скачать книгу бесплатно
Дальше действовал не я, а мой инстинкт выживания. Брошенный с размаха кинжал полетел в лицо врага. Расстояние – чуть больше метра. Всего пол-оборота длинного тонкого клинка. Хрясь! – противнейший звук разрываемых человеческих тканей…
Кинжал влетел точно в рот. Отлично, пусть я и целился в глаз. Лихарь схватился за торчавшую рукоять, его качнуло…
Сзади помогли. Хлобысь! – отправленное в полет тело ударилось о воду, и его мгновенно утянуло ко дну.
– Урван Безухий, ты победил, просим защиты и службы! – объявила команда, только что избавившаяся от невезучего командира. – Нет никаких сомнений, что Великий волк на твоей стороне!
Великий волк, ага. Ладно, я не гордый, кем только не называли. Пожалуйста.
Прошло не меньше получаса, прежде чем «Тазик» вернули к стоянке, а меня триумфально подняли на борт. Встречал лично Урван.
– Ценю, – сказал он и обнял, как брата.
Вечерело, небо хмурилось, пора устраиваться на ночлег. Урван направил корабли к ближайшей стоянке.
О том, что это стоянка, говорили следы вытаскиваемых на берег судов, загаженные кострища и множество мусора вокруг. Дров не было, общая неухоженность бросалась в глаза. Если за нами присматривают глядельцы, то мне не верилось, что хозяевам земли сегодня что-то перепадет.
Началось с рубки дров. Меня оставили у челна – таскать припасы, устанавливать котлы… В общем, на побегушках – помогать всем, кому понадобится. Я носился, как угорелый, руки что-то делали, а единственная мысль была одна – бежать. Любым способом. Отпроситься по надобности, соврать что-то, чтобы отпустили в лес, или прорваться с боем. Варианты на ум проходили десятками, но ни один не гарантировал успеха. И все же, бежать нужно сейчас, именно отсюда. Когда мы вновь окажемся на воде, шансов не уйти на дно с простреленной спиной будет еще меньше.
Не мне первому пришла идея бежать с причалившего судна, до меня таких умников были тысячи, и после каждой попытки пиратские команды осмысливали произошедшее и принимали необходимые меры. При выходе на берег периметр сразу же взяли под контроль готовые выстрелить лучники. Выставленные часовые ждали пакостей как снаружи, так и изнутри. Несмотря на мое геройство, вызванное больше желанием выжить, чем уничтожить главаря конкурентов, за мной продолжали приглядывать, пусть и ненавязчиво. Во всяком случае, далеко не отпускали даже по уважительному поводу.
Когда на разожженных кострах уже побулькивали котелки, с «Везучего» и «Шнурка» вывели пленных, лишенных одежды и связанных, чтобы не разбежались. Трап ушкурничьей плоскодонки заканчивался на прибрежных камнях, а с большого корабля пришлось доставлять на лодке. Глаза защипало: скорбная вереница людей с опущенными лицами состояла из подростков и молодых девушек, остальных пираты перебили еще на месте.
– В середину, – скомандовал Урван.
Плененных оказалось примерно три десятка. У каждого были связаны руки и ноги, руки – крепко, в запястьях, а веревка между ногами позволяла передвигаться в стиле гейши, мелкими шажками. Испуганные фигуры скучились вокруг указанного костра, самой маленькой девчонке вручили ложку и приказали накормить всех.
– Сволочи. Кроме своей шкуры ничего не видят, ничего святого за душой. – Кто-то из ушкурников сплюнул в сторону пленных. – Не захотели защищать свой дом – никто не защитит вас в чужом. Заслужили.
– Одно слово – спасизады, – со злостью уронил второй.
– Когда касается мужиков – соглашусь. – Несмотря на общий настрой, я рискнул возразить. – Но там же дети и даже, посмотрите, беременная…
Моя указывавшая вперед рука дрогнула. Меня качнуло. Среди девушек одна действительно была в положении.
Это была Люба.
– Женщина может взять нож и убить врага, пусть и ценой своей жизни, – ответил мне кто-то сзади. – Где такие живут, туда второй раз не сунутся, дураков нет. А кто свой зад ценит выше остального, тот не человек, а вещь. Людей уважают, вещами пользуются.
Я не слушал. Перед глазами пронеслись женитьба на дочери кузнеца, «медовый месяц» по раздельности, Любина уловка в вывешивании флагов, которые того не заслуживали…
Я же не трогал ее! Почему?! Заплатила десятину?! Но я сбежал после седьмого флага!
Полет мысли прервали пиратские вопли о зрелищах и развлечениях. Капитан дал разрешающую отмашку. Плененным вынесли рубища из рогожи, стертые до дыр рубахи и просто лоскуты рванины, в которые можно было кое-как завернуться.
Пленники напоминали сбившихся в косяк рыб. Их окружали страшные акулы, и рыбки метались в середине, толкались, то и дело задевая соседа. Малышня не стеснялась, здесь вплоть до совершеннолетия ничего не стесняются, а девушки старались забраться вглубь «косяка». Снаружи раздавался недовольный свист, следовали окрики:
– Куда, красавица?! Стоять!
Одни голоса со смехом перекрывали другие:
– Ты о чернявой? Если она красавица, то я скромник!
– Ну, тогда это точно первая в мире красавица!
Остальных веселая перепалка не интересовала, они подбадривали робких:
– Давай-давай, белка, родичей не стесняются, а мы скоро все станем родственниками. Каштанка, а ты куда торопишься? Ночь впереди длинная… Даже мы не торопимся, га-га-га!..
– Рыжка, можно помедленнее?! За тобой не гонятся.
– Уже, – сразу хохотнули откуда-то.
– Пока, – прибавили другие.
Третьи хмыкнули:
– А почему?
Четвертые подхватили:
– Потому что не видно, стоит ли гнаться. А ну, милая, да-вай! Да-вай!
Как я понял, клички давали по цвету волос. Впрочем, не только.
– Булочка, у тебя не булочки, а целые подушки!
– Там не подушки, там весь матрас, причем двуспальный! Вот у веснушки – подушки!
Пираты удовлетворенно вопили, девушки теснились и быстро прятались в предоставленное им рванье. Прежние вещи у них забрали, теперь это тоже добыча. Детей и подростков отделили от представительниц прекрасного пола, которые остались жаться друг к дружке у центрального костра. Я не отрывал взгляда от Любы. Кутаясь в дырявый кусок ткани, солнечная пышка с надутым животом глядела в землю. Раньше ее волновал платок на голове, даже в ущерб остальному одеянию. Теперь – нет. Она просто была в ступоре. Волосы грязными патлами свисали до плеч, полные руки поддерживали сокровищницу, в которой ютилась новая жизнь.
Чья?! Кто посмел?! Ее захватили с убегайцами, а это значит, что в Зыряновку пришла беда. Но ведь – сбежала! Кстати, почему она одна, где Постник, Елка, Фенька, Урюпка? Постник, скорее всего, пал смертью храбрых на поле боя, иного при его характере не представить, такой никогда не станет списизадом. Урюпка – это маленький Постник, мальчугана пришлось бы увозить связанным, и при первой возможности он сбежал бы, чтоб отомстить или погибнуть. С мальчишками ясно, но девочки – где они?
Довольный гул прокатился по поляне, ушкурники образовали неровный круг. Пахло дымом и горелым мясом, с воды тянуло холодом, окружающее скрылось в темноте, мрачно контрастировавшей с огнем костров. Языки пламени придавали тем, кто очутился в центре, несколько мистический вид.
– Состязание! – требовательно заорали пираты.
Со вздохами и переглядыванием девушки и молодые женщины поделились на пары.
– По очереди! – объявил Урван.
В центре осталась одна пара, остальные отпрянули – злые возгласы ушкурников заставили их опуститься наземь, чтобы не закрывать вид на действующих лиц.
Две девушки не походили друг на друга ничем, кроме обреченной сгорбленности и опустошенности в глазах. Одна была низенькой и коренастой. Вторая, длинная и нескладно-худая, напоминала сложенного из спичек человечка. Девушки встали на расстоянии полуметра спинами друг к другу, животы выпятились вперед, плечи напряглись.
Урван взмахнул рукой:
– Начали!
Высокая угловато переломилась, посылая зад как можно дальше, где произошла встреча с более плотной кормой соперницы. Коренастая от звучного соударения устояла, а высокую отбросило.
– Ага-га! – разнеслось над поляной многоголосое мужское ржание. – Так ее! Вот это удар!
Параллельно раздавались недовольные выкрики:
– Кто ж так бьет? А упор? А сместить вес?
Проигравшая собралась отойти, ее остановили.
– Еще раз. Только теперь стараться и… – Выдержав паузу, поддержанный ревом своих людей капитан жестко завершил: – И чтобы зрелище было настоящим!
Пленницы в недоумении крутили головами. Те девушки из сидевших, кто знал или догадывался, о чем идет речь, с тоской опустили лица.
– Подолы задерите! – злорадно объяснили зрители.
Руки ближайших надсмотрщиков потянулись к хлыстам.
Вспомнилось недавно сказанное: «Женщина может взять нож и убить врага, пусть и ценой жизни. А кто свой зад ценит выше остального, тот не человек, а вещь». Таких, кто мог взять нож, здесь не было, они либо успешно сбежали, либо не дожили до позора. Остались только согласившиеся, что теперь они – вещи.
Соревнующиеся девушки вновь заняли позицию, поспешно подтягивая пальцами низы облезлых хламид. Поднятые до середины бедер подобия платьев на миг остановились, но дружный рев ушкурников заставил продолжить. Девушек подстегивал свист, на них выплескивались раздражение и угрозы. Зрители успокоились, лишь когда ворох матерчатых складок оказался почти на талии, а придерживавшие руки напомнили боковины буквы Ф.
– Выше! – еще кричал кто-то, но остальные уже замерли в ожидании батла.
Оголение не прошло даром, соперницы съежились, превратившись в торчавшие лохмотьями несвежие грибы на ножках. Женские ноги, в другое время привлекавшие взор, вызывали жалость, окаменевшие ягодицы – стыд.
У пиратов они вызвали довольный плотоядный смех.
– Приготовиться! – Рука Урвана взлетела к небо.
Глядя в землю, высокая и коренастая напружинились.
– Начали!
Звонкий шлепок ударил по ушам одновременно с разнесшимся восторгом пиратов. Высокая заранее откинулась назад, это помогло. Коренастая покачнулась, всплеснула руками, лохмотья вновь упали на бедра.
– У-у! – взвыли ушкурники. – Штраф!
Они могли делать с жертвами что угодно, пленники пусть не назывались рабами, но были ими. А что полагалось рабу, который провинился?
– Какой штраф? – пролепетала коренастая.
Перед ней колыхалось море разгоряченных разбойничьих рож, в чьих глазах после долгого похода читалось единственное желание. Девушка побелела.
Урван поднял руку и, когда шум утих, объявил:
– Напоминаю: вечер только начался, еще вся ночь впереди. Советую не торопиться. Какой назначим штраф?
– Пусть теперь вообще без всего ходит! – крикнули из толпы.
Под хохот зрителей проигравшая едва ли не с радостью стянула хламиду и попыталась юркнуть к остальным пленницам, сидевшим в ожидании участи.
– Нет! – взвопили пираты. – Штрафной круг! Да брось же ты тряпку!
Видавшая виды одежонка полетела в траву. Коренастая, еще больше сжимаясь и прикрываясь ладонями, побежала вдоль зрителей. Придерживаемые ладонями белые мячики подпрыгивали, ноги переставлялись смешно и нелепо, как у маленького ребенка. В стране башен я совсем забыл, что женщины, если они не воины и не спортсменки, бегают именно так. Матово светившиеся половинки крепкого зада поочередно вскидывались-опадали-переваливались, будто внутри что-то перетиралось или пережевывалось. Со стороны смотрелось забавно и, в то же время, уныло-скабрезно, и вызывало желание прикрыть или полностью прекратить издевательство, но в моей власти оставалось лишь неучастие. Повлиять я не мог, а то, что мог сделать, вместо пользы принесет вред. Я просчитал возможности, и вывод был неутешителен. Надо молчать и ждать случая, когда лезть на рожон окажется просто необходимо. Не раньше.
Но и не позже.
Как бы не ошибиться в выборе момента.
Бегунья завершала круг, к ней отовсюду тянулись руки, подбадривающие шлепки сливались в один нескончаемый. Мой сосед слева тоже чувственно приложился. Его бородатое лицо поднялось на меня с удивлением, граничившим с недоверием:
– А ты чего?
– Мне достаточно зрелища.
Не хотелось говорить на эту тему. Но пришлось. Ледяные глазки соседа окончательно переместились с белокожей бегуньи на меня и стали ковыряться в поисках крамолы.
– Выделяться нехорошо.
– Не выделяться еще хуже.
Зря я так. Мужика зацепило.
– Великий волк дарит отдохновение глазам и телам, грех этим не пользоваться. – Голова соседа покачалась с сомнением, лицо обратилось в стальную маску. – Не принимаешь дар Великого волка?
– Мне нравится другой тип женщин.
Меня смерил взгляд, сказавший все о моем возрасте и о глупости, от которой до невменяемости остался один шаг.
– Женщины делятся на два типа, на наших и чужих, – надменно проинформировал сосед. – Здесь все наши, а все чужие не здесь. Гляди, не прогадай, малец. Великий волк не любит инакомыслящих, он лишает их покровительства.
Плевать мне на Великого волка с высокой мачты. Я смотрел на Любу, а она – на завершившую позорный круг бегунью, которая, наконец, подняла одежду и спряталась среди сидевших девушек. Одеться проигравшей не разрешили, и единственное белое пятно среди серых невольно притягивало взгляд. Но я смотрел только на Любу. Сидя ко мне полубоком, она не оборачивалась и никак не давала понять, что узнала. На ее месте я поступил бы так же. Чего ждать от человека, который бросил тебя, а вскоре объявился среди душегубов-разбойников? Но хоть бы какой-то знак подала. Неужели не понимает, что я – единственное спасение? Пусть бросил, пусть сволочь и негодяй, как она считает, но никто другой ей не поможет!
Или все намного проще, и она меня не узнала?
Сейчас, когда даже дозорные смотрели не туда, куда обязаны, появилась реальная возможность бежать. Можно просто отойти, вроде бы в кустики. Все отвлечены зрелищем. Возможно, за мной даже не побегут, просто выстрелят вслед разок-другой. Не факт, что попадут. Но…
Люба. Я должен для нее что-то сделать.
Состязание продолжалось. На середину вышла тоненькая девушка. Среди прочих, кого оставили для забав, она выглядела самой убогой, забитой и худосочной. Темные волосы растрепались, тощие ножки дрожали, плаксивое личико с ужасом и мольбой вглядывалось в окружающих: «За что вы со мной так? Пощадите!»
На миг ее глаза встретились с моими.
«Ну, пожалуйста! Сделай что-нибудь, прекрати унизительное издевательство! – просил ее взгляд с угодливым страдальческим выражением. – Я отблагодарю!»
Пришлось срочно посмотреть в сторону. Похоже, она из убегайцев. Ее бы накормить, отмыть да приодеть…
Новая участница заняла место напротив спины победительницы, подол послушно вздернулся. Там, где у других примято курчавилось, открылась гладкая кожа.
