гордая осанка и змеиная улыбка на лице, которая, впрочем, не означала, что её обладатель задумал что-то скверное.
– Рада знакомству, – улыбнулась девушка и дала согласие. Сначала пара слегка поклонилась друг другу, а затем Эстер положила хрупкую ладонь на широкое плечо Аллиана, а его рука обхватила её талию. Растворившись в веренице других пар, они закружились так стремительно, что у неё захватило дух. И, полная восторга, она забыла обо всех тревогах и полностью отдалась моменту. Её платье изящно струилось при каждом движении, шурша полами, и Эстер боялась сделать один неловкий шаг и нечаянно испортить кривым штрихом чудесный рисунок, который они создавали кружась. Однако Аллиан, будучи, вероятно, наученным в танцах, умело вёл её.
– Вы отменно танцуете! – проворковал он. – С моей стороны было бы нахальством ангажировать вас ещё раз?
– Ну что вы, я с радостью! – засмеялась Эстер.
– Ваше Высочество, вы так прекрасны, что любоваться вами – одно удовольствие. Клянусь, если бы я только мог, то весь вечер танцевал с вами одной! – заявил Аллиан, сжимая её руку. Принцесса мысленно порадовалась тому, что на ней надеты перчатки. Благородному юноше вряд ли пришлись бы по душе её потные ладошки.
– Сожалею, но я обещала танец принцу Ме?ддо и графу И?рману! Вы очень милы… Я вернусь к вам позже.
– Как угодно, Ваше Высочество!
По завершении танца они поклонились друг другу. Но Аллиан не собирался отпускать Эстер; и когда она протянула ему ладонь, он крепко сжал её, притянул к себе и прошептал на ухо:
