скачать книгу бесплатно
Как бы ни хотелось взглянуть на крепость, но нет, нельзя. Если ухаживавшую за мной Любославу вместе с другими девушками отправят работать бурлачкой, она потеряет ребенка.
– Впрочем…
– Вот именно, «впрочем», – отсек Урван. – Рабочей силы хватает, а твоя голова мне скоро понадобится, и она должна быть здоровой.
Он взбежал по вертикальной лесенке на палубу.
Со стороны крепости никто не пришел – ни за деньгами, ни для вопросов проезжающим, ни для помощи, на которой тоже можно было заработать. Для борьбы с мощным течением потребовались силы всей эскадры. Пленницам ради этого вернули лохмотья – пираты не желали показывать товар возможным конкурентам, которые могли оказаться выше порогов.
Челны перетаскивали по одному, навалившись всем скопом. Естественно, гигантский по местным меркам «Везучий» потребовал максимальной отдачи.
– Эй, ты! – позвала Любославу из люка чья-то бородатая морда. К тому времени все, включая детей, уже впряглись в буксировочные канаты. – Хорошо устроилась. Жратву и ножками отрабатывать надо, а не только между. Вылазь!
– Сидеть! – рявкнул я, когда Любослава, вздрогнув, беспомощно поднялась и собралась идти к лестнице.
– Чапа, много на себя берешь.
Говорившего я не знал, а теперь еще и ненавидел.
Другие ушкурники прислушивались, кто-то со смехом комментировал сценку, предлагая варианты того, что случится дальше. На меня не ставил никто, но беременную жалели. Это вызывало хоть какую-то симпатию помимо чувства желания в руки автомата Калашникова.
– Пусть потягает со всеми, развеется, свежим воздухом подышит, – продолжил бородатый. – Не все с тобой сюсюкаться да горшки выносить.
Любослава действительно ухаживала за мной как за маленьким. Я сопротивлялся, но логика подсказывала обоим: если выйду на палубу хотя бы для помочиться, меня перестанут считать тяжелобольным. Это сразу скажется на Любославе. Сейчас за нашу ширму из дырявой рогожки никто не совался, и мы негласно тянули время как могли.
– Забыл, – бросил я, – напомни, как тебя кличут?
Бородатый на миг застыл, и остальные на палубе, кто прислушивался, тоже притихли.
– Моржук. Зачем тебе?
– Чтоб больше не забыть.
Тишина установилась такая, что плеск мелких волн о борт превратился из фона в главную мелодию.
Моржук отпрянул. Как оказалось, уступил место подошедшему капитану.
– Чапа, ты не прав, – резко сказал Урван. – У нас каждый зависит от каждого, и если один перестанет доверять спину другому, заработок на этом кончится.
Заработок. Так они воспринимают грабеж, насилие, убийства и пленение для продажи в рабство. Я рад, если он кончится. Все для этого сделаю. Спасибо за идею.
– Моржук, ты тоже неправ, – продолжил Урван. – Если девчонка надорвется и окочурится, тот же горшок за больным кто носить будет? Ты?
– Найдется, кому, полные чердаки лишних ртов везем, – пробурчал Моржук, а я в очередной раз напомнил себе: чердаки, не трюмы. Не забывать.
– Сегодня – рты, а завтра – деньги, – возразили ему с разных сторон.
– И сегодня тоже не только рты, но и ноги. – Капитан махнул безухой головой в сторону берега.
– И ночью не только, – гоготнул кто-то.
– Объявите друг другу, что без претензий, и хватит об этом. – Урван сложил руки на груди, на лице застыло выжидающее выражение.
– Без претензий, – послушно буркнул Моржук.
Видимо, от меня ждут того же.
– Без претензий, – сообщил я со дна чердака.
«Со дна чердака». Фи.
– Отлично. – С чувством выполненного долга Урван удалился.
Он успел сделать пару шагов, когда от Моржука глухо прилетело:
– Тогда есть претензия к капитану.
Плеск воды снова начал солировать. Команда словно испарилась или обратилась в бесплотные образы, а дышала не через шумные носы, а напрямую кожей.
– Говори, – донесся голос невидимого мне сейчас Урвана.
– Мы все равны, так?
Хорошо начал. Работает на публику. Вслух правоту никто не подтвердил, но внутри все сразу приняли сторону говорившего.
– Почему одному такое предпочтение? – продолжил Моржук. – Если девка нравится, пусть выкупает, и дело с концом.
– А если бы заболел ты? – бросил кто-то.
– Я болел, мне живой грелки не давали.
– Ты не просил, – засмеялись на палубе.
– Короче, я сказал.
Ушкурники замерли в ожидании ответа капитана.
Мое плечо, в которое впились пальцы Любославы, ныло, она пыталась вжаться в меня, спрятаться, другой защиты у нее не было. Я обнял и крепко прижал ее к себе.
– Не бойся, – шепнул в ухо. – В обиду не дам.
