Авантюрные хроники: английская «политическая машина» против России в XIX веке

Война оказалась дорогостоящей, велась одновременно на суще и на море, на театрах военных действий, крайне удаленных от Франции, и поглотила в общей сложности около 1,3 миллиардов ливров чрезвычайных расходов95. Поскольку о повышении налогов не могло быть и речи, можно было только улучшать систему их сбора, в частности за счет реформирования управления финансами. Меры, принятые в этих видах, были классическими: сокращение расходов королевского двора, пересмотр пенсионной системы и устранение чрезмерных затрат и злоупотреблений, проверка деклараций о доходах, увеличение авансов со стороны Генерального откупа, пересмотр порядка уплаты авансов провинциями. Эти меры дали около 1,5 миллиона ливров дополнительных доходов бюджета – ничтожную сумму по сравнению с произведенными затратами и привлеченными займами.

Для финансирования военных расходов Неккер занял в общей сложности около 1,18 миллиарда ливров96, но поскольку государственный кредит Франции в условиях войны с Англией оказался на самом низком уровне, процентные ставки возросли. Чтобы привлечь население подписываться на займы Неккеру приходилось прибегать к самым дорогим долговым инструментам: займам с лотерейными розыгрышами, пожизненным рентам97 и даже тому и другому вместе. Многие современники упрекали Неккера за его пристрастие к пожизненным рентам, указывая на то, что в результате успехов медицины средняя продолжительность жизни во Франции увеличилась. Только внедрение вакцинации от оспы дало прибавку по этому показателю в целых три года. Кроме того крупные кредиторы перепродавали свои облигации семьям с хорошей репутацией и оформляли ценные бумаги на детей в возрасте от 7 до 10 лет. Проценты по пожизненным рентам были действительно высокими, поэтому займы пользовались спросом со стороны как населения, так и банков, в том числе иностранных98. Только банкирский дом Жирардо, в котором, как утверждали его противники, Неккер имел деловые интересы, подписался на 14 миллионов ливров. Интерес к облигациям был настолько большим, что вокруг них сразу возникла биржевая игра, в которой создавались и пропадали целые состояния, а в 1780-х годах эта игра породила громадные волны биржевых спекуляций, крахов и разорений многих держателей государственных облигаций.

Стоимость государственного долга к концу министерства Неккера достигала 10 процентов, по некоторым данным, все 12 процентов годовых. Даже если принять во внимание оценки ряда историков, согласно которым средневзвешенная ставка по займам Неккера составляла 8,5 процентов99, ежегодное обслуживание долга обходилось королевскому казначейству более чем в 100 миллионов ливров. С учетом долгов, накопленных со времен Войны за австрийское наследство и Семилетней войны, на обслуживание государственного долга к концу 1780-х годов уходило более 62 процентов бюджета Франции. При этом следует иметь в виду, что афера Джона Ло, организованная при неявном содействии регента малолетнего короля Людовика XV, герцога Орлеанского, позволила списать весь государственный долг Франции, накопленный в предшествующую эпоху100. Да и бюджет королевства вырос к концу 1780-х годов с 25 до 400 миллионов ливров, из которых 150 миллионов ливров уходило на содержание королевского двора, а остальные 250 миллионов – на выплаты процентов по государственному долгу101.

При таком положении государственных финансов у Неккера не было шансов реализовать концепцию вмешательства государства в экономические и общественные процессы с целью достижения всеобщей гармонии. Скорее наоборот, отвлечение денежных средств населения в правительственные ценные бумаги и в ажиотажные биржевые операции с ними, спровоцировали массированное перераспределение национального богатства, позволили сконцентрировать его в руках некоторой части аристократии и банкиров, близких к правительству, затормозили промышленную революцию во Франции и переход от примитивного феодального земледелия к прогрессивному фермерству, усугубили массовую нищету в городе и деревне. Историк П.-С. Лоренти в своей «Истории Франции» пришел даже к выводу о том, что громадные заимствования Неккера привели к драматическим последствиям и стали, в частности, одной из причин Французской революции. Однако тогда деятельность «женевского гражданина» вызывала исключительно удивление и восхищение. Особые восторги высказывались по поводу способности Неккера финансировать войну, не повышая налогов.

Было бы, однако, неверно на основании вышеизложенного делать вывод о том, что управляя финансами Франции Неккер ограничился вопросами привлечением займов. На самом деле он немедленно по вступлении в должность начал глубокие, но внешне малозаметные для обывателя реформы, причем сразу в трех областях: административной, социальной и финансовой. Первым делом он усилил власть министра финансов, упразднив конторы шестерых интендантов по финансам и коммерции, уволил 48 генеральных сборщиков налогов в административных округах и 27 генеральных казначеев, а также генеральных контролеров в военном и морском министерствах. Вместо всех этих казалось непотопляемых чиновников, получавших в качестве оплаты процент от собранных сумм, он назначил новых, легко заменяемых сотрудников на фиксированном окладе.

Он ограничил полномочия Генерального откупа102 соляным акцизом, акцизом на табак, гербовым сбором и сбором за право ввоза товаров в Париж, а также сократил количество генеральных откупщиков с 60 до 40. Все полномочия региональных чиновников определялись теперь из центра, и все они получали фиксированное жалование. С другой стороны, он ограничил финансовый произвол правительственных ведомств, создав Согласительный комитет по финансам, которому была поручена подготовка проектов всех финансовых декретов. До этого декреты хоть и выступали в роли декретов Королевского совета, но давно перестали быть результатом коллективной работы. В 1780 году он установил новый порядок, согласно которому размеры тальи (прямого налога с плательщиков или с земельной собственности в зависимости от провинции) могли быть установлены только патентным письмом, зарегистрированным в парламенте, а не просто декретом Королевского совета.

Следует признать, что Неккер продолжил деятельность Тюрго за которую тот был фактически уволен. Мотивируя необходимостью ликвидировать пропасть между королевской властью и ее поддаными Тюрго в 1776 году предложил план создания иерархии местных муниципальных органов, замыкающихся на «общенациональный муниципалитет». Как и следовало ожидать, тогда это предложение было отвергнуто с негодованием. Неккер выждал два года и в 1778 году выступил с похожей идеей. Он убедил короля создать в провинциях ассамблеи из представителей трех основных сословий. По его замыслу, ассамблеи были призваны стать вместе с местными парламентами своего рода местными администрациями, что помогло бы ограничить произвол парламентов103 в сферах, выходящих за пределы сугубо судебных дел. Неккер полагал также, что такая конструкция местной администрации ослабила бы сопротивление парламентов нововведениям. Задачи провинциальных ассамблей Неккер определил в специальной записке на имя короля, включив в сферу их компетенций распределение и сбор налогов, строительство и содержание дорог, а также информирование короля о мерах, которые могли бы поспособствовать улучшению дел в провинциях. Выборность депутатов ассамблей не предполагалась, их предлагалось назначать от сословий, но Неккеру удалось убедить короля вдвое увеличить число депутатов от третьего сословия по сравнению с дворянством и духовенством. Еще более важное новшество касалось порядка голосования в ассамблеях по вопросам их деятельности. Вместо прежнего правила: одно сословие – один голос, в создаваемых ассамблеях голосование сделали персональным. Как полагают некоторые историки, эти два новшества оказались очень важны в истории подготовки событий 1789 года104. Подобные местные администрации были немедленно созданы в четырех провинциях. Опыт показался удачным, и было принято решение распространить его на оставшиеся провинции. Однако довести дело до конца не удалось. В мае 1781 года Неккер подал в отставку. Известие об отставке министра финансов вызвало вполне ожидаемую реакцию парижской публики. Огромная толпа пришла к дому Неккера, чтобы приветствовать отставленного министра.

Формальной причиной отставки Неккера стал «неожиданный» категорический отказ короля выполнить три требования министра финансов который в апреле не сумел убедить Парижский парламент зарегистрировать эдикт о создании очередной провинциальной ассамблеи. Неккер потребовал от короля заставить Парижский парламент зарегистрировать эдикт, а также сделать его членом Королевского совета и передать ему руководство военными заказами для армии и флота105. Как представляется, если бы Неккер ограничился только первым требованием, он получил бы желаемое согласие короля. И надо подчеркнуть, что король думал три дня, прежде чем решился уволить Неккера. Выдвинув два дополнительных требования, следует признать, довольно дерзких, Неккер не оставил выбора Людовику XVI. Создается впечатление, что министр финансов сознательно форсировал свою отставку. Причины, которые историки приводят в качестве объяснения позиции Неккера – интриги придворных и судейских из Парижского парламента, утрата доверия со стороны Морепа, травля в газетах – выглядят неубедительно.

В январе 1781 года он опубликовал свой Отчет королю, в котором детально описал механизм королевских финансов, свои принципы управления и финансовое положение страны. Неккер был убежден, что открытость монархии пойдет только на пользу, повысит доверие общества, уменьшит возможности парламентов для демагогии и политиканства. Вместе с тем из отчета, который был напечатан общим тиражом в сто тысяч экземпляров106 и в считанные дни разошелся по рукам, можно было уяснить, что расходы двора скандальны, что король издерживает огромные суммы на пенсии и различные «милости» придворным куртизанам, что королева не знает пределов в своих тратах. Публикация наделала много шума, но только добавила авторитета Неккеру. При дворе скандала не произошло, хотя министр иностранных дел Вержен направил Людовику XVI письмо, в котором утверждал, что министр финансов нарушил главный принцип монархии: «король говорит – все повинуются», а открытость и гласность, принятые в Англии, губительны для французской политической системы. Морепа незадолго до своей кончины в том же году составил для короля список лиц, коих не следует использовать в дальнейшем на государственной службе, зачислив в него четверых будущих генеральных контролеров финансов: Калонна, Ломени де Бриенна, Ламуаньона и Неккера107. И тем не менее увольнение Неккера состоялось только в мае и только под влиянием его неприемлемых требований, предъявленных королю.

Невольно закрадывается подозрение, что Неккер сознательно хотел уйти из правительства и именно на пике популярности. Тот факт, что популярность в обществе весьма заботила Неккера не подлежит сомнению. Поэтому он предпочел на время скрыться в Швейцарии, откуда не забывал подпитывать симпатии простых французов. В 1784 году в Париже был опубликован его трехтомный труд по управлению финансами, который имел невероятный успех. В следующем году Неккер путешествовал по Франции и посетил Париж. В 1787 году он вступил в открытую полемику с генеральным контролером финансов Калонном, который обвинил Неккера в дезинформировании общественности в 1781 году о состоянии французских финансов, в том, что бюджет был не профицитен, а дефицитен, и дефицит этот составлял ни много, ни мало, а 50 миллионов ливров. Неккер просил короля предоставить ему право ответить на обвинения, но получил отказ. Тем не менее, он опубликовал свой ответ и за ослушание был выслан из Парижа. Публика несмотря ни на что была на стороне своего героя.

Назначенный после Неккера генеральным контролером финансов Ж.-Ф. Жоли де Флёри, первым делом уничтожил все провинциальные ассамблеи, созданные Неккером. Выходец из семьи судейских, он вероятно хотел ликвидировать противников местных парламентов. Нельзя, однако, исключать, что он усмотрел в их деятельности взрывоопасный потенциал. Жоли до Флёри занимал пост генерального контролера финансов всего полтора года, но успел обнаружить, что обыкновенный бюджет Франции дефицитен: расходы превышали доходы на 80 миллионов. Делу, однако, не дали ход и обвинили самого Флёри в создании дефицита. Его преемник, Анри Лефевр д’Ормессон выдержал на посту министра финансов всего семь месяцев. С первых шагов он столкнулся с огромным дефицитом и необходимостью срочно найти деньги, чтобы заплатить по долгам, образовавшимся в период войны за американскую независимость. За эти семь месяцев он испытал все прелести высокой должности: займы, два платежных кризиса Учетной кассы, введение принудительного курса ее акций, запрет на вывоз золота и серебра, попытка реформирования Генерального откупа, которая в итоге и по совокупности стоила ему должности.

Шарль Александр Калонн

Новым министром финансов в ноябре 1783 года вопреки «завещанию» Морепа стал Шарль Александр Калонн, опытный и ловкий бюрократ, умный и циничный царедворец и интриган. Он давно стремился к этому посту. Его не страшила участь предшественников, он был уверен, что в состоянии справиться с кризисом французских финансов. Полагают, что он был одним из активных участников травли Неккера, но тогда, в 1781 году ему не удалось получить заветное назначение из-за некоторого недоверия, которое испытывал к нему король, осведомленный о его не вполне законных методах управления финансами тех провинций, где ему довелось служить в прошлом. Калонн времени не терял. За два года, после увольнения Неккера он сумел заручиться поддержкой всех влиятельных лиц в окружении Людовика XVI, прежде всего, министра иностранных дел графа Вержена, сменившего Морепа, который к тому времени умер, на негласном посту главного советчика короля по части правительственных назначений. Король уступил настояниям Вержена несмотря на то, что помнил список «ненадежных», составленный Морепа. Кандидатуру Калонна поддерживали и французские финансисты, считавшие его практиком, великолепным специалистом, не лишенным идей и планов.

Свой план Калонн с пафосом изложил на заседании Счетной палаты перед многочисленными интендантами финансов, представителями Генерального откупа и другими правительственными чиновниками. По его словам, для него было бы величайшим счастьем, если бы после периода напряженного труда, в результате которого были бы ликвидированы все долги минувшей войны, он смог бы приступить к реализации грандиозного плана улучшения всех без исключения сфер хозяйства королевства, чтобы сами собой появлялись необходимые ресурсы, чтобы не было больше необходимости выжимать их силой, прибегая к несправедливым и жестоким методам, чтобы найти, наконец, секрет равноправного и пропорционального уменьшения налогов, их справедливого распределения и упрощения их взимания. Новый министр провозгласил своим приоритетом восстановление доверия общества, которое в результате действий его предшественников упало до самого низшего предела, а также объявил себя сторонником политики стимулирования экономического развития за счет «легких денег».

Его враги потом обвиняли Калонна в том, что он свел свое министерство к мести неугодным чиновникам и банкирам, отказался от административных реформ Неккера, которые позволяли повысить эффективность управления и сократить ненужные расходы, а свою реформу так и не начал. На самом деле Калонн, будучи реалистом и прагматиком, прежде всего хотел восстановить доверие к государственному кредиту, чтобы вновь обратиться к политике массированных заимствований с целью стимулировать экономическую активность. Вступая в должность он обнаружил катастрофическую картину. Доходы казны ожидались в объеме 270 миллионов ливров, но собрать удалось только около 190 миллионов ливров. Годовые проценты по пожизненным рентам и другим заимствованиям достигали 250 миллионов ливров, государственный долг, подлежащий немедленному погашению, составлял 390 миллионов ливров, а общая сумма привлеченных займов превышала 2,8 миллиарда ливров, из которых один с лишним миллиард занял Неккер.

А в казне денег не было. Бывший министр финансов Лефевр д’Ормессон из-за острого дефицита средств в государственном казначействе был вынужден прибегать к драконовским мерам в отношении рантье и финансистов. Последние угрожали вообще вывести свои капиталы из страны, если правительство не будет соблюдать свои обязательства и не упразднит Генеральный откуп. В подобных условиях Калонн видел выход только в расширении заимствований. Он рассуждал просто: денег не хватает потому, что они выведены из оборота, следует привлечь много денег из-за границы и тогда заработают припрятанные деньги внутри страны; денег в стране должно быть в изобилии, чтобы никто не мог «рассмотреть» истинные размеры потребностей казны. Доверие в такой ситуации было главным условием урегулирования финансового кризиса.

С целью успокоить финансистов Калонн начал с некоторого ограничения прав Генерального откупа и принял меры к превращению этой организации в эффективный инструмент управления доходами, как это предполагал сделать его предшественник. Решением королевского совета был увеличен капитал Учетной кассы до 17,5 миллионов ливров. В 1784 году совет министров подтвердил что задолженность по рентам (аннуитетам) будет отныне выплачиваться в строгом соответствии с условиями займа. Мера на первый взгляд незначительная, однако она продемонстрировала рантье, что отныне к ним не будут относиться как к бесправным просителям. Другим решением совета было объявлено о выплате по займу, который был заморожен в 1770 году. В том же году Калонн создал Caisse d’amortissement (Касса погашения государственного долга), которая в течение 25 лет была обязана погасить 1,246 миллиардов ливров из 2,8 миллиародов ливров совокупного государственного долга108. Благодаря испанским серебряным пиастрам, наводнившим Францию, Калонн ранее, чем ожидал, смог отменить фиксированный курс акций Учетной кассы, крайне непопулярную меру его предшественника. Все это позволило ему привлечь первый большой заем.

После долгих лет экономии, которой требовали его предшественники, Калонн запустил за счет полученных займов масштабную программу государственных расходов. Часть этих «легких денег» пошла на удовлетворение запросов двора. Калонн выплатил огромные долги брата короля, позволил королю купить для королевы за 6 миллионов ливров замок в Сэн-Клу, а королю – замок Рамбуйе, увеличил суммы на праздники и балы в Версале, финансировал деятельность Королевской академии музыки, создал школу танцев, увеличил жалование певцам, танцорам, учредил премии за лучшие лирические произведения. Министры кабинета не знали отказов в финансировании их проектов.

Кроме того, Калонн принял экстренные меры к восстановлению экономического роста, ограничил спекуляции с золотом, в которое вкладывалось значительное количество ликвидности, начал строительство каналов, прокладку и ремонт дорог, расширение и модернизацию морских портов, некоторым из которых был предоставлен режим порто-франко, ужесточил биржевые правила, запретил срочные операции, чем предотвратил биржевой крах, отрегулировал ежеквартальные выплаты дивидендов акционерам Учетной кассы, начал поощрять создание новых промышленных предприятий, побуждал к участию в их капитале государственное казначейство, короля и его приближенных, крупных банкиров. Калонн увеличил капитал Ост-Индской компании до 20 миллионов ливров, а затем создал на ее основе новую компанию, которая оказалась в состоянии возродить торговые операции. Примечательно, что финансирование операций он организовал по схеме Неккера при помощи переводных векселей и того же самого английского банкирского дома Бурдьё и Шелле из «гугенотского интернационала». Более того, он согласился предоставить банкирскому дому монопольное право на обслуживание операций французской компании и принял его разорительные комиссии109. Комментировать этот факт сложно, слишком мало известно об этом эпизоде, но представляется, что обойтись без рекомендаций со стороны Неккера в этом деле Калонну вряд ли было возможно, если, конечно, не допустить, что он сам был причастен к «гугенотскому интернационалу».

С восстановлением мира в отношениях с Англией Калонн в марте 1784 года начал переговоры о заключении торгового договора, а чтобы англичане были посговорчивее резко увеличил таможенные тарифы на английские товары. Договор был подписан в сентябре 1786 года. Он предусматривал значительное снижение пошлин на продукцию французского сельского хозяйства, открывал новые рынки для французского вина, поощрял экспорт в Англию французских предметов роскоши. В свою очередь, Англия добилась существенного снижения таможенных тарифов на английские товары. Мотивируя свой столь либеральный подход, Калонн утверждал, что конкуренция заставит французских предпринимателей лучше работать и бороться за национальный рынок, но находились и такие, кто были склонны обвинять его в разорении французской промышленности. На самом деле от либеральных мер, предусмотренных торговым договором 1786 года, выиграла только французская стекольная промышленность, другим отраслям, и прежде всего текстильной110, был нанесен тяжелейший удар.

Увеличивая расходы казны Калонн всячески противился повышению налогов и даже умудрялся снижать некоторые из них. В частности, воспользовавшись мирным временем, он отменил так называемый третью двадцатину111, установленную в 1749 года в размере 5 процентов с доходов. Некоторые незначительные увеличения поступлений в бюджет не меняли положение радикально: доходы сокращались – дефицит бюджета стремительно рос112.

Финансировать бюджетный дефицит в таких условиях можно было только за счет все новых заимствований. В общей сложности, используя различные инструменты, Калонн занял 653 миллиона ливров, меньше чем занял Неккер, но следует учесть, что ему не приходилось финансировать военные расходы – войн в это время Франция не вела. А вот стоимость заимствований, произведенных Калонном, оказалась вполне сопоставимой с займами Неккера. Особенно дорогим для государственного казначейства оказался выпуск лотереи, произведенный незадолго до его отставки. По сути дела он проводил ту же политику заимствований, что и Неккер, и денег в стране, как он и обещал, было много. Банки и биржа процветали. Клиенты банков активно занимали деньги, которые прямиком отправлялись на биржу. Ажиотаж усиливался благодаря появлению ценных бумаг на предъявителя и распространению товариществ с ограниченной ответственностью. Деньги делали деньги. Вложения в производство по уровню доходности не могли конкурировать с биржевыми операциями.

В условиях всеобщего ажиотажа Калонн постарался прежде всего защитить государственные обязательства. С целью воспрепятствовать спекулятивному повышению курса акций Учетной кассы в январе 1785 года он запретил срочные «длинные» сделки, в июле – «короткие». Кроме того ему пришлось заблокировать курс акций Компании вод братьев Перье и Банка де Сэн-Шарль. Эти меры ограничили возможность получения спекулятивных доходов, но одновременно создали угрозу банкротства целого ряда крупных финансистов. Калонн оказался вынужденным поддерживать курс некоторых компаний, в том числе новой Ост-Индской компании, за счет средств королевского казначейства. Эти меры вызвали грандиозный биржевой скандал, в результате которого ряд финансистов разорились.

В том же году Калонн впервые за почти 60 лет провел монетную реформу, цель которой заключалась в выравнивании соотношения цен золота и серебра во Франции с соотношением, установленным в Испании (0,2930 г чистого золота за 4,450 г серебра). Было заявлено, что цель реформы состоит в сокращении контрабандного ввоза серебра и вывоза золотых луидоров113, которых во Франции катастрофически не хватало. На самом деле снижение золотого содержания луидора было призвано снизить привлекательность золота как средства тезаврации и поддержать таким образом привлекательность государственных заимствований, сильно осложнившихся после серии скандалов. Операция затронула золотую монету на 750 миллионов ливров, остальные 250 миллионов ливров в золотой монете были либо вывезено в Испанию, либо тезаврировано самими французами. В остальном операция ничем не отличалась от банальной порчи монеты, золотое содержание луидора понизилось, а казна получила три миллиона ливров дополнительного дохода. Однако получение этого дохода сильно растянулось во времени, поскольку перечеканка была плохо организована, монетные дворы не справлялись с заказами. Реформа вызвала многочисленные жалобы, а Калонна парижский парламент обвинил в казнокрадстве.

Восторженное отношение общества к Калонну продолжалось не более года, а затем сменилось раздражением. Парламенты открыто высказывали недовольство по поводу все новых займов, духовенство волновалось в связи со слухами о наличии планов обложить налогами церковную собственность, торговые палаты протестовали против англо-французского торгового договора, финансовые круги высказывали недовольство мерами, положившими конец биржевой лихорадке. Нерешительный король еще не отказывал ему в своей поддержке, но Калонн уже улавливал его колебания. Положение в финансах в 1786 году можно было с полным правом назвать катастрофическим. После отмены третьей двадцатины расчетный дефицит бюджета 1787 года превышал 100 миллионов ливров. В довершение Парижский парламент отказался дать разрешение на привлечение нового займа.