– Мне все равно, главное – ребеночка…
Всхлипы едва не помешали услышать капитанскую речь. Пришлось превратить объятия в захлопнувшийся капкан.
– У каждого есть доля в добыче, добычи много, за один только «Везучий» отвалят, сколько еще не видели, – говорил Урван. – Но нельзя бросаться еще не выделенными долями до раздела, пока полностью не окажутся на руках. На руках у всех. После – ваше право, делайте, что хотите.
– Истинно! – поддержали ушкурники.
Моржук нашел, что ответить.
– У Чапы есть нож работы Терентьевых.
– Чапа заслужил.
– Разве кто спорит?
Моржук умел строить речь, чтобы вызвать симпатии. Даже завидно. С таким умением он однажды на месте безухого окажется. Для капитанской должности важны не доблесть или жестокость, и даже не коварство. Главное – умение запудрить мозги и вывести ситуацию к собственной пользе.
– Благодаря Чапе «Тазик» с товаром остался нашим, – вещал Моржук, и попробуй с ним не согласиться. – Мы это оценили. У Чапы появились личные ценности. Разве не справедливо, если за пользование общественными ценностями он поделится личными?
Красиво завернул. Видимо, нож очень приглянулся.
– Готов отдать нож, – громко объявил я.
Пышная теплота Любославы затряслась в моих объятиях от рыданий. Пришлось снова сжать. Подействовало.
Кто-то вступился:
– На берегу за такой нож дюжину девок дадут, да еще приплатят.
– Мы не на берегу, – огрызнулся Моржук.
– Не на берегу, – подтвердил Урван. Голоса умолкли. – Если предложение Чапу устраивает, а мы слышали, что устраивает, пусть Терентьевский нож вернется в общее, а к тяжелой девке Чапа может выбрать еще одну. Остальное уйдет за их питание и содержание.
– Справедливо! – загудело большинство.
Чувствуется, ножик действительно ценный. Что ж, минимум две жизни он спасет.
– Решено. Без претензий?
– Без претензий! – радостно заявил Моржук.
Нож вновь ушел.
По возвращении падавших от усталости пленниц от меня потребовали выбора. Лучше бы это сделали за меня. Или не произносили вслух при людях, которых превратили в скот. Им подарили надежду. Десятки глаз – смертельно-усталых, больных, зовущих, сиротливо-кротких, умоляющих, безумных и даже наивно искушающих, пытающихся продать себя в более сносные условия за любую цену – взирали на меня как на спасителя и ждали чуда.
Взгляд споткнулся о скукожившуюся Калинку. Она до сих пор не отошла от «субботника» после выбиралок, а ее по-прежнему не щадили.
– Ее. – Я указал пальцем.
– Забирай. В расчете.
За ширмой нас стало трое.
На ночь Калинка заняла место по другую сторону от меня, и я оказался в приятных тисках. В очень приятных, если честно. До приторной противности.
– Хозяин, могу я что-то сделать для вас? – Новое имущество ревниво глянуло на расплывшуюся Любославу, которая по-хозяйски освоила мой левый бок.
Я вспомнил ночь на палубе с участием Калинки и сказал, почти выплюнув:
– А тебе сейчас хочется что-то сделать?
Угодливая улыбка расползлась между ее ушами:
– Какая разница? Приказывайте! Мы из-за ширмы видели, что тяжелая вам не интересна. Я не такая!
– А какая?
Мою щеку опалило дыханием:
– Для вас – любая!
Вот оно как, оказывается, быть рабовладельцем. Поздравляю, Василий Иванович, с почином.
– Тогда сразу расставлю точки над… – Пришлось закашляться, ведь «и» здесь без точек. – Над «ё». Кстати, ты грамотная?
– Не. – Довольная Калинка подтвердила сказанное мотанием всклокоченной головы.
– А ты? – Я обернулся к Любославе.
– Зачем?
Однако, весело. В присутствии моих девушек точки можно ставить над любой буквой, это никого не смутит. Впрочем, я хозяин, мне по-любому можно ставить их как угодно.
– Значит, так. – Я снова обратился к обеим. – Передо мной не лебезить, не навязываться, не называть меня «хозяин», когда мы наедине. Мы друзья.
Челюсть Калинки отвалилась, она глянула на Любославу. Та подтвердила, что да, у нас так.
Калинка тупо моргнула.
– Как же вас называть? – прошептала она прямо в ухо, щекоча волосами.
– По имени.
– Спасибо!
В щеку прилетел поцелуй – влажный, долгий, горячий. Я вытер обмусляканное ладонью. Мою руку перехватили, поцелуи стали покрывать ее снизу доверху. Я отдернул.
– Сказал же…
– Не лебезить и не навязываться! – радостно протараторила Калинка. – А я не это, которое то, что вы запретили. Я из благодарности!
– Друзьям достаточно слов.
– Мою благодарность не выразить словами!
На своей стороне фыркнула Любослава. Калинка хотела возмутиться и что-то добавить, я перебил: